Хх. УМК Губарева-Зубарева оригинал2. Учебнометодический комплекс по дисциплине Психология активности и поведения для студентов, обучающихся по специальности 123 01 04

• Название: Учебнометодический комплекс по дисциплине Психология активности и поведения для студентов, обучающихся по специальности 123 01 04
• Дата: 21.10.2022
• Размер: 2.26 Mb.
• Имя файла: УМК Губарева-Зубарева оригинал2.pdf
• Тип: Учебно-методический комплекс; #746410
• страница: 15 из 24

Тема 3.4 Модель личности. Модель окружения
Понятии области, границы, напряженной системы. Тенденция к уравновешиванию.
Понятие валентности.
Модель окружения.
Детерминация поведения. Экспериментальные работы, выполненные в рамках теории поля.
Модель личности
Исходным моментом при создании Левином психологической теории личности стал следующий тезис: чтобы выученное проявилось в

поведении, недостаточно образования в результате научения устойчивого
сочетания «раздражитель–реакция». За поведением всегда должны стоять какие-то актуально действующие силы. На первом плане для
Левина стоял вопрос энергетизации. Под этим имелась в виду не проблема энергетического обеспечения текущих когнитивных и моторных действий, а, скорее, проблема центрального управления поведением, точнее, того, какая из возможных в данной ситуации тенденций действия возобладает и начнет определять поведение.
Эту проблему К. Левин [1936] пытался решить с помощью модели меняющихся состояний напряжения в различных областях структуры личности. Как видно из рис. 19, личность представляет собой систему, состоящую из многочисленных непересекающихся друг с другом областей.
Каждая область соответствует определенной цели действия, будь-то устойчивое стремление, которое можно обозначить как потребность
(мотив), или же сиюминутное желание. Области структуры личности могут также представлять некоторые активности или знания субъекта.
Отдельные области в зависимости от степени близости имеют разную степень сходства. Две области максимально похожи, если имеют общую границу.
Рисунок 19 – модель личности:
где М – сенсомоторная пограничная зона, выполняющая роль
посредника между окружающим миром (U) и внутриличностными
областями (IP). Внутриличностные области подразделяются на
центральные (Z) и периферические (P).
По своему местоположению области делятся на:
- центральные;
- периферические [67].
Центральные области граничат с большим количеством областей, чем вторые. числом пограничных областей определяется «близость к я», личностная значимость целей действия или представленных этими областями активностей, а также их влияние на другие цели и активности.
Области также различаются своим внутренним и внешним

положением, определяемым степенью соседства (т.е. возможностью доступа) с пограничной зоной, окружающей все области структуры личности. сама пограничная зона выполняет функции восприятия и
исполнения, т.е. выступает посредником между индивидом и окружением: с одной стороны, восприятие несет информацию об окружающем мире, а с другой–моторное исполнение обеспечивает воздействие личности на окружение (сюда относится не только такая сравнительно грубая моторика, как локомоции, но и речь, а также мимика).
Напряженные системы в модели личности. В целом модель личности представляет собой чистую структуру областей сотношениями соседства и функциями опосредования внутреннего и внешнего.
Модель личности имеет еще одну структурную особенность –
состояние границы. Она может обладать различной прочностью и, будучи проницаемой, обеспечивать связь между соседними областями. С этой структурной особенностью границ областей связан динамический компонент модели личности. Для его обозначения К. Левин ввел понятие
напряжения. Отдельные области структуры личности могут различаться по состоянию напряжения. Напряжение областей можно представить себе в виде сосудов, наполненных находящейся под различным давлением жидкостью. Область с повышенным по сравнению с другими областями напряжением Левин обозначает как «напряженную систему». Для такой системы характерна тенденция к уравновешиванию напряжения с соседними областями.
Уравновешивание может осуществиться двумя путями:
- напряженная система, побуждающая производимое действие, разряжается, если находит доступ к пограничной зоне сенсомоторной активности, т.е. она начинает определять поведение, продолжающееся до тех пор, пока не достигается цель действия;
- если же система не находит такого доступа, то ее силы воздействуют на собственные границы. В таком случае уравновешивание напряжения достигается путем диффузии, которая зависит от прочности границ с соседними областями и от фактора времени [62].
Первый вид уравновешивания напряжения через исполнение позволяет объяснить, какое действие начнется после окончания предшествующего или какое будет возобновлено после прерывания.
Классическим в этом отношении является так называемый эффект
Зейгарник. Ученица Левина Б.В. Зейгарник [1927] установила, что прерванные действия удерживаются в памяти лучше завершенных.
Второй вид уравновешивания напряжения через диффузию позволяет объяснить столь различные феномены, как удовлетворение потребности замещающей деятельностью [К. Lewin, 1932;К. Lissner, 1933;

W. Mahler, 1933;M. Henie, 1944], а также роль утомления, эмоций гнева [т.
Dembo, 1931] и выхода в ирреальный план действий [J. F. Brown, 1933] при разрядке напряженной системы. Состояния утомления, эмоционального возбуждения и ирреальность действия понимаются при этом как условия, уменьшающие прочность границ областей, а следовательно, увеличивают их проницаемость.
Структура внутриличностных областей не задается раз и навсегда.
По мере индивидуального развития и накопления опыта она дифференцируется и может переструктурироваться. Каждая моментальная цель действия представлена в этой структуре собственной областью. Как отмечает Левин в своем труде «намерение, воля и потребность» [1926], цели действия очень часто представляют собой «квазипотребности», т.е. производные потребности.
Квазипотребность – социально обусловленная потребность, возникшая в данный момент. По своему строению и механизмам квазипотребность не отличается от истинных потребностей.
Квазипотребности имеют преходящий характер. Они часто возникают из намерения. Намерение образует напряженную систему, которая разряжается и исчезает только после достижения цели действия.
Квазипотребности могут, однако, образовываться и без акта намерения, как подлежащие исполнению деятельности, служащие необходимыми промежуточными ступенями к достижению целей действия и связанные с «истинными», т.е. более общими и устойчивыми, потребностями.
Истинная потребность – устойчивая потребность. Например, потребность к труду (в терминологии К. Левина профессиональная потребность, потребность к самоутверждению).
В обоих случаях уравновешивания можно видеть, что деятельность после прерывания вновь спонтанно возобновляется [M. Ovsiankina; 1928].
Решающим в силе квазипотребности (или соответствующей ей напряженной системы) является не наличие или интенсивность акта намерения, а степень связи квазипотребности с истинными потребностями
(которые в нашей системе понятий имеют статус мотивов), так сказать, степень «насыщенности» ими.
Наличие напряженной системы, будь то потребность или квазипотребность, сопровождается специфическими изменениями восприятия окружения. Объекты, которые могут служить для разрядки или удовлетворения потребностей, приобретают так называемый побудительный характер, валентность, что и выделяет их из окружения, приводит в движение целенаправленное поисковое поведение.
Гибкость и широта применения модели личности в значительной

мере определяются ее структурными компонентами. Модель оперирует вариантами взаимного расположения внутриличностных областей, прочностью их границ и, наконец, положением границ повышенной прочности.
На рисунке 20 представлены три различных динамических состояния одного и того же индивида, а именно [67]:
● (а) при отсутствии побуждения;
● (в) под давлением, которому противостоит самообладание;
● (с) при крайне высоком напряжении.
Для каждого состояния можно вывести различные способы поведения, например недифференцированный аффективный прорыв в случае состояния (с):
Рисунок 20 – модели трех состояний одного и того же индивида:
♦ (а) при отсутствии побуждения периферийные зоны р внутриличностных
областей IP легко доступны воздействию окружающего мира U, а центральные зоны
z, напрoтив, доступны в значительно меньшей степени, на что указывает разная
прочность границ центральных и периферических областей Gz, с одной стороны, и
внутриличностных областей и сенсомоторной пограничной зоны Gp, с другой;
внутриличностные области IP относительно свободно воздействуют на
сенсомоторную пограничную зону M;
♦ (в) под давлением, которому противостоит самообладание, периферийные
зоны p внутриличностных областей IP менее доступны, чем в случае (а), внешним
воздействиям, периферийные (p) и центральные (z) зоны связаны теснее,
коммуникации между IP и M затруднены;
♦ (с) при крайне высоком напряжении возможна унификация (примитивизация,
регресс) внутриличностных областей IP [К. Lewin, 1936. – S. 189].
В теории поля недостаточно учитываются индивидуальные различия, чтобы, действительно, с ее помощью можно было перейти на уровень объяснения поведения с третьего взгляда, т.е. специально проследить взаимодействие индивидуальных различий, диспозиций и ситуационных факторов. Тем не менее попытки описать с помощью модели личности индивидуальные различия через разное «состояние материала» все же предпринимались. Сам К. Левин описал в этой модели с помощью обеих особенностей «состояния материала» различие между нормальными и слабоумными индивидами.
У слабоумных границы между внутриличностными областями более жестки, и этих областей у них меньше, чем у нормальных индивидов. На рис. 21 представлены модели,

молодой взрослый нормальный слабоумный отражающие различия в интеллекте и развитии.
Рисунок 21 – Разные фазы развития нормального и слабоумного индивидов
По сравнению со слабоумными у нормальных по мере развития
сильнее дифференцируются (растет число) внутриличностные области и
менее выражены границы между ними [К. Lewin, 1935. S. 210]. Так выглядит модель личности К. Левина. Ее динамический компонент – не силы и направления, а состояния напряжения – соответствует
«психогидравлическим» моделям Фрейда [S. Freud, 1895; 1915] и Лоренца
[К. Lorenz, 1950]. Во всех трех моделях действует одна и та же аналогия: накапливающаяся в емкости жидкость (как в паровом котле), повышая давление, стремится к выравниванию сил, к «оттоку» [62].
Однако окружающий мир в модели личности никак не представлен.
Взаимодействие с ним в модели только предполагается. Связь субъекта с окружающим миром, мотивирующим ожиданиям и привлекательности самих объектов (требовательный характер вещей, валентности) представлена К. Левиным в модели окружения.
Модель окружения
Наблюдая поведение людей в различных ситуациях, Левин стремился выявить психологическую структуру окружающего мира как пространства действия. Ему удалось установить примечательные различия между психологической и географической структурой мира, особенно если последняя описывается в евклидовой системе координат.
Наблюдения такого рода Левин провел еще будучи фронтовиком, во время первой мировой войны. Они описаны в его первой психологической публикации «Военный ландшафт» [К. Lewin, 1917]. Представления о протяженности отрезков пути в аналогичных участках ландшафта на

фронте по сравнению с тылом полностью меняются. Если требуется достичь близлежащего в географическом отношении места, то на фронте в качестве непреодолимых препятствий могут оказаться все легко преодолимые и ведущие непосредственно к цели участки, если они не скрыты от наблюдения противника.
В условиях возможного вмешательства неприятеля петляющая и укрытая от посторонних глаз тропинка психологически становится наикратчайшим путем к цели, даже если с географической точки зрения она является окольной дорогой
(психологически она так не переживается). Позднее Левин часто снимал на пленку поведение
Детей в свободной ситуации, например на игровой площадке, а потом анализировал психологическое пространство передвижения детей среди окружающих объектов.
Направление возможного или реально происходящего действия должно быть представлено в модели окружения в психологическом, а не в географическом пространстве. Психологическое пространство, или поле, состоит из различных областей, которые структурируют не пространство в собственном (географическом) смысле слова, а психологически возможные действия и события. Часть из таких областей соответствует возможным позитивным и негативным событиям: целевые регионы с позитивной валентностью и регионы опасности с негативной валентностью. Остальные области представляют инструментальные возможности действия, использование которых приближает к целевому региону или отдаляет от региона опасности. Они имеют, таким образом, значение средства действия. В одной из областей модели окружения находится сам субъект, представляемый точкой или кружком. Чтобы достичь целевого региона с позитивной валентностью, субъект должен одну за другой «перебрать» все области, лежащие между ним и целевым объектом, преодолеть их в действии. Если, например, кто-то хочет купить автомобиль и самостоятельно им управлять, он должен получить водительские права, скопить деньги, явиться в место продажи автомобилей, обратиться к продавцу и т.д.
Модель окружения не столько объясняет, сколько описывает ведущие к достижению искомой цели или позволяющие избежать нежелательных событий возможные действия, какими они представляются субъекту в данном жизненном положении. Таким образом, она позволяет описать когнитивную репрезентацию соотношений средств и цели, которые субъект структурирует, исходя из своих возможных действий и их результатов. Другими словами, речь идет о мотивирующих ожиданиях, структурного компонента модели окружения.

Рисунок 22 – модель окружения, представленная в виде позитивного и
негативного поля сил
В позитивном поле (а) все силы направлены на объект цели Z. Действующая на
личность сила Кa+z соответствует позитивному требовательному характеру
(валентности), если личность находится в области А, а цель – в области Z. Чтобы
попасть в область цели Z, имеются три возможных пути, каждый из которых
предполагает прохождение разного числа промежуточных областей действий: A–D–
Z; A–C–G–1–Z; A–B–F–H–J–Z.
В негативном поле (b) все силы направлены от области Z. Действующая на
личность в области А сила Кaz соответствует негативному требовательному
характеру Z [67].
Динамическим компонентом модели окружения является поле сил, центр которого может лежать, как это изображено на рис. 22, в областях с позитивной или негативной валентностью. На субъекта воздействуют силы определенной интенсивности, и их результирующий вектор определяет направление и силу его психических локомоций. Если же в противоположном направлении действуют силы приблизительно такой же интенсивности, возникает конфликт. Направление означает при этом последовательность отдельных целевых действий. Часто действие разными путями ведет к одной и той же цели, психологическое направление в этом случае остается неизменным, имеет место эквивалентность исходов целенаправленного поведения [47].
Использовавшиеся первоначально К. Левином понятия топологии не вполне удовлетворяли его, поскольку с их помощью можно оперировать лишь отношениями соседства, но не направлениями. Он попытался усовершенствовать их [К. Lewin, 1934], обратившись к «годологическим»
(от греческого слова «hodos»–«путь») понятиям: пути действий представлялись как связи между областью, в которой в данный момент находится субъект, и областью цели. Левин допускает, что среди возможных вариантов обычно существует своего рода «лучший» путь, которому отдается предпочтение, так как он требует пересечения наименьшего числа областей, т.е. представляется «кратчайшим».
Краткость, или минимальность, психологического расстояния зависит не только от числа промежуточных областей. Минимальность может определяться также степенью сложности прохождения отдельных

областей, мерой необходимых усилий или размером грозящей опасности.
В топологии не представлены ни направления, ни расстояния.
Данная модель не объясняет и не предсказывает поведение, а лишь описывает, как оно осуществлялось.
Модель предполагает существующими и известными все мотивирующие поведение переменные, а именно: с одной стороны, мотивирующие валентности в форме областей психологического поля, с другой – когнитивные структуры ожиданий, в качестве содержания которых выступают отношения средств и цели в соответствующих путях действия. Эти переменные в модели представлены в виде соседствующих областей и проходящих через них путей.
Эвристическая плодотворность модели окружения определяется если не объяснением, то анализом условий поведения в относительно свободной ситуации. Представленные в модели данные позволяют проследить и вывести важные факторы в совокупном психологическом (т.е. задействованном в поведении) поле, такие, как силы, препятствия, пути действия, близость к области цели.
В модели окружения дифференцированность жизненного пространства возрастает по мере развития не только за счет числа областей, на которые распадается окружающий мир (рис. 23). Расширяется также временная перспектива [LК. Frank, 1939] – психологическое будущее и прошлое, предвосхищение грядущих событий и воспоминание о прошедших [67].
На рис. 23 показана дифференциация жизненного пространства на разных уровнях индивидуального развития, при которой учитывается временная перспектива (настоящее, прошлое, будущее) и двойственность реальности (реальное и ирреальное):
– (а) – жизненное пространство меленького ребенка,
– (b) – ребенка постарше.
Рисунок_23_–_Дифференциация_жизненного_пространства'>Рисунок 23 – Дифференциация жизненного пространства
Пространство последнего более дифференцировано в трех

отношениях по числу областей окружающего мира. диапазону временной перспективы и разграничению плоскостей реального и ирреального [К.
Lewin, 1946. S. 798}. где:
● К – ребенок,
● R – план реального,
● I – план ирреального,
● пс ПР – психологическое прошлое,
● пс наст – психологическое настоящее,
● пс Буд – психологическое будущее.
Кроме того, в модели учитывается [J.F. Brown, 1933], насколько дифференцируются в когнитивной репрезентации жизненного пространства реальный и ирреальный планы действия. Состояние
«материала» отдельных областей в плане ирреального, воображаемого, определялось как более «текучее», чем в плане реального. Уточненное, благодаря введению понятий временной перспективы и степени реальности, представление о жизненном пространстве стало исходным пунктом при анализе многих психологических феноменов, например, так называемой детской лжи, снов, фантазий и игры [S. Sliosberg, 1934], продуктивности, креативности и способности к планированию [R. G.
Barker, т. Dembo, К. Lewin, 1941], желаний, надежд, вины и раскаяния [67].
Отношения между двумя моделями. При создании модели окружения Левин столкнулся со сложными вопросами теории познания, прежде всего с тем, как должна решаться в этом случае психофизическая проблема. Ведь мы сами и окружающий нас мир даны себе лишь феноменально и должны все понять, опираясь только на это. Однако независимо от переживаемого нами существует реальный, т.е. непсихологический, физический мир (в том числе и наше собственное тело). События в этом мире подчинены не психологическим, а физическим законам. Через собственные действия мы можем влиять на физический мир, а он постоянно воздействует на феноменально данный психологический мир, скажем на восприятие. Вопрос о том, где осуществляется переход от одного мира к другому, затрагивает важнейшие аспекты психофизической проблемы. В своей модели Левин представлял непсихологический мир начинающимся в так называемых краевых точках жизненного пространства и обозначал их как «чужую оболочку». Как показано на рис. 24, сюда относятся все так называемые «факты, которые не подчиняются психологическим законам», это физические и социальные явления (примером социальных могут служить действующие в той или иной стране законы).

Рисунок 24 – жизненное пространство субъекта (Р), в краевых точках
которого начинается «чужая оболочка» не подчиняющихся психологическим законам
фактов [К. Lewin. 1969. S. 90][67].
Вместе с тем Левин [К. Lewin, 1936] утверждал, что жизненное пространство складывается из психобиологических явлений. Левин подчеркивал, что в модели жизненного пространства учитываются все влияющие на поведение факторы и определяющие его закономерности независимо от того, переживаем мы их или нет.
Соотнесение данных двух моделей составляет проблему в связи с тем, что при соотнесении между собой модели личности и окружения субъект представляется областями и пограничной зоной с функциями восприятия и исполнения. Поскольку психофизический переход должен охватывать процессы восприятия и действия, то краевые точки жизненного пространства следовало бы установить на пограничной зоне личности [R.
W. Leeper, 1943, О. Graefe, 1961]. Эти модели несовместимы хотя бы потому, что их динамические компоненты (напряжения в модели личности и силы в модели окружения) не соответствуют друг другу. Соседству областей придается разное значение: в модели личности оно определяется близостью, в модели окружения – отношением средств к цели [F. Heider,
1960].
Психологически значимым пунктом, в котором, однако, сходятся обе модели, является ковариирующая связь состояния потребности личности
(напряженная система) и валентности объекта, или области возможного действия в окружающем мире. Как пишет Левин: «До известной степени выражения «то-то и то-то составляет потребность» и «такая-то область структуры обладает требовательным характером, побуждая к таким-то действиям» эквивалентны. Изменению потребности всегда соответствует изменение требовательного характера вещей» [К. Lewin, 1926. S. 355].
К. Левин утверждал, что потребность имеется всегда, когда существует валентность. Левин приписывал валентности свойства, не зависящие от соответствующего состояния потребности, а присущие природе объекта. Так, например, пища независимо от наличия голо-да у того, кто ее видит, обладает различной степенью возбуждающей аппетит притягательности (феномен, которому посвятил большую часть своих

исследований мотивации янг). Таким образом, валентность (Va) имеет, по
Левину, два детерминанта. Она есть функция напряжения потребности личности (t, tension) и воспринимаемой природы целевого объекта (G, goal):
Va(G)=F(t, G) [К. Lewin, 1938, S. 106–107].
Исходя из воспринимаемой природы валентного объекта (G) как одной из детерминирующих валентность переменных, Левин ввел в психологическое (или психобиологическое) жизненное пространство чужеродное тело G, которое, будучи чужеродным фактором, относится к непсихологическим явлениям чужой оболочки. Отношения между t и G в полной мере не разработаны Левином [К. Lewin, 1938] в его теоретической работе, посвященной измерению психологических сил, взаимосвязи напряжения (модель личности) и этих сил (модель окружения). Поскольку t и G с самого начала не связаны между собой мультипликативно, то действующие на личность в жизненном пространстве силы задаются одним только G без участия напряжения потребности t. Поэтому можно думать, что G производит в личности соответствующую напряженную систему (потребность). При этом сила валентности той области окружения, в которой на-ходится G, в свою очередь, возрастает на определенную величину и соответственно увеличиваются силы поля.
Главная заслуга К. Левина – в подробном разборе понятий с целью выработки конструктивных элементов теории мотивации. Основная слабость теории поля определяется тем, что в моделях личности и окружения можно представить и объяснить поведение лишь задним числом. Эта теория предоставляет немного возможностей заранее установить значимые в определенных случаях условия и сделать выводы о поведении, которого следует ожидать.
Невнимание к индивидуальным различиям в диспозициональных переменных также нанесло ущерб, прежде всего, таким конструктам, как t и G. Роль особенностей ситуации (G) как побуждающих специфический мотив (t) осталась в результате вне рассмотрения. Остались неразобранными проблемы мотивационных диспозиций, связанные не только с классификацией (разграничением) мотивов, но и с их актуализацией, измерением и генезисом. Основное внимание в теории поля уделялось проблемам мотивации: ее смене и возобновлению, целенаправленности и конфликту, а также ее воздействию на поведение.
При этом саморегулирующиеся промежуточные процессы мотивации не постулировались, что, видимо, объясняется невозможностью описать с помощью модели окружения, как на различных этапах действия возникает

когнитивная репрезентация соответствующей ситуации.
Несмотря на свои недостатки, теория поля сыграла решающую роль в разработке понятийного аппарата теории мотивации. В противовес односторонности лабораторных исследований в ней были рассмотрены многообразные феномены мотивации психологии человека. Большое значение имело создание целого ряда экспериментальных парадигм, которые до сих пор уже совершенно независимо от теории поля стимулируют и обогащают исследования мотивации.
Экспериментальные работы, выполненные в рамках теории поля
Среди порожденных идеями Левина экспериментов есть целая группа исследований, посвященных последствиям незавершенных действий, будь-то их лучшее удержание в памяти, предпочтительное возобновление или их завершение в замещающей деятельности. В замысле данных экспериментов особую роль сыграла модель личности. Модель окружения так и не породила экспериментальных работ, поскольку описывала поведение в относительно свободных и сложных ситуациях.
Исключение составляет исследование Фаянс [S. Fajans, 1933] о зависимости силы побудительного характера от удаленности объекта цели.
Среди наиболее влиятельных экспериментов, порожденных теорией
Левина, был эксперимент по формированию Уровня притязаний [F. Норре,
1930], теоретическая разработка которого осуществлена десятью годами позже чем была создана модель окружения.
Последствия незавершенных действий З. Фрейд еще в своей
«Психопатологии обыденной жизни» [S. Freud, 1901] привел массу примеров психологических последствий неосуществившихся желаний, т.е. нереализовавшихся действий. Будучи «вытесненными» вследствие своего запретного или предосудительного характера, они не просто исчезают, а находят свое выражение в многообразных скрытых формах, будь-то
«свободное» вторжение, сон или так называемые ошибочные действия, мимолетные нарушения протекания деятельности. На таких наблюдениях, по большей части, основывается психоаналитическая теория и техника толкования.
На сходных наблюдениях последствий незавершенных действий строил свою модель личности К. Левин. Эксперимент строился следующим образом: испытуемому предлагали для выполнения одно за другим 16–20 различных заданий, половину из которых экспериментатор прерывал до их окончания, давая испытуемому следующее задание. После окончания эксперимента испытуемого мимоходом спрашивали, какие задания он может вспомнить. Последствия незавершенных действий

должны были проявиться в лучшем удержании прерванных заданий.
Подтвердить это удалось ученице К. Левина Б. Зейгарник [В. Zeigarnik,
1927], а установленная ею закономерность получила название эффекта
Зейгарник. В модифицированном эксперименте, проведенном другой ученицей К. Левина – М.Овсянкиной [М. Ovsiankina, 1928], для выявления последствий незавершенных действий использовалось вместо проверки их удержания спонтанное возобновление отдельных заданий. Для этой цели материал заданий оставлялся разложенным перед испытуемым, экспериментатор под каким-либо предлогом покидал помещение и скрыто наблюдал, возобновит ли испытуемый работу над теми или иными заданиями. Подобный способ выявления последствий незавершенных действий имеет то преимущество, что неудовлетворенные квазипотребности проявляются непосредственно, поскольку в этом случае инструкция на воспроизведение, предъявлявшаяся в эксперименте
Б.Зейгарник как к законченным, так и к прерванным действиям, не конкурирует с влиянием неудовлетворенных квазипотребностей.
Наряду с обоими классическими методами, удержания и возобновления, для учета последствий незавершенных действий были привлечены еще четыре поведенческих индикатора.
- Повторный выбор, т.е. выбор для дополнительного занятия одного из двух уже предлагавшихся заданий, одно из которых ранее было решено, а другое – нет [S. Rosenzweig, 1933; 1945; S. Coopersmith, I960].
- нейровегетативные изменения, наблюдающиеся при случайном упоминании незавершенного задания во время выполнения другой деятельности [R. Fuchs, 1954]. Было замечено также, что прерывание действия сопровождается повышением тонуса мускулатуры [D. L. Freeman,
1930; A. A. Smith, 1953; D. W. Forrest, 1959].
- Разные пороги узнавания для слов, обозначающих завершенные и прерванные задания [L. Postman, R.L. Solomon, 1949; A.J. Caron, N. A.
Vallach, 1957] [62].
- Возрастание привлекательности задания после прерывания [D.
Cartwright, 1942; М. Gebhard, 1948].
По собственным словам К. Левина, идея изучить последствия незавершенных действий возникла у него, когда ему стало ясно, что конструкт напряжения в модели личности заслуживает серьезного рассмотрения и требует конкретной реализации в эксперименте.
Применительно к каждому из трех компонентов модели личности:
(а) состоянию напряжения области (напряженная система), (в) подразделению областей (на центральные и периферические; по степени дифференцированности и (с) свойствам материала (прочность границ областей) – можно принять ряд гипотез. В дальнейшем по каждой из

теоретически выведенных гипотез были получены экспериментальные
данные.
Напряженная система:
♦ Лучшее удержание и предпочтительное возобновление незавершенных квазипотребностей (оба явления позднее получили название эффекта Зейгарник). Зейгарник установила [В. Zeigarnik, 1927], что незавершенные задания удерживаются в среднем в два раза лучше завершенных. При использовании в качестве критерия возобновление действия результаты оказались еще более выраженными [М. Ovsiankina,
1928].
♦ чем сильнее не удовлетворена квазипотребность, тем выраженнее эффект Зейгарник (или обобщенно: чем сильнее мотивация, тем значительнее последствия в случае недостижения ее цели). Испытуемые, у которых в выполнении заданий заметную роль играет честолюбие, почти в три раза лучше воспроизводят незавершенные, чем завершенные действия, а у тех, кто вообще не испытывает в ситуации эксперимента этого чувства, эффект Зейгарник зафиксировать не удается [В. Zeigarnik, 1927].
Обострение мотивирующих побуждений духом соперничества увеличивает выраженность эффекта Зейгарник [А. J. Marrow, 1938].
♦ При наличии других квазипотребностей эффект Зейгарник уменьшается. Использование в качестве критерия возобновление действия, как правило, дает большую выраженность последствий, чем проверка удержания прерванных действий в памяти. В последнем случае, если испытуемый воспринимает вопрос экспериментатора не как простое последующее обсуждение, а как проверку его памяти, то выраженность эффекта Зейгарник заметно уменьшается. В первом случае Зейгарник получила коэффициент (число воспроизведенных незавершенных действий к числу воспроизведенных завершенных), равный 2,8, во втором
– 1,5 [47].
Подразделение областей:
♦ Центральные квазипотребности порождают более сильный эффект
Зейгарник, чем периферические. Об этом свидетельствует тот факт, что незавершенные задания, вызывавшие у испытуемого особый интерес, удерживались лучше [В. Zeigarnik, 1927]. Однако точных данных, подтверждающих эту гипотезу, нет, потому что различие между периферическими и центральными областями трудно задать экспериментально, исключив объяснение с помощью гипотезы о различной силе квазипотребностей.
♦ недостаточное отграничение областей, соответствующих завершенным и незавершенным заданиям, приводит к уменьшению эффекта Зейгарник. При большом сходстве материалов завершенных и

незавершенных заданий выполнение похожего задания приобретает значение замещения, т.е. уменьшает последствия незавершенных заданий
[см. ниже о замещающих действиях, а также: К. Lissner, 1933; W. Mahler,
1933].
Особенности материала:
♦ неудовлетворенная квазипотребность со временем разряжается
(границы напряженной системы обладают известной проницаемостью, что приводит к выравниванию напряжений) [М. Ovsiankina, 1928; J.R. Martin,
1940; A.0. Jager, 1959; I960].
♦ Ослабление эффекта Зейгарник при утомлении (в этом состоянии повышается «текучесть» границ областей) [В. Zeigarnik, 1927].
♦ Ослабление эффекта Зейгарник при аффективном возбуждении.
♦ По мере онтогенетического развития эффект Зейгарник проявляется сильнее, что объясняется увеличением с возрастом прочности границ областей. Б. Зейгарник установила соответствующие различия между детьми, подростками и взрослыми [62].
Кроме того, получены данные, выведенные не из модели личности, а из модели окружения. Вместо напряженной системы в этом случае использовалась психологическая сила, направляющая субъекта к целевой области, которая, как мы видели, зависит от валентности цели (G) и психологического расстояния (е). Валентность же, в свою очередь, зависит от силы потребности (t) и независимых от личности особенностей цели действия (G):
F= Va(G) = t, G.
Преимущественное воспроизведение незавершенных заданий при так называемых конечных действиях, т.е. действиях с определенным исходом, выражено сильнее, чем при действиях рядоположенных, состоящих из одной и той же операции (скажем, вычеркивание определенных букв в тексте). Здесь сказывается влияние фактора G, который обусловливает (в качестве независимой от субъекта особенности цели) величину валентности. Другие данные можно объяснить только с помощью второго детерминанта психологической силы, а именно психологического расстояния. Эффект Зейгарник тем выраженнее, чем ближе к завершению оказалось действие в момент его прерывания [М.
Ovsiankina, 1928].
Можно, впрочем, показать, что решающим для возникновения эффекта Зейгарник является не прерывание действия само по себе, а, скорее, психологическая значимость ситуаций для действующего: видит он свою цель – правильное решение задания – достигнутой или нет. Мэрроу

[A.J. Marrow, 1938], используя методику обратного эксперимента (он сообщал испытуемому, что будет прерывать его работу всякий раз, когда тот окажется на верном пути к решению, и позволит ему работать дальше, если решение будет найдено не сразу), показал, что в этих условиях
«законченный» материал неудававшихся заданий удерживался лучше, чем материал прерванных заданий (с правильно найденным ходом решения)
[см. также: е. Junker, 1960].
Замещающие действия. Неудовлетворенные потребности как последствия незавершенных действий могут быть удовлетворены через действия замещающие, т.е. напоминающие незавершенную деятельность или являющиеся производными от нее. На это явление обратил внимание
З. Фрейд [S. Freud, 1915], но К. Левин [К. Lewin, 1932] первым подверг его экспериментальному анализу. К.Левина побудили к этой работе данные З.
Фрейда, умозрительный, построенный на отдельных наблюдениях терапевтических эффектов характер которых не мог удовлетворить К.
Левина в качестве объяснения анализировавшихся феноменов. Если влечения остаются нереализованными, то Фрейд говорит о «судьбах влечений», т. е. или о смене собственно активности влечения через смещение первоначального объекта влечения на замещающий, или о так называемой сублимации «энергии влечения», которая разряжается тем самым в форме относительно безобидных видов активности.
К. Левин проанализировал условия, при которых незавершенное действие не имеет последствий в связи с завершением его в другом действии. В каком случае вводимое дополнительно действие приобретает значение замещения первоначального действия? При экспериментальном анализе использовалась разработанная М. Овсянкиной методика спонтанного возобновления задания: после его прерывания и до появления удобного случая для возобновления работы вводилось новое задание и испытуемому предоставлялась возможность его завершить. По тому, возобновлялась ли после этого работа над первоначально прерванным заданием, судили о замещающем характере промежуточной деятельности.
Основой для построения гипотезы здесь также стала модель личности, в частности ее постулаты о выравнивании уровня напряженности между соседними областями вследствие относительной проницаемости границ областей и об определении меры сходства целей действия и активностей по степени соседства представляющих их областей. Исходя из этих постулатов, можно ожидать, что быстрее всего разрядка напряженной системы произойдет через завершение возможно более схожего действия. если область А есть напряженная система, то напряженность перетекает в соседнюю область В. Уровни напряжения выравниваются. Различие в напряжении снова увеличится, если область В

после завершения действия полностью разрядится. Но в результате произойдет уменьшение напряжения в области А. (Из временных соотношений в последовательности подобных событий вытекают, в свою очередь, дальнейшие гипотезы.
Например, с возрастанием продолжительности времени замещающая ценность схожего промежуточного действия должна сначала увеличиваться, так как выравнивание напряжения требует некоторого времени. но это предположение до сих пор не проверено.)
Наиболее известные эксперименты по изучению условий, при которых дополнительное действие приобретает значение замещающего, были проведены тремя ученицами Левина: Лисснер [К. Lissner, 1933],
Малер [W. Mahler, 1933] и Хенле [М. Henie, 1944]. Лисснер прерывала работу детей, например, при вылепливании какой-либо фигуры из пластилина и просила вылепить другую фигуру. Замещающая ценность относительно первоначального задания в целом возрастала соответственно степени сходства между обоими заданиями. Важным параметром степени сходства оказался уровень сложности задачи. Более легкое промежуточное задание имело ограниченную замещающую ценность. Если, напротив, промежуточное действие было более трудным, то его ценность оказывалась очень высокой; работа над прерванным заданием не возобновлялась. Кроме того, элементы ситуации, определяющие цель действия субъекта, также оказывают влияние. Если, например, продукт действия предназначался для определенного лица, то по отношению к первоначальному намерению изготовление такой же вещи для другого лица ни в коем случае не приобретает замещающей ценности [D. L Adier, J.
S. Kounin, 1939]. По наблюдениям Лисснер, к тому же эффекту приводит предложение экспериментатора выполнить абсолютно такую же работу, с указанием, что на этот раз задание будет совершенно другим.
В. Малер варьировала степень реальности замещающих действий: прерванная работа завершалась мысленно в словесном сообщении или в плане внешней деятельности. Замещающая ценность возрастает соответственно степени реальности промежуточной деятельности, точнее, по мере приближения плана ее исполнения к тому уровню, на котором выполнялась прерванная деятельность (например, при предшествующем решении задач размышления имеют более высокую степень реальности, чем моторные действия).
М. Хенле в своих обширных исследованиях замещающих действий опиралась не только на модель личности, но и на модель окружения, в особенности на соотношение валентностей прерванного и замещающего действий. Сначала оценивалась привлекательность заданий для испытуемых. На основе этих данных Хенле комбинировала прерываемые и

замещающие действия. если валентность замещающего действия была ниже валентности прерванного, то замещающая ценность оказывалась ограниченной или нулевой. Наоборот, замещающая ценность возрастала тем сильнее, чем больше валентность промежуточного действия превышала валентность первоначального задания.
Независимо от того, строится экспериментальный анализ замещающей ценности действия на модели личности или модели окружения, он выявляет целенаправленный характер действия. Потому-то замещающая ценность тем выраженное, чем в большей степени промежуточное действие приближается к достижению иным путем блокированной ранее цели, а не преследует новую цель. Это особенно отчетливо видно в экспериментах Лисснер с варьированием сложности заданий. Решение более сложного варианта прерванного задания, очевидно, потому имеет высокую замещающую ценность, что пред- полагает возможность решения всех более легких вариантов.
Психологическое расстояние и сила валентности. Фаянс [S.
Fajans, 1933] показывала на различном расстоянии испытуемым двух возрастных групп, совсем маленьким детям и пятилеткам, привлекательную игрушку, но так, что она всегда была недосягаема для ребенка. При этом регистрировалась длительность целенаправленного поведения (такого, как протягивание рук, обращение за помощью к экспериментатору, поиск орудия), а также длительность проявления аффективных реакций фрустрации. через одинаковое для обеих групп время дети сдавались. Время наступления этого момента для обеих групп было тем больше, чем меньшим было расстояние до целевого объекта. У совсем маленьких детей с уменьшением расстояния увеличивалась также выраженность аффективных реакций, у более старших она оставалась неизменной. Полученные Фаянс данные свидетельствуют о возрастании валентности целевого действия с уменьшением психологического расстояния.
Правда, как предположили Лисснер [К. Lissner, 1933] и Левин [К.
Lewin, 1938], рассмотренный феномен имеет разную природу у маленьких и более старших детей. В то время как для маленьких с удалением желаемого объекта просто уменьшаются направленные на него силы, у более старших, видимо, вступает в силу когнитивное структурирование поля, т.е. они понимают, что с увеличением расстояния до объекта инструментальные действия, такие, как использование орудий, становятся все более бесперспективными. В основе одних и тех же наблюдаемых
(фенотипических) явлений – увеличения деятельности целенаправленного поведения при уменьшении физической удаленности от объекта цели – лежит в зависимости от возраста разный психологический

(генотипический) механизм. Для старших детей удаленность объекта как психологическое расстояние в большей степени определяется структурой ведущих к цели возможных средств действия.
Согласно Левину, в этом случае окончательное прекращение попыток достичь цели также имеет разные основания. При преодолении любого барьера, т.е. любой области окружения, препятствующей достижению целевой области, в поле сил разворачиваются следующие события. Сначала в результате сопротивления сдерживаемая сила препятствия повышает интенсивность силы, направленной на целевой объект. Ребенок вынужден был бы бесконечно топтаться перед ним, если бы область барьера с ее сдерживающими силами постепенно не приобретала негативную валентность и не создавала негативного поля сил.
Когда негативные силы поля начинают превышать позитивные, то ребенок отходит, удаляется от целевой области и, наконец, прекращает попытки ее достичь. Объяснение поведения младших детей полностью исчерпывается этим механизмом.
По мнению Левина, у более старших детей срабатывает еще один, когнитивный, процесс. Они понимают, что путь действия, на котором они находятся, не ведет к цели и переструктурируют поле соответственно средствам и цели. При этом они осознают, что совершенно независимо от пространственной близости желаемый объект недосягаем, потому что настоящий барьер заключается в экспериментаторе, блокирующем подступы к цели.
Положение
Левина о когнитивном переструктурировании поля подтверждается данными об аффективном поведении. В то время как у совсем маленьких детей по мере приближения целевого объекта оно становится более выраженным, у старших физическое расстояние не влияет на аффективные реакции. Основой аффективных реакций является конфликт, а он тем выраженнее, чем ближе по величине противоположно направленные силы. Из этого можно заключить, что только для более старших детей искомая сила (и вместе с ней конфликт) независимо от пространственной близости целевого объекта остается одной и той же. Это предусматривает, однако, структурирование поля действия соответственно отношениям средств и целей, при этом обычная пространственная удаленность уже не имеет особого значения.
Вышеизложенное теоретическое объяснение Левином данных Фаянс позволяет судить о возможностях применения модели окружения при анализе достаточно сложных феноменов. Большим достоинством теории поля является уже одно только теоретическое указание на психологически различную интерпретацию внешне одинакового поведения у разных групп индивидов [67].

Вопросы для самопроверки
1. Каковы основные понятия теории поля?
2. Что такое валентность с точки зрения теории поля К. Левина?
3. Какие области выделял К. Левин в модели личности?
4. Какова суть понятия жизненного пространства в теории поля?
5. Назовите основные пути уравновешивания системы.
6. Назовите функции регионов и границ в модели личности.
7. Модель окружения – это…
8. Чем отличается истинная потребность от квазипотребности?
9. В чем суть эффекта Зейгарник?
10. Какие экспериментальные работы велись в рамках теории поля?
Литература:
1. Зейгарник, Б.В. Теория личности Курта Левина / Б.В. Зейгарник. –
М.: Изд-во МгУ, 1981. – 104 с.
2. Левин, К. Теория поля в социальных науках / К. Левин. – СПб.:
Речь, 2000. – 364 с.
3. Фурманов, И.А. Психологические основы поведения: курс лекций
/ И.А. Фурманов. – Минск, 2002. – 93 с.
4. Хекхаузен, Х. Мотивация и деятельность / Х. Хекхаузен. – СПб.:
Питер, 2003. – 860 с.
5. Хьелл, Л. Теории личности: основные положения, исследования и применение / Л. Хьелл, Д. Зиглер. – сПб.: Питер Пресс, 1997.
6. Холл, К.С. Теории личности / К.С. Холл, г. Линдсей. – М.: КсП+,
1997.
7. Чалдини, Р. Новейшая психологическая энциклопедия. Законы и тайны поведения человека. Психологический атлас поведения человека /
Роберт Чалдини, Дуглас Кенрик, Стивен Нейберг. – СПб: ПРАЙМ-
ЕВРОЗНАК, 2008. – 575 с.