Три века северной столицы

• Название: Три века северной столицы
• Дата: 20.07.2022
• Размер: 2.75 Mb.
• Имя файла: voznikshij-voleyu-petra-istoriya-sankt-peterburga-s-drevnih-vrem.doc
• Тип: Документы; #633885
• страница: 15 из 42

Горельеф (фр. haulrelief — высокий рельеф) — разновидность выпуклого рельефа. Изображаемые в горельефе фигуры и предметы, возвышаясь над плоскостью изображения более чем на половину своего объема, выступают часто почти как полнообъемные; нередко они лишь прикасаются к фону и могут вовсе отделяться от него в деталях. В русском прикладном искусстве работы последнего рода называются обронными.

Захаров украсил башню следующими фигурами: у основа­ния башни по бокам арки — две большие группы трех морских нимф, поддерживающих земную сферу; по углам парапета на первом уступе — четыре сидящих античных полководца и героя — Ахиллес, Аякс, Пирр и Александр Македонский; выше башен­ной колоннады — 28 статуй по числу окружающих башню колонн: четыре стихии — Огонь, Вода, Воздух и Земля, четыре времени года — Весну, Лето, Осень и Зиму, четыре главных ветра — Южный, Северный, Западный и Во­сточный и две богини древности — Изида Египетская, избретшая корабли, и Урания — богиня астрономии. Фигуры повторены дважды.

Все 4 больших 12-колонных портика здания должны были венчаться тремя стоящими фигурами, изображающим 12 месяцев года. У подножья этих портиков, на гра­нитных пьедесталах, стояли фигуры главных рек России.

У Невских павильонов, у канала, входящего во двор Адмиралтейства, на четырех высоких пьедесталах высились сидящие фигуры частей света: Европы, Азии, Америки и Африки.

Таким образом, 56 громадных каменных фигур украшали здание. Но кроме них широкие плоскости стен и фронтонов, так называемые метопы, под карнизом были покрыты лепными барельефами, из которых барельефы во фронтонах и на аттике башни изображали целые сюжетные аллегорические картины.

Почти все окна первого и второго этажа украшались зам­ковыми камнями общим числом 240 с лепными масками — Нептуна и Амфитриды — божественных супругов, повелеваю­щих морской стихией, — по второму этажу, и Тритона и Горгоны — фантастических морских существ — по первому этажу.

Входные двери украшались чугунными наличниками, с изящ­ными головками медуз во фризе, а Невские павильоны вен­чались композициями из дельфинов, обвивших хвостами осно­вание флагштоков. И, наконец, на уровне окон третьего этажа, по стенам фасадов протянулся гигантский лепной фриз, составленный из военных доспехов и морских атрибутов.

Главные лестницы украшались скульптурами, а все административные и парадные помещения оформлялись различным лепным убранством.

Общая стоимость художественных работ по смете была исчислена Захаровым в 268 834 рубля.

К выполнению статуй и лепки были привлечены крупней­шие скульпторы России. Захаров считал, что «украшения на фасаде должны быть сделаны изящнейше и самыми опытными мастерами».

23 августа 1811 г. Захаров в рапорте с описанием и сметой всех скульптур­ных работ обещал «строгое наблюдение за производством сих работ и при счете в оных не упустить из виду сохранение казенной пользы».

Спустя несколько дней он умер, оставив лишь эскизы фигур и их описание, но замысел Захарова проводился после его смерти доста­точно твердо помощниками.

В сентябре 1811 г. крупнейшие русские скульпторы-академики Ф. Ф. Щедрин, В. И. Демут-Малиновский, С. С. Пименов и А. А. Анисимов берутся за изваяние фигур из пудожского камня.

Федор Федорович Щедрин — первоклассный русский скульптор. Он учился в Академии художеств и совершенствовался в Италии и Па­риже. Его высоко ценила Екатерина II, которая писала о нем своему заграничному корреспонденту Гримму: «Да благословит бог таланты господина Щедрина».

Щедрин прославился статуей Венеры, фигурами для фонтанов Большого Грота в Петродворце и осо­бенно работами для Адмиралтейства. «Человек прямой, услуж­ливый, скромный и характера мягкого и любящего», — как рассказывает о Щедрине Реймерс, — создал ряд произведений, обогативших славу русского искусства и украсивших достойное им здание Адмиралтейства.

Профессор В. Я. Курбатов, посвятивший всю свою жизнь изучению Петербурга, говорит о четырех воинах в древних одеяниях, сидящих на парапете башни: «Едва ли за всю историю искусства можно найти что-ни­будь равное по красоте силуэтам воинов на фоне темной петер­бургской лазури. Даже пышно развевающиеся одеяния святых на лютеранском соборе менее эффектны, чем эти одинокие классично-спокойные фигуры».

Щедрин к осени 1812 г. выполнил большую часть из 28 статуй, предназначенных для установки над колоннадой башни и фигуры весенних, осенних и зимних месяцев для фронтонов. Позднее фигуры на башне были заменены пусто­телыми из битой меди.

Наконец, им же исполнены модели Тритона и Горгоны для замковых камней, и Нептуна с Амфитридой.

Степан Степанович Пименов известен своими скульптурами, украшающими здания Петербурга: группа «Геркулес» и «Антей» у портика Горного института, воинственная фигура св. Владимира у Казанского собора и, наконец, лирическое извая­ние скорбящей женщины в памятнике князю М. М. Голи­цыну. Им же создана фигура Славы на колеснице — на арке Главного штаба.

Для Адмиралтейства к 1812 г. Пименов высек из камня фигуры: Огонь, Лето и Воздух—для башенной колоннады, Азию и Америку — к Невским павильонам, «Неву» и «Днепр» для установки у левого портика главного фасада.

Василий Иванович Демут-Малиновский создал много прекрасных произведений, из которых наибольшей попу­лярностью пользуются группа у Горного института — «Похищение Прозерпины», прекрасно сочетающаяся с пиме­новским Геркулесом по другую сторону портика, громадная статуя св. Андрея для Казанского собора, воины и арматура со щитами на арке Главного штаба, часть статуй на фасаде Публичной библиотеки и ряд других.

Для Адмиралтейства Демут-Малиновский выполнил колос­сальные скульптуры «Европа» и статуи «Енисея», «Лены» и трех летних месяцев (июнь, июль, август) — все для портика против Сената.

Наконец, четвертый сотоварищ славной группы русских скульпторов — Артемий Анисимович Анисимов. Одно из его произведений—барельеф «Сретения иконы Божьей Матери» на Казанском соборе — достаточно известно. Им выпол­нены для Адмиралтейства громадная статуя «Африка» для одного из Невских павильонов и две лежащие фигуры рек «Волга» и «Дон» к восточному портику Главного фасада.

К сожалению, все скульптуры Пименова, Демут-Малиновского и Анисимова для Адмиралтейства были уничтожены в 1860 г. Поводом этому явилось утверждение в Адмиралтействе постоянного собора, первона­чально размещенного только временно, на период строитель­ства Исаакиевского собора.

В связи с этим главный священник Армии и Флота В. И. Кутневич писал 5 октября 1854 г…в своем рапорте:

«Над собором нет креста, а вместо него наверху собора поставлена статуя, принадлежащая к языческой мифологии, а также при входе в церковные сени помещены две колоссаль­ные статуи из той же мифологии, что служит предметом осуждения для входящих в церковь.. . долгом поставляю сообщить о сем Инспекторскому Департаменту Морского Ми­нистерства и всепокорнейше просить: не признает ли он воз­можным снять над собором и при входе в оный мифологиче­ские изображения и дозволить над собором поставить живо­творящий крест. ..»

Александр II в связи с этим вопросом пове­лел: «Нижние статуи, что у входа, можно снять, представить рисунок фасада в теперешнем его виде. Составить проект сред­ней статуи, чтобы держала крест в руке».

В это же время выяснилось, что не только статуи у подъ­езда собора, но и у других портиков пришли в ветхость и тре­бовали серьезной реставрации. И вновь чиновничья инициа­тива не о реставрации, а о снятии вообще всех статуй с Адми­ралтейства была поддержана царем, который в апреле 1860 г. начертал свое решение: «Высочайше разрешено: все статуи снять, кроме находив­шихся у центральной части здания и около шпица и против фронтона Адмиралтейского собора. Вместо центральной статуи поставить Крест на шаре».

Скорбная для города утрата двадцати двух каменных из­ваяний, являвшихся неотъемлемой частью архитектуры фасада Адмиралтейства, не опечалила чиновничий мир Морского и Духовного департаментов. Наоборот, здесь удовлетворились той мелкой экономией, которая получилась от продажи за 24 рубля 35 коп. металлических креплений: скоб и пиронов, и пудожского камня — лома от разрушенных статуй. Так что первоначальный расход на уничтожение художественных уни­кальных произведений, выразившийся в 45 руб. 30 коп. был уменьшен более чем вдвое.

Захаров нарочно выбирал пудожский камень для скульптур, чтобы они дольше сохранились, но их безжалостно уничтожили спустя 50 лет после создания.

Следует вспомнить, что вопрос о фигурах на фасаде церкви, переведенной под крышу западного портика главного фасада, возник еще в последние годы строительства Адмирал­тейства, в 1820 г. Тогда было вынесено решение Адмирал­тейств-коллегии: «Наружный фасад Адмиралтейства украсить соответствующими церкви принадлежностями», а «те статуи, кои поставлены на фронтоне и у входа в двери, не могут уже иметь тут приличия».

Архитектор Гомзин, продолжавший после смерти Заха­рова достраивать Адмиралтейство, предложил остроумный выход из положения: вместо трех статуй весенних месяцев на фронтоне — марта, апреля и мая — он предложил возвести «точно в такую же меру стоячие же фигуры: Вера, Надежда и Любовь, а как Вера должна была быть изображена держащей в руках крест и должна поставиться на средине, т. е. на верх­ней оконечности фронтона, через каковой признак обозначится место, занимаемое церковью». Колоссальные фигуры Пименова — «Неву» и «Днепр» — Гомзин предлагал переделать «только с прибавкою к оным некоторой части пудожского камня для перемены некоторых частей и обнаженностей, так из мужской фигуры (Днепр) можно переделать изображающих святого Иону, и из женской (Нева) святую Марию Магдалину». Вместо барельефа во фронтоне, изображающего Фемиду, раздающую награды за мореплавание и морские военные подвиги, «создать новую композицию с изображением какого-либо сюжета из священной истории, или евангельского учения, или всевидящего ока, окруженного лучами и херувимами в облаках».

Конечно, решение Гомзина было тактичным, и если бы оно было тогда осуществлено или к нему вернулись бы спустя 40 лет, в 1859 г., то ценнейшие образцы русской скульптуры были бы сохранены.

Но история судила иначе.

Такова самая печальная страница в строительстве велико­лепного здания Петербурга — Адмиралтейства. И до сих пор историческую ошибку прошлого напоминают громадные гранит­ные устои у всех портиков и Невских павильонов, занятые грубыми якорями и немасштабно малыми пушками, а над тре­угольными фронтонами двенадцатиколонных портиков высятся пустующие пьедесталы, некогда поддерживавшие фигуры двенадцати месяцев года.

В конце 20-х гг. XIX в. в Управлении фло­том произошла серьезная реорганизация. Были упразднена Адмиралтейств-коллегия и Государственный Адмиралтейский департамент, замененные Министерством военно-морских дел и целым разветвлением различных флотских учреждений.

В связи с этим левое крыло Адмиралтейства оказалось свободным от ранее занимавшей его Адмиралтейств-коллегии, и туда решено было перевести из дома на Мойке Рабочий флотский экипаж с кондукторскими ротами, превратившийся со временем в Высшее военно-морское инженерное училище имени Дзержинского.

Для размещения классов, спален, бытовых учреждений, шести кондукторских рот архитектор Анерт в 1827 г. создает проект преобразования бывших помещений Адми­ралтейств-коллегий. Ему пришлось занять не только оба этажа, но и использовать темные помещения третьего этажа, находившиеся за гигантским лепным фризом, тянув­шимся между башней и портиком левого крыла главного фа­сада и фасада против памятника Петру I. Анерт решается осветить эти помещения за счет уничтожения лепного фриза, на месте которого проектирует почти квадратные окна, по пропор­циям такие же, как и те, которые были запроектированы За­харовым в частях здания с тремя этажами. Проект изменения фасадов исполняет архитектор А. Е. Штауберг, который украшает окна кирасирскими касками двух вариантов. Проект утверждается Николаем I и приводится в исполнение в следующем же году.

Идея превращения темных больших кладовых в светлые помещения была распространена и на правое крыло и даже коснулась парадных помещений музея, расположенных по вто­рому этажу от башни на восток до первого шестиколонного портика. Эти помещения были перекрыты каменным цилинд­рическим сводом, занимавшим высоту третьего этажа. Своды уничтожаются, и над залами устраиваются, как и в других парадных частях здания, плоские междуэтажные перекрытия.

В 1828 г. Гомзин перестраивает в павильонах изящную подкупольную галлерею над входом канала в адмиралтейский двор, он возводит перекрытие потолка второго этажа на уровне балюстрады. Так возникли два круглых купольных зала под дельфинами, возносящими флагштоки.

В 1831 г. по проекту Анерта устанавливается решетка, отделяющая территорию Адмиралтейства от набережных, позднее уничтоженная при прокладке новой Адмиралтейской набережной.

К 1860-м гг. Адмиралтейство почти полностью теряет роль судо­строительной верфи. К этому времени в конце Английской набережной, почти у выхода Невы в залив, все больше раз­вивается Новое Адмиралтейство, место которого оказалось более удобным для постройки больших судов новейшей кон­струкции.

В связи с этим встал вопрос об использовании заброшен­ного участка бывших верфей во дворе Адмиралтейства. Был предложен ряд проектов застройки двора и открытия набе­режной от Дворцовой до Петровской (Декабристов) площадей мимо павильонов Адмиралтейства.

В 1871 г. морской министр Краббе принял решение: пустырь между павильонами Адмиралтейства разбить на семь участков и продать под частную застройку. Целесообразность устройства набережной, конечно, была очевидной, но принцип ее застройки был ошибочен. Ошибался и журнал «Зод­чий», который в 1872 г. писал о будущей новой набереж­ной: «Мы слышали, что к работам набережной предполагают приступить непременно в нынешнем еще году. Место застроится, вероятно, прекрасными домами взамен ныне суще­ствующих безобразных сараев, и Петербург с прекрасной Не­вой значительно выиграет в отношении красоты».

Каналы во дворе были засыпаны, и Русское строительное общество в 1873 г. приступило к устройству Набережной, которая была открыта в ноябре 1874 г.. Дома на набереж­ной начали возводить с 1880 г.

С легкой руки Александра II, одобрившего первый проект княжеского дворца надписью: «согласен и могу указать, как на пример хорошего вкуса»,  начали строить особняки и ка­зенные пятиэтажные безвкусные и бесстильные громады, которые в купеческом соревновании мешали друг другу и были готовы задавить чудесные павильоны Адмиралтейства.

Здание Адмиралтейства обращено к городу через его основные магистрали как символ моря — «окна в Европу». Оно обращено другой своей стороной к широкой водной глади как символ власти города над водой, над морем. В этом главная идея его, и она была разрушена Александром II, поощрившим застройку Набереж­ной. Адмиралтейская башня оказалась отгороженной от водной стихии.

Случайно проложенные узкие, как щели, переулочки от Набережной — Азовский, Черноморский и Керченский — не спасали положения, они лишь убеждали в нелепости безвкусных и бесстильных домов, укравших Адмиралтейство у Невы.

Сквер, позднее устроенный на набережной, мало улучшил картину. В сквере на осях павильонов в 1905 г. были поставлены две скульптурные группы Бернштамма, изобра­жающие Петра I мастеровым за постройкой судна. Позже их сняли.

Пейзаж вокруг Адмиралтейства постепенно менялся, да и само Адмиралтей­ство менялось.

В начале 1830-х гг. Карл Росси возводит здание Сената и Синода на Петровской площади и позднее — Главного штаба перед Зимним дворцом. Огюст Монферран заканчивает в 1858 г. Исаакиевский собор, а еще ранее, в 1834 г., ставит Александрийский столп в центре Дворцовой площади.

Этим полностью завершаются ансамбли вокруг Адмирал­тейства. Далее, в связи с 200-летием со дня рождения Петра I принимается решение разбить сад перед Адмиралтейством, который и был торжественно открыт в июле 1874 г. и на­зван Александровским по желанию Александра II. Ближняя к Адмиралтейству аллея во всю длину его фа­сада замыкалась с двух сторон мраморными копиями с антич­ных образов Геракла и Флоры. Белизна мрамора среди зелени разросшихся деревьев оживляла однообразный по планировке сад.

При устройстве сада не учли одного важного фактора— времени — и не подумали, что же станет с пейзажем через 30—40 лет. Деревья выросли, их кроны образовали сплошную зеленую завесу, скрывшую стены Адмиралтейства от глаз зрителя, стоящего по эту сторону сада. Уже нельзя было охватить одним взором всего величественного фасада здания. Невский, Гороховая и Вознесенский проспекты упиралась в зеленую гущу деревьев летом или в серую массу ство­лов и голых веток — зимой. Зимой желтые стены и белые колонны Адмиралтейства неясно читались как бы сквозь вуаль из сетки переплетающихся веток и стволов, а летом из-за зелени маячила только башня. Таким образом, Адмиралтейство с севера оказалось загроможденным каменными меш­ками, особняками набережной, с юга закрылось садом.

Помещения Адмиралтейства неодно­кратно переделывались и приспосабливались для различных целей. Особенно сильно коснулось это запад­ного крыла, где в конце XIX в. по середине фасада устроили министерский подъезд с новой парадной лестницей, украшен­ной лепным убранством. Залы превратили в обширную квар­тиру морского министра.

С каждым годом все больше терялись детали старинного художественного убранства — лепка, росписи, адмиралтейская мебель специального рисунка. Лепные орнаменты сбивались или исчезали под толстыми слоями красок. Замалевывались росписи. Многие помещения превращались в простые казармы. Исчезла художественная прелесть адмиралтейских помещений.

В годы Первой мировой войны пол­ностью была закрыта аркада, подобно гостиному двору шедшая вдоль всего здания по двору. Длинный коридор под сводами был «нарезан» на десятки новых небольших комнат.

В 1926 г. в Адмиралтейство возвращается Военно-морское инженерное училище и прочно осе­дает здесь на многие годы, все более расширяясь и занимая всё новые помещения. В 1929—1935 гг. надстраи­вается восточный дворовый корпус, возводятся некоторые по­стройки во дворе.

В 1926 г. производится капитальная реставрация и ремонт ряда парадных комнат, отводимых под аудиенц-залы и кабинет Наркома военно-морского Флота СССР, и лест­ницы главного подъезда. В 1940 г. возобновляется повторный ремонт некоторых ком­нат и приводится в должный порядок бывший церковный зал, превращенный в клубный зал училища. В нем подве­шивается новая богатая люстра с тысячами деталей граненого стекляруса.

В 1928 г. было произведено последнее золочение купола и шпиля с предварительным капитальным ремонтом конструк­ции. Во время этих работ 13 февраля 1928 г. был вскрыт шар адмиралтейской иглы, в котором комиссия Главнауки обнаружила металлический ящик. В числе содер­жимого ящика была медная позолоченная доска (размером 22 Х 18 кв. см) с надписью: «Перекрытие шпица Главного Адмиралтейства новыми позолоченными листами произведено в 1886 г.». Кроме того, в ящике лежал конверт с фото­графиями царствовавшего в то время Александра III, его жены и наследника. Другой конверт содержал документы, относящиеся уже к 1901 г., когда вновь была вызолочена игла.

В шаре также лежали три газеты от 25 октября 1886 г.: «Новости» № 293, «Биржевая газета» № 294 и «Петербург­ская газета».

Реставраторы сохранили эти документы в том же ящике и присоединили к ним новые, в том числе и номер «Красной Газеты».

В начале войны в Адмиралтействе сносятся во дворах почти все деревян­ные строения, чердачные деревянные конструкции покрываются суперфосфатом — раствором, замедляющим возгорание. Орга­низуются посты МПВО на чердаках, оснащенные клещами для зажигательных бомб, лопатами, баграми, ящиками с песком, бочками с водой. Хотя Адмиралтейство и в самом центре города, тем не менее, оно также должно было стать кре­постью. Закладывается большинство окон первого этажа кир­пичом и устраиваются стрелковые амбразуры. Некоторые по­мещения приспосабливаются под бомбо- и газоубежища.

Штаб МПВО города включает Адмиралтейство в число объектов, подлежащих маскировке. Небольшая бригада архи­текторов: Н. Навроцкая, Ю. Гремячинская, Ф. Олейник и художник К. Фантгоф в августе 1941 г. предложили проект, по кото­рому хорошо знакомые сверху очертания плана Адмиралтей­ства должны были быть искажены до неузнаваемости.

«Длинная сторона фасада Адмиралтейства, обращенная к саду, декорируется под парк: на крыше проводится дорожка, дымовые трубы и слуховые окна декорируются под кусты и деревья, силуэту крыш в плане, путем набивки дополнитель­ных козырьков, придается извилистая форма, а сама крыша и стены здания раскрашиваются под зелень пятнами из зеленой, желтой и черной красок, которые на расстоянии читаются аллеей деревьев, подобно существующему саду. Башня маски­руется в конусообразную форму зелени, которая сверху может быть принята за большую клумбу, а для аналогии в парке фонтан декорируется аналогичным башне образом под клумбу, равную по размеру в плане — башне.

…Павильон, обращенный в сторону Зимнего дворца, маскируется под жилой дом, который сливается в ряд суще­ствующих жилых домов».

Однако висячие и нарисованные «сады» на месте Адмиралтейства вряд ли могли замаскировать этот объект, на который ведут три луча главных улиц города и место которого безошибочно может быть определено на рисунке дельты Невы.

Поэтому здание Адмиралтейства решено было не маскировать, но нужно было немедленно убрать блеск золотого шпиля и ку­пола. Ведь Адмиралтейский и Петропавловский шпили, купол Исаакиевского собора, благодаря своим ослепительным, горя­щим золотом бликам, загоравшимся в солнечных лучах и мер­цавшим на сером фоне пасмурного неба, видны были за десятки километров. А немцы подходили всё ближе к Ленинграду. По этим ясным шпилям и куполам им легко было корректи­ровать свою стрельбу по городу, створы высотных точек давали немцам возможность точной ориентировки.

Штаб МПВО города поручил маскировку шпилей и куполов города Государственной инспекции по охра­не памятников. Архитектор С. Давыдов сумел организовать группу альпинистов, которые, подобно Телушкину, взялись одеть Адмиралтейский шпиль в маскировочный халат без всяких лесов.

Инициатива архитектора О. Шилиной не красить поверхность шпиля, а покрыть его маскировочным чехлом из мешковины спасла позолоту и сберегла ее до победного дня завершения войны.

Первая задача — укрепление блока на вершине шпиля — была решена остроумно с помощью воздушных шариков-по­прыгунчиков. На таких шарах поднялся к вершине шпиля верхолаз, лейтенант В. Судаков, и прочно укрепил блок, перекинув через него канат. Ну а дальше, когда был из меш­ковины в Адмиралтейской швальне сшит чехол, — им и были обтянуты грани золотого шпиля и купола ловкими руками верхолаза О. Фирсовой, бесстрашно сидевшей на высоте на тонкой доске, подвешенной на петлях к блоку.

В декабре 1941 г. на крышу и дворы Адмиралтейства было сброшено с вражеских самолетов несколько зажигательных бомб, к счастью не давших ожидаемого эффекта. В Адмиралтей­стве не возникло пожаров. Тогда же в вестибюль главного подъезда попал снаряд и повредил фигуру Афины.

Днем 4 апреля 1942 г. враже­ская бомба, сброшенная с самолета, попала в угол парапета башни. Две фигуры из числа двадцати восьми уничтожены и две искалечены до неузнаваемости, десять других изранены осколками.

Бомбы, сброшенные ночью 25 января 1943 г. вблизи Адмиралтейства, привели к разрушению части живописных плафонов зала Адмиралтейского Совета.

Снаряд в декабре 1941 г. попал внутрь вестибюля Главного подъезда и ранил чудесную фигуру Афины, гордо возвышавшуюся на своем пьедестале у лестницы.

За все дни блокады города на Адмиралтейство и территорию, непосредственно его окружающую, было сброшено 18 фугасных бомб с самолета и 58 снарядов дальнобойной вражеской артиллерией. Значительный ущерб, нанесенный зда­нию, мог бы быть еще значительней, если бы не самоотвержен­ная работа аварийно-восстановительной группы Адмиралтейства. Сотни квадратных метров разрушенных стропил и кровли вос­станавливались, несмотря на стужу, зимой, и работа продол­жалась в долгие белые вечера летом, дабы весенние или осенние дожди не погубили потолков десятков ценных помещений. Флот строил Адмиралтейство, и Флот его оберегал.

Особенной заботе подвергалось художественное убранство. Известный и старейший реставратор, художник В. Щербаков, в застывших громадных залах Адмиралтейства, высоко, на примитивно сколоченных лесах, обогревая руки об электрическую лампочку, в 1942 и 1943 гг. снимал на кальку всю старинную роспись, дабы сохранить точные очертания контуров.

На цветовых эталонах — фрагментах росписи в натураль­ную величину в цвете — запечатлевались подлинные цвета живописных плафонов. Кальки росписи были важнейшим документом при после­дующей реставрации живописи в 1944 г.

Архитекторы О. Шилина и М. Тарановская произ­водили обмеры ценных помещений и деталей художественного убранства. Много сложнее было сохранить скульптуры. Если различные повторяющиеся лепные украшения порезки карнизов, маски над окнами  можно было снять с места и в качестве образ­цов сохранить в надежном укрытии, то как же было поступить с уникальными фризами и украшением фронтонов, с отдельными громадными скульптурами, сросши­мися со зданием?

В ноябре—декабре 1941 г. были разработаны проекты укрытия четырех воинов, нимф с глобусами и ба­рельефов во фронтонах.

Принцип был тот же, который применялся на монумен­тальных скульптурных памятниках города: Медном всаднике, памятниках Николаю I, Ленину, Ки­рову и др. Скульптура должна была быть укрыта футля­ром с предохранительной засыпкой из песка.

Но реализовать эти проекты в зимние дни 1941—1942 г. не было возможности: люди и без того несли непомерную нагрузку в условиях блокады.

Тогда родилась мысль — провести консервационный ре­монт колоссальных барельефов портиков и башни. От бесконеч­ных сотрясений, поражений осколками все барельефы при­шли в угрожающее состояние. Алебастровые доски с лепкой разошлись по швам, отстали от плоскости стен, куски лепки обваливались на глазах.

И вот шестидесятилетний скульптор Я. Троснянский согласился взять на себя этот труд. С 1942 г. он изо дня в день, невзирая на непогоду и свист проносящихся над головой снарядов, забирался по подвешенной к крыше лестнице на кар­низы фронтонов и там, без всяких лесов и огражде­ний, опоясав себя пожарным поясом, реставрировал барельефы.

К октябрю 1943 г. работа закончилась. Барельефы были спасены.

Наступил январь 1944 г. Отгремел салют над Невой, оповестивший мир о ликовании ленинградцев в связи со снятием блокады. С Невских павильонов и башни Адми­ралтейства взвились в тот вечер тысячи цветных ракет. Орудия, стоявшие у стен Адмиралтей­ства, озарили вспышками залпов стройный силуэт башни и длинные стены постройки. И естественным было для всех, когда на бронзовом диске медали «За оборону Ленинграда» увидели башню и шпиль Адмиралтейства.

Снова стены старинного здания огласились строительным шумом. Вся громадная работа по восстановлению была осуще­ствлена в основном за 1944 г. строительной организацией Инженерного отдела Военно-Морского Флота. Со всей научной и художественной точностью реставрировалось лепное и живо­писное убранство, а в двенадцати комнатах удалось вос­становить лепку, утраченную много лет назад, задолго до войны.

Смотреть на здание Главного Адмиралтейства хорошо всегда и при всяком освещении: и тогда, когда оно озарено ранними утренними лучами и его башня затенена с одной грани, и в ясный, солнечный день, когда шпиль горит ослепительным блеском и прон­зает синеву неба, и тогда, когда четкий, как бы выточенный из камня стройный и красивый темный силуэт башни рисуется на закатном небе и слегка мерцает купол или игла в белую ночь…

Мы с вами стоим на узком мостике под самым шпи­лем Адмиралтейства на высоте 40 метров от земли. И если закинуть голову далеко назад, то ясно рисуется на вершине шпиля золотой кораблик — старинный парус­ник, символ мореходства, который, слегка поворачиваясь по ветру, как будто проносится мимо облаков и плывет в бес­предельной лазури.

Кораблик, как шар и корона, нам кажутся гораздо боль­шими, чем с земли. Но все же трудно представить себе, что высота корабля около двух метров, а диаметр шара под ним в один метр. Глаз скользит по граням шпиля, и взгляд уно­сится далеко вперед, охватывая панораму Невы и гран­диозного города. С этого балкончика, как с капитанского мостика гигантского корабля, можно охватить очертание всего Адмиралтейства, которое своими рукавами подходит к самой Неве.