Теория правотворчества методологические и концептуальные аспекты
 Скачать 1.1 Mb.
|
|
ГЛАВА 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВОТВОРЧЕСТВА § 1. Науковедческий статус теории правотворчества в современной юриспруденции Методологические проблемы при исследовании категории правотворчества берут свое начало с научного обоснования возможности независимого (самостоятельного) существования в системе правоведения теории правотворчества как структурного обособленного образования. Действительно, еще в советский период в рамках фундаментальной юридической науки появились достаточно весомые и перспективные научные разработки многих юридически значимых вопросов правотворчества, а именно: актов правотворчества, механизма правотворчества, процессуальной формы правотворчества, юридической техники и др. В связи с этим возникает вполне закономерный вопрос: достаточен ли их объем для обособления в самостоятельное научное образование и существует ли вообще потребность в создании отдельной (специальной) теории правотворчества? Или все эти научные результаты вполне вписываются в общий теоретический строй юридической науки и должны занять свое место в соответствующем разделе общей теории права и государства? Одна из первых исследователей теоретико-методологических аспектов деятельности по созданию правовых норм советского периода А. Нашиц указывала на «марксистскую концепцию правотворчества» как на состоявшееся явление, отличающееся от других концепций1. Спустя некоторое время оценку научным трудам А. Нащиц дал Д. А. Керимов, по мнению которого исследование А. Нашиц вносит существенный вклад в разработку проблемы создания теории правотворчества в ее концептуальной целостности. Более того, по мнению Д. А. Керимова, для создания теории правотворчества необходимо провести научные исследования содержания и сущности правотворчества как познания, как деятельности и как результата в их органичном единстве2. Таким образом, оба ученых, в принципе, не имели серьезных сомнений относительно возможности существования отдельной теории или концепции правотворчества, основной вопрос состоял в содержании данной теории или концепции. Послеперестроечные годы, характеризуемые всплеском научного интереса к понятию правотворчества, когда правовые исследования начинают проводиться как на фундаментальном, так и на отраслевом уровне, привел лишь к укреплению этой позиции. Появились работы, специально посвященные анализу теории правотворчества, созданной в отечественном правоведении3. Представляется важным указать на то, что авторы данных работ (также как и А. Нашиц, Д. А. Керимов и др.) не сомневаются в перспективах существования и развития сформулированной в отечественном правоведении теории правотворчества. С учетом вышеприведенных позиций можно с уверенностью констатировать тот факт, что в ХХ в. не существовало серьезных препон для создания научной теории правотворчества, и никто из ученых в принципе не возражал против существования и развития теории правотворчества в составе юриспруденции. В начале ХХI в. научная теория правотворчества продолжает развиваться. Были проведены успешные исследования и разработки в области правотворчества. Кроме этого, появляются иные направления научных поисков, благодаря которым происходит существенное развитие теоретических знаний в исследуемой области. Например, по мнению А. В. Малько, в начале ХХI в. сформировалась теория правовой политики, которая имеет непосредственное отношение к правотворчеству, ведь правовая политика может трактоваться как деятельность по созданию эффективного механизма правового регулирования4. Другие авторы, в частности Я. В. Гайворонская обосновывает возможность формирования комплексной теории правовых актов5. Ю. Г. Арзамасов говорит о нормографии — специфической отрасли научных знаний о нормотворческой деятельности, включающей целостно все сведения о ней, а также — своеобразную прикладную составляющую — о способах, правилах, приемов и средствах юридической техники и технологии подготовки нормативных правовых актов6. Особое внимание следует обратить на научное исследование А. И. Брызгалова, которое посвящено изучению доктрины правотворчества, ее современному осмыслению и развитию. А. И. Брызгалов делает вывод о том, что в нынешних условиях теория правотворчества необходима, поскольку именно она формулирует и возносит сам смысл творения права на индивидуальный уровень, акцентируя внимание на творчески свободном индивиде как основном действующем лице этой деятельности7. Вместе с тем в современной юридической литературе сформировался достаточно критический подход к идее выделения отдельных (частных или специальных) теорий в составе юридической науки. В частности, В. М. Сырых пишет о том, что в некоторых случаях научной теорией могут объявляться отдельные фрагменты общей теории права, например теория нормативных правовых актов, теория нормы права, теория правоотношений, а также теория правосознания. По мнению В. М. Сырых, применяемое без должной на то основы понятие «теория» утрачивает в правоведении свой реальный смысл и порождает иллюзию о принадлежности знаний сомнительного качества к действительному (реальному) теоретическому знанию8. Возражая автору данной позиции, хотелось бы напомнить, что подразумевается под теоретическим уровнем знаний и под категорией «теория». Методологи научного знания считают, что теория — это логически организованное знание, концептуальная система знаний, которая адекватно и целостно отражает определенную область действительности9. Отсюда «теория»: - является одной из форм рациональной мыслительной деятельности человека; - выступает целостной системой достоверных знаний; - содержит систему обоснованных и доказанных (не подлежащих сомнению) положений и выводов; - описывает и логически объясняет совокупность фактов, системно определяет происхождение и развитие явлений и процессов, выявляет и систематизирует их внутренние и внешние связи, причинные и иные зависимости и т. д. Чтобы разобраться в началах теории правотворчества, обратимся к истокам, образующим состав любой современной теории, обозначив обязательное присутствие следующих структурных элементов: исходные основания (законы, аксиомы, принципы и т. д.); идеализированный объект, т. е. некая теоретическая модель (конструкцию) какой-либо части действительности; логика теории как система правил и способов доказывания; философские установки и социальные ценности; совокупность законов и положений, выведенных в качестве следствий из данной теории; структура теории — это закономерности, научные положения учения, идеи, концепции и другие взаимосвязанные элементы10. Как вытекает из приведенной характеристики состава современной теории, не усматривается каких-либо ограничений при выборе самой области исследования. Должен ли исследуемый объект быть изолирован от других, могут ли теоретические знания о нем входить составной частью в другую самостоятельную науку? Если научное знание о таком объекте как правотворчество имеет в своем составе все вышеприведенные элементы, то что мешает нам признать его теоретическим? С. Л. Сергевнин — один из исследователей законодательной деятельности, уверен в принципиальной возможности получения социальных знаний, которые по статусу достигают уровня действительно научных. Поэтому возможно не только естествознание, но и социология, и культурология, и экономика, и теория государства и его институтов, и теория права, и законотворчества и т. д.11. И другие правоведы похожим образом определяют требования, предъявляемые к теоретическому знанию. Например, Г. В. Атаманчук писал, что «знание приобретает свойства теории тогда, когда оно систематизировано на доказательственных основаниях, подвержено массовой и свободной выверке (сравнению) фактами, событиями и явлениями жизни, звучит убедительно для многих и испытывается ими при решении проблем, сохраняет ценность своих положений и выводов в течение длительного времени, освещает как бы лучом света поиск новых форм и подходов в ведении ими иных дел»12. В. М. Сырых характеризует правовую теорию таким образом, что понятия, категории, принципы, закономерности, определения в самой системе отражают предмет соответствующей отрасли правовой науки и образуют, таким образом, ее теорию13. В настоящее время сложилось практически единодушное мнение ученых о том, что теория как важнейшая часть любой отрасли юридической наукиявляется системой объективно-истинных знаний, которая наиболее полно и последовательно (без логических противоречий) отражает предмет науки в форме понятий, категорий, научных закономерностей, принципов и дефиниций. Однако следует заметить, что научные знания обретают свойства теории не сразу, с момента своего становления, а постепенно, исторически проходя сложный путь своего развития и накопления большого объема теоретических знаний о собственном предмете. Чаще всего требуется значительное количество времени для того, чтобы первое, как правило, эмпирическое описательное исследование какой-либо сферы научного интереса переросло в теоретическое освоение предмета науки. Общеизвестно, что наука становится эффективным средством последующего научного анализа и предметно-практической деятельности лишь после того, как достигает теоретической зрелости, начиная обладать системными теоретическими знаниями о предмете, переходя таким образом в новое качество. В связи с этим имеет важное значение определение стадии, на которой наука перестает быть периодом эмпирического накопления знаний, обнаруживая себя как теория, не только по мнению ее создателей, но и в действительности. Можно указать на самые значимые черты теоретического знания: 1) предметность, так как теория претендует на раскрытие особого предмета — объективных закономерностей природы, общества или мышления; 2) системность, поскольку содержаниетеоретического знания — не отдельная фрагментарная информация, а именно система взаимозависимых и взаимообусловленных понятий, суждений, умозаключений; 3) полнота, иботеория призвана охватить своим содержанием целиком исследуемый предмет; 4) логическая обоснованность и непротиворечивость, в связи с чемтеоретические знания всегда выступают логически непротиворечивой системой положений, среди которых нет места тем, которые опровергают иные ее положения; 5) истинность и достоверность, без которых невозможно адекватное представление об исследуемой области. Приведя столь подробно данные общие требования, которым должна отвечать научная теория, убеждаемся в том, что среди них не имеется никаких категорических исключений относительно того, какие объекты не могут служить в качестве основания теории и в частности, теории правотворчества, встроенную в общую теорию права. Никто же не возражает против существования в рамках физической науки теории твердого тела, теории элементарных частиц, теории вероятностей, теории относительности и т. д. Равным образом любое социальное явление или процесс вполне способны побудить исследователя к получению таких значимых результатов познания соответствующего объекта исследования (в нашем случае, процесса правотворчества), что они в своей совокупности составят особый предмет — обнаруженные закономерности и тенденции, проявляющиеся в этой сфере общественной жизни. Будучи систематизированы и представлены в виде категорий, умозаключений и парадигм, обосновываемых специализирующимися в познании основных сторон функционирования данного социального процесса, полученные научные постулаты, по нашему мнению, вполне могут сформироваться и образовать отдельную теорию правотворчества. Косвенным образом этой проблемы касался Н. К. Неновски, подробно изучивший соотношение двух различных, но взаимосвязанных общественных явлений — государства и права. Именно на том, что они образуют органичное единство, с его точки зрения, основана единая фундаментальная юридическая наука — общая теория государства и права. Однако данное обстоятельство не служит препятствием для другого, не менее важного вывода. Будучи связаны «роковым образом» и неразрывно, эти два объекта исследования не обязательно должны изучаться только в рамках этой одной науки. Н. К. Неновски вполне обоснованно полагает, что закономерности возникновения, развития и функционирования каждого из этих двух явлений способны составить предметы отдельных наук — теории права и теории государства, каждая из которых не сможет игнорировать существующую органичную связь между государством и правом. Находясь в методологической зависимости от более общей по отношению к ним науке — общей теории государства и права, обе эти науки неизбежно останутся просто ее составными частями14. Можно привести также доводы Ю. Г. Арзамасова, который, как уже ранее отмечалось, стал инициатором обоснования новой юридической науки «нормографии». И, несмотря на то что нами позиция Ю. Г. Арзамасова поддерживается не во всем (например, по нашему мнению, название науки следует уточнить — хотя бы «юридическая нормография», иначе необходимо раскрывать в ее рамках, помимо процесса формирования права, создание иных социальных регуляторов), высказанные им суждения заслуживают внимания в контексте нашего исследования. Так, можно согласиться с тем, что ныне происходит дифференциация знания в рамках юриспруденции, кроме этого непрерывно обосабливаются специальные научные направления и самостоятельные юридические науки прикладного характера. Скажем, в юриспруденции развиваются такие относительно самостоятельные научные направления, как правовая герменевтика (учение о толковании норм права), правовая конфликтология (наука о конфликтах, возникающих, развивающихся и разрешаемых в рамках международного и внутригосударственного права), правовая компаративистика (наука сравнительного правоведения). К их числу Ю. Г. Арзамасов отнес и нормографию как науку прикладного характера для общей теории права и государства, в настоящее время включающая в себя не только различные теоретические подходы к понятию правотворчества, его способам, принципам, стадиям, но проблемы различных видов правотворчества. В ее рамках разрозненные методики подготовки нормативных правовых актов и теоретические вопросы, касающиеся проблем создания нормативных актов, могли бы образовать собой логическую систему научно обоснованных знаний о нормотворчестве, т. е. самостоятельную науку — нормографию (дословный перевод — «пишу норму»)15, которая будет носить по мысли автора, вспомогательный характер по отношению к общей теории права и государства16. Однако полагаем, что наиболее плодотворно будет говорить о «теории правотворчества» как составной части теории государства и права. Следует указать и на то, что в юриспруденции уже есть интересное исследование, автор которого не только утверждает, что теория правотворчества, как и теория правореализации — частнонаучные юридические теории по отношению к общей теории права и государства, но и на основе осуществленного историко-правового анализа убежден в том, в ее современном виде она сформировалась в отечественной юридической науке во второй половине ХХ — начале ХХI в. Исследователь приходит к выводу, что развитие теорий правотворчества и правореализации, с одной стороны, процесс их общей интеграции, а с другой — процесс все большей конкретизации научного знания, предполагающий последовательную разработку все более специальных научных идей и категорий, уточнение взаимосвязей между ними17. Другой исследователь — Н. А. Власенко однозначно утверждает, что в своем составе теория права имеет комплекс метатеорий, достаточно самостоятельных и высокоразвитых систем знаний, что не отрицается большинством отечественных ученых, например теория правотворчества, теория систематизации юридических документов, теория толкования права, теория правоприменения и др. Это системы теоретических знаний и, соответственно, компоненты теории права18. В контексте приведенных рассуждений становится вполне очевидным, что формирование теории правовых норм, теории правоотношений, теории правореализации и т. д. как частных научных направлений в рамках фундаментальной юриспруденции выступает в качестве развития более глубоких знаний об этих правовых явлениях или процессах. При условии получения достоверных и обоснованных знаний исследуемой области (например, в нашем случае — сферы правотворчества), соответствующих признакам теории, приведенным ранее, прирост теоретического знания неизбежен. Разрабатываемая специальная теория правотворчества, конечно, методологически зависима от общей теории государства и права, но вместе с тем остается ее неотъемлемой составной частью, будучи в определенной степени относительно самостоятельна. Причем открываемые ею закономерности охватывают только специфическую сферу правотворчества и не могут относиться одновременно как к государству, так и к праву. Важно отметить, что данная позиция разделяется многими исследователями правовторчества. М. Б. Румянцев даже настаивает на ее правовом оформлении: «…по нашему мнению, уже наступило время для создания (выделено нами. — М. М.) единой общей теории правотворчества. И если с научной точки зрения уже накопилось достаточно исследовательского материала для обеспечения теоретического потенциала этой науки, то ее законодательная база пока недостаточна»19. Соответственно, можно констатировать существование в юриспруденции отдельной теории правотворчества и признать ее актуальное состояние объектом настоящего научного теоретико-методологического исследования. Теория правотворчества предстает как система объективно-истинных знаний о правотворчестве, которая наиболее полно и последовательно (без логических противоречий) отражает действующие в этой сфере объективные закономерности в форме понятий, категорий, принципов и дефиниций. Таков главный вывод. Однако прежде чем приступить к исследованию исходных оснований, логики и структуры теории правотворчества, остановимся еще на одном моменте. Дело в том, что реализация принципов научного исследования происходит на трех уровнях — на уровне философии права, социологии и догмы права. Особое значение это имеет для фундаментальной юриспруденции: «Главная задача общей теории государства и права — по преимуществу теоретическая, но имеющая три уровня: 1) юридико-догматический; 2) социологический; 3) философский»20. Полагаем, что вполне правомерно использовать данный подход как один из исходных принципов исследования теории правотворчества. Тогда на уровне философии права правотворчество должно рассматриваться в качестве элемента социума, вовлеченного в закономерный процесс общемирового развития природы и общества, и вместе с тем в качестве объекта нашего исследования. На уровне социологии права можно анализировать правотворчество как исторически изменчивый социальный институт, обусловленный тем или иным историческим типом общества. И лишь на уровне догмы права состоятельно изучение правотворчества сквозь призму исторического этапа развития данного общества, но с современных позиций21. В соответствии с этим целесообразно приступить к общетеоретическому исследованию, начав с изучения философских начал теории правотворчества. |