Учебники психотерапии Выпуск 1 Серия основана в 2001 году. Н. С. Бурлакова В. И. Олешкевич

• Название: Учебники психотерапии Выпуск 1 Серия основана в 2001 году. Н. С. Бурлакова В. И. Олешкевич
• Дата: 28.02.2023
• Размер: 4.57 Mb.
• Имя файла: fd63b555439fc887f1c68cfe5bc74bbe.doc
• Тип: Учебники; #961231
• страница: 4 из 51

1.3. Поиск сходства двух направлений — психоанализа и гештальтпсихологии

Для обозначения определенного типа психологических методик понятие проекции впервые используется Л. Франком в 1939 г. В 40-50 годы различные авторы, работающие в. области проективной методологии, задаются вопросом о ее теоретических основах, основных принципах построения и т.д. Разрешение этого вопроса видится преимущественно в попытке определения сходства и последующей интеграции двух ведущих и очень привлекательных для людей, работающих в области проективных методов, направлений — психоанализа и гештальтпсихологии (L.Abt, L. Bellak и др.). Например, Леопольд Абт (1950) выделяет следующие параметры, вытекающие из анализа указанных направлений, которые являются принципиальными для проективных методов.

1. 
   Концептуальное единство в представлениях о структуре и развитии личности. Сложноструктурированное Я З. Фрейда принципиально не отличается от личности, разделенной на регионы, К. Левина.
   
2. 
   Целостность и представление о приоритете целого над частями, представление об индивиде как саморегулирующейся системе, развиваемое в гештальтпсихологии.
   
3. 
   Связь психологических механизмов и динамизмов, функционирующих в индивиде, глубинная связь между личностью и социальным окружением, а также культурой, развиваемая как в психоанализе, так и в гештальпсихологии.
   
4. 
   Использование гипотетико-дедуктивного метода, наличие многочисленных моделей для объяснения происходящих с индивидом процессов. Системная точка зрения на происходящее с индивидом, рассмотрение индивида через призму многочисленных ситуаций, в которые он включен.
   
5. 
   Психологический детерминизм. Все психологические феномены имеют причину и смысл, а также практическую функцию, относящуюся к психобиологии всего организма.
   

С нашей точки зрения, гештальтпсихология и психоанализ действительно имеют сходство, но оно более глубинного рода, чем подобие теоретических схематизмов. Это сходство в том, что и психоанализ и гештальтпсихология являются феноменами новой психотехнической культуры (Олешкевич В.И., 1997). И в одном, и в другом направлении ведущим, структурирующим психотехническим схематизмом является схема осознания (понимания, усмотрения), что осуществлено на разном материале: в гештальтпсихологии это показывается на материале восприятия, мышления, решения творческих задач, а в психоанализ — на психотерапевтическом материале. Отсюда вытекает я идея холизма, присутствующая в двух направлениях, которая также связана с интенцией осознания, ведь в самом феномене осознания предполагается стремление к осознанию целостности. И тот факт, что гештальтпсихология сразу активно включается в Традиционную парадигму экспериментальной психологии, тем самым ограничивая свои холистические возможности, представляется скорее социально-прагматической необходимостью и требованием компромисса (на что в свое время прозорливо указал Ф. Перлз). Это не исключает эвристичности гештальтпсихологии для развития науки, именно в гештальтпсихологии открываются новые виды эксперимента и новые способы исследования, значительно расширяющие традиционные представления о них (М. Вертхеймер, В. Келер, К. Левин). Таким образом, сходство между психоанализом и гештальтпсихологией лежит в некоторых общих корнях развития самосознания в европейской культуре.

1.4. Теоретические положения и проблемы проективной психологии Л. Абта.

Исходя из приведенных выше утверждений, Л.Абт (1950) формулирует теорию проективной психологии. Приведем ее основные положения (излагаемые под соответствующими номерами), особо акцентируя проблемные точки, требующие обсуждения.

1. 
   Личность — процесс, а не скопление статических черт, использующихся индивидом в ответ на раздражители. В динамическом рассмотрении личности особенно важным предстает временной аспект. Проективное поведение можно представить в лучшем случае как поперечный срез всего личностного процесса. Он соответствует лишь части растянутого во времени целого, которым является личность. Специалист, работающий с проективными методами, должен быть готов выйти за пределы проективного поведения самого по себе посредством процесса умозаключения, а далее прийти к образу субъекта, включающему что-то из истории его прошлой жизни и некоторые его ориентации на ближайшее будущее. После этого он должен быть готов подвести полученные данные об индивиде под определенную теорию личности, либо одну из интерпретационных моделей, существующих в психоанализе и гештальтпсихологии.
   

В отношении этого положения следует отметить, что первая проблема, которая возникает при его прочтении, звучит следующим образом: является ли личность только процессом? Развитие психоаналитического знания в большей мере заставляет говорить не только о процессе, но и об определенной структуре личности (Фрейд З., Фрейд А.), о том, что впоследствии стали называть специфической личностной организацией (Кернберг О. и др.).

Вторая проблема касается представления о динамике, которая отождествляется Л. Абтом с временным аспектом, предстающим в качестве эмпирического времени, являющимся функцией развития. Действительно, время является функцией развития, но время не эмпирическое, но феноменологическое, осмысленное на бытийном уровне самосознания, и именно с ним связана динамика личности на глубинном уровне. Отсюда вытекает и другое представление, близкое нам, о том, что целое, как оно понимается в гештальтпсихологии и. психоанализе, не является эмпирическим целым, растянутым во времени, т.е. целым, состоящим из элементов, приращение, которых конституирует эмпирическое время. И личность ни в коем случае не является растянутым во времени целым. Позиция, отстаиваемая Л. Абтом, возможна в том случае, когда исследователь рассматривает субъекта извне, по типу объекта, который является функцией физического времени. С феноменологической позиции представление о целом через конституированность его временем характерно скорее для нарушенного личностного развития (см. взгляды Кина по поводу представлений о будущем у пациентов с личностной патологией, представления S. Akhtar о нарушении временной составляющей личностного опыта у пациентов с диффузией самоидентичности и др.). В норме же целое существует и реализуется, развертывается, углубляется, созревает, и время здесь является активной функцией, образующейся за счет функционирования Я, так что феноменологическая видимость непрерывности создается как раз некоторой активностью Я (М.К. Мамардашвили).

С психоаналитических позиций, согласно представлениям З. Фрейда, целое формируется к 5 годам, которое в последующем созревает. В теориях объектных отношений целое существует еще раньше (до 1,5 — 2-3 лет). Таким образом, с возрастом целое меняет форму, но остается тем же целым на глубинном уровне. К примеру, как будет показано в дальнейшем, при изучении данных САТа в различные возрастные периоды детства, либо при лонгитюдном изучении ребенка обнаруживается именно реализация некоторого исходного целого, его развитие в определенном направлении.

Другой вопрос, который возникает в связи с вышеприведенным представлением Л. Абта, касается проблемы выхода за пределы проективного поведения самого по себе. Конечно, выход за пределы проективной продукции и использование процедур логического вывода может быть результативным, но здесь важно подчеркнуть, что и в самом проективном поведении содержится и прошлое, и будущее (и психоанализ это показал весьма убедительно). По логике создания проективного метода, задача состоит прежде всего в понимании самой структуры проективного поведения, в котором свернуто как прошлое, так и интенции будущего. Здесь важен еще и методологический момент, общая направленность анализа проективной продукции. Анализ может быть построен на умозаключениях или на эмпирических диагностических критериях (если, к примеру, встречается определенный признак, то это свидетельство определенного патологического процесса и т.д.) или же он может опираться на вживание в проективную продукцию как таковую и извлечение из нее максимума информации. В этом отношении он опирается на представление, что в проективном материале все, что характеризует личность, так или иначе представлено. Последний тип анализа инициируется постановкой вопроса "Кто так может говорить?", и последующее вживание в речь и сопровождающие ее паравербальные компоненты призвано ответить да него. И это уже не умозаключение, но постижение некоторой внутренней данности и целостности, являю­щей себя "здесь и сейчас".

И последнее размышление связано с представлением Л. Абта о под­ведении заключения об индивиде под какую-либо известную теорию личности. При работе с проективными методами, как нам кажется, важнее всего понять взаимосвязь и устройство различного рода иден­тификаций в самосознании. В этом смысле, если теория и должна быть, то она должна основываться с одной стороны, на практическом опыте, а с другой — на максимально обобщенных представлениях (к примеру, общих представлениях о структуре личности), не навязывающих жест­ких рамок анализируемому материалу. Важнее методология работы с проекцией и анализом проективного материала, чем собственно теория личности.

Продолжим далее изложение базовых положений проективной пси­хологии, какими они виделись Л. Абту.

2. Личность, изучаемая проективными методами, испытывает постоянное влияние, с одной стороны, взаимодействия индивида с собственными физическими и социальными средами, а с другой стороны, силы его потребностей. С этой позиции, личность явля­ется процессом, используемым индивидом, для организации сво­его опыта в связи с различного рода внешними и внутренними изменениями. Культура и личность неразделимы.

3. 
   В проективной психологии поведение всегда изучается как фун­кция взаимоотношения "человек-ситуация" ("теория поля" как опора для такого анализа), и динамические термины, описываю­щие эти взаимоотношения, унаследованы из гештальтпсихологии и психоанализа.
   

Несколько уточним это положение: с феноменологической точки зре­ния, уместнее все же говорить не о "поле", но о контексте. Другими словами, исходя из внутренней позиции, например, ребенка, опреде­ленным образом реагирующего на ситуацию, важно понимать не физи­ческий характер реакции (это не просто "полевое взаимодействие"), но то, что она является интерпретацией ребенком происходящих вокруг событий. Сама же интерпретация того, что происходит, является так или иначе проекцией прошлого опыта интерпретатора. В связи с этим, важным представляется, по возможности, встать на точку зрения ре­бенка и максимально актуализировать проявления внутреннего опыта, развернуть его, создать максимальные условия для того, чтобы это стало возможным. Таким образом, речь идет также о том, что необхо­димо сделать экспериментатору в рамках проективного исследования, рассматриваемого нами в качестве, во-первых, специально организо­ванного взаимодействия, во-вторых, организованного со специальной функцией — функцией актуализации внутреннего опыта. И, наконец, экспериментатор может сам активно (или пассивно) в зависимости от ситуации включаться в этот процесс. И это уже не объективированная психологическая модель, но модель организованной коммуникации, осуществляемой с определенной целью.

4. 
   Изучение и рассмотрение личности обязано быть чем-то вроде временного гештальта, и поэтому требуются данные продольно­го (генетического) подхода к личности. Проективные методы — это поперечные аналитические попытки создать наиболее суще­ственные серии заключений относительно значимых генетичес­ких факторов, формировавших личность, как это представляет­ся в каком-либо данном моменте ее жизненной истории. С помощью процесса умозаключения возможно использовать субъек­тивные и объективные факты в методах изучения личности, что­бы подтвердить ряд динамических и генетических гипотез об ин­дивиде.
   

Л. Абт пытается примирить срезовый анализ с генетическим, когда при помощи различных срезовых ("поперечных") данных пытается об­наружить генетические компоненты развития личности. Если отнес­тись к идее срезов со стороны психоанализа, то можно отметить, что в психоанализе существует представление о связности динамического (т.е. синхронического) и генетического рассмотрений личности, которые не­разрывно соединены друг с другом. То есть подчеркивается существо­вание базовых структур личности, которые имеют устойчивый харак­тер и без специальных усилий (к примеру, психотерапии) вряд ли изменятся. Вся история личности отпечатывается в ее структуре, так что, изучая ее, возможно реконструировать историю, через понимание которой, в свою очередь, становится возможным более детальное пони­мание структуры. Таким образом, в психоанализе, в отличие от тради­ционной академической психологии и структурализма, синхроничес­кий и диахронический анализ неразрывно связываются.

Вместе с тем, сам по себе срезовый метод подвергается критике и в академической психологии. Например, в отечественной психологии из­вестна критика П.Я. Гальперина, противопоставляющего метод срезов методу поэтапного формирования, в котором изучаются не только па­раметры и внешние характеристики, но и сам механизм протекания психических процессов, который после того, как он сформирован, свер­тывается и анализу не подлежит. Еще раньше эти идеи активно разра­батывались Л.С. Выготским. Вместе с тем, для проективной психоло­гии важны не только идеи интериоризации, но в не меньшей, если не в большей мере, идеи экстериоризации и возможности ее организации. Однако, в отечественной психологии исследования процессов экстерио­ризации (в противоположность процессу интериоризации) оказались в тени. Как мы пытались показать ранее (Бурлакова Н.С., 1996; Соколо­ва Е.Т., Бурлакова Н.С., 1997) и будем стараться показать в дальней­шем, свернутое содержание при соответствующих условиях отчасти актуализировано вновь, более того, возможна специальная организация развертывания самосознания к базовым внутренним диалогам. В этой связи существует возможность экстериоризации самосознания через вынесение его в текст, во внешний диалог, а затем посред­ством вживания в речевые конструкции, реконструирование функцио­нирования самосознания (в контексте проективных методов см. соответ­ствующие части книги об организации помощи в самовыражении и пр.).

С нашей точки зрения, проективная методология все же выходит за пределы традиционной научной методологии, где используется гипотетико-дедуктивный метод. В фокусе проективной методологии — непос­редственный опыт, самосознание, личность, а не задача подтвержде­ния или опровержения гипотез. Ведь сами по себе гипотезы уже являются некоторым расчленением опыта, и тогда нарушается идея целостности опыта (целое личности, целое самосознания).

5. 
   Интерес к созданию картины "личности как целого" относится лишь к поперечной формулировке целостности и интеграции "ча­стей-процессов" личности в данный момент истории жизни изу­чаемого индивида, Проективные методы не стремятся к завер­шенной формулировке личности в целом, а скорее стремятся дать ряд значимых описательных утверждений о личности, которые могут оказаться полезными для специфических и часто довольно узких намерений.
   

В данном случае Л. Абт стоит на позициях клинициста, в задачи которого входят проведение дифференциальной диагностики, выявле­ние специфики клинического диагноза, прогноз психотерапии. Однако в проективных методах содержится интенция большего: не только и не столько описания целого, но постижения механизма функционирова­ния этого целого, проникновения в него на уровне переживаний, что роднит проективные методы с психотерапевтическими процедурами. Проективные методы в своей идее нацелены на выявление глубинных, базовых структур личности, и именно в этом видится их преимуще­ство.

6. 
   Проективные методы ощущают настоятельную потребность в исчерпывающей, последовательной и удобной теории личности, которая бы отвечала двуединой цели науки: объяснению прошлого поведения индивида и предсказанию его будущего поведения. До тех пор, пока не будет наведен порядок в концептуальных поня­тиях (которые можно определить операционально и поместить в ключевой экспериментальный тест), проективная психология как взгляд на поведение реальных людей в реальных ситуациях бу­дет отставать в своем развитии.
   

О теории личности в контексте проективных методов нами говори­лось чуть ранее. Остановимся здесь на проблеме прогноза, которая нео­днократно обсуждалась в рамках проективной методологии. Так, к при­меру. S. Tomkins (1947), L. Bellak (1976) и др., высказывая схожие мысли с L. Abt (1950), считают, что цель любой методики — прогнозирование реального поведения. В этой связи проективные методы начинают использоваться при отборе кандидатотв для особо сложных заданий (Меррей Г.), для отбора будущих психоаналитиков и пр. Однако, вскоре столкнувшись с рядом неудач при реализации этих попыток, авторы начинают высказывать более осторожное отношение к данной проблеме, в частности, начинают осознавать, что все же не прогноз является ближайшей целью проективных методов (Corner A., 1960). В сущности, прогноз связан с определенной объективацией личности и знанием окружающих ситуацию условий, и в этом смысле он обуслов­лен этими факторами, предстающими в качестве определенных кон­стант. В конечном счете, отчетливо прогнозировать можно лишь то, что сделано собственными руками (техника и пр.), но человек не сде­лан подобно механизму. Поэтому предсказывать поведение индивида можно, только вынося за скобки все возможные изменения всех сло­жившихся обстоятельств. В этом смысле прогноз условен и никогда не является самоцелью в проективных методах. Другой задачей, которая может быть решена в рамках проективных методов является то, что они могут дать значимые ориентиры для построения последующей пси­хотерапевтической помощи (Rapaport D., Bellak L., Соколова Е.Т. и др.).

В сущности, прогноз является также и историческим феноменом (к примеру, прогноз истерии до 3. Фрейда строился иначе, чем в совре­менном психоанализе). Его характер меняется вместе с развитием ди­агностики и психотерапии. Кроме того, прогноз обусловлен также и отрефлектированностью различного рода систем диагностики и психо­терапии. Например, диагностика и прогноз в современном психоанали­зе обусловлены сложившейся в нем на данный момент структурой ра­циональности. Сегодня заметно возникновение новых подходов к психотерапии, в которых изменяется также и взгляд на прогноз. Одно­временно с их зарождением начинает ставиться задача выхода за пре­делы устоявшихся прогнозов за счет расширения возможностей моди­фикации как внутренних объективированных обстоятельств личности, так и внешнего окружения (М. Эриксон, направления в рамках систем­ной семейной психотерапии и др.). Дело здесь также в том, что прогноз все чаще начинает рассматриваться в качестве самого легкого способа снятия с себя ответственности. Как правило, в том случае, если дости­жение изменения кажется невозможным, психотерапевту рекомендуют задаться вопросом о своих возможностях работы с данным пациентом.

Помимо сказанного, проективная психология ориентирована все же на понимание, постижение внутренней структуры личности, а не толь­ко на объяснение. В проективной методологии важно научиться опре­делять и рефлексивно описывать сами условия построения исследова­ния, учитывать эти условия при анализе проективной продукции. И так же важно научиться понимать все проявления поведения индивида как некоторое выражение целостной личности, и через это проникать в структуру внутреннего мира. Помимо этого, важно видеть функциони­рование внутренних диалогов в проективной продукции, их структуру и взаимодействие. Как представляется, только при этих условиях про­ективные методы могут действительно соответствовать той цели, кото­рая закладывалась в них при создании — цели глубинного и холисти­ческого изучения личности.

1.5. Проблема восприятия в проективных методах. Проекция и восприятие.

Поскольку все проективные методы так или иначе опираются на действие процессов перцепции, авторами, работающими в области проективных методов, вопрос о функции и сути восприятия поднимался неоднократно (Л, Абт, 1950; Л. Беллак, 1950, 1987; Соколова Е.Т., 1976 и др.).

Так, Л. Абт выделяет следующие особенности проективных процессов, зависящие от восприятия: 1) избирательность или селективность проективных процессов, что является функцией определенных внутренних и внешних факторов восприятия, действующих закономерно. Действие внешних факторов видится в проявлении законов восприятия, установленных гештальтпсихологами.

Остановимся на этом чуть подробнее. В некотором отношении гештальтпсихология продолжает философскую традицию И. Канта, у которого восприятие внешнего материала представало в качестве схематизации определенной внешней стимуляции. Если таким образом понимать проекцию, то она является структурацией, схематизацией внешнего материала чувственного восприятия. Здесь естественно основополагающее значение имеет план познания, его опосредованность интерпретацией и т.п., и это также характерно для классической философской традиции. В этой связи проблема проекции скорее касается точности восприятия, его законов, в основе своей рациональных. Тогда особенности проекции могут быть определены через специфические характеристики стимула, например, через его неопределенность, которая является условием, необходимым для ее появления.

Другой важный факт, установленный гештальтпсихологией, состоит в том, что индивид и стимул образуют некоторое единое пространство. И в этом отношении через трансформацию стимула возможно оказывать влияние на структуру восприятия.

Вернемся к Л. Абту: по его мнению, проявление внутренних факторов удается увидеть через изучение Я-концепции. Чем более структурировано, оформлено стимульное поле, тем сильнее поведение подчинено действию внешних факторов в перцепции, и наоборот, чем более неопределенно стимульное поле, тем больше возможностей в проявлении внутренних факторов. Как считает Л. Абт, факт смещения относительной значимости внутренних и внешних факторов в восприятии (в связи с характером разных стимульных полей, предъявляемых индивиду) составляет основу, на которой в конечном счете строятся все проективные методы.

В качестве преобладания внутренних факторов над внешними в случае слабоструктурированного стимула Л. Абт ссылается на эксперименты Брунера и Гудмена, выполненные в школе New Look, в которых выделяется три принципа:

1. 
   Чем больше социальная ценность объекта, тем больше вероятности, что он будет выбран среди альтернативных перцептивных объектов, зафиксирован как тенденция перцептивной реакции и станет перцептивно акцентированным.
   
2. 
   Чем больше индивид нуждается в каком-либо социальном объекте, тем вероятнее он обозначит его в своем выборе.
   
3. 
   Слабая структурированность стимула будет облегчать проявление внутренних факторов лишь в том случае, если редуцированы действия автохтонных детерминант (например, потребности в еде, сне и т.п.). Таким образом, Л. Абт делает вывод о том, что перцепцию можно рассматривать как активный и целенаправленный процесс, включающий в себя целый организм в его связи со своим полем.
   

Обращаясь еще к некоторым исследованиям, посвященным связи мотивации и восприятия, прежде всего к исследованиям Дж. Брунера, отметим, что в них среди детерминант восприятия выделяются, с одной стороны, детерминанты нейрофизиологического уровня, связанные с особенностями сенсорной организации индивида (так называемые, автохтонные детерминанты), а с другой — детерминанты мотивационные, личностные. Продукт восприятия является собой результат компромисса двух детерминант.

В более поздних работах Дж. Брунер (1977) говорит о перцептивной гипотезе, которая является опосредующим звеном между личностными особенностями и восприятием. Развертывающийся в три стадии процесс восприятия включает в себя последовательное прохождение этапов:

1. 
   готовности к восприятию (ожидание, гипотеза, предваряющие восприятие), 2) приема информации из среды, своего рода соприкосновения с реальностью, которая здесь понимается в противовес социальной реальности как сугубо физическая, противостоящая фантазиям, 3) проверки и подтверждения гипотезы. Тогда понимание проекции, вытекающее из исследований Дж. Брунера, представляет собой актуализацию внутреннего мотивационного содержания, отклоняющегося от принципа реальности при затрудненных и проблематичных условиях восприятия. Нетрудно заметить в данном случае перекличку с принципом снятия давления, выдвигаемого Г. Мерреем и Д. Рапапортом, на котором мы остановимся чуть позже.
   
2. 
   Л. Абт считает, что функция перцептивных актов заключается в предугадывании потенциально вредоносных ситуаций и условий. Поэтому каждый акт перцепции обязательно включает того или иного рода суждения индивида о последствиях, которые данная линия поведения может повлечь за собой.
   
3. 
   Функция перцепции, по мнению Л. Абта, состоит в том, чтобы позволить какому-либо из защитных механизмов действовать так, чтобы дать возможность индивиду сохранить постоянный уровень тревоги, и таким образом защитить это. В связи с нарастанием неструктурированности стимульного поля и как следствие активизации внутренних факторов, появляется тенденция к за­метному повышению уровня тревожности индивида. При этом само по себе стимульное поле не канализирует тревожность. По мнению Л. Абта, за увеличение уровня тревожности ответственен скорее динамический процесс настройки поведения в направлении установления новой ситуационной взаимосвязи. По мере того, как повышается уровень тревоги, все сильнее проявляется тенденция к функционированию проективного механизма, который, придя в действие, понижает тревогу до той пороговой точ­ки, в которой индивид вновь ощущает себя относительно ком­фортно. Ключевым принципом в данном случае выступает принцип психологического гомеостаза.
   

Интересными, в связи с выделяемой функцией перцепции, являют­ся исследования, в которых Дж. Брунер обнаруживает феномен пер­цептивной защиты, что в свою очередь позволило расширить понима­ние проекции как защитного механизма. Так, если раньше защита представала как преимущественно словесное образование, проявляю­щееся прежде всего в языке, то теперь данное понятие уточняется на уровне восприятия. Так, неприемлемое содержание можно не видеть, а не только "удаляться" от него физически (уходить) или мысленно (не думать). В тоже время Брунер обнаружил и феномен более раннего опознания отрицательно аффективно насыщенных стимулов. В связи с чем им выделяется три механизма селективного восприятия:

1. 
   Механизм резонанса — стимулы, соответствующие потребностям личности воспринимаются точнее и быстрее по сравнению с несо­ответствующими им.
   
2. 
   Механизм защиты — стимулы, несущие угрозу для Я, распозна­ются хуже и чаще искажаются.
   
3. 
   Механизм сенсибильности — стимулы, могущие привести к рас­стройству психического функционирования, узнаются ранее всех остальных.
   

В связи со сказанным становится понятно, что на различные струк­туры Я проективная ситуация будет влиять по-разному: так, в некото­рых исследованиях было показано, что перцептивная защита чаще всего обнаруживается у лиц с высоким уровнем тревожности, с трудностями переключения и склонностью к избеганию эмоционально насыщенных ситуаций.

В любом случае важно приспосабливаться к различным типам лич­ностной организации в проективном исследовании и понимать их спе­цифику (Соколова Е.Т., 1989, 1991, 1995). Существует специфика про­ективного исследования и у детей. На этот счет Л. Абт утверждает, что поскольку дети в большей мере чувствуют комфорт в игровых ситуа­циях, то именно внутри таких ситуаций им нужно предъявлять проек­тивные стимулы. Проекции детей проистекают из того факта, что пред­ложенный стимульный материал вызывает реорганизацию их взаимоотношений с физическими и социальными средами. Аналогичной позиции в этом случае придерживается и Л. Беллак (1976, 1985 и др.).

1.6. Проблема операционального определения проекции (теория апперцептивного искажения Л. Беллака).

Как отмечает Л. Беллак (1944, 1950, 1978 и др.), проективные ме­тоды являются отражением тенденции динамического, и целостного подхода в современной психологии. Задавшись вопросом о характере феноменов, получаемых при помощи проективных методов, и опира­ясь на представление Сирса о том, что проекция является самым не­адекватно определенным термином во всей психоаналитической тео­рии, Л. Беллак пытается создать теоретическую концепцию, позволяющую ясно и недвусмысленно описать характер происходящих в рамках проективного исследования процессов.

Эмпирической опорой для формулирования его концепции явились эксперименты с постгипнотическим внушением (в первой серии агрес­сивных чувств, а во второй — радостных), после чего наблюдались изменения в проективной продукции. Согласно пониманию проекции как защитного механизма, когда вовне выносятся неприемлемые в себе самом чувства, приписываемые другим людям, объектам и т.п. (3. Фрейд), следовало бы ожидать, что в эксперименте, где испытуемому внушались благостные чувства, проективная продукция не испытает какой-либо существенной трансформации, поскольку не существует не­обходимости защищаться от "разрушительного" воздействия радости. Однако, как пишет Л. Беллак, душевный подъем все же был спроеци­рован в рассказы. Подобный экспериментальный факт заставил Л. Беллака признать, что проекция в чистом виде — это всего лишь один, причем, отражающий крайний вариант искажения, подвид нескольких процессов так называемого "апперцептивного искажения". Обратимся к определению этого понятия у Л. Беллака.

Под понятием апперцепции автор понимает значимую (в динамичес­ком смысле), обусловленную прошлыми перцептивными актами, ин­терпретацию организмом воспринятого. Таким образом, подчеркива­ется, что вся сфера восприятия является областью психологии личности, поскольку восприятие в той или иной мере обязательно опирается на личный опыт. Апперцепцию Л. Беллак противопоставляет объектив­ному восприятию, в котором все испытуемые единодушны в определе­нии стимула.

Вместе с тем, как представляется нам, апперцепцию не всегда мож­но назвать интерпретацией (если понимать под последней процесс ос­мысления видимого), это может быть непосредственное участие струк­тур внутреннего опыта в восприятии (например, феномен переноса в психотерапии). Помимо этого, интерпретация также может впослед­ствии войти в структуру восприятия и стать в дальнейшем его орга­ном. Кроме того, важно разделить, как представляется процесс аппер­цепции со стороны субъекта и с внешней позиции, где действительно определенного рода восприятие может выглядеть как искажающее. Причем, объективное восприятие следует рассматривать как объекти­вированную в культуре норму восприятия, и в этом смысле появление апперцептивного искажения предстает таковым по отношению к неко­торой культурной норме, но не по отношению к объективному воспри­ятию в физическом смысле.

Среди форм или подвидов апперцептивного искажения Л. Беллак выделяет: как крайние варианты искажения — проекцию в собствен­ном смысле слова, формирование реакции (реактивное образование); как варианты, присутствующие и в норме — простую проекцию (пони­маемую как влияние прошлых образов на настоящие), сенсибилиза­цию (когда объект соответствующий сформированному ранее паттер­ну, воспринимается с большей легкостью, чем тот, который ему не соответствует, и в этом смысле сенсибилизацию можно определить как бессознательно действующую избирательность субъекта), и экстернализацию (под которой понимается предсознательный по своему харак­теру процесс, легко актуализирующийся в памяти и организующий рассказывание).

В последнем случае, говоря об экстернализации, Л. Беллак по сути дела пытается ответить на вопрос об отношении восприятия и расска­зывания. Действительно, рассказ вырастает из определенного восприя­тия, и в процессе рассказывания это восприятие, к примеру, может вытесняться, тогда рассказ и восприятие находятся по отношению к друг другу в реципроктных отношениях. При наиболее общем рассмот­рении выделим еще два вида связи между восприятием и рассказом. Первый связан с долгим рассматриванием картины (например, в ТАТе) с последующим созданием описательного варианта рассказа, в этом слу­чае ведущим процессом является восприятие и его определенная раци­онализация. Второй вариант — с быстрым рассматриванием стимула, без последующего возврата к этому процессу при создании рассказа. В последнем случае в процессе восприятия выделяется осмысленный мо­мент и из него создается нарративный комплекс и нарративная струк­тура. Л. Беллак хочет подчеркнуть, что это соотношение восприятия и рассказа в принципе осознаваемо.

Понятие восприятия, используемое Л. Беллаком для трактовки про­исходящих процессов в проективном исследовании, вместе с тем не позволяет описать всю сложность данной проблематики, выносит за скобки коммуникативный аспект, рассказ как таковой. Для нас важно подчеркнуть, что перцепция, последующий рассказ и процессы комму­никации неразрывно и непосредственно связаны друг с другом, в связи с чем в дальнейшем большое внимание будет уделено различного рода идентификациям, присутствующим в тексте, а также коммуникации с экспериментатором, влияющим на его порождение. Процессы иденти­фикации нельзя свести только к процессам восприятия, поскольку в них присутствует становление на точку зрения Другого, ее заимствование, отношение с точки зрения Другого к себе. И тогда это не просто восприятие, но взаимоотношение и действенная разработка восприя­тия, в процессе которой восприятие может развиваться и трансформироваться. Целью такого изучения выступает раскрытие диалогической структуры самосознания.

Следует отметить спорную трактовку развития, понимаемого Л. Беллаком в качестве суммирования неоднородных перцептов, смесь кото­рых, согласно гештальтпсихологии, будет больше, чем сумма всех пер­цептов. Дело в том, что сами перцепты связаны с определенной позицией по отношению к другим людям и самому себе, развиваются в действии и символическом обыгрывании. Более того, эти перцепты не "суммиру­ются", но специфическим образом накладываются друг на друга, обра­зуя пласты личности, которые принципиально отличаются друг от друга по своей рациональной структуре. Для нас важно в этой связи понятие диалога, которое, в отличие от перцептов, онтологически соответству­ет ситуации развития и позволяет говорить о механизмах, в отличие от перцептов, фиксирующих результат. Кроме того, весьма важен словес­ный, диалогический опыт. Так, З. Фрейд считал, что бессознательное изучается посредством его отображения в речи. Его последователи (В. Райх) расширяют понятие коммуникации, подчеркивая существование определенного телесного выражения ("телесная броня", специфические жесты и пр.). Таким образом, так или иначе перцептивный опыт опи­рается на диалогический и речевой опыт.

1.7.Проблема доверия субъекту. Критика косвенных методов исследования личности в психологии индивидуальности Г. Олпорта. Проблема связи прямого и косвенного изучения личности

Начиная с начала 40-х годов, когда возрастает интерес к психоана­литической концепции, в психологии начинается так называемое "вре­мя беспрецедентной экспансии" косвенных (проективных) методов ис­следования личности. Г. Олпорт (1953), возражая против мнения, сформулированного рядом исследователей, о большей диагностической ценности проективных тестов по сравнению с реальными событиями, видит в этом "кульминацию вековой эры иррационализма и, стало быть, недоверия". Далее Г. Олпорт формулирует ключевой вопрос в развива­емой им критике: "Разве у субъекта нет права на то, чтобы ему доверя­ли?" (с. 108).

Идея большей ценности проективных методов по сравнению с мето­дами сознательного отчета, наблюдения за поведением, интервью и т.п. в значительной мере опирается на взгляды психоанализа, в которых подчеркивалось, что индивид во многом функционирует в рамках эго-системы и связанных с ней защитных образований. В этом смысле поведение человека представляет собой как минимум на половину от­ражение функционирования это и специфических защитных механизмов. Проективные методы, грамотно проведенные, могут дать значи­тельно больше, чем простое наблюдение за поведением. И в этом отношении проективная методология, стремящаяся охватить целостность субъекта — это реальный шаг вперед по отношению к простому наблюдению и традиционному научному эксперименту, страдающим прежде всего частичностью и атомистичностью.

Г. Олпорт же, возражая позиции психоанализа и методологии проективных методов, считает, что "Индивид теряет право на доверие. И в то время как он управляет своей жизнью в настоящем и устремлен в будущее, большинство психологов уводят его обратно в прошлое... Плохо интегрированный субъект, не сознающий свою мотивацию, раскрывается в проективном тестировании. Скорее это невротическая личность, за фасадом которой скрываются подавленные страхи и враждебность. Проективные техники "усыпляют охрану" именно таких субъектов; но субъекты с хорошей регуляцией не дают значимо отличных реакций" (1953, с. 109-110). Как видим, Г. Олпорт исходит из предпосылки, что скрытое личностное содержание проявляется прямо в проективных методах. И далее: "...Нормальный целенаправленный индивид с хорошей регуляцией может при работе с проективными техниками делать одно из двух: 1) либо дать материал, идентичный сознательному самоотчету — ив этом случае нет нужды в проективном методе; либо 2) не предоставить никаких данных о доминирующих мотивах" (1953, с.111).

Однако весь опыт глубинной психологии позволяет со всей уверенностью утверждать, что субъект действительно не имеет права на доверие, поскольку в значительной мере функционирует бессознательно, не знает себя, да в конце концов он не доверяет и сам себе. Отсутствие различий между ответами "интегрированного индивида" при прямом самоотчете и косвенном обращении при помощи проективных методов, о которых в свое время писал Г. Олпорт, свидетельствует лишь о развитии интеллекта, развитой способности рефлексивного анализа, о сверхконтроле, что в целом характерно для современного человека, ориентированного на достижения (Фромм Э., Хорни К..). За сверхконтролем проступает незнание себя, своей "оборотной стороны". У людей, определяемых Г. Олпортом в качестве "неинтегрированных, невротического склада", система интеллектуальных защит ослаблена или нарушена и в связи с этим проективные методы дают более зримую информацию.

Однако, проективные методы, безусловно, применимы и к людям вполне здоровым. В последнем случае необходимо обратиться к более дифференцированному анализу защитных механизмов и уходов от непосредственных, спонтанных ответов и т.п., более тонко анализировать построение проективного эксперимента и т.д.

В качестве методического следствия из осуществленной критики Г. Олпорт делает вывод о том, что при изучении мотивации важно использовать проективные методы лишь в сочетании с прямыми (самоотчеты, опросники, интервью, наблюдение за поведением и пр.). Выдвинутая Г. Олпортом идея использования проективных методов наряду с прямыми, активно используемая в настоящее время, представляетется важной, и ее источник (хотя Г. Олпорт бы с этим, вероятно, не согласился) также можно найти в психоанализе. З. Фрейд говорил о том, что соотнесение данных прямого выражения и косвенного весьма плодотворно для диагностики личности. Аналогично можно сказать и о результатах наблюдения за поведением, которые не противоречат, но создают фон для интерпретации проективной продукции, к чему исследователи традиционно обращаются.

Проективные методы, построенные на принципе говорения о Другом, отчасти противостоят прямым методам исследования, в которых акцент ставится на полюсе Я. Но, конечно же, знание о себе на уровне сознательного отчета также может быть проективным. И поэтому проективный момент содержится и в построении опросников, которые, как правило, базируются на эмпирических клинических данных, систематизированных и представленных в виде прямых вопросов или утверждений, адресованных сознательному субъекту. Эти ответы рассматриваются обычно как типические, т.е. каждый личностный тип, как предполагается, будет отвечать на них вполне определенно. Это не значит, что в самих ответах элемент проективности отсутствует, он просто учитывается чисто эмпирически. В целом можно сказать, что опросники дают информацию о том, что человек знает о себе или каким бы он хотел быть, и в этом смысле могут быть истолкованы в качестве ориентира в поиске неосознанной, дополнительной части к части ответов, которые высказываются о Другом (этот момент используется, в частности, в методике управляемой проекции (МУП) В.В. Столина (1983)). Таким образом (и это представляется важным), не существует пропасти между прямым и косвенным выражением, особенно эта связь важна в методологическом отношении.

Другое утверждение, которое делает Г. Олпорт, связано с его убеждением, что большая часть здоровой личности может рассматриваться по своему поверхностному значению. Это положение связано для Г. Олпорта с призывом к доверию субъекту, о котором мы говорили ранее. Изучение личности по поверхностным значениям действительно возможно, но исходя из прямо противоположного исследовательского подхода, базирующегося на недоверии этому непосредственному поверхностному значению, и желании увидеть более глубокие пласты, которые эти поверхностные выражения и покрывают. В этом смысле можно отметить целое направление в рамках проективной методологии, которое пытается изучать личность по прямому выражению. Это методы типа "Автопортрет", "Самоописание", и пр., которые известны в отечественной психологии ("Практикум по психодиагностике", 1989). В таких методах значимость толкования, анализа увеличивается еще больше в отличие от традиционных проективных методов, где модус говорения о Другом позволяет проявить личностную структуру (в том числе и возможно патологическую) более прямо.

Но как бы то ни было, привлечение Г. Олпортом внимания исследователей к индивидуальным, уникальным случаям, которые попадали под категорию идеографического (впоследствии названного Г.Олпортом морфогенетическим) подхода к личности в противоположность номотетическому (универсальному, названному позднее измерительным) подходу, оказалось чрезвычайно плодотворным для современной психологии и встретило среди исследователей, работающих с проективными методами и изучающими личность, большую поддержку.

1.8. Теоретическое обоснование проективной методологии в отечественной психологии

Начиная с конца 60-х годов проективные методы начинают использоваться и в отечественной психологии, получая теоретическое обоснование через понятие "установки" (Норакидзе В.Г 1975), "личностного смысла" и "индивидуального стиля личности" (Соколова Е.Т., 1980,1989, 1995), а впоследствии "жизненных отношений", "жизненного смысла" и "смысловых структур личности", представляющих собой превращенную форму жизненных отношений (Д.А. Леонтьев, 1998).

Остановимся подробнее на обосновании проективного метода в рамках направления, разрабатываемого Е.Т. Соколовой (1976, 1980, 1989, 1995), как наиболее теоретически фундированного. Согласно развиваемым автором представлениям, феномен проекции может быть адекватно понят в терминах личностных смыслов и соответствующих действий (внутренних и внешних) субъекта по поиску или сокрытию, маскировке "истинных" смыслов Я. "... в основе действенности проективного метода лежит факт пристрастности человеческого сознания. Психический образ действительности не просто находится в отношении подобия с воспринимаемым объектом, главная его особенность состоит в том, что он является "сколком" целостной, субъективно окрашенной и пристрастной "картины мира" — в присутствии Я"" (1995, с.41). Стабильная конфигурация таких действий образует индивидуальный стиль личности.

Отвечая на два центральных для проективной методологии вопроса о специфике отражаемых в проективном эксперименте личностных особенностях и о том, почему именно специфически организованная ситуация проективного эксперимента оказывается пригодной для их проявлений, Е.Т. Соколова исходит из концепции личностного смысла А.Н. Леонтьева. Так, по своему содержанию личностный смысл отражает оценку объективных обстоятельств и действий в них субъекта. По своей функции личностный смысл делает доступным сознанию личностно-значимые "преградные" качества обстоятельств действия. Таким образом, проективный материал по меньшей мере содержит в себе, с одной стороны, субъективные намерения, а с другой стороны, субъективное представление о преградах. Чем в большей мере субъект испытывает фрустрацию вследствие внутренних или внешних конфликтов, различных "барьеров", преград и пр., тем в большей мере будет выражена тенденция к завершению "прерванного действия" в ситуации проективного эксперимента. Причем выражаться это будет, по мнению автора, двумя путями:

1. 
   через силу запечатления (по аналогии "с эффектом Зейгарник") и
   
2. 
   через, готовность символически завершить прерванное действие через направленную структурацию слабоструктурированного стимульного материала, создание сюжета, текста, возможно, и невербального, что является изоморфным наиболее общим формально-структурным качествам Я.
   

Вместе с тем Е.Т. Соколова подчеркивает, что вычерпываемое из данных проективных методик содержание является более широким, чем относящееся только к сфере личностных смыслов, оно также отсылает к "непосредственно переживаемым на неосознаваемом телесном языке эмоционально и мотивационно насыщенным состояниям, лишь опосредованно регулируемых смыслом Я" (с.42). Одновременно указывается направление пути приближения к внутреннему, феноменологическому полю самосознания, состоящее в процедуре дешифровки, истолкования языковых структур и метафор, а также телесных симптомов, а не в прямом нахождении тех или иных личностных переменных.

Главное достоинство проективных методов, как считает Е.Т. Соколова, состоит в том, что они позволяют совместить две исследовательские позиции при анализе содержания — внешнюю, объективную, и внутреннюю, феноменологическую. Проективный текст, как пишет Е.Т. Соколова, предоставляет возможность "услышать" это содержание (имеется в виду содержание внутреннего, феноменологического поля самосознания) на "языке" самого обследуемого (а как это для тебя?), сохранив присущий ему "грамматический" и "лексический" стиль" (с.43). И далее: "В ситуации проективного обследования пациент "говорит" не столько о совершенном им, сколько о незавершенном — о возможном, желаемом или отвергаемом. ... создаваемые картины мира и образ Я глубоко пристрастны, их категоризация искажена под воздействием аффективных переживаний прошлого и настоящего и нередко представляет собой своеобразный личностный "миф" о мире и о себе-в-нем" (с.43). Помимо указанного, Е.Т. Соколова подчеркивает факт "уникальности" происходящего диалога "здесь и теперь" при общении обследуемого с психологом-диагностом, так что "проступающие сквозь проективный текст личностные черты и особенности представляют собой не личность "вообще", но уникальную личность-в-диалоге-с-совершенно-конкретным-собеседником; в этом смысле "проективные тесты" — всегда продукт совместного общения обследуемого и психолога-диагноста "здесь и теперь"" (с. 43).

Опираясь на последнее положение, высказываемое автором, и продолжая его логику, явственно возникает проблема описания ситуации диалога, а также осознания и рефлексии личностных особенностей самого психолога, проводящего обследование. Важно понимать вклад диагноста в происходящую ситуацию и суметь отделить его от специфики самого испытуемого. В психотерапевтических направлениях эта задача решается через длительный этап "личностной проработки" (в широком смысле слова), есть своя традиция и в проективных методах (вспомним, хотя бы институт Роршаха, обучение в котором предполагает длительный процесс освоения этой методики). В этом случае проективный метод сближается с психотерапевтической процедурой, что предъявляет существенные требования проводящему обследование. В свою очередь мы задаемся вопросом прежде всего не о терапевтической функции проективного исследования, но о том, как осознать и превратить в научный факт его ситуацию, которую на первом этапе мы должны научиться контролировать, описывать, использовать в качестве диагностической процедуры т.д.