Теория государства и права как наука лекция Предмет теории государства и права

• Название: Теория государства и права как наука лекция Предмет теории государства и права
• Дата: 27.11.2021
• Размер: 1.74 Mb.
• Имя файла: 0ef7674.doc
• Тип: Лекция; #283931
• страница: 4 из 20

П.И. Новгородцев в своих работах «Введение в философию права. Кризис современного правосознания», «Об общественном идеале» по-своему развивал понятие естественного права с изменяющимся содержанием. Мораль столь же неизменна, рассуждал он, сколь постоянна сущность человека: то, что нравственно для одного человека, не может (не должно) быть этически безразличным для другого. Право же подвижно и изменчиво, вплоть до того, что право может противоречить само себе или идее справедливости. Проблема заключается в том, чтобы в процессе совершенствования права не выходить за пределы моральных критериев и осуществлять правотворчество в соответствии с этическим идеалом в такой степени, в какой это возможно в данном исторически определенном обществе. То, что неосуществимо в одном обществе, может быть реализовано в другом.

Результат не мог быть иным, чем идея «естественного права с изменяющимся содержанием», выражающая идею прогресса в правосознании (и в праве) при незыблемости принципов нравственности, основанных на признании ценности и достоинства личности всех времен и народов.

П.И. Новгородцев писал, что цель права – охрана свободы, однако пользование этой свободой может быть совершенно парализовано недостатком средств. Вот почему, несмотря на то что задачей и сущностью права является охрана личной свободы, не менее важна и возможность осуществления этой задачи – забота о материальных условиях свободы. Решение данной проблемы, заключал ученый, должно взять на себя государство.

Мыслитель обосновал понятие «право на достойное человеческое существование». Обладая нравственной природой, это право, рассуждал он, должно иметь юридическое значение: «В этом случае на наших глазах совершается один из обычных переходов нравственного сознания в правовое, которыми отмечено прогрессивное развитие права». Ученый обосновывал необходимость «обеспечить для каждого возможность человеческого существования и освободить от гнета таких условий жизни, которые убивают человека физически и нравственно».

Наука о праве должна строиться, как показал в своем труде «Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права» Б.А. Кистяковский, на основе множественности понятий. Коль скоро «право входит в различные сферы человеческой жизни и деятельности, которые могут составлять предмет различных отраслей гуманитарных наук», то понятие права сводится к четырем основным определениям: государственно-организационному, социологическому, психологическому, нормативному. Все эти понимания права, отмечал он, равноценны, а потому подлежат самостоятельному изучению и разработке.

Государственно-организационное, или государственно-повелительное, понятие права состоит в «совокупности норм, исполнение которых вынуждается, защищается и гарантируется государством». Право согласно этому подходу «есть то, что государство приказывает считать правом». Большое значение этого понимания права несомненно, отмечал Б.А. Кистяковский, так как оно содержит «государственно-организационный элемент в праве», но и крайне ограниченно в силу того, что за рамками права остаются обычное право, часть государственного права и международное право.

Социологическое понятие права обращает внимание на право как на совокупность осуществляющихся в жизни правовых отношений. Согласно этому подходу право представляет собой социальное явление, заключающее в себе широкий круг национальных, бытовых, экономических и других отношений. Во взаимодействии с ними право вырабатывается, изменяется, развивается.

Психологическое понятие права, выдвинутое Л.И. Петражицким, представляет собой «совокупность тех психических переживаний долга или обязанности, которые обладают императивно-атрибутивным характером». В итоге, заявлял Б.А. Кистяковский, создалось такое широкое понятие, «что объектом его оказалось не само право, а правовая психика». Вместе с тем за рамками этого правопонимания осталось содержание объективного права.

Нормативное понятие права признает право как «совокупность норм, заключающих в себе идеи о должном, которые определяют внешние отношения людей между собой». Это понятие права обладает большой познавательной ценностью, считал он, поскольку указывает на устойчивый характер права (долженствование), который не определяется исчерпывающим образом ни одним другим правопониманием.

Кроме указанных «теоретических понятий» права ученый определил «технические понятия», к которым относил юридико-догматическое и юридико-политическое понятия. Назначение этих понятий, по его мнению, заключается в определении и систематизации правовых явлений для решения чисто практических задач догматической юриспруденции.

Все эти понятия права не должны быть сводимы друг к другу. Между ними нет логической подчиненности, и поэтому они должны изучаться параллельно. Но, несмотря на множественность научных понятий права, утверждал Б.А. Кистяковский, право как явление едино. Применяя различные методы изучения одного явления социальной жизни – права, в правоведении нельзя создать единого научного понятия права – таких понятий будет несколько. Разработкой этих понятий должна заняться общая теория права.

Как ориентир для развития государства Б.А. Кистяковский предлагал идею правового и социально-справедливого государства. В России, отмечал он, несмотря на то что в обществе по большей части «не встречается правильного понимания истинной сущности права, тем не менее создаются формальные предпосылки (государственные реформы), которые необходимы для того, чтобы авторитет права был незыблемо утвержден в нашей государственной, общественной и частной жизни». Право, по глубокому убеждению Б.А. Кистяковского, должно быть «совершенно независимо от того, какие политические направления господствуют в стране и правительстве. Оно, по самому своему существу, стоит над партиями...». «Наши юристы прежде всего должны настаивать на признании за правом самостоятельного значения, так как право должно быть правом, а не каким-то придатком к экономической, политической и другим сторонам общественно-государственной жизни», – писал Б.А. Кистяковский. Долг российских юристов – «способствовать всеми силами повышению авторитета права, а это повышение возможно только при неуклонном осуществлении правовых норм». «Высшее благо для России, – заявлял ученый о современном ему праве, – это определенность, прочность и устойчивость права».

В основе книги Е.Н. Трубецкого «Энциклопедия права» лежит учение о праве. Так как государство – это правовой союз, включающий в себя власть, население и территорию, то оно обусловлено правом. Право не является «низшей ступенью» нравственности (возражение В.С. Соловьеву) – оно «есть внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой», т.е. «организованное принуждение». Такое определение страдает недостатком. Так как всякое государство или власть сами обусловлены правом, то они не принимают в расчет те разновидности права, которые существуют независимо от признания или непризнания их тем или иным государством, – таково право церковное, право международное или некоторые юридические обычаи, предшествующие возникновению государства.

Схожие несовершенства имеют, согласно Е.Н. Трубецкому, теории права как «силы» и права как «интереса». Особого внимания заслуживают теории права как части нравственности (как минимум, добра). Однако и они смешивают право, какое оно есть в действительности, с той нравственной целью, которую оно должно обеспечивать. А между тем есть множество правовых норм, которые не только не представляют собою минимума нравственности, но даже в высшей степени безнравственны (нормы крепостного права, нормы, устанавливающие пытки, стесняющие религиозную свободу, и др.). Нормы нравственные и правовые не исключают друг друга: поскольку внешнее поведение обусловлено внутренним настроением, последнее далеко не безразлично для права.

Е.Н. Трубецкой различает право позитивное и право естественное. Однако он не был сторонником признания вечных и неизменных истин и норм – основы классической теории естественного права. Наоборот, естественное право «не заключает в себе никаких раз и навсегда данных, неизменных юридических норм», не является кодексом «вечных заповедей», но есть «совокупность нравственных и правовых требований для разных эпох и народов». Оно меняется вместе с изменением общества.

Впоследствии такой подход получил название естественного права с изменяющимся содержанием. В его обосновании больше логики, чем в классических теориях естественного права прошлых веков. Однако их практически-политическая значимость схожи. Она проявляется в том, что концепция естественного права и вкладываемое ею содержание в основные права личности составляют критерий, которым определяется справедливость и обоснованность законодательной деятельности государства и действующего позитивного права.

Огромную роль в развитии теории государства и права как науки в России сыграли также Н.Н. Алексеев и И.А. Ильин.

В ряде произведений Н.Н. Алексеева (основной труд – «Введение в изучение права») проявляется желание преодолеть «европейский эгоцентризм», уйти от юридизма и правового монизма в исследовании этих явлений.

Русский народ, считал он, имеет какую-то свою собственную интуицию политического мира, отличную от воззрений западных народов и в то же время не вполне схожую с воззрениями народов чисто восточных. У России – особое лицо, и это факт, с которым необходимо считаться, если «мы говорим о русской государственности и путях ее будущего развития». Конструируя идеальную модель будущего евразийского государства, Н.Н. Алексеев стремился исходить из реального состояния России после большевистской революции. Освобождение России от коммунизма, считал он, будет не полным отрицанием Советского государства, а дальнейшим развитием содержащихся в нем положительных элементов, соединенных с еще более высокими потенциями государственно-правового развития, заложенными в историческом опыте России. В государственно-правовой доктрине евразийства Н.Н. Алексеев пытался синтезировать различные политические традиции России – начиная со времен Московской Руси и заканчивая Россией советской. Характерной особенностью этой доктрины явилось ее сознательное противопоставление западной либеральной правовой парадигме.

Н.Н. Алексеев считал, что организующим принципом русской государственности выступала идея самодержавной монархии, получившая последовательное обоснование в концепции Иосифа Волоцкого и его последователей (иосифлян) в конце XV – начале XVI вв. Иосифлянство развило и отстаивало идею о государстве как о проекции небесного, божественного порядка на земной. Этот взгляд, как считал Н.Н. Алексеев, восходил к традициям древневосточного деспотизма. Хотя иосифлянские воззрения были довольно распространены в средневековой России, не следует думать, будто весь народ их разделял. Русская политическая традиция была весьма разнообразна.

Альтернативу иосифлянству составляло современное ему нестяжательство – учение Нила Сорского и других заволжских старцев. В нем Н.Н. Алексеев усматривал идею «православной правовой монархии». Еще одним направлением политической мысли была идея диктатуры, воплощенная в писаниях Ивана Пересветова (середина XVI в.) и политической практике Ивана Грозного. Четвертым политическим направлением было казачество. Казацкий идеал, по оценке Н.Н. Алексеева, как раз и возобладал в России в ходе революции 1917 г. Наконец, пятым направлением русской политической традиции были анархические учения некоторых сект русского Раскола. Государство, служащее неправой вере, переставало, в сознании людей Московского царства, быть государством и становилось царством Антихриста. Отсюда отдельные секты пришли к выводу, что государство есть вообще институт дьявольской природы.

Несмотря на различия, все традиционные направления русской политической мысли, по мнению Н.Н. Алексеева, объединялись попыткой сформулировать общественный идеал, основанный на «правде». Это самое «громадное напряжение русского народа в искании политической и социальной правды», составляющее главнейшую черту русской национальной психологии, с особой силой проявилось в российской революции. Она выбросила на поверхность тот идейный «примитив», который русский народ вынашивал и которым духовно жил на протяжении веков.

В 1917 г., по мнению ученого, возобладали: идея вольницы, идея диктатуры, идея социального устроения на земле на началах коммунизма». В большевизме народ воспринял не новую «интеллигентскую», а старую русскую «правду». Но большевизм добавил и нечто новое, что позволило создать государственный порядок. Большевизм «на место непосредственной казацкой демократии поставил своеобразно построенное народное государство, опирающееся на сочетание диктатуры с народным представительством».

Н.Н. Алексеев был убежден, что большевистский строй обречен на гибель: «Не может быть никакого сомнения, что рано или поздно русский народ придет к полному сознанию, что «правда» советского государства превратилась в «кривду» коммунистической системы». Но победить коммунизм окажется способна только такая политическая сила, которая сумела бы предложить народу иной, не коммунистический и не капиталистический идеал «государства правды»

Мыслитель считал, что после падения большевизма возвращение к капитализму может на какое-то время показаться лучшей альтернативой, но даже в этом случае «русский народ примет капиталистическую систему условно, не веря в нее и не считая ее праведной... Русский народ по-прежнему будет бороться с эксплуатацией и рабством во имя человеческой свободы. Но уже не в коммунистических целях и не коммунистическими средствами».

Он также предсказал и возможность распада СССР в результате курса на искусственное «нациестроительство»: «Коммунистическая политика словно всеми силами стремится сделать реальною ту невероятную возможность, что... отдельные, входящие в состав России народы, разрушат и Россию и интернационализм и, так как они сами едва ли способны к самостоятельному государственному бытию, то придет некто третий, не русский и не интернационалист, который и превратит их землю в свою колонию».

Как считал Н.Н. Алексеев, «возобладавшие в 1917 году идеи демократии, диктатуры и социальной справедливости как-то должны остаться и стать основами будущего периода русской истории. Но они должны быть исправлены и преображены. Должны быть освобождены от материализма и преображены в смысле религиозном... Будущее принадлежит православному правовому государству, которое сумеет сочетать твердую власть (начало диктатуры) с народоправством (начало вольницы) и со служением социальной правде». В качестве основной формулы будущей российской государственности Н.Н. Алексеев предложил следующую: «Россия с Советами, но без коммунизма».

Важное место в политико-правовой доктрине евразийства заняло обоснование демократического государства, которое, как считали евразийцы, есть «искусственно-анархический порядок представительства отдельных лиц и партий» и он должен быть заменен «органическим порядком представительства потребностей, знаний и идей». Техническая сложность состоит в том, как организовать такое представительство. Народное голосование не может иметь здесь решающего значения, ибо государство должно быть основано на постоянстве «народной воли», ее «константе». Выразителем же такой «константы» может стать только стабилизированный правящий слой, проникнутый евразийской идеологией. Такому правящему слою мыслитель нашел определение «партия-орден». При этом евразийцы неизменно подчеркивали, что они стремятся не к запрещению, а к созданию таких условий, при которых партии как мнимые выразители народной воли стали бы ненужными.

Евразийцы характеризовали свое идеальное государство как идеократическое, отличая его от государства доктринального, каковым является СССР. Доктринальное государство, по их мнению, «руководствуется определенным, стремящимся к совершенной цельности философским или религиозным миросозерцанием, насильно внушает это миросозерцание гражданам и принуждает их к исповеданию известного рода системы идей всеми доступными государству средствами». В противоположность ему евразийское государство предлагает такую социально-политическую программу, «которая может рассчитывать на всеобщее признание со стороны людей весьма различных философских, научных и религиозных убеждений».

С учениями о демотии и идеократии тесно связана разработка еще одного аспекта политико-правовой доктрины евразийства – гарантийного государства. Такое государство «обеспечивает осуществление некоторых постоянных целей и задач… является государством с положительной миссией». Гарантийное государство противопоставлялось государству релятивистическому, т.е. не ставящему перед собой никаких положительных задач. К последнему типу принадлежит большинство современных демократий.

Н.Н. Алексеев разработал евразийское учение о правообязанности как форме органического сочетания права и обязанности, выработанного на русской почве. Строй, проникнутый началом правообязанности, «мог бы быть осуществлен в том случае, если бы ведущий слой государства проникся бы мыслью, что власть его не есть право, а и обязанность; и если в то же время управляемые не были бы простыми объектами власти, не были бы только носителями обязанностей... но и носителями правомочий. При том правомочия эти они не считали бы «правами»... но как... соединенные с свободным усмотрением обязанности по участию в государственной власти».

И.А. Ильин своими произведениями («Понятие права и силы: опыт методологического анализа», «Учение о правосознании», «Пути духовного обновления» и др.) развил идеи Н.Н. Алексеева. И.А. Ильин не раз спрашивал себя, почему русская интеллигенция тянулась прежде к социализму. И отвечал: «потому, что она, почти утратив христианскую веру (под влиянием западного рассудочного «просвещения») (а также иосифлянских методов «воспитания» иерархов и прихожан, культивируемых с 17-го века, удержала христианскую мораль и хотела социального строя; т.е. свободы, справедливости и братства (к коим она по недоразумению пристегивала и равенство). Ей внушали и она воображала, что социализм есть единственно-верный путь к социальному строю. …пропаганда социализма велась слишком долго; из социализма сделали какой-то суррогат религии…».

Поэтому, замечает И.А. Ильин, надо вывести русский народ из революции. И вывести его из этого состояния сумеет лишь тот, кто вернется к первоначальным поискам справедливости и восстановит эту старую традицию русской души и русской истории.

Русский народ должен быть возвращен к этим поискам. Он должен покаянно осознать выстраданное им заблуждение, – свою беду, свою кару и свой грех. Он должен увидеть впереди иные, новые творческие пути, действительно ведущие к справедливости, пути, указанные христианством, но доселе не найденные и не пройденные человечеством.

Он должен понять, что именно дурные страсти подготовили его порабощение, ибо они ожесточили его сердце, разложили его ум, подорвали его государственную волю и обессилили его инстинкт государственного самосохранения. Ожесточившись, русский народ пошел за безбожием, бессовестностью и бесправием, а они только и могли привести его к вящей несправедливости. Так мы должны осмыслить и русскую историю. Освободить крестьян от крепостного права надо было не потому, что «все люди равны», а потому, что привилегия душевладения была несправедлива, жизненно вредна и для обеих сторон унизительна.

И.А. Ильин считает, что один Бог владеет всем и Он ожидает от неправедных домоправителей покаяния и добровольной жертвы любви. Но ни княжеская, ни императорская Россия, «окормляемая» иосифлянами, оказалась неспособной внять духовной совести и Евангелию любви и мира, которое проповедовала старческая, благодатная церковь, гонимая институционалами. И последовали неизбежные целительные скорби, ангельская хирургия промыслительных скорбей и вразумлений.

Церковь в этом свете призвана молиться, совершать таинства, очищать души, беречь откровение и возжигать сердца. Но она отнюдь не призвана отнимать у людей свободу самостоятельного созерцания, выбора, решения и творчества. «Оцерковление» не сводимо к «ритуализации». Оно есть больше всего и прежде всего христианское одухотворение человеческого сердца; а потом уже – все остальное. Церковь как носительница и хранительница Христова откровения есть живое огнилище, а не властное водительство; она есть источник любви и благодатного совета, а не педантичный нажим на человеческую жизнь; она есть зов, а не приказ. Она не призвана отвращать людей от мира, но, напротив, отпускать их в мир как носителей преподанного им Духа для того, чтобы мир не «обмирщал» их, а чтобы они его одухотворяли. И в этом главное.

Рассуждая о праве, И.А. Ильин утверждает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится на общественном договоре («на общественном сговоре»), на признанных полномочиях законодателя, на «внушительном воздействии приказа и угрозы» и прежде всего на духовной правоте, или, что то же самое, на «содержательной верности издаваемых повелений и норм». В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Это означает, что способ ее действия духовный. Власть есть сила воли, и назначение власти в том, чтобы создавать в душах людей настроение определенности, завершенности, импульсивности и исполнительности. Властвующий должен не только хотеть и решать, но и других систематически приводить к согласному хотению и решению.

Далее исследователь формулирует «аксиомы власти» (требования к организации власти): государственная власть должна принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; она должна быть единой в пределах каждого политического союза («как один Дух и его правота»); она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и включать в себя только осуществимые меры и формы.

Власть же должна быть связана с распределяющей справедливостью, но иногда и отступать, когда этого требует «поддержание национально-духовного бытия народа». При этом справедливость, по И.А. Ильину, состоит в «беспристрастном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях». Для реализации «распределяющей» справедливости необходимо «чувство собственного достоинства». Воспитательную роль чувства достоинства выполняет частная собственность как естественное право человека, которое должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. К тому же частная собственность пробуждает и воспитывает в человеке правосознание, научая его строго различать «мое» и «твое», приучая его к правовой взаимности и к уважению чувства полномочий, взращивая в нем верное чувство гражданского порядка и гражданской самостоятельности, верный подход к политической свободе.

Что касается государства, то в его основе – духовный союз людей, оно есть нечто от духа и нечто для души. Оно есть духовное единство души. Оно есть духовное единство людей, ибо в основе его лежит духовная связь, предназначенная для того, чтобы жить в душах и создавать в них мотивы для правильного внешнего поведения.

Мыслитель выделяет тоталитарное и правовое государства. Правовое государство основывается всецело на признании человеческой личности, духовной, свободной, правомочной, управляющей собою в душе и в делах, т.е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террористическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления; этот объем становится всеохватывающим. Право и государство жизненны только там, где на высоте пребывает живое правосознание людей.

Анализируя достоинства и недостатки двух основных форм устройства власти в государстве – монархии и республики – И.А. Ильин в основу оценок брал меру их содействия росту духовности и свободного правосознания. Правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу. И поэтому идеальная форма для России – единовластие, монархия.

История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. А еще точнее, бытие России требует единовластия – или религиозного и национально укрепленного единовластия чести, верности и служения, т.е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и притом антинационального и интернационального, т.е. тирании.

После октябрьской революции 1917 г. в нашей стране установилось, и надолго, марксистско-ленинское понимание государства и права, при этом почти все прочие идеи о государстве и праве отвергались либо замалчивались. А за инакомыслие отдельные ученые и преследовались.

Заметную роль в становлении марксистского правоведения в советской России сыграл П.И. Стучка. Вот его определение права, сформулированное им от лица Наркомюста РСФСР еще в 1919 г.: «Право – это система (или порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной силой его (т.е. классовым государством)». Теоретическая проблема заключалась в определении того, что следует понимать под правом – саму «систему (или порядок)» общественных отношений или ту «систему норм или законов», которая «устанавливает, регулирует и охраняет этот порядок общественных отношений». Последний вариант, к которому склонялся сам П.И. Стучка, более всего подходил к трактовке права как средства классового господства.

Иную позицию занимал Е.Б. Пашуканис, автор своеобразной «меновой» теории права. В своей книге «Общая теория права и марксизм» он обосновывает понятие товарного фетишизма и показывает, как этот товарный фетишизм неминуемо создает фетишизм права.

Право, по Е.Б. Пашуканису, возникает там и тогда, где имеет место общение (коммуникация) отдельных обособленных субъектов, связанных между собой посредством эквивалентного обмена. В последнем «получает свое материальное основание юридическая форма в ее простейшем, наиболее чистом виде. Акт обмена... сосредоточивает в себе, как в фокусе, самые существенные моменты, как для политической экономии, так и для права». Эквивалентный обмен, дающий жизнь праву, возникает и упрочивается во взаимоотношениях товаровладельцев – носителей автономного (частного) интереса. Поэтому условия для расцвета юридической формы общественных отношений, по мнению исследователя, в полной мере создает лишь капитализм. Несмотря на свою марксистскую методологию, Е.Б. Пашуканису удалось описать многие важные элементы правовой структуры и показать их взаимосвязь.

Неотъемлемым свойством права он считал правосубъектность. Это означает следующее: «Субъект как носитель и адресат всех возможных требований, цепь субъектов, связанных требованиями, обращенными друг к другу, – вот основная юридическая ткань, отвечающая экономической ткани, т.е. производственным отношениям общества, покоящегося на разделении труда и обмене». И далее: «Норма права получает свою differencia specifica, выделяющую ее из общей массы регулирующих правил – нравственных, эстетических, утилитарных и т.д., именно тем, что... предполагает лицо, наделяемое правом и при этом активно притязающее».

В конце 30-х гг. в СССР возобладала этатистская точка зрения на право, одним из основных идеологов которой явился «рупор» И.В. Сталина А.Я. Вышинский, в то время прокурор СССР. Согласно его определению право – это «совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу». Все правоведы, чьи теории не вписывались в эту концепцию, причислялись к «троцкистско-бухаринской банде» и были репрессированы.

С середины 50-х гг. в советской науке предпринимались попытки «узконормативному» пониманию права противопоставить его «широкую» концепцию – как единства правовой нормы и правоотношения (С.Ф. Кечекьян, А.А. Пионтковский), единства объективного и субъективного права (Л.С. Явич), правовой нормы, правоотношения и правосознания (А.К. Стальгевич, Я.Ф. Миколенко). Однако эта дискуссия оказалась неплодотворной, хотя право трактовались с разных позиций: как юридическое выражение производственных отношений в господствующих отношениях собственности; как специфическая форма экономических отношений, образующая юридическую надстройку над базисом классового общества; как средство упрочения общественных отношений, способ эмансипации производства от случая и произвола; как абстрактные правовые отношения, вне зависимости от того, как они поддерживаются организованной силой принуждения (государством) и др.

Подобные тенденции правопонимания получили развитие в последние годы существования советского права.

В современной российской правовой теории сосуществуют различные направления. Наряду с модернизированным нормативистско-этатистским подходом (С.С. Алексеев, М.И. Бaйтин, В.В. Лазарев и др.) развивается традиционное социологическое правоведение (В.П. Казимирчук, В.Н. Кудрявцев) и нетрадиционное, постнеклассическое (Д.А. Керимов). На самостоятельное место претендует либертарно-юридическая концепция права, основывающаяся на различении права и закона и трактующая право как всеобщую форму и равную меру свободы индивидов (В.С. Нерсесянц). Своеобразную «социократическую» правовую концепцию разрабатывает Г.В. Мальцев.

При этом в российском правоведении имеет место сближение теоретических позиций представителей разных направлений, насколько это возможно сделать, находясь в границах определенного типа правопонимания. Некоторые авторы пытаются активно эксплуатировать и идею естественного права (В.К. Бабаев). Однако выход за границы этатистского правопонимания, не подкрепленного современной методологией, неизбежно порождает эклектизм в теории права.

Лекция 4. Философия права и социология права
Среди теоретиков государства и права и самих философов нет единства относительно понятия и характеристики философии права в связи с теорией государства и права. При этом они довольно неопределенно очерчивают предмет философии права и ее особенности, а отсюда возникает немало вопросов относительно того, что же такое есть философия права.

Так, довольно своеобразное видение предмета философии права мы обнаруживаем у С.С. Алексеева, по мнению которого «это наука о праве в жизни людей, в человеческом бытии»¹. Но ведь любая отрасль юридической науки, как и вся юриспруденция, изучает право в человеческой жизни, бытии. В чем же отличие философии права от любой юридической науки?

В.С. Нерсесянц не дает четкого определения предмета философии права, хотя дает описание того, чем, по его мнению, должна заниматься данная область научного знания. Она, как отмечает ученый, исследует смысл права, его сущность и понятия, его основания и место в мире, его ценности и значимость, его роль в жизни человека, общества и государства, в судьбах народов и человечества².

Ю.В. Тихонравов, говоря о предмете философии права, пришел к выводу: философия права – это «учение о смысле права…»³. Но смыслом права занимается вся юриспруденция, и прежде всего общая теория права.

Думается, что, не определив четко, что есть философия права, указанные авторы пошли по уже проторенному пути: одни воспроизводят известные положения общей теории права, другие – столь же известные положения истории политических и правовых учений.

Не высказывая критических замечаний по поводу отсутствия четкости в суждениях упомянутых авторов о предмете философии права, попытаемся определить специфику предмета интересующей нас в данном случае дисциплины, ее отличие от других правоведческих наук.

Соглашаясь с Д.А. Керимовым, мы считаем, что философия права, основываясь на философии, выступает в роли общей дисциплины, выполняющей методологическую миссию по отношению к отраслевым юридическим наукам. Подобно тому, как, например, общая биология, опираясь на философию, вооружает общими подходами и методами исследования все разделы биологической науки (ботанику, зоологию и т.д.), так и философия права разрабатывает методологические проблемы правоведения, вооружает подходами, принципами, общими методами исследования все отраслевые юридические науки.

Таким образом, философия права – это интеграция всей совокупности принципов познания, выработанных ею самой, философией и системой юридических наук, применяемых в процессе исследования специфики правовой действительности⁴.

Иными словами, предмет философии права можно рассматривать и с широких, и с узких позиций.

В широком смысле она есть прежде всего область знаний, связывающая философию и правовую деятельность. На первый план при этом выходят общие проблемы, относящиеся ко всему массиву философско-правового знания и, следовательно, к каждой отдельной философско-правовой теории, идее. Значительное внимание в этом случае уделяется месту философии права в ряду других дисциплин, сравнению закономерностей, формулируемых этими дисциплинами.

В узком смысле слова под философией права можно понимать отдельные философско-правовые учения. Общие черты, свойственные философско-правовому знанию в целом, выражаются в форме, во многом зависящей от их индивидуальной проблемной ориентированности. В центре внимания здесь оказываются вопросы взаимодействия с общеправовыми дисциплинами, такими, как общая теория права, сравнительное правоведение, отраслевыми юридическими дисциплинами и т.п. в процессе постановки и разрешения актуальных проблемправовой деятельности.

Из всего сказанного можно сделать следующие выводы.

Во-первых, философия права тесно связана с философией, является ее ответвлением, но вместе с тем и отличается от философии, проникая в специфику познания лишь правовых явлений и процессов и используя не только всеобщие законы, общенаучные и частнонаучные методы. С одной стороны, она органически связана с системой юридических наук, будучи одним из ее направлений, а с другой – отличается тем, что выполняет специальные познавательные функции, являясь теорией познания, логикой и диалектикой развивающегося права.

Во-вторых, будучи гносеологической базой всей системы юридических наук, философия права – наука сложное явление, имеющее в своем составе ряд частей. Это не только система методов, но и учение о них, не только общенаучные, но и частнонаучные средства познания, не только общие, но и специальные способы познания. Все компоненты связаны между собой, взаимопроникают и обогащают друг друга, создавая то целостное образование, которое называется философией права.

В-третьих, объединяя познавательные возможности всех юридических наук, философия права обогащает каждую из них. Эти интегративные качества философия права обретает благодаря тому, что ее сердцевиной является философия – единство диалектики, гносеологии и логики.

В связи с изложенным следует вспомнить мнение Г.Ф. Шершеневича, посвященное этим вопросам. Во-первых, спорно утверждение Г.Ф. Шершеневича о том, что «научная философия права должна оперировать только теми методами, которыми пользуются отдельные юридические науки»¹. Если бы мы последовали совету автора, то тем самым методы философии права были бы существенно ограничены, не говоря уже о том, что без общей методологии едва ли удастся познать право как сложный не только юридический, но и социальный феномен. Во-вторых, вызывает разные вопросы точка зрения Г.Ф. Шершеневича о структуре философии права, состоящей из трех частей: общей теории права, истории философии права и политики права². Прежде всего, не общая теория права является частью философии права, а наоборот. Далее, если следовать Г.Ф. Шершеневичу, то философия права лишается своего методологического содержания, которое предлагается заменить ее историей, т.е. тем, что составляет предмет истории правовых и политических учений. Наконец, политика права вовсе не входит в состав философии права, ведь «наука политики права не существует», а является одним «из приемов обработки содержания науки», т.е. «указанием тех средств, тех путей, которыми в данной конкретной среде могут быть проведены в жизнь те или иные общие принципы»³.

Итак, сегодня философия права, являясь одним из направлений общей теории государства и права, занимается разработкой исходных проблем диалектики, гносеологии и логики правового бытия, обслуживая как саму общую теорию права, так и весь комплекс отраслевых юридических наук.

И в этой связи сегодня, если выражаться словами Г.В. Мальцева, пока важнее размышлять об общественной концепции и «научных основах развития права» и государства в целом. И прежде всего о «современной методологии правового регулирования» и о «парадигмах юридического мышления, т.е. об общепринятых… образцах постановки и моделях решения правовых проблем». Они меняются значительно реже, чем основная масса научных идей, конструкций и теорий⁴.

При этом среди основных научных правовых парадигм в настоящее время можно выделять и рассматривать следующие:

 парадигмы объективности. Утверждается, что физический мир объективен, воплощает совершенство природы, задает субъекту условия, возможности и пределы познания; он изначально, образцово урегулирован, «нет ничего более упорядоченного, чем природа». Отсюда следует, что правовой порядок тоже часть упорядоченной природы, он должен быть однороден с нею; природа права и государства совместима, соразмерна, относима к природе вообще, поэтому главное методологическое требование к природе права и государства – удовлетворять человеческим представлениями о природности всех вещей;

 парадигмы закономерности. Упорядоченная природа, окружающий мир наглядно демонстрируют конструктивную силу закона, закономерности и порядка. Их противоположностями являются хаос, смешение, беззаконие, нарушение порядка, которых следует избегать. В законах и закономерностях представлена объективная, устойчивая, повторяющаяся связь между явлениями, построенная по типу причинно-следственных связей. Разумно использовать закономерности и применять законы – значит четко управлять процессами развития, значит через события и действия, выступающие в качестве причин, вызывать факты, которые являются следствиями данных причин. В актах социальной и правовой регуляции люди, следовательно, сознательно манипулируют объективными связями, подводят «под закон» различные сферы общественных отношений, опираясь на причинно-следственные механизмы;

 парадигмы устойчивости. Рационализм науки ведет право на путь стабилизации общественной жизни, создания устойчивых регулируемых систем по образцам, существующим в физическом мире. Известно, что природа необычайно консервативна, она не сдает своих позиций под мощным натиском современной технизированной культуры, сопротивляясь до последнего. В этой связи задача правового регулирования – удержать динамику общества в рамках устойчивой системы, не допустить скатывания общества к неустойчивому состоянию. Для этого необходимо следить за системностью новаций, которые приветствуются в том случае, когда они совершенствуют, делают более простым и четким порядок, а не усложняют (или еще хуже) подрывают его. Если к желаемому результату можно прийти не одним, а несколькими путями, то лучше сразу отбросить менее понятные и более рискованные линии, свести регулирование к простому и надежному однолинейному процессу;

 детерминистские парадигмы. Издавна правовое регулирование осуществляется на основе детерминизма как мировоззрения, утверждающего объективный закономерный характер взаимосвязей и взаимообусловленностей явлений мира. Таким образом, идея правового детерминизма означает, что эволюцией управляет некоторый набор правил, позволяющий из любого конкретного начального состояния порождать одну и только одну последовательность будущих состояний. При этом в сфере правовой регуляции человеческого поведения могут использоваться и широко применяются вненаучные детерминационные схемы, которые обусловливают будущие действия и поступки и человека волей Бога, стремлением к идеалу и высшей цели;

 парадигмы истины. Ничто так глубоко не наполняет душу судьи и юриста величайшей гордостью за свое дело, как сознание того, что он служит истине. Однако истинность знаний о праве часто подвергается сомнению, поэтому юристам приходится бороться за истину, за право апеллировать к истине, говорить от ее имени. Понятие истины относится к объективному содержанию знаний, идей, теорий и т.п., означает их соответствие объектам познания;

 парадигмы определенности и точности. В ХХ в. юриспруденция испытала на себе влияние множества методологических школ, выступавших за математизацию юридической науки; поток соответствующих публикаций не иссякает и в наши дни. Математика, как и другие точные науки, притягивает к себе юристов способностью достигать высокой точности и определенности за счет устранения непродуктивной сложности, отвлечения от многообразия предметного мира по правилам типа известной «бритвы Оккама». Там, где достижению определенности и точности знаний мешают присущие изучаемым процессам комплексность и плюрализм, ими следует жертвовать. Правила «бритвы Оккама» обычно формулируют следующим образом: «сущность не следует умножать без необходимости», «что может быть сделано на основе меньшего числа предположений, не следует делать исходя из большего», «многообразие не следует предполагать без необходимости». Не исключено, что именно юриспруденция, овладев по-новому естественно-правовой методологией, «онаучив» ее, может дать человеку возможность сохранить себя в условиях быстро меняющегося мира;

 парадигмы антиципирования, предсказуемости. Отмечается, что антиципация есть один из краеугольных камней правового регулирования. В основу берется расчет на то, что: в сходных (аналогичных) ситуациях люди будут вести себя сходным (аналогичным) образом; появление и наличие у человека определенных интересов рационально подведут его к требуемому нормой права поступку; долг и взаимные обязательства между людьми, вероятно, не позволят им переступить границы права; перспектива ответственности и наказания есть для рациональной (благоразумной) личности достаточная причина не допустить правонарушения и т.п. В этом свете право можно определить как предсказание того, что в действительности будут делать суды, судьи и другие госслужащие, принимающие юридические решения. Для правовых сообществ и юристов, воспитанных в духе научного рационализма, типична особая требовательность ко всякого рода юридическим обращениям к будущему – предвосхищениям, предсказаниям, прогнозам, они должны обладать высочайшей степенью надежности¹.

Прав Б.Н. Мальков, утверждающий, что структура философии права в этом случае многоступенчата и она в первом приближении вбирает в себя ряд весьма сложных и слабо изученных юристами направлений, а именно: онтологию права; гносеологию права; аксиологию права; методологию права; этику права; эстетику права; логику права и др.

В качестве онтологии философия права формулирует и стремится разрешить такие вопросы, как: использование философских понятий к правовой реальности; проявление материальных и духовных видов бытия в правовой культуре; преломление представлений о формах существования правового бытия – «правовом пространстве» и «правовом времени»; специфика действия философского учения о всеобщих связях и развитии в правовом регулировании. Сюда же примыкают проблемы права, отображающие его социальную и личностную специфику: право в системе социальных норм; мораль и право; религия и право; политика и право; экономика и право; право как социальная мера свободы личности и др.

Гносеологический характер носят, например, следующие проблемы: специфика права как объекта научного познания; чувственное и рациональное в познании правовых явлений; формы познания правовой сферы; истина и ее критерии в познании правовых явлений; система правовой науки; классификация отраслей правового знания и др.

Аксиология здесь связана с анализом аспектов ценности права в системе культуры, с проявлением системы общечеловеческих ценностей, их диалектикой.

Методологическая проблематика имеет два относительно самостоятельных аспекта. С одной стороны, она описывает общий методологический подход к правовым явлениям, вытекающий из философского анализа сущности права. С другой стороны, обстоятельно рассматривает системы методов, применяемых в различных сферах правовой деятельности. Здесь создаются большие возможности для анализа не только философских и общенаучных методов, но специально-правовых.

Этика права выступает как направление этики, обращенное к вопросам нравственной сущности правовой деятельности, моральным истокам правовых систем, проблемам взаимосвязей и взаимовлияния нравственного и правового сознания, вопросам формирования и развития профессиональной этики юриста (включая этику адвоката, прокурора, судьи, работника органов внутренних дел) и др.

Логика права выступает направлением, связанным с применением аппарата логики к системам правовых исследований. Она лежит в основе формализации, аксиоматизации правового знания, создания сложных логико-математических моделей, применяемых в интересах правовой теории и практики.

Можно говорить о формировании такого направления философии права, как эстетика права. К нему относятся вопросы эстетического освоения феномена права, влияния эстетического сознания на правовую деятельность, эстетического воспитания юридических кадров, эстетического компонента профессиональной юридической деятельности и др.².

Необходимо отметить, что среди ученых-юристов нет также единого мнения относительно предмета и направлений социологии права: одни относят эту дисциплину к социологическим наукам (раздел общей социологии), другие – к юридическим. А известный правовед С.А. Муромцев вообще полагал, что теория права является частью социологии в широком смысле слова¹.

Думается, что в настоящее время предметом социологии права является реальное бытие права, взятого в целом, его соотношение и взаимодействие с социальными, экономическими и иными факторами, разработка на этой основе общих и специфических особенностей правовых объектов (конкретизируемых отраслевыми юридическими науками). Таким образом, предметом этой дисциплины являются те же правовые объекты, явления и процессы, которые изучаются в общей теории права (сущность права и социальный механизм его действия, эффективность законодательства и правоприменительной деятельности, правосознание, законность, престиж права и т.д.).

Однако следует отличать социологии права от общей теории права. Социология права – это прежде всего одно из основных направлений (наряду с философией права) общей теории права. Нельзя сводить социологию права лишь к эмпирическому уровню познания, осуществляемого конкретно-социологическими средствами и методами. Она возвышается над этим уровнем и достигает рационального осмысления правовой деятельности. Здесь обнаруживается та же аналогия, что и в соотношении общей социологии и общей теории права; социология права, основываясь на общей социологии, изучает конкретные проявления общественной жизнедеятельности в правовой сфере, имеющие общую значимость для всех отраслевых юридических наук. Поэтому она является одним из основных направлений общей теории права и общее и конкретное изучение права не выходит за приделы правоведения.

Что касается конкретных социологических исследований в праве, то они не единственные. Наряду с ними социология права использует и множество иных не менее важных методов, способов и средств познания. Кроме того, применение конкретно-социологических методов не является привилегией лишь социология права. Они используются (или должны широко использоваться наряду, разумеется, с другими методами) в познании конкретных проявлений соответствующего законодательства и в обобщении практики его применения, реализации вообще.

Нынешний этап развития российского общества несколько отодвинул познание многих важных социологических проблем развития науки на второй план. Но со временем стабилизация в стране потребует такого рода исследований, которые будут способствовать укреплению законности, повышению уровня социологической и правовой культуры нашего народа. Это побуждает уже сейчас проводить подготовительную работу, в которой положительную роль сыграют социологические средства и методы познания и исследования².