Теория государства и права как наука лекция Предмет теории государства и права
 Скачать 1.74 Mb.
|
|
Лекция 3. Возникновение и развитие теории государства и права в России Теоретические знания о праве и государстве складывались в России непросто и имеют свою собственную судьбу. В начале формирования русской правовой культуры для нее не было никаких социальных условий. Россия формировалась как православное государство, в котором не было места западноевропейской концепции естественного права. Идея права поглощалась идеей закона, который понимался как внешнее авторитетное предписание, имеющее и юридический, и моральный характер и подчиненное ценности абсолютного начала – Бога. Наиболее ярко подобная правовая идея была сформулирована в трактате киевского митрополита Иллариона «Слово о законе и благодати» (XI в.). Впервые некоторые либеральные идеи естественного права проникли в Россию вместе с ранними ересями (ересью стригольников, ересью Матвея Башкина и др.), но не получили общественного признания как чуждый элемент православной системе ценностей. Второе и более серьезное пришествие естественного права состоялось в эпоху Петра I, когда начали переводиться многочисленные естественно-правовые трактаты западноевропейских мыслителей. Однако это имело место лишь вследствие «огосударствления» естественно-правовой мысли, которая использовалась для обоснования абсолютизма царской власти (например, Ф. Прокоповичем в «Правде воли монаршей»). Первые теоретические знания о праве и государстве начали складываться в России лишь в XVIII в., когда были учреждены Российская академия наук и университеты, где начали преподавать юридические дисциплины. Русское правоведение первоначально ограничивалось усвоением того, что уже было разработано философско-правовой мыслью Запада. Учения Г. де Г. Гроция, Т. Гоббса, С. Пуфендорфа, Х. Вольфа, Ш.Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта преподавались с университетских кафедр. Однако собственно теории права и государства России тогда еще не было. Все теоретическое знание о праве и государстве формировалось в рамках самостоятельной дисциплины – философии права. Последняя исследовала не столько теоретические основы позитивного права, сколько право, каким оно должно быть с точки зрения тех или иных правоприменительных критериев государства, т.е. имело своим предметом то, что сейчас называется естественным правом. Позднее, в связи с естественным правом, начинает развиваться энциклопедия права – дисциплина, под которой первоначально понимался краткий курс юридических наук в виде совокупности разрозненных сведений о праве. Энциклопедия права получила со временем значение самостоятельной юридической дисциплины, теоретически обобщающей выводы других юридических наук. В этой своей роли энциклопедия права в XIX в. зачастую отождествлялась с общей теорией права и способствовала развитию юридического позитивизма. Но возникновение отечественной теории государства и права как самостоятельной науки и учебной дисциплины относится лишь ко второй половине XIX в., когда общее учение о праве в качестве самостоятельного объекта изучения сначала излагается в сочинении М.Н. Капустина «Теория права. Общая догматика», а затем и Н.М. Коркунова в «Лекциях по общей теории права», в трудах «Общественное значение права», «История философии права». В работе М.Н. Капустина вопросы права рассматривались с позиции юридического позитивизма, в соответствии с которым исследователя должна интересовать лишь формально-логическая обработка нормативного материала путем его систематизации и обобщения. Причины возникновения права при этом игнорировались. Исправить эти недостатки было призвано социологическое направление, ярким представителем которого был Н.М. Коркунов. В своей теории Н.М. Коркунов доказывал, что право – это не просто защита интересов, но и их разграничение. Юридические нормы разграничивают интересы различных субъектов в отличие от норм технических, указывающих средства достижения определенной цели, и правовых правил, дающих сравнительную оценку разных интересов одного и того же лица. Государство же, по его мнению, это не лицо, а юридическое отношение, в котором субъектами права являются все участники государственного общения, а объектом служит государственная власть как предмет пользования и распоряжения. Он возражал против формального подхода к государственной власти, единой, как воля. Подобная концепция, рассуждал Н.М. Коркунов, не объясняет, чья воля осуществляется в отношениях между государственными органами, каждый из которых имеет свою волю. Само понятие власти, по его мнению, не связано необходимо с понятием властвующей воли. Не всякая воля властвует – она может быть бессильна, безвластна. Вместе с тем воля всегда стремится к власти, приобретает, теряет ее, т.е. власть является объектом помыслов и действий воли. В то же время власть не предполагает обязательно волю. Властвуют иногда божества, представления о болезнях и грозящей беде. Взаимное сдерживание органов власти, обеспечивающее свободу граждан, достигается не только обособлением разных функций государственной власти, но и вообще «совместностью властвования», которая находит проявление в трех формах: в осуществлении одной и той же функции несколькими независимыми друг от друга органами; в распределении между несколькими органами различных, но взаимно обусловленных функций; в осуществлении различных функций одним органом, но в разном порядке. Эти формы могут образовывать всевозможные комбинации государственных органов. Рассуждая о государстве, Н.М. Коркунов неоднократно высказывался против ограничений избирательного права, поскольку «государство по самому существу своему призвано служить не отдельным классам, а быть организацией всего народа, как одного целого». При ограниченном представительстве, утверждал он, неизбежны противоречия между государством и теми слоями народа, которые не представлены в государственных органах, возникает опасность розни, недоверия между государством и обществом. Особенные его возражения вызывали цензовые избирательные системы. Характеризуя государственный строй самодержавной России, он отмечал устарелость российских законов о правах гражданской свободы, противоречие между гласным судом и местным самоуправлением, с одной стороны, и «странным анахронизмом», каким является бесправие личности перед административным произволом, и полное отсутствие хотя бы малейшей свободы общественной деятельности – с другой. По его мнению, упорядочение издания законов, наделение судов правом разрешать противоречия между указами и законами, учреждение административной юстиции в виде самостоятельной системы судов, предоставление им права отмены незаконных распоряжений, обеспечение гражданских прав (неприкосновенность собственности, право граждан на подачу петиций) в России не требуют наделения подданных политическими правами и создания представительства, ограничивающего власть самодержца: «Государь сосредоточивает в своих руках всю полноту верховной власти безраздельно, но осуществляет ее правомерно». Значительный вклад в развитие теории права и государства России внес профессор Московского университета А.С. Муромцев. В своих трудах («Определение и основное разделение права», «Что такое догма права» и др.) он придавал главное значение правовым отношениям. В основе права лежат интересы индивидов, общественных групп, союзов и т.д. На базе интересов в обществе возникают различные отношения, регулирование которых осуществляется, отмечал ученый, с помощью различных санкций: юридической, моральной, религиозной и др. При этом каждое отношение может быть предметом нескольких санкций одновременно. Он различал правовое отношение (отношение «защищаемое») и юридическое отношение (отношение «вынужденное, или защищающее»). Различая юридическое и правовое, он оговаривал отсутствие между ними четкой границы, особенно в периоды «развитого государственного быта» (по существу, гражданского общества), когда в обществе действует и получает государственное закрепление особый, частный и групповой, не зависимый от государства интерес. Юридические нормы, которые создают государство, заявлял ученый, не всегда соответствуют существующему в данном обществе правопорядку. Встречаются случаи некоторых противоречий между предписаниями нормы и правопорядком, но бывает так, что правопорядок идет наперекор юридическим нормам. В результате «не только не будет защищаться то, что предписано в норме, но напротив, будет защищаться нечто, совершенно тому враждебное». Большие надежды на преодоление противоречий между юридическими нормами и правовым порядком С.А. Муромцев возлагал на судебные и другие правоприменительные органы, которые, по его мнению, должны быть способны постоянно приводить действующий правопорядок в соответствие со справедливостью. По утверждению ученого, «законодательная реформа – единственное верное средство для осуществления справедливости». Однако нельзя, замечал он, полагаться только на законодательный орган, реформы которого «могут слишком задерживаться». Мыслитель защищал право как систему правоотношений, возникающих на основе конкретных интересов людей внутри гражданского общества. Право, по его убеждению, создается не только «велениями государства», «сверху», но и в процессе развития общественных отношений, т.е. «снизу». Созданное таким образом право нуждается в гарантиях государства от нарушений с помощью «организованной защиты». Важную роль в развитии социологического направления в русской теории государства и права сыграл также М.М. Ковальский. Одним из магистральных направлений в его исторических исследованиях стало изучение процесса развития европейского государства. «От прямого народоправства к представительному правлению» – так назывался его трехтомный труд, к сожалению, оставшийся незавершенным. В нем была представлена параллельная история государственных учреждений и политико-правовых идей. Новизна этого вида анализа и обобщений состояла в показе более тесной связи и зависимости политической мысли от течения общественной и политической жизни. В упомянутом труде М.М. Ковалевский, в частности, доказывал, что многие варианты доктрины ограниченной монархии и городского республиканского правления нашли себе место в Средние века в памфлетах, проповедях, дидактических виршах и в текстах поспешных манифестов и разного рода деклараций гораздо раньше, нежели в доминирующих течениях политической мысли и ее классических произведениях. Исследователь не оставлял без внимания и духовную культуру, ее памятники и комментарии к ним. Нередко в обсуждении государственных порядков и политического быта он обращался к авторитетному мнению В. Шекспира, Л. де Вега и более поздних авторов. Свое «второе дыхание» юридический позитивизм обрел в трудах Г.Ф. Шершеневича – выдающегося теоретика государства и права дореволюционной России. В своих работах («Общая теория права», «Общее учение о праве и государстве» и др.) он обосновал, что понятие права включает в себя положительное, действующее право, объективное право – совокупность правовых норм и субъективное право – «возможность осуществления своих интересов субъектом права». При этом объективное и субъективное право – это не две стороны одного понятия, а самостоятельные и совершенно различные понятия. Если субъективному праву всегда соответствует объективное право, то последнее может вполне существовать без субъективного права. По Г.Ф. Шершеневичу, объективное право – основное понятие права, субъективное право – производное. К сущностным чертам права он относил следующие: право предполагает поведение лица; право обладает принудительным характером; право всегда связано с государственной властью. Эти неотъемлемые элементы права образуют представление о его понятии. Право – это норма должного поведения человека, неисполнение которой влечет за собой принуждение со стороны государственных органов. Г.Ф. Шершеневич полагал, что принудительный характер права не позволяет относить к нормам права конституционное, каноническое и международное право. Нормы права выражают требования, обращенные государственной властью к подчиненным ей лицам, поэтому, отмечал он, правила, определяющие устройство и деятельность самой государственной власти, т.е. конституция, не могут иметь правового характера. Государственная же власть не может быть подчинена праву, потому что «требование, обращенное к самому себе под угрозою, не имеет никакого значения». Действия государственной власти находятся всецело под санкцией общественного мнения, т.е. в сфере морали. Г.Ф. Шершеневич также писал, что государство является источником права. Согласно его концепции, государство есть явление первичное, а право – вторичное. На этом основании он выступал с критикой идеи правовой связанности государства им же самим созданным правом. Теория правового государства, утверждал он, не имеет теоретического обоснования и практического значения. Он доказывал также, что «право есть хорошо понимаемая политика силы». Эту идею самоограничения власти он развивал как противовес теории правового государства и говорил о политике фактического самоограничения государственной власти, которая в своих же собственных интересах устанавливает границы возможному произволу со стороны должностных лиц и государственных органов. При этом граница между правом и произволом заключается в том, что «право есть правило поведения и должно быть соблюдаемо самой властью, его устанавливающей». Если же государственная власть, установившая правило, не считает нужным его соблюдать, а действует в каждом конкретном случае по своему усмотрению, то право сменяется произволом. Ученый призывал исследовать социальную направленность деятельности современного ему государства. Государство в связи с этим само заинтересовано в благосостоянии своих граждан и, как результат, в стабильности государственной власти, поэтому оно «спешит содействовать экономической деятельности частных хозяйств организацией кредита, страхования, улучшением путей сообщения, отысканием новых рынков». Вместе с тем государство «стремится развить в гражданах свободную инициативу», которая предполагает чувство свободы, законность и доверие к общественным и государственным силам. Для этого, утверждал он, государство должно пойти по пути оказания помощи слабейшему посредством социального законодательства и демократизации государства. Позднее в России вновь происходит повальное увлечение естественным правом, и некоторые ученые даже говорят и пишут о «возрождении естественного права». К числу этих ученых относятся В.С. Соловьев, П.И. Новгородцев, Б.А. Кистяковский, Е.И. Трубецкой и др. В.С. Соловьев в своем труде «Оправдание Добра. Нравственная философия» смысл человеческой жизни видит в осуществлении человеком, различными институтами, человечеством в целом идеи Добра. При этом Добро онтологически, как некая высшая сущность, получает воплощение в различном индивидуальном бытии человека, в религии и церкви, в истории человечества. Добро связывается со следующими внутренними свойствами: чистотой, или самозаконностью (ничем внешним не обусловлена); полнотой, или всеединством (она все обусловливает); силой, или действительностью (она через все проходит). Воплощение Добра в человеческой природе проявляется прежде всего в том, что является первичными данными нравственности. Это – чувства стыда, жалости, благоговения. Человек испытывает стыд по отношению к низшему, он из животной природы своей порабощенностью к грубому материальному миру. По сути, свидетельство человеческого достоинства: «Я стыжусь, следовательно, существую, не только наяву, но и нравственно». В этом смысле важный аспект политической организации и жизни составляет, как считает мыслитель, сам характер взаимоотношений государства и церкви. Здесь у В.С. Соловьева прослеживаются контуры концепции, которая впоследствии получит название концепции социального государства. Именно государство должно, по его мнению, стать главным гарантом в обеспечении права каждого человека на достойное существование. Нормальная связь церкви и государства находит свое выражение в «постоянном согласии их высших представителей – первосвятителя и государя». Рядом с этими носителями безусловного авторитета и безусловной власти должен быть в обществе и носитель безусловной свободы – человек. Эта свобода не может принадлежать толпе, она не может быть «атрибутом демократии» – настоящую свободу человек должен «заслужить внутренним подвигом». В.С. Соловьев утверждает, что право свободы основано на самом существе человека и должно быть обеспечено извне государством. Правда, степень осуществления этого права есть нечто такое, что всецело зависит от внутренних условий, от степени достигнутого нравственного сознания. Для правопонимания, помимо общего уважительного отношения к идее права (праву как ценности), характерно еще стремление выделить и оттенить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отражена у В.С. Соловьева и в самом определении права, согласно которому право является прежде всего «низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным». Естественное право для него не есть некое обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву положительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего. Естественное право – формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Естественное право и положительное право – лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет. При этом естественное право воплощает «рациональную сущность права», а право положительное олицетворяет историческую явленность права. Последнее является правом, реализованным в зависимости «от состояния нравственного сознания в данном обществе и от других исторических условий». Понятно, что эти условия предопределяют особенности постоянного дополнения естественного права правом положительным. Право положительное имеет целью общее благо. Оно лишь воплощает и реализует (иногда не вполне совершенно) в конкретные формы эту общую тенденцию. Право (справедливость) пребывает в таком соотношении с религиозной моралью (любовью), в каком пребывают государство и церковь. При этом любовь есть нравственный принцип церкви, а справедливость есть нравственный принцип государства. Право в отличие от «норм любви, религии» предполагает принудительное требование реализации минимального добра. «Понятие права по самой своей природе заключает в себе элемент объективный или требование реализации». Необходимо, чтобы право всегда имело силу осуществиться, т.е. чтобы свобода других «независимо от моей личной справедливости всегда могла на деле ограничивать мою свободу в равных пределах со всеми». Право в его историческом измерении предстает «исторически-подвижным определением необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов – личной свободы и общего блага». |