Стилистика_русского_языка. Учебнометодическим объединением по направлениям педагогического образования Министерства образования и науки РФ в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению 050300 Филологическое образование
 Скачать 0.81 Mb.
|
|
§ 4. Итак, стилистика по своему характеру — наука сугубо функциональная, что и отразилось в истории ее формирования. Это наука к тому же теоретическая, что ничуть не умаляет ее практического значения; напротив, развитие стилистики, особенно функциональной, явилось весьма продуктивным для методики преподавания языка и других прикладных отраслей. Лингвостилистика призвана изучать фундаментальные проблемы языковедческой теории, прежде всего сущности языка (социальная природа языка, взаимосвязь его структурного и функционального аспектов, закономерности функционирования, взаимосвязь языка и мышления и др.). Решение этих проблем, в особенности последних, вызывает необходимость комплексного к ним подхода — лингвистического, гносеологического и когнитивного, социологического, психологического и др. Язык и стиль; функционирование языка как основа стилистики § 5. Определение стиля зависит от трактовки языка. И хотя основные его признаки — социальная сущность, коммуникативная функция, отражательная и познавательная способность, системный характер — отмечаются всеми лингвистами, однако существующие определения языка неоднозначны, что в известной степени сказывается на различии определений стиля и стилистики. Так, в трактовке Ф. де Соссюра, согласно которой язык есть система значимостей (ценностей) внутрисистемных отношений языковых единиц, нет места стилю, и поэтому стилистика выводится Соссюром за пределы лингвистики языка (в лингвистику речи). Однако при этом суженным оказывается понимание социальной сущности языка (при утверждении имманентности последнего) и умаляется значение воздействия на язык экстралингвистических факторов, например общества, мышления. Это отмечают современные исследователи. Например, В.З. Панфилов пишет: «Лейтмотивом теории Ф. де Соссюра является положение об имманентности языка и его требование не прибегать при объяснении языковых явлений к каким-либо экстраязыко- ным факторам». И далее: «...если язык есть продукт внутрисистемных отношений языковых единиц, то, следовательно, никакие экстралингвистические факторы, т.е. общество и мышление, не оказывают какого-либо воздействия на язык...» Одно из гениальных открытий в истории языкознания — это именно понимание языка не как ergon (кладовая, продукт, совокупность языковых единиц), в терминологии В. Гумбольдта, а как его функционирование, динамическая сторона, иначе energeia (употребление языка, язык в действии). Если одна из сторон единства «ergon — energeia», а именно структурно-системный аспект языка, уже в достаточной степени изучена, то исследование функциональной — иначе речевед- ческой — стороны языка, причем как лингвистического, а не лишь психологического феномена, началось недавно. Язык представляет собой настолько сложное и многогранное явление, что он исследуется обычно не в целом, а с какой-либо одной стороны: логической, структурно-системной, психологической и т.д. Это естественно и, в общем, для науки правомерно (научное познание всегда расчленяет объект в процессе его изучения). Однако важно, чтобы сосредоточение на какой-либо одной стороне исследования не выдавалось за единственно правильное понимание языка. Большим достижением лингвистики XX в. явилось изучение системы языка, его структурной организации. Однако случилось так, что оно заслонило некоторые существенные признаки языка (в том числе особенно актуальные для стилистики). В настоящее время в связи с развитием коммуникативно-функциональных направлений исследования языка все шире обнаруживается интерес к его функциональной стороне, к речи, к тексту, в целом к комплексу речеведческих дисциплин. § 6. В самом общем виде язык определяют как средство общения. Структуральное изучение языка делает акцент при этом на слове средство и как бы оставляет в тени второй компонент словосочетания — общение-, правда, социальная природа языка и его коммуникативная функция при этом отмечаются либо само собой предполагаются. Однако определение сущности всякого научного объекта, тем более такого сложного, как язык, представляющего собою систему — и не статичную, а динамичную, — требует не только структурной его характеристики, но и функциональной: языка в действии. В свое время еще Аристотель обосновал принцип изучения всякого объекта с двух сторон: с точки зрения его структуры и в аспекте его функционирования — положение, сохраняемое и современной наукой. Язык — это не просто имманентная система знаков. Его социальная природа проявляется в изначальной связи с человеческой деятельностью и общением. По замечанию А.А. Леонтьева, «язык выступает как продукт специфической человеческой деятельности» (Леонтьев А.А. Психология общения. Тарту, 1974. С. 77) (разрядка наша. — М.К.). Ключ к пониманию языка — «в трактовке языка не просто как закономерного звена фиксированной системы отношений индивида к реальной действительности, но, главным образом, как средства, орудия активной познавательной деятельности... как одной из форм взаимодействия субъекта и объекта человеческой деятельности, как «мостика» связи совокупного опыта человеческого коллектива с психикой, сознанием, личным опытом, как условия и формы существования идеальных явлений. Отсюда неверно понимание языка как формы замещения и закрепления элементов чувственного познания. Это — односторонняя трактовка. Роль языка в познании нельзя сводить только к этому» (Там же. С. 79) (разрядка наша. — М.К.). Но отсюда вытекает, что отражательная способность — это лишь один из аспектов языка, что в его сущностных признаках должен присутствовать компонент, который проистекает от деятельност- ной природы языка. В этой связи тем более недостаточной выглядит концепция имманентности языковой системы, как и лишь структурное описание языка (вне функционального). Язык представляет собой необходимое условие осуществления абстрактного, обобщенного мышления и рациональной ступени человеческого познания. Это специфический признак человеческого языка, обеспечивающий общение и мышление; в нем заключается не только мыслеоформляющая, но и коммуникативная его природа. Однако этого свойства языковой единицы недостаточно для реализации речевого общения в полном объеме. Новейшие психологические, науковедческие, гносеологические и другие исследования подчеркивают коммуникативную, в том числе диалогическую, природу языка, его дея- тельностный характер, о чем говорил еще М.М. Бахтин. Определение языка лишь как системы единиц оказывается узким и недостаточным потому, что ни отдельная языковая единица, ни даже система языка в целом еще не реализуют коммуникативную функцию. У отдельной единицы и языковой системы она имеется лишь потенциально. Конкретная реализация этой важнейшей социальной функции обнаруживается именно при функционировании языка в речи, в процессе реального общения (Арутюнова Я.Д. Речь. ЛЭС, 1990. С. 414). Только в последнем случае налицо система, несущая информацию (ср.: Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М., 1977. С. 26). Только понимание языка как единства системы и ее функционирования способно объяснить в полной мере коммуникативную его природу. Ср., например, высказывание М.А. Шеля- кина в статье из сборника «Проблемы функциональной стилистики» (М., 1985): «...Объект лингвистического исследования един — это динамически функционирующая система языка, служащая средством порождения речевых высказываний». Однако в этом случае функционирование следует понимать не только как использование языковой системы (строя языка) в актах речи, но и как использование языка в целом в процессе общения, т.е. функционирование его под воздействием целого ряда факторов (во внешней среде) для реализации целей и задач общения. А это приводит к обогащению смысловой стороны высказывания. Обозначение в слове класса предметов, выражение понятия само по себе еще недостаточно для общения, для действительной реализации коммуникативных возможностей языка. В процессе общения происходит конкретизация контекстом обобщенных значений слов. Ведь с единицами языка, даже словарными, связываются говорящими лишь приблизительно одни и те же значения. Эта особенность языковых единиц была замечена еще В. Гумбольдтом, который говорил о том, что общающиеся получают в словах лишь намеки на материал общения. Подобную мысль высказывали А.А. Потебня и позднее в афористичной форме румынская исследовательница Т. Слама-Казаку: парадокс общения состоит в том, что можно выразиться на языке и быть тем не менее понятым. Отсюда и проистекают «муки слова», свойственные отнюдь не только словесно художественному творчеству, но любой форме выражения письменной речи, а также отчасти и устной, вплоть до обиходной. § 7. Речеобразование — процесс творческий, хотя он отчасти автоматизирован, стандартизирован, опирается на стереотипы (см.: Гаспаров Б.М., Язык, память, образ... М., 1996) и далеко не одинаков в разных сферах. Опора на стереотип необходима в языковом общении, но только этого свойства языка еще недостаточно для осуществления полноценного, эффективного общения — со всеми его тонкостями, всем тем, что и составляет реальное живое общение. Иногда говорят о том, что невозможно объяснить взаимопонимание в процессе общения, а тем самым и функционирование языка, если не считать, что в самой языковой системе заложены все «правила» образования высказываний, т.е. речеобра- зования. Это неверно применительно к человеческому языку. Человеку в принципе свойственно творческое начало, оно пронизывает всю его деятельность, в том числе и речевую. О творческом характере речевой деятельности писал J1.B. Щер- ба: «...Хотя в процессах говорения мы часто просто повторяем нами ранее говорившееся (или слышанное)... однако... несомненно, что при говорении мы часто употребляем формы, которые не слышали отданных слов, производим слова, не предусмотрен- ные никакими словарями... не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые» (Щерба JI.B. Языковая система и речевая деятельность. JI., 1974. С. 24). Заметим, что чем выше уровень языка, тем шире эта свобода в использовании средств языка, тем ярче проявляется ее творческий характер. Новейшие исследования стереотипности речи, например Б.М. Гас- парова (указ. соч. 1996), не отменяют это положение Л. В. Щербы. Функционирование языка есть не просто сложение по правилам синтагматики значений языковых единиц, поскольку речь не есть механическая сумма значений языковых единиц, используемых для ее построения. Взаимопонимание же осуществляется с учетом проявляющихся в контексте общения «речевых прибавок». Например, когда кто-то из медиков впервые употребил выражение лицо болезни, то здесь проявились возможности языковой системы для такого употребления (использованы перенос значения, определенная модель словосочетания, потенциальные элементы значения слова); однако именно такое значение у слова лицо и такое словосочетание не закодированы заранее в системе языка и потому до определенного момента не известны слушающему, хотя он, впервые услышав это словоупотребление, понимает смысл высказывания. На таком свойстве основаны контекстуальные расшифровки (понимание) неизвестных слов родного и иностранных языков. Творческий аспект связан с достижением особой выразительности, эффективности высказывания, т.е. со стилистическими явлениями. «Секрет» языковой системы состоит в том, что она заключает в себе возможности творческого ее употребления. При этом сам феномен творчества как явление специфически человеческое (в отличие, например, от машинного языка) связан с функциональным аспектом языка. Язык и речь, точнее, собственно системный (строевой) и функциональный аспекты языка, составляют единство, но не тождество.
2 Заказ 23 Однако творческие возможности (именно возможности, потенции) реализуются во внешней среде, во внеязыковой (иначе, экстралингвистической) деятельности, которая «побуждает» говорящих к поискам все новых средств и способов выражения и детерминирует особенности употребления языка. Сам строй языка, его система, «взятая» вне функциональной стороны, не заключает в себе таких «способностей». В связи с этим приведем справедливое высказывание В.Г. Костомарова: «Особенности функционирования языка... не могут быть заданы составом и строением (! — М.К.) самого языка». Они образуются «в соответствии с диктатом экстралингвистических факторов...» (Костомаров В.Г. Наш язык в действии. М., 2005. С. 50). Но особенности функционирования, употребления языка как раз и создают стилевые особенности речи. Коммуникативность языковой системы в полной мере раскрывается именно в процессе общения. Все стилистико-смыс- ловые оттенки, выразительность, стилистические эффекты, уместность, целесообразность языковых средств становятся реальными именно при функционировании языка. Тем самым стилистическое в языке — его стилистический феномен — функциональной природы; для его возникновения, существования и объяснения недостаточно соотнесенности с предметом, отведения ему определенного места в самой системе. § 8. Понимание языка как системы и ее функционирования предполагает двуаспектное его изучение: помимо строя языка исследование и функциональной его стороны. Уже не раз высказывалось мнение, что грамматика должна строиться дважды: как грамматика языка и грамматика речи (функциональная). В связи с развитием функционально-коммуникативного направления в языкознании, а также лингвистики текста в последние десятилетия появился интерес к этому аспекту языка (см., например, работы В.А. Бондарко, Г.А. Золо- товой, Е.В. Гулыги, Е.И. Шендельс, А.Е. Кибрика и др.). Однако пока что в работах по функциональной грамматике изучение функционирования языковых категорий все же оказывается замкнутым пределами языковой системы, без выхода во внешнюю среду, т.е. в многообразную реальность языкового употребления. Функциональная же стилистика сосредоточивает свое внимание именно на изучении закономерностей употребления языка в разных сферах и ситуациях общения, т.е. для нее функциональный аспект языка является предметом специального изучения. Кстати, в этом плане она сближается с дискурсивным анализом. Здесь уместно упомянуть о том, что, опираясь на известное положение Г.О. Винокура («язык вообще есть только тогда, когда он употребляется»), Т.Г. Винокур следующим образом определяет объект стилистики: «Языковая действительность предоставляет нам возможность убедиться в том, что наиболее адекватным стилистике объектом исследования оказывается не стол ь- к о извлекаемая из нее относительно статическая картин а... стилистических ресурсов языка, которая отражена в системе, сколько весьма динамическая картина употребления этих элементов...» и что именно «закономерности употребления языка обществом... принадлежат... стилистике» (не как материал, а именно как объект), отсюда концепция коммуникативной природы стилистических ценностей (см.: Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980. С. 17) (выделено нами. — М.К.). Между прочим, если, обобщая сказанное, посмотреть на развитие стилистики ретроспективно (при этом весьма схематизируя обозначившиеся в ней положения и научно-коммуни- кативные ситуации), то можно отметить ту линию (тенденцию) развития, которая привела в конечном счете во второй половине XX в. к изменению парадигмы языкознания, а именно к функционализму, со всеми его последствиями (см.: Кибрик А.Е., Плунгян В.А. Функциональные и когнитивные теории // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М., 1997).
19 pa и других приводят к различению в общем термине-понятии «язык» как минимум двух значений: система общезначимых знаков для обозначения явлений действительности, т.е. 1) с т а- тический аспект (строевой) и 2) выражение мысли, мышления в процессе коммуникации — динамический, функциональный аспект. В истории языкознания на довольно длительном ее «отрезке» можно, огрубляя факты, проследить эту линию развития. При этом главным признаком языка и предметом лингвистики одни ученые считали систему (строй) языка, другие — его динамический аспект, третьи — обе его стороны; во всяком случае, акценты расставлялись неодинаково. Оговорки требует позиция Ф. де Соссюра. Если В. фон Гумбольдт, как отмечалось выше, пальму первенства отдавал признаку energeia (движение), а не ergon (кладовая), то Ф. де Соссюр, как известно, главным предметом лингвистики и собственно языком считал его систему. Но, во-первых, открыв лингвистам понятие речи и речевой деятельности (ср. высказывание Л. Блумфилда о том, что «дав нам различение языка и речи», Соссюр тем самым определил «теоретическую основу науки о человеческой речи»), знаменитый швейцарец наряду с лингвистикой языка предполагал и раздел лингвистики речи, при этом (что для функционализма и функциональной стилистики немаловажно) отмечал значимость при изучении речи внеязыковых факторов. Во-вторых, самим фактом обозначения речи (кроме системы языка) теория Ф.Соссюра инициировала речеведческую проблематику и явилась базой для ее развития. Речеведческая проблематика связана с динамическим аспектом языка и немыслима без него (ср.: мысль, мышление — это процесс; речевая коммуникация, общение — это процесс, динамика), и вместе с тем они невозможны и не могут быть поняты, определены и изучены вне учета так называемой экстралингвистической действительности. Изначальной методологической основой для как минимум двустороннего исследования языка (оставляем вне изложения очень важный когнитивный аспект) является упомянутый тезис Аристотеля о том, что, говоря современным языком, каждый объект изучения должен рассматриваться со стороны и формы (строения), т.е. с т а т и к и, и функции, т.е. со стороны динамики. Характерно также и то, что явление речи и речевой деятельности фактически (естественно, без определения самих понятий и какой-либо стройной теории) было представлено уже в античных риториках, кстати, в связи с рекомендациями о качествах речи, ее стилевых чертах и средствах выражения, а именно о том, как убедительнее выразиться, лучше воздействовать на аудиторию и т.д. Здесь, по существу, речь идет об употреблении языка, его функционировании в речевом общении. Тем самым стиль изначально связан с речью, речевой деятельностью, динамическим аспектом языка. Однако, хотя понятие стиля существовало еще в древности, изучение его и формирование стилистической науки происходит с XVII в. (ср. связанное с именем Д. Тьебо рождение французской стилистики как особой научной дисциплины) и позже — XVIII — нач. XIX в. — в связи с развитием немецкого романтизма и формированием понятия индивидуальности творческой личности, «индивидуального гения» — человека-творца. Ср. известное высказывание Ж.Л.Л. Бюффона: «Стиль — это сам человек». Итак, язык выступает в двух ипостасях: как 1) система (строй), статика и как 2) динамика, т.е. его употребление, функционирование. В первой представлена статика единиц, в том числе ресурсов стилистики, во второй — само явление, реальность языкового функционирования, т.е. язык в действии. Заметим, что недифференцированное употребление слова язык приводит подчас к неясностям понимания. Язык возник и существует для выражения мыслей (т.е. динамики), это содержательная сущность, которая в полной мере реализуется — хотя и через отдельные единицы — в тексте. Последний является результатом, а формируется процессуально в человеческой речевой деятельности и имеет авторство; речь неоднородна и в той или иной степени отражает особенности носителя, отличается особой манерой, определяемой множеством факторов, но прежде всего характером мышления. Это (как и ряд других внеязыковых факторов, под воздействием которых происходит речевая деятельность, осуществляется речевое общение) определяет характер речи, т.е. ее стиль. Таким образом, язык и стиль связаны теснейшим образом; стиль — один из важных и ярких признаков речи, текста, свойство последнего. Существенно, что стиль, будучи признаком речи, текста и реально существующий именно в динамическом аспекте языка, в процессе его употребления, оказывается в принципе явлением динамического аспекта, а не строя языка. Конечно, в последнем есть стилистически окрашенные единицы, которые, однако, не создают системы (или систем, подсистем). Кроме того, они являются в современном языке отражением либо их употребления в речи, в ситуациях общения, либо — разных сфер и периодов коммуникации, «осколками» предшествующих употреблений, т.е. «потомками» функционального прошлого. В связи со сказанным приведем высказывания некоторых ученых, в частности М.М. Бахтина: «Эмоция, оценка, экспрессия чужды слову языка и рождаются только в процессе его живого употребления» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 266); известного чешского ученого М. Елинка: «О стиле мы можем говорить лишь в сфере речи» (Ceskoslov. prednasky pro VI mezd. Sjezd slavistfl. Praha. 1968. S. 350); В.Г. Костомарова: «До сих пор торжествует... убеждение в том, что функционирование языка, его различное применение... детерминировано самим устройством языка» (с. 28), однако «нельзя забывать о невыводимости различий между текстами и их группировками из самого языка» (с. 34) и то, что, очевидно, «...основы классификации и квалификации разновидностей функционирования языка следует искать во внеязыковой действительности» (Костомаров В.Г. Наш язык в действии. М., 2005. С. 32). Итак, стиль теснейшим образом связан с языком и прежде всего с такими его сторонами, как динамика (функционирование), мышление и сознание (ср. язык — это действительное сознание), речевая коммуникация (реализация коммуникативной функции) и вместе с тем — с человеческим фактором: отражением в стиле речи, в динамике употребления социальных и индивидуальных признаков носителей языка. Весьма справедливы и современны в этом отношении высказывания Милана Елинка (Jelinek М. Definice pojmu 2 jazykovy styl. // Sborrrik praci filosoficke falculty Brnenske university. 1965, A 13). Он отмечает, что «когда говорят о стиле языковом, то понимают под этим стилистические явления, касающиеся употребления язык а... в смысле: «стиль речевой (styl fecovy)» (с. 44; разрядка наша. — М.К.). По мнению ученого, следует учитывать, что слово «языковой» используется в данном случае не в терминологическом (языковая система), а в житейском смысле. (Система включает лишь стилистически окрашенные и нейтральные языковые средства, но «их совокупность не может создать стиль». — Там же). «О стиле можно говорить только в области говорения (высказываний), т.е. р е ч е в о й, но ни в коем случае не в области языка» (с. 45). Далее ученый продолжает: «При этом полезно различать стиль отдельного высказывания (styl promluvovy) и речевой стиль (styl recovy)»; первый касается стилевых явлений необобщенных, второй — обобщенных. По мнению М. Елинка, термин «языковой стиль» имеет право на употребление, «но при этом важно помнить о неточности (житейском смысле) первого слова в терминологическом словосочетании и соотносить последнее с содержанием термина речь, то есть, употребляя выражение «языковой стиль», иметь в виду, что по существу это стиль речевой» (Там же. Курсив наш. — М.К.). То же наблюдается и в русском языке: язык и речь могут использоваться синонимически. В 17-томном и 4-томном академических словарях в одном из значений (4) слово язык означает: «Разновидность речи, обладающая характерными признаками, стиль, слог. Литературный язык, Разговорный язык, Газетный язык» (4-х томный «Словарь русского языка». С. 780). Как видим, стилевые явления связываются со значением слова язык в смысле речь. Недаром, например, А.И. Горшков говорит: «Стиль может быть только в речи» (Горшков А.И. Русская стилистика. М., 2001. С. 32). Такова взаимосвязь явлений и понятий язык/речь и стиль. Отсюда, как можно заключить, «стилистика изучает речь... высказывание, в отличие от грамматики, изучающей систему языка» (Dolezel L. О stylu modern! Ceske prozy. Praha, 1960. S. 184). Предмет стилистики, ее основная проблематика и методы исследования |
