Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы. Творческие методы и художественные системы
 Скачать 1.3 Mb.
|
|
Героический тип творчества. В прошлом расцвет героического типа творчества относится к периодам формирования и политического объединения народностей в древней и средневековой истории. На этой почве возникли в древнегреческой литературе «Илиада» Гомера, а в средневековье такие произведения феодального героического эпоса, как французская «Песнь о Роланде», русское «Слово о полку Игореве». Это произведения с преимущественно или исключительно героическим содержанием, причем очень характерные для своего времени. В последующем на протяжении длительного времени героическое не занимало столь значительного места 1 К этому в настоящее время приходит большинство советских литературоведов, занимающихся вопросами типологии социалистического реализма. См., например, книгу Л. П. Егоровой «Проблемы типологии социалистического реализма» (Ставрополь, 1971), где дан содержательный анализ разных принципов типологического исследования советской литературы и сделаны во многом убедительные предложения в атом направлении. 247 в художественной культуре, появляясь преимущественно в качестве составного элемента произведений с преобладанием иного содержания: трагического, как в древнегреческой и классицистической трагедии; комического, как в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Рабле и «Дон Кихоте» Сервантеса. В XX веке героический тип творчества, качественно обновленный на основе принципов социалистического реализма, получил широкое развитие и определил в значительной мере общую содержательную направленность нового искусства. Реальную жизненную основу героического в социалистическом реализме составляют прежде всего такие исторические ситуации, в которых решается судьба коммунистического движения и его завоеваний и которые требуют от его активных участников высочайшего, крайнего напряжения и отдачи всех физических и духовных сил. «Сущность героизма, — пишет один из специалистов по советской литературе, — состоит в том, что противоречие — «сделать нельзя, но не сделать тоже нельзя» — он решает особым, только героизму доступным способом: он делает «через нельзя» 1. Конечно, в буквальном смысле если чего-то нельзя сделать, то уж не сделаешь и «через нельзя». Но в данном случае имеется в виду нечто невозможное при обычном течений жизни, но возможное в результате максимальных усилий человека, в результате напряженной борьбы всех передовых, революционных сил народа. Именно в результате такой самоотверженной борьбы народам России удалось совершить революционный социалистический переворот в Октябре 1917 года и отстоять свои завоевания в годы гражданской войны, построить новое, социалистическое общество и защитить его от фашистской чумы в годы Великой Отечественной войны. Художник, осваивающий жизнь в героическом ключе, воспроизводит реальную героическую ситуацию в виде такой художественной действительности, в которой самоотверженная борьба за социализм утверждается в качестве высшего смысла человеческого существования, а коллектив товарищей по борьбе выводится в качестве главной или даже единственной формы общественной и личной жизни человека. Наиболее значительные достижения этого типа творчества — хорошо известные, ставшие хрестоматийными произведения социалистического реализма: «Мать» и «Враги» Горького, «Железный поток» Серафимовича, «Чапаев» Фурманова, 1 Штут Т. Каков ты, Человек? Героическое в советской литературе. М., 1964, с. 28 — 29. 248 «Разгром» и «Молодая гвардия» Фадеева, «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» Маяковского, «Как закалялась сталь» Островского, «Шторм» Билль-Белоцерковского, «Тачанка» Грекова, «Левый марш» Дейнеки и многие другие. Именно для таких произведений прежде всего характерен многоликий образ крепко спаянного, политически сплоченного коллектива, неудержимо устремленного к победе новых общественных сил, к защите нового, социалистического миропорядка. Все другие связи человека с миром переводятся в этом типе творчества на задний план, а на передний план выдвигается одна связь — с коллективом товарищей по борьбе. «Нэма у мени ни отца, ни матери, ни жены, ни братьев, ни близких, ни родни, — размышляет о своей судьбе Кожух, командир железного потока в романе Серафимовича, — тильки одни эти, которых вывел я из смерти. Я, я вывел. А таких миллионы, и округ их шеи петля, и буду биться за них. Тут мой отец, дом, мать, жена, дети...». «И что за народец собрался! — читаем в романе Фурманова о чапаевцах. — Как только лицо — так тебе и тип: садись и пиши с него степную поэму. У каждого свое. Нет двоих, чтобы одно: парень к парню, как камень к камню. А вместе все — перевитое и свитое молодецкое гнездо. Одна семья! Да какая семья!» «Коллектив — вот моя семья. Революция — вот моя любовь!» — с задором отвечает «товарищ Иванова», одна из героинь пьесы Билль-Белоцерковского «Шторм», на вопрос пожилой учительницы: «А как вы смотрите на семью, на брак, на любовь?» Эту реплику «товарища Ивановой» можно было бы поставить эпиграфом ко всему героическому типу искусства социалистического реализма. Отличительные особенности героического типа творчества, определившиеся в искусстве 20-х годов, устойчиво сохраняются и в последующих произведениях этого типа, вплоть до наших дней. Например, в повести Б. Васильева «А зори здесь тихие...», очень характерной для современного искусства героического типа, сначала перед нами группа людей, объединенных общей необходимостью военных лет, но лично мало связанных между собой. Это всего лишь пять мало приспособленных к войне и еще во многом по-мирному настроенных девчат и один по-настоящему военный человек. Но вот они оказываются перед лицом значительно превосходящего и до зубов вооруженного врага, которого им нельзя пропускать дальше, которого они должны победить. И они не пропускают его, побеждают, мобилизуя все свои силы, отдавая ради этого свои жизни. В результате между ними устанавли- 249 вается совершенно новый тип отношений, новый тип родства. Теперь они уже не просто солдаты под руководством старшины, а самые близкие, самые родные люди — сестры во главе со своим старшим братом. В живых остается один старшина, но он всю свою остальную жизнь хранит память о погибших сестрах, живет этой памятью, усыновляет и воспитывает сына одной из них, продолжая вновь обретенное родство. Героическое начало заключено в самой природе коммунистического движения: чтобы коренным образом переделать жизнь и отстоять достигнутое, требуются колоссальные усилия активных участников движения и постоянная готовность совершить ради этого героический подвиг. Поэтому жизнь питает искусство героическим содержанием на всех этапах развития социалистического общества. Но все же наиболее полное и массовое проявление героизма происходит в особые, критические периоды истории социализма, требующие от человека отдачи всех сил, всего себя делу утверждения и защиты нового общества. Этим и объясняется, что большинство произведений с преимущественно героическим содержанием появилось в нашем искусстве именно в такие периоды или посвящалось им впоследствии. В целом же искусство социалистического реализма осваивает не только героические ситуации, свершения и возможности людей, но и все другие связи человека и общества в сложном и многообразном процессе коммунистического обновления мира. Внимание художника может сосредоточиться именно на этих других связях, и тогда содержание его творчества приобретает в целом иной характер, даже если воспроизводится эпоха крайне напряженной борьбы за социализм. «Полифонический» тип творчества. Имеются в виду как раз такие произведения, в которых воспроизводятся разные стороны общественной и личной жизни людей в их взаимосвязи, часто в сложных, напряженных, а в некоторых случаях и трагически неразрешимых противоречиях, например «Города и годы» Федина, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Любовь Яровая» Тренева, «Тихий Дон» и «Судьба человека» Шолохова, «Страна Муравия» и «За далью даль» Твардовского, «Прощай, Гульсары!» Айтматова, «Баллада о солдате» и «Чистое небо» Чухрая, «Летят журавли» Калатозова. Здесь есть и воспроизведение жизни в ходе ее социалистического преобразования, есть и пламенное утверждение героических свершений ради нового общества и его защиты. Но все же основное внимание художника сосредоточено на 250 многообразии связей человека с миром, на драматически сложной или трагической судьбе человека в революции, во время войны, в мирное время. Литературоведы называют в большинстве случаев этот тип творчества просто «реалистическим» или «объективно-реалистическим», «собственно реалистическим», «конкретно-реалистическим», подчеркивая этим «предельную объективность» и многообразие аспектов изображения (от эпического размаха до бесконечно малых величин анализа) и максимальное приближение изображаемых средств к сущности предмета1. Все это действительно характерно для рассматриваемого типа творчества, но обозначение его как «реалистического» явно неудачно, так как приводит к терминологической путанице и недоразумениям, поскольку допускает предположение, что другие типы социалистического реализма не являются реалистическими. А они, конечно, все реалистические. Другое дело, что конкретно-историческая форма может в художественном творчестве максимально приближаться к реальной действительности или значительно отступать от нее, деформироваться, приобретать аллегорический или символический смысл, обогащаться фантастическими образами и т. д. Но если произведение совершенно не связано с конкретным историческим временем и пространством, то оно выпадает из системы социалистического реализма, конкретно-исторической по своей сути. Автор настоящей книги в своих прежних публикациях предлагал обозначать данный тип творчества как «драматический», имея в виду сложность и остроту конфликтов в ряде произведений всех родов литературы и разных видов искусства. Но и этот термин мало удачен, так как и без того имеет по меньшей мере два вполне утвердившихся значения — рода и жанра литературы2. Предложенный выше термин «полифонический» также условен, хотя он более точно, чем другие термины, указывает на существенные особенности рассматриваемого типа творчества. В плане традиций искусство этого типа ближайшим образом связано с тем направлением в системе критического реализма, который был назван выше «психологически утверж- 1 См.: Егорова, Л. П. Проблемы типологии социалистического реализма, с. 129 — 130. 2 Еще большая терминологическая путаница происходит, когда литературоведы обозначают своеобразный ряд произведений внутри литературного рода общеродовым термином, выделяя «эпическое течение» в эпосе и «лирическое течение» в лирике, как это делает, например, М. Пархоменко («Нов. мир», 1975, № 12, с. 238 и далее). 251 дающим». Новаторство этой разновидности социалистического реализма состоит в том, что судьба личности при всей сложности и противоречивости ее отношений с окружающим миром раскрывается здесь так или иначе в связи с объективно-историческим поступательным развитием, тогда как в критическом реализме все расчеты на лучшую жизнь связаны лишь с внутренними пожеланиями и субъективной волей людей. Искусство «полифонического» типа обогатило социалистический реализм высочайшими образцами художественного творчества и располагает богатейшими возможностями дальнейшего развития. Конечная цель коммунистического движения — всестороннее развитие человека на основе гармонического единства личных и общественных интересов. Но эта цель достигается не сразу, а в результате длительной общественно преобразовательной деятельности, захватывающей все новые и новые сферы общественной жизни и все новых и новых членов общества. Художник, который творит в этом ключе, вскрывает противоречивость в соотношении разных сторон жизни человека и воссоздает художественными средствами напряженный процесс реально возможного преодоления этих противоречий. Рассмотрим для примера две пьесы А. Арбузова, написанные в одно время, но воспроизводящие драматические ситуации разных, значительно отдаленных друг от друга этапов социалистического строительства в нашей стране: «Иркутскую историю» и «Двенадцатый час». Действие «Иркутской истории» происходит в наши дни, «Двенадцатого часа» — в 1929 году. Вот одна из показательных сцен трагикомедии «Двенадцатый час»: только что получивший диплом инженера Ромка Безенчук отправляется на Волгу строить первый советский тракторный завод; перед отъездом у него происходит такая беседа с другим действующим лицом пьесы, работницей в доме фабриканта Катенькой: «Катенька. ...Ну, а жалованье большое вам положили? Безенчук. Жалованье? Какое жалованье? Нет, Катя, вы все-таки глубоко не того: дело идет о переделке одной шестой части мира на новый, социалистический лад, а вы — жалованье!.. Катенька. Так ведь есть-пить надо, Роман Яковлевич. Безенчук (в запальчивости). Зачем? (Подумав.) То есть, конечно, нужно, но... это, как говорится, дело не первое. Все-таки вы, Катенька, как-то не с того конца смотрите на факты...» 252 «Не с того конца» начал свою жизнь и друг Безенчука Иван, женившийся на дочери фабриканта и тщетно пытающийся соединить несоединимое: любовь к этой красивой, но внутренне гнилой и эгоистичной женщине и свой долг молодого советского специалиста. И когда в ответ на приглашение Безенчука ехать вместе на стройку Иван спрашивает: «А как ;же Анна?» — Безенчук с возмущением произносит: «Ты что, с ума сошел? Я тебе о дело толкую, а ты мне какую-то чепуху...» В заключительной сцене пьесы и Иван и Катенька порывают с обреченным миром фабриканта и едут с Безенчуком строить новый мир. И только в перспективе предполагается, что, начав «с того конца», они придут с течением времени «к другому концу», на котором не только строительство, труд, но и зарплата и любовь будут иметь первостепенное значение. Герои «Иркутской истории» подошли как раз к этому «другому концу» тридцатилетнего отрезка времени, связывающего пьесы Арбузова в некое единое целое. В «Иркутской истории» советские труженики предстают уже как безраздельные хозяева своей родины, первоклассные мастера первоклассной техники, люди большого человеческого достоинства и разносторонних интересов. Это прежде всего четко слаженный, крепко спаянный, до откровенности дружный и принципиальный трудовой коллектив, ярко воплощающий в себе все лучшее в трудовой жизни нашего социалистического общества. Но они не только члены трудового коллектива, каждый из них — неповторимо оригинальная человеческая личность. Они активно, смело входят в мир личной жизни, очищая его от всей скверны прошлого, освобождая личные отношения от эгоистических чувств и животной нечистоплотности, преобразуя тех, кто находится в плену буржуазно-мещанских представлений о личном счастье. Такова любовь Сергея к Вале. Некоторое время он скрывает ее, нежно щадя чувства своего друга Виктора. Но как только он убеждается, что Виктор смотрит на Валю лишь как на средство «для приятных развлечений», оскорбляя этим и себя, и Валю, и чистоту человеческих чувств, — тогда любовь Сергея открыто и решительно вступает в свои права. Она «выпрямляет», преобразует Валю, делает ее настоящим человеком. Сергей по сравнению с другими действующими лицами пьесы в наибольшей степени наделен лучшими свойствами современного социалистического характера. В нем четко на- 253 мечено гармоническое единство социалистического характера во всех сферах его проявления — трудовой, общественной и личной. Правда, характер Сергея раскрыт драматургом недостаточно полно, герой выглядит прекрасным идеалом, еще очень мало реализованным практически. Поэтому создается впечатление, что драматург слишком рано убрал Сергея со сцены, слишком легко дал ему уйти из жизни. Сергей исчез из круга действующих лиц где-то в середине пьесы и как раз в тот момент, когда перед человеком в личной жизни возникают наибольшие трудности: семья, дети. Не секрет, что семья у нас остается одним из самых тяжелых участков социалистического преобразования. Семья, как известно, была в истории человечества первой ячейкой, в которой зародилось неравенство между людьми, она, видимо, последней окончательно освободится от него. Сложности семейной жизни у Сергея уже начались — Валя не работает, и все равно ей трудно с хозяйством. Сергей помогает ей, но от этого она не перестает быть рабыней семьи. Что же дальше? Что ожидает их любовь? Ведь любовь не терпит никакого неравенства среди людей. И поэтому, как бы горячо ни заверяли Сергей и Валя друг друга в любви, это не спасет любовь от грозящих ей опасностей впереди. Их надо убрать, для чего требуются творческие натуры и смелость людей с характером Сергея. Но автор не дал ему раскрыться до конца... Правда, в другой, более поздней своей пьесе — в сатирическом водевиле «Мое заглядение» («Москва», 1972, № 5) — он сам же остроумно и зло, хотя, пожалуй, с некоторым налетом высокомерия, пародирует облегченное изображение жизни, притупление конфликтов в личных отношениях людей, телячий оптимизм. Современное развитие нашего общества предусматривает все большее и большее развертывание созидательных возможностей народа во всех областях жизни. А это значит, что и перед героями художественных произведений необходимо ставить новые и все более серьезные и значительные задачи. Первоочередная задача писателей на современном этапе — искать везде и всюду, во всех жизненных областях реальные возможности для утверждения гармонического единства личных и общественных интересов и заставлять действовать своих героев с полной затратой сил ради практической реализации этих возможностей. В повести А. Рекемчука «Время летних отпусков» главной героине, старшему геологу Светлане Панышко, двадцать семь лет, но она одинока — сложилось так, что вся ее жизнь 254 прошла только в учебе и труде. Светлана — красивая и умная девушка, но это отпугивало от нее сверстников и привлекало внимание взрослых мужчин, которые, однако, оказывались все «женатиками». «Она умела отвадить их — решительно и спокойно, и мягко. Не чиня обид никому, кроме себе самой. Но тогда ей было восемнадцать. Тогда ей было двадцать. Тогда ей было двадцать три...». Ей минуло двадцать семь, когда она приехала на промысел и встретила Глеба Горелова, механика, который, по точным сведениям всего поселка, «разошелся с женой», оставил ее с детьми, алименты платит, а теперь ухаживает за Светланой Ивановной, «ходит к ней». Положение Светланы таково, что она должна сделать выбор: или еще раз, и теперь, может, навсегда, подавить в себе естественно-человеческую потребность любить и быть вместе с любимым человеком, или пойти наперекор всем устоявшимся старым предрассудкам и новым условностям в быту и утверждать собственно человеческие принципы в отношениях между людьми — не по официальному положению в общественной и частной жизни, а по тому, как люди по своим личным качествам, способностям, склонностям, влечениям относятся друг к другу и к жизни вообще. Светлана идет по второму пути и постепенно увлекает за собой других, — и это сделано художником вполне убедительно. События в повести развертываются в двухмесячном перерыве между снятием одного заведующего промыслом, «как не обеспечившего руководство», и назначением другого. В качестве «временного» руководителя пришлось, за отсутствием более солидного начальства, назначить «старшего геолога» Светлану Панышко. На Светлану в тресте не делали никаких расчетов, относились к ней снисходительно, и потому ей была предоставлена практически полная свобода действий. Все это совпало со временем, когда она должна была уйти в двухмесячный отпуск, — временем, в которое человек может располагать собой так, как ему только желательно. Но что стоит эта свобода в отпуске по сравнению со свободой творческого самовыражения в большом общезначимом деле! И читатель внимательно, как бы проверяя на Светлане себя, свои возможности активного вторжения в жизнь, следит, как героиня все более и более погружается в заботы большого, но серьезно запущенного хозяйства, ищет средства для его оздоровления, находит живое сочувствие у других, пробуждает вместе с ними творческую инициативу всего коллектива. Перед ней возникают все новые и новые проблемы общественного и личного характера, и она с юношеским задором, 255 а то и с девичьей наивностью, совсем не как «настоящий» директор, а просто как общественно значимая творческая личность воспринимает их как проблемы, которые непременно надо решать и решать силами тех, перед которыми они возникают. Правда, сделанное ею и коллективом промысла невелико и должно и могло быть сделано значительно раньше. Писатель прервал деятельность своей героини на пороге творческого вмешательства в важнейшие проблемы современной общественной и частной жизни. Но у него это обусловлено композиционно — прибыл настоящий заведующий, и Светлана вернулась на свое прежнее место. Но писатель убежден и оставляет убежденным читателя, что обновление жизни в соответствии с требованиями свободного и всестороннего развития каждой человеческой личности будет и в последующем осуществлять не кто-нибудь, а сами эти люди, и так, как это начали делать Светлана и весь коллектив промысла. В повести остается перспектива бескрайнего поля творческой деятельности, в которой Светлана займет место, соответствующее ее личному вкладу в общее дело. В конце повести секретарь партийной организации промысла, тоже захваченный творческим пафосом коллектива, едет в район с твердым намерением высказать секретарю райкома «все»... Чем больше коммунистический принцип жизнедеятельности проникает во все сферы общественной и частной жизни людей, тем более необходимым становится художественное освоение всех сторон человеческой жизни в их взаимосвязи, в их взаимной возможности стать источником гармонических отношений между личностью и обществом. В фильме Ю. Егорова «Простая история», поставленном по сценарию Б. Метальникова, перед героиней возникают, в сущности, те же проблемы, что и перед Светланой Панышко, хотя действие происходит в совершенно иных условиях. Саша (артистка Мордюкова) — энергичная женщина, которую колхозники избрали своим председателем, после того как ее шестнадцать предшественников на этом посту вконец разорили общественное хозяйство. С помощью подруг ей удалось создать в артели нормальную трудовую обстановку и обеспечить материальное вознаграждение за труд. Но вот в разгар уборочной ее подруги, все, подобно ей, вдовые, загуляли... «Не нас тебе корить, Саша, — говорят они в ответ на ее укоры. — Ты лучше не гуди тут. Отплачем мы нынче свое да отпляшем. Завтра опять косить пойдем. Верно, подружки? Ну, давай еще по одной», 256 Эта сцена заставила Сашу по-новому взглянуть на жизнь. «Уже сколько лет прошло с тех пор, как кончилась война, — думает она, — а люди-то до сих пор плачут». Она сидит на берегу реки, ее отражение расплывается в воде, а на его месте появляется отраженно секретаря райкома. «Я раньше думала, что всех моих и забот, что посиять вовремя, убрать вовремя — ан нет, — говорит Саши воображаемому секретарю. — Как же сделать, Андрей Егорыч, чтобы людям жилось лучше? Как?» Героине фильма мало того, чтобы люди удовлетворяли лишь свои первоначальные потребности. Она задумывается и над тем, что находится, выражаясь словами К. Маркса, «по ту сторону сферы собственно материального производства». «По ту сторону его (царства необходимости. — |