Учебник для студентов филологического факультета Томск 2007 ббк 81. 411. 2 923 в 99 Печатается по решению
 Скачать 0.84 Mb.
|
), послухъ – «свидетель, который что-либо слышал» и видокъ – «свидетель, который что-либо видел» (старослав. ñúâhähòåëü), послушничество – «выступление свидетеля» (старослав. ñúâhähòåëüñòâî). Эти русские слова выступают в тексте «Русской Правды» в терминологической функции.
), головникъ – «убийца» (старослав. qáèèöà), головничество – «убийство» (старослав. qáè«Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона (XI в.) Иларион – первый митрополит из русских (с 1051 г.) – был широко образованным человеком, опытным оратором, защитником интересов Руси, он был близок ко двору Ярослава Мудрого. «Слово…» предназначалось для избранных, наиболее искушенных и образованных читателей. В начале своего произведения Иларион подчеркивает, что обращается с риторически украшенной проповедью не к невеждам, а к просвещенной аудитории, искушенной в чтении книг: «Ибо не к незнающим мы пишем, но к тем, кто с избытком насытился сладости книжной…» Оно написано в то время, когда среди духовенства велись споры о роли и заслугах князя Владимира в распространении христианства на Руси. Тема «Слова…» – смена «Ветхого завета» (Закона Моисея) «Новым заветом» (Благодатью Иисуса Христа). Автор сравнивает иудейскую и христианскую религии, излагает некоторые догматы христианской церкви, восхваляет князя Владимира, при котором на Русь пришло христианство, приобщившего Русь к мировой культуре, его потомка Ярослава, прославляет Киев, воспевает величие русской земли, завоевавшей себе признание во всем мире, страстно защищает русскую церковь, русскую государственность, самостоятельность и независимость Руси. «Слово…» – яркий образец высокого ораторского искусства. Произведение отличается стройностью, логической последовательностью, торжественностью, поэтичностью и ритмичностью, оно написано по всем канонам ораторского стиля. В тексте «Слова…» почти отсутствуют элементы восточнославянской речи. Иларион продолжает традиции кирилло-мефодиевских переводов, классические традиции старославянского языка. В тексте широко используется старославянская лексика: церковная терминология, книжные отвлеченные существительные, сложные слова, греческие и иудейские имена. В грамматике преобладают старославянские черты: обилие причастий с суффиксами -ущ ( ющ), ащ ( ящ), имперфект в нестяженной форме (# оправдааше ся, привождааше), употребляются формы двойственного числа, звательного падежа, оборот дательный самостоятельный (# явися бог Аврааму сдящу ему пред дверьми куща своеа). Но в тексте «Слова…» встречаются и русизмы: фонетические (# Володимер, полониша, руськ, греческ; зоря); лексические (# робичить, гораздитися, старый, котора); морфологические (# девиц, от троиц, заовц). «Слово…» написано в соответствии с духом своего времени: в нем много цитат из Библии, библейских символов и противопоставлений. Символический способ изображения лишает «Слово…» ясности и простоты. Основная часть произведения – рассуждение о Законе и Благодати – построена по принципу символического параллелизма. Сами понятия «Закон» и «Благодать» выступают как символы: первый – Ветхого завета, иудейства, подобия истины, вторая – Нового завета, христианства, истины. «Закон» и «Благодать» символически уподобляются библейским образам Агари и Сарры, Ветхий завет Иларион сравнивает с луною, с рождением сына рабыни, Новый завет – с солнцем, освещающим землю, с рождением свободного человека, с росой, с благодатным дождем, источником всеобщего обновления. В «Слове…» широко представлены и различные другие символические сравнения и параллели, олицетворения, метафоры, многие из которых восходят к тексту Священного Писания. Присутствует олицетворение сил природы, проводятся параллели между образами и обозначаемыми ими предметами (понятиями): «Отъиде бо свтъ луны, солнцу въсiавшу, тако и законъ, благодати явльшейся, и студенство нощное погибе, сълнечнй теплот землю съгрявши». Противопоставляя христианство язычеству, Иларион противопоставляет и ряд понятий, характеризующих эти религии: христианство – благодать, истина, избавление, обновление, нетление, воскрешение, благоверие; язычество – мрак идольский, бесослужение, лесть идольская. Для «Слова…» характерно использование ораторских приемов: лексические и синтаксические повторы, повторы предикативных метафор, длинные синтаксические периоды (цепи однотипных сложных предложений, построенных по принципу антитезы: # мы со всеми християными славим святую троицу, а Иудея молчить). Вторая часть «Слова…», содержащая похвалу князю Владимиру, также написана с использованием различных риторических приемов: риторических восклицаний (# встани, о честная глава, от гроба твоего, встани, отряси сон), противопоставлений, повторов усилительного назначения (# Встани, виждь чадо свое Георгия, виждь утробу свою, виждь милого своего), пышных эпитетов, символических параллелизмов (# хвалитъ же похвальными гласы римская страна Петра и Павла… похвалим же и мы…), олицетворений, метафор, сравнений. Стиль проповеди Илариона отражает влияние болгарско-византийской литературы; именно к ней восходят изысканная риторика, витиеватость и украшенность слога, библейская образность и символика. «Слово в новую неделю по пасце» Кирилла Туровского (вторая половина XII в.) Кирилл Туровский (1130–1182) – писатель, проповедник, епископ города Турова, также был широко образованным человеком. «Слово в новую неделю по пасце» – более поздний памятник. Он также написан в соответствии с канонами византийского панегирического красноречия. Кирилл Туровский использует те же приемы, что и Иларион: аллегории, символы, повторы, риторические вопросы, антитезы, сравнения, диалоги. Здесь нет изображения реальной действительности. Художественность создается образностью и символами. Стиль характеризуется аллегоричностью (иносказательностью), приподнятой торжественностью. «Слову…» Кирилла Туровского свойственен больший лиризм. Кирилл прибегает к образам родной русской природы, включает их в аллегории и метафоры, использует прием олицетворения сил природы. Картина весеннего обновления природы несет в себе символический смысл: окончание зимы и наступление весны символизируют искоренение язычества и распространение христианства, зима выступает символом язычества, весна – христианской веры, бурные ветры – грешных помыслов. Для языка «Слова…» характерно использование слов с конкретной семантикой в отвлеченно-метафорическом значении: зима кумирослужения, лед неверия, душеполезные плоды. Кирилл создает поэтический образ духовного наставника, сравнивая его деятельность с работой пахаря. В «Слове…» Кирилла Туровского влияние народно-литературного языка проявляется в большей степени, чем в «Слове…» Илариона. В текст шире проникают отдельные восточнославянские слова и формы: слова с русским «ж» вместо старославянского «жд» (ражаеть), в глаголах 3 л. мн. ч. систематически встречается мягкое окончание «-ть» (скачуть, хвалять, удивляють), отсутствует оборот дательный самостоятельный, почти не встречаются риторические восклицания. Это свидетельствует о том, что в XI в. книжно-славянский и народно-литературный типы языка были более разобщены, чем в XII в. В памятники XII в., написанные в книжно-славянском духе, начинают проникать отдельные формы, типичные для живой восточнославянской речи, они начинают сближаться. 2. 4. 2. Памятники народно-литературного типа языка 2. 4. 2. 1. Деловой язык Киевской Руси. «Русская Правда» Некоторые ученые, в том числе А.А. Шахматов, Б.О. Унбегаун, А.И. Горшков, Е.Ф. Карский считали, что язык древнерусских юридических и административных документов нельзя считать литературным. По мнению А.И. Горшкова, очень специфичный по своему содержанию и назначению «деловой язык» не обнаруживает живых связей ни с книжно-славянским, ни с народно-литературным типами древнерусского литературного языка. Профессора А. Мазон и Б. Унбегаун критиковали С.П. Обнорского за то, что он считал язык договоров и «Русской Правды» литературным языком. Другие исследователи (Ф.П. Филин, Н.А. Мещерский) признавали язык деловых памятников литературным. Рассмотрим их аргументы. А.И. Горшков считал, что, во-первых, сферы функционирования этих двух разновидностей древнерусского языка были резко разграничены: литературный язык функционировал в литературных произведениях, предназначенных для чтения, а деловой язык – в документах, назначение которых было сугубо практическим. Содержание деловых документов было ограничено сферой юридических и имущественных отношений. Во-вторых, древнерусский литературный язык отличался исключительным богатством лексики, разнообразием словоупотребления, многотипностью синтаксических конструкций, обилием художественно-изобразительных средств, различиями в манере выражения. А «деловой язык» имел семантически ограниченный лексический состав, отличался однообразием используемых синтаксических конструкций, для него не характерно использование художественно-изобразительных средств, манера выражения отличалась однообразием. Но Ф.П. Филин находит в памятниках делового письма примеры разнообразной тематики, образного употребления, использования метафор. Кроме того, по его мнению, нельзя судить о прикладном характере деловых памятников с точки зрения современной литературы. В Древней Руси не существовало литературы развлекательной, вся литература носила практическую направленность. Сторонники второй точки зрения преобладают. Язык деловых документов – это не просто письменная фиксация разговорной речи, это более обработанный и отточенный язык. Древнейшими памятниками деловой письменности считаются договоры с Византией, заключенные в 911 г. Олегом, в 944 г. Игорем и в 971 г. Святославом. Договоры дошли до нашего времени в составе «Повести временных лет» – летописном своде, созданном в Киеве в начале XII в., но включившем в себя более ранние источники. Все договоры были написаны в Византии и представляют собой переводы греческих документов, составленных в соответствии с византийской дипломатической практикой. К концу XII в. сложился круг памятников, в которых было описано все необходимое в юридической системе Киевской Руси: судоустойство, судопроизводство, законодательные нормы, определены области юрисдикции судебных властей. Основными из этих текстов являются «Русская Правда», Устав князя Владимира Святого о десятинах, судах и людях церковных, сохранившийся в большом числе списков XIV–XIX вв., Устав князя Ярослава Мудрого о церковных судах, дошедший до нашего времени в рукописях XV–XIX вв. «Русская Правда» – один из важнейших источников изучения ИРЛЯ. Это оригинальный русский юридический памятник XI в., свод русских законов, составленный Ярославом Мудрым и его сыновьями. Слово «правда» в его названии употреблено в значении «устав, закон, законодательное постановление, предназначенное для всей Руси». «Русская Правда» состоит из трех частей. Первая часть была написана при Ярославе Мудром, она озаглавлена «Суд Ярославль Володимирица» и относится к 1016 г. Эта часть носит название Правды Ярослава. Вторая часть называется Правдой Ярославичей, сыновей Ярослава: Изяслава, Святослава и Всеволода. Она относится к 1070 г. Третья часть была создана в первые десятилетия XII в., когда «Русская Правда» была дополнена статьями «Устава Владимира Мономаха». «Русскую Правду» впервые обнаружил в 1738 г. историк В.Н. Татищев в одном из списков Новгородской летописи. Это была краткая редакция памятника. Всего существует три редакции «Русской Правды»: краткая, пространная и сокращенная. Краткая редакция состоит из 4 различных памятников, созданных на протяжении XI – начала XII вв. Краткая редакция дошла до нас в двух списках, известных под названием Академического и Археологического. Оба списка входят в состав Первой Новгородской летописи младшего периода. Пространная редакция была завершена в конце XII – начале XIII вв. Самый древний список пространной редакции помещен в Новгородской Кормчей (собрании церковных правил и гражданских законов) 1282 г. Пространная редакция представлена наибольшим количеством списков (всего их обнаружено 110). Сокращенная редакция сохранилась в двух поздних списках, она относится к XIV – началу XV вв. Языковые черты «Русской Правды» свидетельствуют о том, что это оригинальный русский памятник, отражающий живую разговорную речь Древней Руси. Т.к. он имел отношение к предметам, явлениям и понятиям, специфически русским, то в этом произведении использовался язык, очень близкий к разговорному, почти свободный от старославянского влияния. Близость к живой народной речи была обусловлена содержанием этого памятника, сферой его применения. Документальная точность, фактичность содержания деловой речи требовали применения соответствующей русской лексики с определенным значением. «Деловой язык» отражал разговорную речь лишь в той его части, которая могла быть использована для выражения не очень многочисленных юридических формул. По своей организации деловой язык достаточно значительно отличался от устной разговорной речи. Он не представлял собой ни цепи спонтанных реплик, ни монолога. Обработанность делового языка носила специфический характер. Из всех типов синтаксических связей в нем преобладают условные. Текст «Русской Правды» состоит из цепей формулировок, каждая из которых в синтаксическом плане представляет собой условную конструкцию. Они выражались либо бессоюзным способом, либо с использованием союзов: сочинительного а (а иже) и подчинительных – аже, оже (исконно русских по происхождению) либо старославянского союза аще. Лексика и фразеология «Русской Правды» относится к сфере государственно-юридической и общественно-политической жизни. В этой сфере она обнаруживает богатство и разнообразие и документальную точность (# суд – «разбор дела», клепати – «обвинять», розграбеж – «конфискация имущества», поток – «изгнание, ссылка», голова – «убитый человек», тать – «вор», татьба – «воровство», продажа – «штраф», простор – «судебные издержки», вира – «штраф за убийство свободного человека» и т.д.). В «Русской Правде» представлена хорошо разработанная русская юридическая терминология, отличная от старославянской: # добытъкъ – «имущество» (старослав. èìhíè |