Учебник для студентов филологического факультета Томск 2007 ббк 81. 411. 2 923 в 99 Печатается по решению
 Скачать 0.84 Mb.
|
|
Изменения в грамматической системе языка: I. В области морфологии:
II. В области синтаксиса:
Происходит перестройка фонетической системы: 1. Завершилось непереходное смягчение заднеязычных, появляются сочетания «ги», «ки», «хи». 2. Завершается переход t’ét → t’ót.
Отличительными особенностями русского языка эпохи великорусской народности являются: (1) наличие нескольких специализированных типов письменного языка, хотя и взаимно связанных, обслуживающих разные жанры письменности и литературы; (2) отсутствие единых грамматических и орфоэпических норм. В эпоху Московского государства значительно возрастают структурные различия между русским разговорным и русским литературным языком. Наиболее резко отграничивается от разговорного языка книжно-славянский тип литературного языка, он почти не отражает изменений, произошедших в разговорном языке. Книжно-славянский тип языка получает большее развитие, значительно раздвигаются его жанровые рамки. Этот тип языка оказывается господствующим и в светской, повествовательно-исторической и публицистической литературе. Он сохранил многие существенные признаки, которые были характерны для него в предшествующий период развития (старославянизмы, слова с неполногласиями, отдельные морфологические формы – окончания прилагательных, синтаксические конструкции). Кроме книжно-литературного языка, был приказный, деловой язык. По утверждению Р.И. Аванесова, «в этот период особенно резко выражены, твердо очерчены и противопоставлены два типа письменного языка: литературно-книжный в его разновидностях и приказный, деловой». С X в. и на протяжении всего этого времени шел постоянный, непрекращающийся процесс развития общенародного живого языка, на основе которого и развивался деловой или приказный язык. 3. 2. Особенности книжно-славянского типа языка русской народности. «Второе южнославянское влияние». Реформа правописания. Стиль «плетения словес», его основные черты В XIV–XVI вв. сохраняются два типа литературного языка: книжно-славянский и народно-литературный. Книжно-славянский тип языка продолжает в это время быть церковным по преимуществу, но сфера его использования расширяется. Во-первых, этот тип языка по-прежнему используется в культовых книгах, но книг житийно-религиозного содержания на Руси становится гораздо больше. В это время происходила канонизация новых русских святых, книжники проявляют особый интерес к житийной литературе. В Киевской Руси жития большей частью переводились с греческого языка, были копии с болгарских житий, и намного реже составлялись на Руси русскими книжниками. В XV в. появляются специальные «списатели», занимавшиеся составлением житий святых. Среди них выделяется имя Пахомия Логофета, серба по происхождению, афонского монаха, который прибыл в Россию по приглашению московского князя в 1460 г. Он был известен составлением «Жития Кирилла Белозерского», «Жития Алексея митрополита». Во-вторых, книжно-славянский тип языка становится стилем духовной литературы, стилем полемическим. В этот период появляются в довольно значительном количестве произведения, содержащие своеобразные дискуссии с наступающим на Восток католичеством, стоящие у истоков зарождения публицистической литературы. В-третьих, книжно-славянский тип языка используется в стихотворных литературных произведениях – виршах. Расширению сферы влияния книжно-славянского типа языка способствует и т.н. второе южнославянское влияние на Руси. С укреплением централизованного Русского государства и с победой над монголо-татарами вновь восстанавливаются былые связи Руси с южными славянами. Это приводит к проникновению в Московию южнославянской (болгарской) литературы. Болгарский язык XIV в. был уже иным, нежели в предыдущие эпохи. Теперь он гораздо больше отличался от русского языка. Старославянские книги в Болгарии подвергались порче под влиянием разговорного болгарского языка. Кроме того, в Болгарии и Сербии в первой половине XV в. развились разного рода «ереси» – богомилов, еврействующих сект. Все эти факторы (влияние живого языка, ошибки переписчиков, искажение первоначальных переводов различным их толкованием) настолько испортили старославянский язык церковных книг в Болгарии и Сербии, что стала необходимой реформа книжного дела. В Болгарии правка религиозных книг осуществлялась под руководством болгарского патриарха Евфимия Тырновского (1320–1402) (Тырново – столица среднеболгарского царства). В связи с книжной реформой в Болгарии изменилась сама система перевода книг с греческого на старославянский язык; суть этой новой системы состояла в стремлении делать переводы как можно ближе к языку оригинала. Отсюда прививаются в болгарской письменности подражания греческой орфографии и графике. В начале турецкого нашествия активная культурная жизнь переместилась на несколько десятилетий из Болгарии в Сербию, где при дворе деспота Стефана Лазаревича и в монастыре Манассия на реке Ресаве проходила деятельность видного южнославянского писателя, ученика Евфимия Тырновского Константина Костенчского (около 1380–1431). Он был автором обширного грамматического трактата, посвященного графико-орфографической реформе языка. В средневековье языковое и религиозное сознание образовывали единое целое. В представлении Константина Костенчского чистота книжного языка связывается с чистотой православия, а ереси являются прямым следствием ошибок на письме. Отсюда происходят требование абсолютной точности во внешней форме письменного слова, стремление установить строгие графико-орфографические правила. Каждая особенность правописания, произношения слова имеет свой священный смысл и способна изменить значение всего текста, исказить его, поэтому каждой букве приписывается особая роль, большое внимание уделяется надстрочным знакам. Интересно, что, по мнению Константина Костенчского, в основе книжного языка лежит не болгарский или сербский язык, а «тънчаишии и краснеишии рушкыи езыкь» (имеется в виду церковнославянский язык древнерусского извода). Рукописи «старых преводник ресавскых» славились в Сербии как наиболее исправные, и южнославянские знатоки разыскивали их даже в XVII в. Общий подъем духовной жизни в Византии, Болгарии и Сербии сопровождался возникновением множества литературно-переводческих и книжных центров. Этот культурный расцвет не был локальным явлением, замкнутым в национальных границах. Он охватил собой все православные страны и народы, затронул разные области духовной жизни: книжный язык, литературу, богословие, иконопись и др. Духовный расцвет Болгарии и Сербии был оборван иноземным нашествием. В конце XIV в. Сербия и Болгария были завоеваны турками-османами. В 1389 г. в битве на Косовом поле Сербия потерпела сокрушительное поражение от турок. В 1389 г. пала болгарская столица Тырново, а через три года турки захватили Видин, последний оплот болгарского сопротивления. Почти на пять столетий в Сербии и Болгарии установилось иноземное иго. В эпоху турецкой экспансии многие южнославянские книжники нашли убежище в монастырях Константинополя и Афона («монашеской республики» на Халкидонском полуострове в Эгейском море), крупнейших центров греко-славянских культурных связей, где издавна существовали тесные и плодотворные контакты между греками, болгарами, сербами и русскими). В XIV в. в Константинополе и прежде всего на Афоне переводились, редактировались и затем распространялись по всему миру православного славянства книги. Именно они, получая повсеместное признание, определяли собой характер литературно-языкового развития. Целью книжной реформы, которая велась южными славянами в XIV в. в афонских монастырях, было стремление восстановить древние, восходящие к кирилло-мефодиевской традиции нормы единого общеславянского литературного языка, в XII–XIII вв. все более и более обособлявшегося по национальным изводам, упорядочить графико-орфографическую систему, приблизить ее к греческому правописанию. II южнославянское влияние носило интерславянский характер. Это было стремление возродить старославянский язык как средство межславянского общения. Но при этом особо подчеркивалась связь с греческой культурной традицией. В середине и второй половине XIV в. происходит возрождение прерванных татаро-монгольским нашествием связей Руси с книжными центрами Константинополя и Афона. Интернациональное монашеское содружество в значительной степени определило то культурное влияние, которое испытали на себе Москва, Новгород, Тверь и другие русские земли. Ни один период не дал столько рукописных книг, созданных русскими писцами за границей, как вторая половина XIV – первая четверть XV в. После завоевания турками Балкан в Московской и Литовской Руси появились южнославянские выходцы. Болгарские и сербские книжники, спасая книжную церковную культуру, переезжают на Русь, в Москву, под покровительство московских князей. В Москве южнославянских деятелей принимают с почестями, назначают их на высокие церковные посты. Они и перенесли на Русь влияние южнославянских языков на русскую письменность. Среди южнославянских эмигрантов были одаренные писатели. В их число входил сподвижник Евфимия Тырновского болгарин Киприан (около 1330–1406), долгое время живший в монастырях Константинополя и особенно на Афоне, ставший на Руси в 1390 г. московским митрополитом. Он занимался литературным творчеством, составил новую редакцию «Жития митрополита Петра», в которую включил пророчество святого о будущем величии Москвы при условии сохранения ею и защиты православия. В России Киприан занимался исправлением и переписыванием книг, переводил с греческого языка. Также на Русь переехал племянник Киприана Григорий Цамблак (около 1365–1419), занимавший посты литовского и киевского митрополита. Он был одним из наиболее плодовитых учеников Евфимия Тырновского и видным представителем его литературной школы, долгое время жил и работал в Болгарии, на Афоне, в Константинополе. Позднее, до 1438 г., в Новгород с Афона переехал иеромонах серб Пахомий Логофет (умер после 1484), трудившийся также в Москве, Троице-Сергиевом и Кирилло-Белозерском монастырях. Он прославился своими многочисленными литературными сочинениями, получил широкую известность как церковный писатель, создавший «Житие Кирилла Белозерского» и переработавший «Житие Сергия Радонежского» Епифания Премудрого. Жития, написанные Пахомием Сербом, стали формальными образцами для всей последующей официальной агиографии. Разумеется, митрополиты Киприан и Григорий Цамблак прибыли на Русь не одни, а с сопровождающими их лицами и имели при себе книги, получившие распространение в рукописной традиции. Сохранилась «Лествица» Иоанна Лествичника, переписанная Киприаном в константинопольском Студийском монастыре в 1387 г. и позднее привезенная им в Москву. В 1402 г. эта рукопись была специально доставлена в Тверь, где с нее сделали список. В Москве они занимаются правкой церковных книг, осуществляют новые переводы греческих книг на церковнославянский язык русской редакции. Начиная с конца XIV в. в Москве под руководством митрополита Киприана осуществляется редактирование церковных книг, в язык которых к этому времени проникло немало русских слов. Целью правки было устранение ненужных разночтений и отклонений от древних текстов, приведение церковных книг в первоначальный, наиболее точно соответствующий греческим оригиналам, вид. Чисто русские грамматические нормы, обычные в языке ранних литературных памятников, уступают теперь место грамматическим нормам, свойственным церковнославянскому языку. Исправление церковных книг коснулось не только исправления ошибок, искажающих догматы христианской церкви, но и исправления орфографии и графики письма. Это была своеобразная реформа письменности в средневековой Руси. К концу XIV в. у южных славян был переведен большой корпус церковных текстов, неизвестных на Руси. Переводы были вызваны возросшими потребностями общежительных монастырей и монахов-исихастов в аскетической и богословской литературе, правилах иноческой жизни и полемических сочинениях против католиков. Эти тексты были или переведены с греческого языка (творения Исаака Сирина, Петра Дамаскина, Саввы Дорофея, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Григория Паламы и др.), или представляли собой основательно переработанные по греческим оригиналам старые переводы (например, «Лествица» Иоанна Лествичника). К середине XIV в. болгарская и сербская церкви вслед за греческой окончательно перешли на Иерусалимский устав. Это исключительно важное событие потребовало нового перевода богослужебных текстов, чтение которых предусматривалось Иерусалимским церковным уставом. Влияние языка южнославянской церковной литературы на язык русских памятников XV–XVII вв. большинство исследователей называют вторым южнославянским влиянием. Ввел этот термин А.И. Соболевский, описавший это явление на обширном материале средневековых рукописей. Первое южнославянское влияние относится к X–XI вв. – периоду крещения Руси. Но термин «первое южнославянское влияние» в литературе не принят. Дело в том, что старославянский письменный язык, перенесенный на древнерусскую почву, сам испытывал значительное влияние со стороны древнерусской народной речи. Второе южнославянское влияние лишь частично было обусловлено влиянием южнославянской литературы и деятельностью южнославянских и греческих богословов. Огромную роль сыграли и внутренние процессы развития русского государства: успешная борьба русского народа против монголо-татарского ига, обеспечившая быстрое экономическое и политическое укрепление и возвышение Московской Руси, рост авторитета великокняжеской власти и московской православной церкви. Правящие круги Москвы стремились объединить разрозненные феодальные области в мощную восточнославянскую державу. В это время возникла и получила широкое распространение идея преемственности Москвы по отношению к Византии, которая выразилась в известной формуле «Москва – третий Рим». Суть ее состояла в том, что Москва объявлялась наследницей Рима и Византии. Именно она призвана была стать средоточием книжности, литературы, культуры и христианской религии: «Дъва Рима падоша, третий Римъ стоитъ, четвертому не бывать». В 1453 г. после 52-дневной осады под ударами турок пал Константинополь, второй Рим – сердце некогда огромной Византийской империи. Культурные связи русских с греками и южными славянами заметно ослабели во второй половине XIV в. В 1480 г., после бегства ордынского хана Ахмата с реки Угры, Москва окончательно свергла с себя татарское иго и стала единственной православной страной, обладавшей политической и государственной независимостью, собиравшей вокруг себя земли Киевской Руси. В этих условиях постепенно возникает идея преемственности Москвой духовного наследия Византии. Монах псковского Елеазарова монастыря Филофей провозгласил ее Третьим Римом. Теория «Москва – третий Рим» представляет собой православный вариант распространенной средневековой идеи Вечного Рима – вселенского центра христианства. Учение старца Филофея родилось в полемике с немцем Николаем Булевым, врачом великого князя Московского Василия III, доказывавшим первенство католического Рима. Возражая ему, Филофей писал около 1523–1524 г. в послании великокняжескому дьяку М.Г. Мисюрю Мунехину: «…вся христианская царства приидоша в конець и снидошася во едино царьство нашего государя, по пророчьскимь книгамь то есть Ромеиское царство. Два убо Рима падоша, а третии стоит, а четвертому не быти». Теория старца Филофея имеет эсхатологический смысл. После еретичества католиков и вероотступничества греков на Флорентийском соборе 1439 г., в наказание за это вскоре завоеванных турками, центр вселенского православия переместился в Москву. Россия была объявлена последней мировой монархией – Ромейской державой, единственной хранительницей и защитницей чистой веры Христовой, спасительницей духовного мира порабощенных славянских народов. Внутренней причиной второго южнославянского влияния было и то, что живой русский язык достаточно далеко ушел от церковнославянского языка. В период первого южнославянского влияния русские и болгары хорошо понимали друг друга. В XIV в. этого уже не было. Даже те формы, которые ранее были нейтральными (нози, руц), теперь воспринимаются как книжные. Таким образом увеличивается дистанция между народным и книжным языком. Усиливается тенденция отделить их друг от друга, как правильный от неправильного. До второго южнославянского влияния между русским и церковнославянским языками имело место взаимодействие, взаимовлияние, что обусловлено большой близостью обоих языков. После второго южнославянского влияния отношения между ними строятся по принципу контраста. Церковнославянский язык должен восприниматься как самостоятельная система, вне соотношения с русским языком. Церковнославянский язык теперь не мог заимствовать при необходимости какое-либо русское слово, книжник должен был отыскать какой-то иной выход. Поэтому чрезвычайно характерно словотворчество, активизация старославянских суффиксов («-тель»), возрастает роль сложных слов. В XIV в. заимствуются не готовые лексические единицы, а модели слов, модели сочетания слов, модели конструкций. А это стимулирует появление новых слов. Появляется большое число неологизмов: # рукоплескание, первоначально, любострастие. Многие из новых слов в XV–XVI вв. выпали: # всегорделивый, мудросложный, благотерпеливый. Реформа, касавшаяся правописания церковных книг, затем оказала влияние и на светское письмо. |