Судья можно сесть
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
ЛЮБИШЬ? УМРИ! ВЕДУЩИЙ. Мы хоть и самый настоящий, но все же самодеятельный театр. И нам чужды нравы театра профессионального. Ну представьте себе – поставили они спектакль и наступил у них день премьеры. (На сцену выходят ПЕРВЫЙ, а чуть позже ВТОРОЙ. Играют сильно, сильно переигрывая.) ПЕРВЫЙ (смотрит на карманные часы на цепочке). Уж полночь, а графа все нет… А-а, вот и он. (Подходит ко ВТОРОМУ.) Граф? ВТОРОЙ. К вашим услугам. ПЕРВЫЙ. Граф, говорят – вы мою жену любите? ВТОРОЙ. Вашу?.. Да. ПЕРВЫЙ. Так умрит же! (Стреляет.) ВТОРОЙ. Ой! (ВТОРОЙ падает на плечи ПЕРВОГО и тот уносит его за кулисы.) ВЕДУЩИЙ. Вслед за премьерой наступает второе представление спектакля, затем третье, пятое, десятое. (На сцену выходят ПЕРВЫЙ, а чуть позже ВТОРОЙ. Играют легко, небрежно, явно не доигрывая.) ПЕРВЫЙ (смотрит на наручные часы). Уж полночь, а графа все нет… А-а, вот и он. (Подходит ко ВТОРОМУ.) Граф? ВТОРОЙ. Да. ПЕРВЫЙ. Граф, говорят – вы мою жену любите? ВТОРОЙ. Вашу?.. Да. ПЕРВЫЙ. Так умрит же! (Стреляет.) ВТОРОЙ. Ой! (ВТОРОЙ падает на плечи ПЕРВОГО и тот уносит его за кулисы.) ВЕДУЩИЙ. А потом этот театр едет с шефским спектаклем в деревню «Большие грязи» и показывает его в местном клубе. Боясь, что сельские зрители их не поймут, актеры стараются играть попроще. (На сцену выходят ПЕРВЫЙ, а чуть позже ВТОРОЙ. Играют нарочито просто, грубо по деревенски.) ПЕРВЫЙ (наступает в коровью лепешку, стряхивает прилипшее с ноги, потом щурится). Уж, тямно, а графа нет ни хрена!.. Граф. Ты игде? ВТОРОЙ. Игде, игде? В темноте. ПЕРВЫЙ. Ну, чо, граф, говорят, ты мою бабу… того… любишь. ВТОРОЙ. Твою? Ага. ПЕРВЫЙ. Ага? ВТОРОЙ Ага. ПЕРВЫЙ. Ну, так на!.. (ПЕРВЫЙ дает ВТОРОМУ в ухо и тот улетает за кулисы.) ВЕДУЩИЙ. Спектакль живет. Он все играется и играется, много, много раз. И вот наконец оно – пятьсот первое представление спектакля. ПЕРВЫЙ (зевая). Граф? ВТОРОЙ (зевая). Граф. ПЕРВЫЙ (зевая). Двенадцать есть? ВТОРОЙ (зевая). Есть. ПЕРВЫЙ (зевая). Умри. ВТОРОЙ (зевая). Ой. (Зевая, расходятся по кулисам.) ВЕДУЩИЙ. Несчастны те актеры, которым приходится играть спектакль 31 декабря. Дома ждет новогодний стол, к которому все очень торопятся. ПЕРВЫЙ (вылетает пулей из-за кулис). Любишь? ВТОРОЙ (вылетает пулей из-за кулис). Люблю! ПЕРВЫЙ. Умри. (Быстро разбегаются.) ВЕДУЩИЙ. Да что там 31 декабря, это цветочки по сравнению с тем, что испытывают актеры, которым приходится играть спектакль на следующий день. Итак, спектакль 1 января. (Появляются ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ сильно страдающие похмельем, шатаются в одежде у них страшный беспорядок.) ПЕРВЫЙ. Курить есть? ВТОРОЙ. Э а-а! ПЕРВЫЙ. Умри. (Оба падают.) ЛЯКСЕВНА (Стройплощадка. МИТРИЧ и АКИМЫЧ режутся в домино.) ЛЯКСЕВНА. Опять не работаем? Все, мужики, лопнуло мое терпение. МИТРИЧ. Ляксевна… АКИМЫЧ. Ляксевна… ПЕТРОВНА. (Появляется сильно взволнованная, с ружьем) Ляксевна-а! Ляксевна-а! ЛЯКСЕВНА. Ты что, Петровна? Охренела? ПЕТРОВНА. Ляксевна, беда. Палыч из района звонил, сейчас сюда иностранная делегация прибудет. МИТРИЧ. Принесло их. А у нас тут мусор, грязь, вонь – сейчас все зафотографируют. АКИМЫЧ. А пускай клевещут. ЛЯКСЕВНА. Спокойно. Митрич. МИТРИЧ. Я! ЛЯКСЕВНА. Возьмешь ведро краски… МИТРИЧ. Понял. (Собирается бежать). ЛЯКСЕВНА. Стоять! Да покрасишь сторожку, что у входа. МИТРИЧ. Понял. (Собирается бежать). ЛЯКСЕВНА. Стоять! Краски не жалеть. МИТРИЧ. Понял. (Убегает). ЛЯКСЕВНА. Акимыч. (Акимыч тормозит)… Акимыч! (Тормозит)… Акимы-ыч!!! АКИМЫЧ. Ну? ЛЯКСЕВНА. Возьми мужиков, лопаты, да заройте траншею, что возле котлована. Ступай…(Акимыч уходит). А ты, Петровна, пойди в бане холодную воду перекрой. ПЕТРОВНА. Батюшки, зачем это? ЛЯКСЕВНА. Смекай. Они там голые, ошпаренные будут кричать, а иностранцы подумают, что это их приветствуют. ПЕТРОВНА. Поняла. Ну, Ляксевна, ну, голова. (Убегает). МИТРИЧ. (Вбегая). Порядок, Ляксевна, покрасил я старушку. ЛЯКСЕВНА. Ты что, Митрич, какую старушку? МИТРИЧ. Ну, ту старушку, что у входа. Сидела – яблоками торговала… Ну, я с ведром краски подкрался и… сейчас милиция приедет. ЛЯКСЕВНА. Олух! Пень! Сторожку надо было покрасить, а не старушку. Я ж тебя сейчас самого покрашу. АКИМЫЧ. (Появляясь). Пляши, Ляксевна, нет больше котлована, зарыли. ЛЯКСЕВНА. Акимыч, милай, да студенты ж этот котлован три года рыли. Траншею надо было засыпать. Я ж тебя сейчас самого живым закопаю!.. ПЕТРОВНА. (Радостно бежит с оторванной телефонной трубкой в руке). Ляксевна-а! Ляксевна-а! Куды полез? (Стреляет в кого-то из ружья и, видимо попадает). Ляксевна, Палыч из района звонил, – не будет иностранная делегация, отменяется. МИТРИЧ. Фу-у-у. АКИМЫЧ. Пронесло. ПЕТРОВНА. Весна скоро. ЛЯКСЕВНА. А голые-то в бане – кричат. ЛЯКСЕВНА. Опять не работаем? Все, мужики, лопнуло мое терпение. МИТРИЧ. Ляксевна… АКИМЫЧ. Ляксевна… ПЕТРОВНА. (Появляется сильно взволнованная, с ружьем) Ляксевна-а! Ляксевна-а! ЛЯКСЕВНА. Ты что, Петровна? Охренела? ПЕТРОВНА. Ляксевна, беда. Палыч из района звонил, сейчас сюда иностранная делегация прибудет. МИТРИЧ. Принесло их. А у нас тут мусор, грязь, вонь – сейчас все зафотографируют. АКИМЫЧ. А пускай клевещут. ЛЯКСЕВНА. Спокойно. Митрич. МИТРИЧ. Я! ЛЯКСЕВНА. Возьмешь ведро краски… МИТРИЧ. Понял. (Собирается бежать). ЛЯКСЕВНА. Стоять! Да покрасишь сторожку, что у входа. МИТРИЧ. Понял. (Собирается бежать). ЛЯКСЕВНА. Стоять! Краски не жалеть. МИТРИЧ. Понял. (Убегает). ЛЯКСЕВНА. Акимыч. (Акимыч тормозит)… Акимыч! (Тормозит)… Акимы-ыч!!! АКИМЫЧ. Ну? ЛЯКСЕВНА. Возьми мужиков, лопаты, да заройте траншею, что возле котлована. Ступай…(Акимыч уходит). А ты, Петровна, пойди в бане холодную воду перекрой. ПЕТРОВНА. Батюшки, зачем это? ЛЯКСЕВНА. Смекай. Они там голые, ошпаренные будут кричать, а иностранцы подумают, что это их приветствуют. ПЕТРОВНА. Поняла. Ну, Ляксевна, ну, голова. (Убегает). МИТРИЧ. (Вбегая). Порядок, Ляксевна, покрасил я старушку. ЛЯКСЕВНА. Ты что, Митрич, какую старушку? МИТРИЧ. Ну, ту старушку, что у входа. Сидела – яблоками торговала… Ну, я с ведром краски подкрался и… сейчас милиция приедет. ЛЯКСЕВНА. Олух! Пень! Сторожку надо было покрасить, а не старушку. Я ж тебя сейчас самого покрашу. АКИМЫЧ. (Появляясь). Пляши, Ляксевна, нет больше котлована, зарыли. ЛЯКСЕВНА. Акимыч, милай, да студенты ж этот котлован три года рыли. Траншею надо было засыпать. Я ж тебя сейчас самого живым закопаю!.. ПЕТРОВНА. (Радостно бежит с оторванной телефонной трубкой в руке). Ляксевна-а! Ляксевна-а! Куды полез? (Стреляет в кого-то из ружья и, видимо попадает). Ляксевна, Палыч из района звонил, – не будет иностранная делегация, отменяется. МИТРИЧ. Фу-у-у. АКИМЫЧ. Пронесло. ПЕТРОВНА. Весна скоро. ЛЯКСЕВНА. А голые-то в бане – кричат. МЕЛЬНИК (На сцене появляется злая ЛЕОПОЛЬДОВНА с мегафоном.) ЛЕОПОЛЬДОВНА. Черт знает, что! Пора начинать съемку, а еще никого нет… (Зовет.) Зиночка. (Появляется ЗИНОЧКА и что-то шепчет ей на ухо. ЛЕОПОЛЬДОВНА ржет.) А-а ха-ха-ха!!! (Становится серьезной.) Работаем… Где актер? (Из-за кулис выталкивают АКТЕРА.) Это что?.. (Зовет.) Гриме-ер! (Появляется ГРИМЕР) Тут подмазать, тут подклеить! Работаем! Владлен Степаныч, все готово! РЕЖИССЕР (появляясь). Здравствуйте, Зиночка! (Зиночка что-то шепчет ему на ухо.) А-а ха-ха-ха! (Становится серьезным.) Работаем, Зиночка. Где актер? ЛЕОПОЛЬДОВНА. Вот. РЕЖИССИЕР. Гм! Ну, ладно. Понимаешь, дорогой друг… По сценарию ты – мельник, единственный на всю округу. Ты должен выйти и сказать: «Я – мельник». Гордо, громко. Так, чтобы каждый понял, что ты ни кто-нибудь, а единственный мельник на всю округу. Понял? (АКТЕР неподвижен.) РЕЖИССЕР. Попробуем. Зиночка, пожалуйста. (ЗИНОЧКА подносит к АКТЕРУ табличку с надписью «Я – МЕЛЬНИК». АКТЕР вчитывается, а потом делает неуверенный шаг вперед.) АКТЕР (вяло). Я – мельник. РЕЖИССЕР. Стоп! ЛЕОПОЛЬДОВНА. Стоп! (Появляется ГРИМЕР и начинает подмазывать АКТЕРА.) РЕЖИСССЕР. Понимаешь. Ну, что это такое: (передразнивает.) «Я – мельник»… Во всей округе нет другого мельника. Ты единственный. Все ходят молоть только к тебе. Вот и скажи «Я – мельник», чтобы до каждого дошло, что ты не какой-нибудь мельник, а единственный. Понял? (АКТЕР неподвижен.) РЕЖИССЕР. Ладно. Зиночка, пожалуйста. (ЗИНОЧКА подносит к АКТЕРУ табличку с надписью «Я – МЕЛЬНИК». АКТЕР вчитывается, а потом делает неуверенный шаг вперед.) АКТЕР (вяло). Я – мельник. РЕЖИССЕР. Стоп! ЛЕОПОЛЬДОВНА. Стоп! РЕЖИССЕР. Что ж ты, это самое? ЛЕОПОЛЬДОВНА (в мегафон АКТЕРУ на ухо). Какого черта? РЕЖИССЕР. Ты же, главный! ЛЕОПОЛЬДОВНА (в мегафон АКТЕРУ на ухо). Главный ты! РЕЖИССЕР. Первое в древне лицо. ЛЕОПОЛЬДОВНА (в мегафон АКТЕРУ на ухо). Рожа ты этакая! РЕЖИССЕР. Выйди и скажи «Я – мельник»… (ГРИМЕРУ). Уйди отсюда, мечта голубая! Чтобы каждая собака знала, что ты – мельник. Ну, ты скажешь как надо? (АКТЕР неподвижен.) РЕЖИССЕР. Ну, ладно посмотрим. Зиночка, двигайте протезами! (ЗИНОЧКА подносит к АКТЕРУ табличку с надписью «Я – МЕЛЬНИК». АКТЕР вчитывается, а потом делает неуверенный шаг вперед.) АКТЕР (вяло). Я – мельник. РЕЖИССЕР. Стоп! ЛЕОПОЛЬДОВНА. Стоп! РЕЖИССЕР (орет.) Ты – мельник… а не дебил! Вышел, сказал «Я – мельник» Все! Зиночка, хватит трепаться по телефону. Не успели с шестым развестись, уже седьмому названиваете… Хоть бы детей пожалели… Моих! (АКТЕРУ.) На всей земле нет другого мельника! Все вымерли! Ты один такой остался, понимаешь?! ЛЕОПОЛЬДОВНА. Владлен Степаныч, вас к телефону. РЕЖИССЕР. Да!.. Да!… Да!.. Нет!.. Нет!.. Нет, голубых у нас своих хватает. (Подходит к АКТЕРУ и плачет.) Ты понимаешь, что ты мельник, а не хрен собачий. Ну, выйди и скажи-и-и «Я – ме-ельни-ик» (Рыдает, зарывшись АКТЕРУ в живот. Потом поднимает глаза.) Скажешь? (АКТЕР осмысленно кивает.) РЕЖИССЕР. Зиночка, быстро. (ЗИНОЧКА подносит к АКТЕРУ табличку с надписью «Я – МЕЛЬНИК». АКТЕР вчитывается раз, потом еще разочек, а потом делает неуверенный шаг вперед.) АКТЕР (вяло). Я – мельник. РЕЖИССЕР (ревет). Сто-оп! Вон отсюда, ты уволен! (ГРИМЕРУ.) И ты уволен! (ЗИНОЧКЕ.) И ты уволена! ЛЕОПОЛЬДОВНА. Владлен Степаныч. РЕЖИССЕР. И ты уволена. ЛЕОПОЛЬДОВНА. Что ты сказал? РЕЖИССЕР. А ты кто? ЛЕОПОЛЬДОВНА. Я – Леопольдовна. РЕЖИССЕР. Извини. ЛЕОПОЛЬДОВНА. Владлен Степаныч, ну, давайте последний раз попробуем. Он скажет, честное слово – скажет. РЕЖИССЕР. Ну, ладно… последний раз. (Выталкивают АКТЕРА. Появляются ЗИНОЧКА и ГРИМЕР. Все четверо начинают орать на АКТЕРА каждый свое, но везде слышится «Я – мельник») АКТЕР (орет). А-а-а!!! Ну, какой же я мельник!!! РЕЖИССЕР. Снято! ВСЕ. Ура! (Жмут друг другу руки и уходят.) АКТЕР. Я – мельник?.. Я – мельни-ик! (С криком убегает.) НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ ХОР. В девчонку влюбился один паренек. ПЕРВЫЙ. Однако сказать ей об этом не мог. ШЕСТОЙ. Краснел и смущался. ПЯТЫЙ. А ей невдомек, что ночью и днем сам не свой паренек. ШЕСТОЙ. Однажды он видит. ХОР. Сомнения нет. ВТОРОЙ. На лавочке ею забытый конспект. ТРЕТИЙ. Меж строк, где пределы стремились к нулю. ЧЕТВЕРТЫЙ. Он пишет взволнованно. ПАРЕНЕК. Я вас люблю. ВТОРОЙ. Отдал ей конспект и с волнением ждет. ХОР. Неделя проходит, другая идет. ПЯТЫЙ. Парнишка томится. ПАРЕНЕК. Каков же ответ? ШЕСТОЙ. Не спит. ПЕРВЫЙ. Похудел. ХОР. А ответа хор нет. ВТОРОЙ. На бренную жизнь он рукою махнул. ТРЕТИЙ. В бассейн записался и там. ШЕСТОЙ. Утонул. ХОР. Три дня факультет по мальчишке рыдал Три ночи никто абсолютно не спал. ЧЕТВЕРТЫЙ. Но некогда было скорбеть до утра. ПЕРВЫЙ. Поскольку настала зачетов пора. ВТОРОЙ. Девчонка конспект открывает. ХОР. И вдруг! ПЯТЫЙ. Печаль. ТРЕТИЙ. И смущенье. ВТОРОЙ. Восторг. ПЕРВЫЙ. И испуг. ТРЕТИЙ. Меж строк, где пределы стремились к нулю. ЧЕТВЕРТЫЙ. Читает взволнованно. ДЕВЧОНКА. «Я вас люблю» ХОР. Девчонка вскричала: ДЕВЧОНКА. Я тоже люблю! ТРЕТИЙ. Конспект отшвырнула и разом… ШЕСТОЙ. В петлю. ХОР. Три дня по девчонке рыдал факультет Печальней на свете истории нет. ПАРЕНЕК. Историю эту имея в виду. ДЕВЧОНКА. Девчонки! ХОР. Читайте конспекты в году! А. Чехов НЕУДАЧА (На сцене стол, на котором стоит графин с водкой. Из-за кулис крадучись, появляются ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ и ПЕТРОВНА. Присев, прячутся за стол. Мимо них, весело смеясь, проскакивают в танце СОФЬЯ и ЩУПКИН.) ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (наливает водки). Клюет? ПЕТРОВНА. Клюет. ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (выпивает водки, лицо его перекашивается так, что он едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). Жених нынче лютый, балованный жених, поэтому обходится с ним надо сообразно. ПЕТРОВНА. Это как же «сообразно»? С какой это ты точки, Илья Сергеич? ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А с такой… Иной ходит, ходит… обнадеживает, обедает, а как дело до сватовства, так он назад оглобли. ПЕТРОВНА (выпивает водки, лицо ее перекашивается так, что она едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). Пустой народ, пустяковый народ, натерпелись мы от них, каналиев. ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Стеснятся с ним не следоват. Коль смутил девку – так женись! ПЕТРОВНА. Истинно, истинно говоришь, Илья Сергеич. (Встают из-за стола, подходят к кулисе, внимательно прислушиваются к доносящемуся смеху.) ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, смотри же, Петровна, как только о чувствах заговорит – сымай со стены образ и идем благословлять. Благословение образом свято нерушимо. ПЕТРОВНА. Накроем. Не отвертится тогда, пусть хоть через суд подает. (На цыпочках уходят. Появляются СОФЬЯ и ЩУПКИН.) ЩУПКИН. Дайте ручку поцеловать. (Наклоняется к ручке, но СОФЬЯ отдергивает.) СОФЬЯ. Какой вы смешной, Щупкин… Коварщик, зачем вы мне писали: «…молчать, страдать нет сил… имя свое подписывать считаю лишним…» ЩУПКИН. Оставьте ваш характер… и вовсе не писал я вам писем. СОФЬЯ. Ну, да? Будто я не знаю вашего почерка. Какие вы странные – учитель чистописания, а пишете, как курица лапой. Как же вы учите других, если сами плохо пишете? ЩУПКИН. (выпивает водки, лицо его перекашивается так, что он едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). В чистописании главное не почерк-с, а чтобы ученики не забывались. Кого в угол поставишь, кого линейкой по голове… А почерк – пустое дело, я ведь не писатель. (Снова пытается поцеловать ручку, но СОФЬЯ отдергивает.) СОФЬЯ. А я вот за писателя с удовольствием замуж бы пошла, он бы мне стихи в альбом писал. ЩУПКИН. Я пока женится не намерен, но стихи и я могу вам написать. СОФЬЯ. О чем же вы можете написать. ЩУПКИН (плавно подходит к ней сзади и осторожно, чтобы не спугнуть, обнимает за плечи). О любви… о чувствах… о ваших глазах. Прочтете – очумеете. (Наклоняется к ее щеке, СОФЬЯ отбегает в сторону. Тогда ЩУПКИН опускается на одно колено и говорит очень умоляюще.) Ну, дайте ручку поцеловать. СОФЬЯ. Эка важность, да хоть сейчас целуйте. (Садится к нему на колено, обнимает за шею. Поцелуй. Из-за кулис появляется ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ, направляющийся прямехонько к графину с водкой. Вдруг замечает целующуюся парочку, столбенеет на секунду, затем энергично делает знаки за кулису.) ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Петровна, сымай образ. (Выбегает ПЕТРОВНА, плотна прижимающая к груди икону. Оба на цыпочках подкрадываются к целующимся.) ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Дети!!! СОФЬЯ (взвизгивает, но тем не менее изо всех сил дергает за руку, ринувшегося было бежать ЩУПКИНА. ЩУПКИН вынужденно опускается рядом с ней на колени.) ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Благословляю вас, дети мои, живите, плодитесь, размножайтесь! ЩУПКИН. Окрутили! Теперь не вырваться. ПЕТРОВНА. И я, и я благословляю… О, вы отнимаете у меня единственное сокровище. (Пихает ногой СОФЬЮ к ЩУПКИНУ.) Берегите ее! (Пихает еще сильнее.) Жалейте. ЩУПКИН. Все. Берите с потрохами, я ваш. ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (потирая руки). Ну, будем благословлять. Петровна, давай образ. (видит изображение на протянутом ПЕТРОВНОЙ иконе и лицо его искажается гримасой.) Тумба! Голова твоя дурная! Нечто это образ? Это же писатель Лажечников! ПЕТРОВНА. Ах, батюшки светы! ЩУПКИН. Спасе-ен! (Проскакивает сквозь безуспешно пытающихся поймать его родителей и исчезает. СОФЬЯ наливает из графина водки, выпивает и теряет сознание.) А.Чехов |