Стратегическая теория фирмы. Тамбовцев_Стратегическая теория фирмы. Стратегическая теория фирмы состояние и возможное развитие в. Л. Тамбовцев
 Скачать 263.48 Kb.
|
|
10 В. Л. Тамбовцев обмены в экономике осуществляются от- дельными индивидами через рынки? 2. Границы: почему границы фирмы про- ходят именно там, где они находятся, какие обмены осуществляются внутри фирмы, а какие — вне нее? 3. Организация: почему структура фирм такова, какова она есть, как взаимо- действуют формальная и неформальная структуры? 4. Функционирование: как осуществляется координация работы структурных под- разделений и действий работников? С точки зрения теории стратегического менеджмента — как позитивной, так и нормативной — к этим вопросам нужно добавить и еще два: 5. Конкурентные преимущества: как фир- ма создает (и должна создавать) конку- рентные преимущества? 6. Механизм создания стоимости: как фирма создает (и должна создавать) цен- ность для потребителя и стоимость? Разумеется, перечисленные вопросы да- леко не исчерпывают всего многообразия тем, которые могут заинтересовать иссле- дователя, работающего в обсуждаемой об- ласти. Однако именно они выступают в качестве ключевых, без ответа на которые теория фирмы вряд ли может считаться полноценной теорией. Тем самым страте- гической теорией фирмы может считаться та теория фирмы, которая дает те или иные ответы на приведенные вопросы. Рас смо- трим с этой точки зрения основные кон- цепции фирмы, не являющиеся неоклас- сическими экономическими в указанном выше смысле. 2. Трансакционный подход Трансакционный подход, известный так- же под названием контрактного подхода, исторически был первым, не только по- ставившим вопрос о том, почему существу- «отправной пункт любой теории предприятия сводится к следующему вопросу: из чего состоит предприятие?» [Клейнер, 2005, c. 2]. ют фирмы, но и давшим такой ответ на него, который определил отправной пункт целого нового направления в экономиче- ской теории, существенно изменившего ее облик и предпосылки. Речь идет о зна- менитой статье Р. Коуза «Природа фир- мы» [Coase, 1937]. Суть ответа, как извест- но, заключалась в том, что фирмы в си- лу своего особого контрактного устройства обеспечивают экономию трансакционных издержек при координации использования ресурсов по сравнению с координацией, обеспечиваемой действием механизма цен, т. е. рынком. Будучи существенно продвинутым в 1970-х — 1980-х гг. целым рядом исследо- вателей [Alchian, Demsetz, 1972; Cheung, 1983; Demsetz, 1988], и в первую очередь О. Уильямсоном [Williamson, 1975], кото- рый ввел понятие оппортунистического поведения и создал тем самым предпо- сылки для применения к изучению фирм агентской модели, трансакционный подход давал ясные и аргументированные ответы на первый и второй, а также отчасти тре- тий из приведенных выше вопросов СТФ. Четвертый, пятый и шестой вопросы в тот период вообще находились вне сферы внимания сторонников трансакционного подхода. Как представляется, такая ситуация в определенной мере явилась следствием того, что в рамках данного подхода был достаточно детально представлен предмет теории, т. е. модель фирмы, формирова- лись, анализировались и верифицирова- лись выводы из этой модели, однако мало внимания уделялось тому, чтó есть фирма, т. е. тому, что представляет собой объект теории. Эта позиция была ясно выражена С. Ченом: «Я утверждаю, что мы не знаем в точности, чем является фирма, но знание этого не является жизненно важным. Слово „фирма“ — это просто краткое описание способа организовать деятельность в рам- ках контрактной структуры, отличающейся от обычных рынков продукции» [Cheung, 1983, p. 3]. Квинтэссенцией такого отно- шения к фирме как объекту исследования 11 Стратегическая теория фирмы: состояние и возможное развитие можно считать ставшее широко употребля- емым выражение «фирма как совокупность контрактов» (fi rm as a nexus of contracts), введенное М. Дженсеном и У. Меклингом для характеристики корпорации [Jensen, Meckling, 1976]. Если трактовать его бук- вально, — а работы, опубликованные в рамках трансакционного подхода, иногда вполне допускали это, — то о стратегиях говорить было просто невозможно: у кон- трактов (и даже их совокупностей) ника- ких стратегий быть не может. Они могут быть только у индивидов, заключающих те или иные контракты и исполняющих (или не исполняющих) их. 8 Это, разумеется, не могло не привести к сдержанной позиции теоретиков и практиков менеджмента по отношению к трансакционному подходу к фирме. Другой момент, обусловивший весьма критическое отношение исследователей стратегического менеджмента к данному подходу, была достаточно жесткая пози- ция, занятая О. Уильямсоном по поводу стратегий в принципе: «Экономия изде- ржек — лучшая стратегия» (economy is the best strategy) [Williamson, 1991], за- нятая им еще в начале 1990-х гг. и не раз подтвержденная впоследствии [Williamson, 1999; 2002]. Разнообразие стратегических практик, разносторонние подходы в обла- сти стратегического планирования и т. д. оказывались при таком подходе в лучшем случае на периферии исследовательских интересов. Вместе с тем авторитет НИЭТ обусловил появление целого ряда публикаций, по- священных попыткам синтеза трансакци- онного подхода с другими направлениями, по которым развивались разработки в об- ласти теории фирмы, адекватной задачам стратегического менеджмента [Sil ver man, 1999; Nickerson, Hamilton, Wa da, 2001; 8 Безусловно, поскольку НИЭТ базируется на принципе методологического индивидуализма, в качестве индивидов выступают менеджеры, в ре альности в центре внимания исследователей находились их действия, однако на уровне опре- делений этот факт явно не отражался. Kim, Mahoney, 2002; 2005; 2008; Heiman, Nic kerson, 2002; Foss, Foss, 2005]. Обес- печить успешность таких попыток весьма непросто, поскольку для этого необходимо как минимум совместить предпосылки синтезируемых подходов. В этом плане наиболее «валентным» представляется ре- сурсный подход, лишенный, по мнению ряда исследователей [Lockett, Morgenstern, Thompson, 2009], каких-либо ограничи- вающих поведенческих предпосылок, что и обусловило его широкую популярность среди теоретиков стратегического менедж- мента. 3. Ресурсный подход Альтернативное понимание фирмы как «пуч- ка ресурсов» (bundle of resources) нача ло активно развиваться в середине 1980-x — начале 1990-х гг. [Wernerfelt, 1984; Bar- ney, 1991; Grant, 1991; Conner, 1991; Pe- teraf, 1993; Prahalad, Hamel, 1990], хотя предпосылки к его формированию были заложены еще в конце 1950-х гг. [Penrose, 1959]. Суть ресурсного подхода, как из- вестно, заключается в следующем. Раз ли- чия в экономических результатах фирм, действующих на одном товарном рынке, связаны с различиями в составе ресурсов, которыми располагает фирма и которые используются ею в своей деятельности. Ресурсы понимаются при этом в самом широком смысле — как все то, что обес- печивает функционирование фирмы. На- личие у фирмы неких особых ресурсов, обозначаемых известной аббревиатурой VRIN (Valuable, Rare, Inimitable, Non-sub- stitutable), обеспечивает ей конкурентное преимущество, т. е. получение сверхнор- мальной прибыли, или ренты. Важным компонентом ресурсного под- хода явилась постулируемая «причинная неоднозначность» (causal ambiguity) [Lipp- man, Rumelt, 1982; Barney, 1991], заклю- чающаяся, по мнению сторонников подхо- да, в том, что ни внешним, ни вну тренним наблюдателям причинная связь между со- ставом и свойствами ресурсов, которые 12 В. Л. Тамбовцев используются фирмой, и возникающим конкурентным преимуществом может быть совершенно не ясна. Это положение, без- условно базирующееся на фактах невоз- можности для большинства менеджеров ответить на вопросы о причинах тех или иных решений, приведших к успеху, яв- ляется следствием ограниченной рацио- нальности индивидов. Более точно, речь идет о такой ее разновидности, как огра- ниченная рефлексивность, т. е. неспособ- ность полностью осознать причины своих решений и действий. Для внешних наблю- дателей основой причинной неоднознач- ности выступает ограниченность общих по- знавательных способностей индивидов. Широкая трактовка ресурсов, включав- шая в них знания, способности, решения и действия менеджеров, обеспечила высокую привлекательность ресурсного подхода для исследователей стратегического менедж- мента, поскольку «возвращала» им, в отли- чие от трансакционного подхода, традици- онный объект анализа. При этом предмет теории не оказывался в столь резком несо- ответствии с практической деятельностью, как это имело место для трансакционно- го подхода к теории фирмы. Ведь фирма как пучок ресурсов несопоставимо ближе к практике управления, чем фирма как совокупность контрактов. Вместе с тем ряд положений ресурсного подхода подвергся критике, в рамках кото- рой можно выделить несколько направле- ний. Во-первых, в концепции отсутствовал ответ на вопрос о причинах возникновения фирм, т. е. на первый из «стандартных» вопросов, жизненно важных для любой теории фирмы. Во-вторых, была подмече- на определенная тавтологичность подхода: успешные фирмы успешны, потому что они обладают уникальными ресурсами, так что они должны формировать у себя такие ресурсы, чтобы быть успешными [Porter, 1994, р. 445]. В-третьих, с этой чертой ре- сурсного подхода во многом связано и об- винение его в несоответствии такому кри- терию научности теории, как фальсифици- руемость [Priem, Butler, 2001a; 2001b]. В-четвертых, внимание было обращено и на некоторую «замкнутость» концепции, на ее пренебрежение внешней конкурент- ной средой: ведь стоимость создается в об- менах, на рынках, а последние находят- ся вне сферы ее внимания [Priem, Butler, 2001a; 2001b]. В-пятых, использование причинной неоднозначности как фактора, объясняющего устойчивость конкурентного преимущества, создает труднопреодоли- мые препятствия в рамках нормативной составляющей теории: ведь если менедже- ры не всегда понимают, какие именно ре- сурсы «ответственны» за возникшие кон- курентные преимущества, маловероятно, что сторонние исследователи, сталкиваясь с нематериальными ресурсами и способ- ностями, уловят такие связи. При этом без соответствующего знания затруднительны и какие-либо рекомендации. Наконец, в-ше- стых, легко заметить и несколько «мелких» недочетов, типа избыточности VRIN (зна- чимые ресурсы не могут не быть редкими), нечеткости разграничения ресурсов и спо- собностей (ресурсы трактовались как все, что может рассматриваться как сила или слабость данной фирмы [Wernerfelt, 1984, p. 172]), смешения системы ресурсов и от- дельных ресурсов (за создание ценностей для потребителя и, соответственно, стои- мости «отвечают» все ресурсы фирмы, так что выделение лишь некоторых из них в качестве ключевых необоснованно). Убедительные ответы на перечисленные критические замечания до сих пор так и не получены. Однако вместо упрочения основ подхода его сторонники и последова- тели двинулись дальше, сконцентрировав внимание на таких составляющих пучка ресурсов, как знания и способности. 4. Подход, основанный на знаниях Зарождение подхода, основанного на зна- ниях (ПОЗ), происходило практически син- хронно с формированием ресурсного под- хода, в первой половине 1990-х гг. [Ko gut, Zander, 1992; Nonaka, 1994; Spender, Grant, 1996; von Krogh, Roos, Slocum, 1994]. Сво- 13 Стратегическая теория фирмы: состояние и возможное развитие им содержанием ПОЗ отразил распростра- нившееся к этому времени среди мене дже- ров и исследователей понимание того, что в рамках «новой экономики» возникают фирмы, для которых именно знание ста- новится наиболее значимым ресурсом, и такие фирмы могут вести себя иначе, чем фирмы в «старой экономике». От сю- да — концентрация внимания на движе- нии знаний и их влиянии на эффектив- ность и конкурентные преимущества фирм. Знания при этом трактуются как субъек- тивированная информация, неотделимая от убеждений индивида и целенаправлен- ного действия [Nonaka, 1994, p. 15–16]. Основные положения ПОЗ самым тес- ным образом связаны с ресурсным подхо- дом, заимствуя из него понимание приро- ды компетенций и ресурсов как основы устойчивого конкурентного преимущества [Barney, 1996; Mahoney, 1995; Christensen, 1995]. Они во многом перекликаются с положениями поведенческих теорий фир- мы, такими как важность познавательных процессов (cognition), предпосылка раз- деляемой идентификации членов органи- зации («организационное гражданство» [Ko gut, Zander, 1996]), и неявной эволю- ционной теории фирмы (центральная роль ру тин как источников устойчивости и из- менчивости, хранителей памяти органи- зации, основы формирования способностей фирмы). В отличие от ресурсного подхода, ПОЗ предложил свои объяснения существова- нию фирм. Согласно этому подходу фирмы существуют, поскольку превосходят рынки в их способности организовывать комбина- ции знаний [Kogut, Zander, 1992], снижая издержки коммуникации и координации посредством создания и развития группо- вой идентичности [Kogut, Zander, 1996]. Кроме того, именно организации усваива- ют и развивают новые знания, создаваемые индивидами [Nonaka, 1994], обеспечивая долгосрочность и устойчивость взаимо- действий между индивидами, независимо создающими новые знания [Spender, 1996], и формируя для индивидов условия для интеграции их экспертных знаний [Grant, 1996; Grant, Baden-Fuller, 1995]. Между ресурсным подходом и ПОЗ есть и другое отличие: с точки зрения первого знание — это ресурс, необходимый для того, чтобы обеспечить наличие и возмож- ность использования (изменения) других ресурсов [Wernerfelt, 1984], в то время как с точки зрения второго знание — это «обычный» ресурс наравне с другими ре- сурсами [Barney, 1991]. Однако основное отличие заключается в понимании уровня локализации знания: если традиционно знания понимались как феномен индивидуального уровня, т. е. принадлежащие исключительно индиви- дам, то в рамках ПОЗ они трактуются как феномен, присущий фирме в целом и различным группам индивидов. При этом особо подчеркивается важность взаимо- действий между индивидами и группами в процессах создания и распространения знаний (например, при развитии рутин), и главное — при формировании конкурент- ных преимуществ [Grant, 1996; Szulanski, 1996]. Обоснование «надындивидуальности» знаний связывается ПОЗ с существованием некодируемого знания (tacit knowledge). Логику этого обоснования можно выразить следующим образом: индивиды являются ограниченно рациональными, что выра- жается прежде всего в форме «ограничен- ной языковой выразительности» (language limits). Иначе говоря, они не всегда способ- ны точно выразить словами свои знания и чувства, что обусловливает формирование некодируемого знания [Conner, Prahalad, 1996]. Именно различия явного и некоди- руемого знания отделяют знание от дру- гих ресурсов [Kogut, Zander 1992; 1996]. Из этих положений делается следующий вывод: не всё знание фирмы может быть обнаружено в голове одного индивида, оно распределено между работниками фирмы и, следовательно, принадлежит фирме. Более того, именно фирмы создают и раз- вивают рутины, которые действуют как хранилища знаний [Cyert, March, 1963]; 14 В. Л. Тамбовцев в этом смысле фирмы становятся «зна ющи- ми» (knowledgeable) организациями. Поскольку тезис надындивидуально сти знания является центральным как для ПОЗ, так и для его важнейшего ответ вле- ния — концепции динамических способно- стей, то на его анализе необходимо оста но- виться специально. В приведенном рассуж- дении вызывает самые серьезные сомнения обоснованность принадлежности распре- деленных некодируемых знаний фирме, а не совокупности индивидов. Ведь если, скажем, у каждого из членов некоторой группы есть разная одежда, отсюда никак не вытекает, что эта одежда в совокупно- сти принадлежит группе, а не отдельным людям. Точно так же нельзя согласиться и с тем, что рутины создаются фирмами, а не отдельными людьми, равно как и с тем, что рутины (независимо от их точ- ного определения), а не память отдель- ных людей (работников фирмы) являются хранилищем неявных знаний. Простейшим доказательством отсут- ствия у фирмы неявных знаний (а также рутин, способностей и др.) может служить следующий мысленный эксперимент. Пред- ставим себе, что в некоторой фирме одно- временно и полностью заменен весь персо- нал. В какой из оставшихся неизменными частях такой фирмы сохранятся неявные знания, рутины и т. п.? Ответ очевиден: ни в какой. Разумеется, сохранятся все коди- рованные знания, записанные на бумаге, на табличках над кабинетами и в памяти компьютеров. Некоторую информацию о бывших работниках также можно будет извлечь из расположения мебели, плани- ровки помещений и других артефактов. Однако самое значимое, по мнению сторон- ников ПОЗ, неявное знание безвозвратно исчезнет из фирмы вместе с удаленными сотрудниками. Заметим, что нечто похожее на приве- денный мысленный эксперимент — за- мену не всех, а некоторых из сотрудни- ков — сторонники ПОЗ используют как доказательство именно того, что неявные знания принадлежат фирме. Логика их рассуждений примерно такова: если заме- нить сотрудника на нового, сложившиеся рутины практически не меняются; следо- вательно, рутины существуют независимо от отдельных работников. Легко видеть, однако, что у факта не- изменности рутин при замене отдельных работников существует иное, гораздо более простое объяснение: рутины существуют в памяти оставшихся работников, так что новый сотрудник обучается «вести се- бя правильно», взаимодействуя с послед- ними. Не рутины, независимо от людей существующие «в памяти фирмы», пере- носят информацию новому сотруднику, а его коллеги обучают его, частично — сло- вами (кодируемая часть рутин), частич- но — личным примером (некодируемая часть рутин). 9 Здесь необходимо, разумеется, внести некоторое «философско-терминологиче- ское» уточнение. Если понимать выраже- ние «нечто принадлежит группе» как со- кращение выражения «нечто принадлежит всем или большинству членов группы», то никаких проблем с принадлежностью знаний фирме (как некоторой группе ее работников) не возникает. Однако пробле- мы появляются, если трактовать группу (или фирму) как самостоятельный субъ- ект, существующий наряду (или «над») с ее работниками. Именно такую трактовку мы и характеризуем как «холистический антропоморфизм». В качестве обоснования субъектного ха рактера фирмы (организации, группы) чаще всего указывают на ее системный характер и существование у систем эмер- джентных свойств. Безусловно, реально существующие организации являются сис- темами. Соответственно, у них имеются и 9 Здесь уместно вспомнить положение М. М. Бах- тина: «Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следова- тельно, познание может быть только диалогиче- ским» [Бахтин, 1986, с. 383]. |