Флиер - Культурология для культурологов. Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф

• Название: Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф
• Анкор: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Дата: 25.01.2018
• Размер: 1.47 Mb.
• Имя файла: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Тип: Учебное пособие; #14872
• страница: 32 из 41

1989, ред. 2008
ЖЕНЩИНА КАК КУЛЬТУРНЫЙ ТЕКСТ

(Статья)

Мыслью, подтолкнувшей меня к написанию этой статьи, стал эпизод из книги американского культуролога Сейлы Бенхабиб «Притязания культуры», пафос которой сводится к противопоставлению культуры личности культуре общества и признанию сложной совместимости последней (как средства принуждения) с современными принципами либеральной демократии¹. Впрочем, мое внимание привлекло другое.

Рассматривая общество традиционного типа, в котором субъектом свободной воли является лишь мужчина, а женщина – объектом многочисленных культурных ограничений, госпожа Бенхабиб пишет: «Природа не диктует, кому с кем спариваться; однако все известные человеческие общества подвергают спаривание в репродуктивных и иных целях регулированию и создают символическую совокупность значений, на основании которых создаются родственные примеры и учреждаются сексуальные табу. Женщины и женское тело – это культурно-символическая “доска”, на которой человеческие общества записывают свой моральный кодекс. В силу своей способности к деторождению женщины посредничают между природой и культурой, между видами животных, к которым мы все принадлежим, и символическим порядком, который делает нас культурными существами»².

Итак, женщина, ее сексуальные и детородные функции лежат в основе культуры и символического поля собственно человеческого существования…

По всей видимости, приведенное мнение госпожи Бенхабиб относится по преимуществу к первобытной эпохе; поскольку уже давно установлено, что древнейшей областью социальной регуляции были именно брачные и кровно-родственные отношения³. Позднее ситуация и социокультурные функции женщины стали намного сложнее, и приведенная цитата, при всей ее экзотической красоте уже не отражает всего многообразия социальных ролей женщины в обществах цивилизованной стадии развития.

Разумеется, мои размышления о женщине как «культурном тексте» охватывают гораздо более широкое смысловое поле, нежели собственно сексуальные отношения, хотя я согласен с тем, что основу символической функции женщины составляет именно этот аспект ее бытия и положения в любом обществе, прямо или косвенно задающий и определенный социальный статус. По крайней мере, социальная символика (и прежде всего – индивидуальный имидж) женщины всегда определялась именно этим.

В целом, если говорить о содержании подобного «культурного текста», то в его структуре можно выделить три основные функциональные позиции:

- условия доступности женщины как сексуального партнера;

- функции женщины по отношению к детям, семье, дому;

- образовательные и профессионально-статусные возможности женщины по социальной самореализации.

Хронологически до наступления постиндустриальной стадии развития, о которой будет сказано особо, можно выделить четыре условных этапа развития образа женщины, которые можно определить как «культурные тексты №№ 1, 2, 3 и 4». В каждом из них социальные функции женщины были, безусловно, многообразны, но в каждом присутствовал свой ключевой функциональный эпизод:

текст № 1 – женщина как «детородящий агрегат» (ранняя первобытная эпоха – стадия дикости);

текст № 2 – женщина как сексуальный объект и «хозяйственный инвентарь» мужчины (поздняя первобытная – стадия варварства);

текст № 3 – женщина как мать-воспитатель и домашний работник (аграрная цивилизация – от становления первых государств до эпохи Просвещения);

текст № 4 – женщина как высоко индивидуализированная личность, активно добивающаяся социальной эмансипации и достигающая успеха в этой борьбе (индустриальная цивилизация – конец XVIII – середина XX веков).

При этом необходимо огласить несколько предуведомлений о том, что:

- функции «детородящего агрегата», матери-воспитателя и домашнего работника, а в особенности сексуального объекта присутствовали в ролевом наборе женщины одновременно и всегда, но в разные эпохи то одна, то другая из этих функций выходила на первый план, а другие отступали на вторую линию;

- начиная с периода формирования ранних этнических культур и системных религий (4-3 тысячелетия до н.э.), формы, в которых выражались те или иные функции (и соответствующие варианты «культурного текста») получали выраженную местную (этническую, религиозную или цивилизационную) специфику, что не должно камуфлировать для исследователя их сущностное единство, характерное для той или иной эпохи;

- смена одной стадии, манифестировавшейся особым «текстом», на другую у разных народов и цивилизаций происходила в разное время, и переходные периоды порой могли длиться по нескольку веков;

- в связи с упомянутым этническим, религиозным и цивилизационным многообразием я рассматриваю проблему «женщина как культурный текст» преимущественно на примере западноевропейской культуры и ее дочерних производных;

- начиная с периода выраженного сословного разделения общества (в основном 3-2 тысячелетия до н.э.), эти «эпохальные культурные тексты» фактически превратились в «пакеты» из нескольких самостоятельных «уставов», каждый из которых был узко специализирован для определенного сословия (например, «тексты», регулировавшие жизнь крестьянки, монашки и аристократки, были, безусловно, различными). Поэтому, начиная с третьей из выделенных эпох, я буду стремиться подчеркивать эти социальные различия в нормативном поле жизни женщин различных сословий;

- в ракурс моего рассмотрения не попадают проститутки, куртизанки и иные женщины, для которых секс был основным источником материального существования; их жизнь регулировалась специфическим «профессиональном кодексом»;

- в ситуации постиндустриальной революции второй половины ХХ века все прежние «правила игры» оказались измененными, что будет рассмотрено особо.

Итак…

В первобытно-родовую эпоху (раннюю первобытность) женщина была не более чем «агрегатом по спариванию и деторождению», т.е. предметом бытового сексуального обихода и инструментом продолжения рода и навряд ли котировалась даже как одновидовое существо с мужчиной. «Культурный текст № 1», который обозначал эту ситуацию, гласил примерно следующее: каждая женщина в сексуальном плане неограниченно доступна каждому мужчине, ее функция – вынашивание, рождение и вскармливание ребенка. С момента, когда ребенок начинал уверенно ходить и реагировать на обращаемые к нему слова, его забирали у матери, и его воспитанием и социализацией занимался уже весь родовой коллектив или специально выделенные «воспитатели». Об этом, по крайней мере, свидетельствуют этнографические данные¹.

Многие исследователи прошлых веков именно к этому периоду привязывали романтическую мифологему о каком-то матриархате. Сейчас уже установлено, что реально имел место не матриархат (т.е. социальное преобладание женщин над мужчинами), а матрилинейность (т.е. наследование ребенком родовой принадлежности матери, поскольку в условиях промискуитета установление персонального отцовства было невозможно). Никакого социального преобладания женщин быть не могло, поскольку в эту эпоху все решала физическая сила, в чем самцы всегда превосходили самок.

Тем не менее, в конце верхнего палеолита появились некоторые ограничения на свободный промискуитет, сначала в форме дуально-фратриальной системы (когда интимные контакты в пределах собственного рода были запрещены, но заключался своеобразный «брачный союз» с соседним родом, что, по крайней мере, исключало случаи инцеста), а затем – в неолите – и в форме нуклеарной (локализованной как хозяйственный микроколлектив) семьи (видимо, преимущественно гаремного типа). Конечно, это еще не превращало женщину в индивида, социально равного мужчине, но, по крайней мере, накладывало некоторые ограничения на свободное использование ее всеми как сексуального объекта. В эпоху неолита эта тенденция получила дальнейшее развитие, когда восторжествовал наиболее жесткий в истории патриархат, и женщина превратилась в неограниченную собственность своего мужа. Таким образом, из общественного достояния женщина превращалась в личное имущество какого-то мужчины, что создавало уже и несколько иной «культурный текст № 2», поначалу накладывавший ограничения на сексуальную близость с любой женщиной, а затем и провозглашавший полную неприкосновенность чужой жены.

В периоды неолита и раннего металла (по традиционной терминологии – варварская стадия развития общества), по всей видимости, на первом плане была собственно сексуальная функция женщины (ради чего она, собственно, и провозглашалась неотчуждаемой собственностью своего мужа), что вовсе не отменяло ее функций матери и «кормителя» детей, но в условиях перехода к производящему хозяйству и устойчивому обеспечению продовольствием (а соответственно, и снижения уровня детской смертности) эти функции становились уже «фоновыми». Помимо того, в условиях нуклеарной семьи на женщину (или на группу женщин, входивших в семью) были возложены и довольно обширные хозяйственные обязанности по дому, что вносило дополнительные штрихи в рассматриваемый нами «культурный текст № 2».

По мнению социал-антрополога Н.М.Гиренко: «В противоположность деятельности мужчин, которую мы объединили в условную рабочую категорию “политические функции”, функции женщин в любых видах общинных образований преимущественно направлены на обеспечение внутриобщинного биосоциального воспроизводства… Основой социального функционирования женщины в рамках этой схемы является ее собственное жилище, очаг, как часть общины, образующие ее микрокосм, общинную структуру минимального уровня»¹. Т.е. именно женщины являлись основным связующим звеном, как на уровне семьи, так и – в большой мере – на уровне общины.

Более сложная эпоха наступила с активным социальным расслоением общества. Функция «женщина – домашний работник», несомненно, относилась лишь к социально низшим слоям населения; в среде аристократии женщина по преимуществу оставалась все тем же сексуальным объектом, но в этой функции приобрела уже совсем иное качество. Теперь основой ее эротизма стало не только тело и внешняя привлекательность, но в большой мере и индивидуальные черты личности, тип сексуального поведения и т.п., т.е. факторы, уже не природного, а чисто культурного происхождения. Судя по эпистолярии и бытовым описаниям нравов античной эпохи, а так же по документам средневековой Священной инквизиции, сексуальная активность женщин эпохи аграрных цивилизаций мало чем отличалась от современной, хотя и носила более скрытый характер. И это, несмотря на существенные религиозные ограничения, регулировавшие интенсивность и формы сексуальной жизни в ту эпоху. Парадоксально, но именно Средневековье, с его строжайшим церковным контролем над всеми областями жизни, вошло в историю как эпоха наибольшей сексуальной распущенности (в том числе и среди священнослужителей). Конец этому положила общеевропейская эпидемия сифилиса, завезенного на рубеже XV-XVI вв. из только что открытой Америки. Возможно, именно в эту эпоху сформировался тот двойной стандарт, который не одобрял сексуальной распущенности мужчин, но и не запрещал ее, между тем как женщине в этом плане было запрещено все мыслимое и немыслимое. И тем не менее…

Вместе с тем возросла и роль материнских функций женщины потому, что теперь она стала не только роженицей, но и основным воспитателем детей (по крайней мере, до подросткового возраста, когда дети начинали осваивать какую-либо специальность). Все это формировало уже третий эпохальный «культурный текст», воплощаемый женщиной, в рамках которого она выступает уже не только как физиологическая или хозяйственная принадлежность мужчины, но и как личность, имеющая право на выбор, самостоятельные жизненные решения, что обеспечивалось появлением у нее и некоторых имущественных прав, а также специальных законов, защищавших ее права.

Этот «культурный текст № 3» можно восстановить как примерную целостность на основе скрупулезного анализа массы древнейших и средневековых законодательных актов, этнографических данных и литературных произведений, описывающих нравы своего времени. Но приходится учитывать и то обстоятельство, что в нравах и обычаях крестьянской среды и «низовой» городской культуре этот «текст», оставался содержательно близким к предыдущему варварскому образцу (№ 2), и включал в себя лишь некоторые элементы «текста № 3», который был принят преимущественно в аристократической среде, а со временем распространился и на буржуазию. Все это в существенной мере влияло на уровень местного и социального своеобразия подобных «текстов», хотя их «сухой остаток» был более или менее идентичен повсюду.

Еще более сложная ситуация наступила с эпохи Просвещения XVIII века, а особенно с середины XIX века, когда в наиболее развитых странах женщины начали получать образование (все более повышавшееся в своем уровне от поколения к поколению) и появился такой феномен как женщина-специалист. Поначалу это были преимущественно сестры милосердия, а затем женские специальности все больше расширялись в своей номенклатуре, вплоть до академика и фабричного рабочего. Нет нужды пояснять, как это сказалось на женщине, как «тексте № 4». Она стала полноценным соперником «мужского нарратива», всегда отличавшегося жесткой привязанностью к сфере его профессиональной деятельности.

В этой связи нельзя не отметить, что становление образа женщины Нового времени было неразрывно связано с процессами раскрепощения чувства любви, которая в Новое время уже перестала скрываться, как что-то постыдное и греховное. Важным завоеванием стало и то, что любовь после многотысячелетней конкуренции с институтом брака, наконец, к ХХ веку достигла с ним фактического статусного паритета. История полна парадоксов, и один из них заключается в том, что, когда свободная любовь обрела полную легитимность, именно женщина стала главной сторонницей официального брака, несмотря на то, что именно легализация любви как самодостаточного феномена самовыражения личности больше всего раскрепостила ее социально. Но нам всегда не хватает вчерашних цепей.

Процесс легализации чувства любви оказался одной из составляющих более масштабного процесса легализации свободы личности в целом, что на деле представляло собой ряд этапов достижения компромиссного состояния между произволом индивидуального чувства и принятыми социокультурными нормами устроения жизни¹. Трансформация образа женщины в культуре может служить наглядной иллюстрацией этих этапов и степени достигнутой на том или ином этапе свободы быть самодостаточной личностью.

В середине ХХ века наступление «информационной революции» вызвало к жизни то, что можно назвать «молодежным переворотом в культуре» (по крайней мере, в культуре потребления и развлечений). По мнению С.Хантингтона, это явилось последствием «взрыва рождаемости», характерного для Европы и Америки первого послевоенного десятилетия; а к 60-м годам это новое послевоенное поколение достигло возраста тинэйджеров (от 15 до 20 лет) и заняло значительное место, как в демографической структуре западного мира, так и в когорте «массовых потребителей»¹. «Молодежный культурный переворот» начинался с психоделики (полулегальной легкой наркомании), рок-музыки, движений битников и хиппи и, наконец, в эпоху хиппи привел к «сексуальной революции» – постепенном снятии табу на гомосексуализм, проституцию, любые формы секса, эротику, порнографию, трансвестизм, операции по перемене пола, однополые браки и пр. Женское тело, до того присутствовавшее лишь в изобразительном искусстве в сравнительно ограниченных масштабах, отныне вошло в социальную культуру современности как новая «культурная универсалия», без которой уже не обходится ни одно визуальное сообщение или произведение массовой культуры. Подождем еще немного, и «ню» станет непременным атрибутом инаугурации президентов и т.п. мероприятий.

Я думаю, что в середине ХХ века началось написание нового – уже пятого по счету «культурного текста» женщины, возобладавшей на Земле демографически, ставшей основным заказчиком и покупателем товаров как массового, так и эксклюзивного потребления, основным адресатом рекламы и сообщений СМИ (мужчины в массе своей предпочитают более специализированную информацию), основой политического электората (опять-таки потому, что менее эмоциональные мужчины индифферентней относятся к власти и процедурам ее переизбрания) и основным актором во всем остальном. Женщины уверенно пришли на производство, в науку, армию, политику. На сегодняшний день для женщин фактически не осталось ни одной «закрытой профессии».

Этот новый «текст № 5» отличается и такой принципиальной новацией, как постепенная_______________________________________________________________________________________________________________________________ отмена двойного стандарта, по которому сексуальная свобода мужчины во много раз превосходила соответствующие возможности женщины¹. Женщина эпохи постиндустриального общества отныне пользуется такой же сексуальной свободой и может реализовывать себя в этом плане, как и мужчина. Это означает определенную потерю мужского сексуального контроля над женщиной, что, как отмечает Э.Гидденс, ведет к росту прецедентов сексуального насилия².

В отличие от древнего матриархата, который оказался лишь фантазией антропологов-романтиков XIX столетия, сейчас на нас накатывается «девятый вал» подлинного матриархата. В противовес высоко-креативному, но болезненному и склонному ко всяким глупостям и разнообразным излишествам мужчине, ныне во власть над миром (пока что не политическую, но, безусловно, социальную) вступает умеренно-креативная, но ненасытная в потреблении жизненных благ женщина – тотальный поглотитель продукции индустрии, рекламируемого образа жизни и сравнительно второсортных (по преимуществу) явлений культуры (на уровне мелодрам и латиноамериканских сериалов).

Сразу же хочу оговориться, что я имею в виду не всех женщин вообще, среди которых встречаются и выдающиеся по своему культурному уровню и потенциалу индивиды, а средний уровень «среднего класса».

Женщина, естественно, не нуждается в каких-либо оправданиях всему происходящему (когда это победитель нуждался в оправданиях?). Она уступает мужчине в непосредственной физической силе (грузоподъемности), но зато отличается гораздо лучшим здоровьем, биологической устойчивостью, долголетием и многими иными физиологическими преимуществами. С ростом числа женщин биологическое качество человечества на демографическом уровне улучшается.

В этой связи стоит помнить и о следующем. По мнению врачей, в мире наступает настоящая катастрофа со здоровьем мужчин, гораздо менее устойчивых физиологически, как правило, отличающихся пониженным инстинктом самосохранения, склонных ко многим вредным увлечениям, охотно рискующих своими жизнями и т.п.¹ Ведь самцы всех видов функционально – это в первую очередь «разведчики-пограничники», постоянно подвергающиеся риску. И природа не тратится на их физиологическую устойчивость так щедро, как тратится на самок – продолжателей рода. К тому же это именно мы – мужчины привели к нынешним переменам и не заметили, как наш традиционный «сексуальный объект» превратился не только в основного производителя биологической, но и в основного потребителя социальной жизни на планете. Кроме того, не следует забывать, что по всему миру распространено весьма агрессивное феминистское движение, а мужчины не имеют аналогичной правозащитной организации.

Таким образом, роли поменялись. «Сексуальным объектом», которого нужно найти, за которым нужно следить, ухаживать, лечить от клинических заболеваний, депрессии и т.п., теперь стал мужчина.

Этот новый «культурный текст № 5» женщины постиндустриального общества пока еще находится в начальной стадии своего написания. Пока еще его условия реально охватывают не больше 20% населения Земли, а нарастающее социальное преобладание женщин имеет преимущественно демографические, а не статусные формы, что заметно только узким специалистам: преимущественно социологам. Большинство командных постов в политике, экономике и науке еще остаются в руках мужчин, но женщины начинают наступать и здесь.

Надолго ли это? Я думаю, что демографическое преобладание женщин сохранится и даже возрастет. Точнее ситуация будет следующей: в возрасте до 40 лет число мужчин и женщин будет примерно одинаковым; а вот после 40 (и чем старше, тем больше) женщины начнут численно преобладать над мужчинами, а это значит, что они останутся основными покупателями, заказчиками, пользователями товаров и услуг, культуры и информации (по крайней мере, рассчитанных на массовое потребление), т.е. останутся основной массой людей, которые тратят деньги на быт и удовольствия. Но это создаст и новую проблему: одинокой старости большинства женщин.

Вместе с тем, я думаю, что социальная структура большинства развитых обществ скоро переменится достаточно радикальным образом. Весь ХХ век шло и продолжается поныне углубление специального образования и его дробление на все более мелкие специализации. Соответственно дифференцируются и профессиональные требования к работникам. Из поколения в поколение люди становятся все более узкими специалистами. Это предсказывала нам доктрина У.Хилла о наступлении эры «золотого миллиарда» – когорты тех самых уникальных специалистов, единственных в своем роде, которые в своей деятельности будут потреблять значительную часть производимой энергии и составят сословие новых владельцев мира¹. Миром будут править не капиталы, армии или политики, а мозги и таланты (в любой области). Остальные же люди по уровню своей квалификации останутся производителями товаров и услуг среднего и низкого качества, но зато весьма дешевых и доступных, массовый спрос на которые будет всегда.

Сословие «золотого миллиарда» будет открытым для новичков: только учись и становись выдающимся специалистом (т.е. специалистом в области того, что называется high tec – высокие технологии). Сейчас доля женщин среди специалистов мирового класса (каждый из которых – единственный в своей уникальности) очень невелика. Пока она в основном связана с искусством; точнее, с отдельными его видами: вокалом, хореографией, актерским мастерством; в других видах искусства женский вклад – авторов и исполнителей мирового класса – заметно уступает мужскому. Примерно такая же картина наблюдается в сферах образования, медицины, социальных и гуманитарных наук. Численно женщины заметно преобладают в этих сферах, но среди выдающихся профессионалов их пока что не очень много. А главное, что уже не сошлешься, как в прежние времена, на недоступность образования или «закрытые профессии». Сейчас для женщин и их социальной самореализации открыто все. Теперь начинается соревнование талантов.

В антропологии, психологии и социологии уже давно ведутся дискуссии о том, превосходят ли мужчины женщин по своим врожденным талантам (т.е. генетически) или численное превосходство мужчин среди гениев (в любой области деятельности) – лишь результат социальных ограничений, веками и тысячелетиями накладывавшихся на женщин¹. Но по своим биологическим функциям в природе самцы, как разведчики и первооткрыватели, постоянно сталкивающиеся с различными нештатными ситуациями, в принципе должны обладать более гибким интеллектом и большими способностями для инновативных решений. И это не культурное достижение человека-мужчины, а элемент генетической программы всякого самца, независимо от его вида. Зато женщины, как правило, более качественные исполнители уже освоенных форм деятельности. У мужчин лучше получается то, чего они