Учебник по социологии. Учебное пособие для студентов педагогических вузов
 Скачать 3.4 Mb.
|
Лекция 7. Социальная мобильность
Термин «социальная мобильность», как и многие другие социологические термины, уже «прижился» в повседневном языке, языке журналистском. Все приблизительно представляют, что это такое. Только чаще всего под «мобильностью» понимают карьерный взлет, повышение доходов и прочие значимые для современной городской культуры изменения в статусе человека. Однако категория «социальная мобильность» гораздо шире, охватывает большой пласт социальных феноменов, изучение которых позволяет понять многое о современном обществе. Цель лекции – разобраться в теории социальной мобильности и показать те возможности, которые открывает обращение к этой теме.
Термином «социальная мобильность» обозначаются любые перемещения в социальной структуре, любое изменение социального статуса. Основные виды мобильности и их определения приведены в словарных вставках 1, 2, 3. Современное общество столь сложно и разнопланово по структуре, по тем возможностям самореализации, которые даются человеку, что можно говорить о множестве видов мобильности. Когда вы получаете образование, меняете место жительства, выходите замуж, получаете новую должность на работе – социолог все эти события квалифицирует как случаи социальной мобильности: образовательной, географической (миграция), семейной, профессиональной. Изучение социальной мобильности опирается на теорию социальной стратификации, поскольку оно невозможно без понимания структуры общества, знания о том, по каким основаниям формируется неравенство между людьми и группами. В современном обществе основные оси стратификации, как вам уже известно, это:
Кроме перечисленных, все большее значение приобретает информационное неравенство, которое связано с неодинаковым доступом к возможностям образования, получения и использования информационного ресурса, но об этом мы подробнее поговорим далее. По каждой из осей неравенства могут происходить перемещения, социальная мобильность. Это может быть восходящая вертикальная мобильность, самый наглядный и распространенный пример которой – карьера, повышение должности, которое чаще всего сопровождается и увеличением доходов, и ростом престижа. А может быть нисходящая вертикальная мобильность, связанная, например, с потерей работы, безработицей, когда человек временно теряет источник доходов и профессиональный статус.
Приведенные примеры мобильности ярко демонстрируют еще одну особенность перемещений в современном обществе: разные виды мобильности взаимосвязаны, изменение статуса по одной оси стратификации, как правило, сопровождается и изменением других статусных позиций. Не всегда эти изменения однонаправлены (рост должности = рост доходов), бывает и наоборот. Массовые примеры подобной разнонаправленной мобильности встречались в России 1990-х годов, когда рухнула советская система занятости, задержки выплат заработной платы стали повсеместным явлением и многие решали проблему заработков, меняя профессию на менее престижную. В одном из наших исследований1 был пример семьи, в которой и муж, и жена сознательно выбрали такую стратегию: они оставили работу инженерами в престижном НИИ и устроились работать на совершенно непрестижные, рабочие, но регулярно и хорошо оплачиваемые должности (она – уборщицей на успешное предприятие, он – рабочим на железную дорогу). Это было тяжело психологически, изменило образ жизни, но помогло пережить самые тяжелые годы. В приведенном примере мы можем видеть несколько этапов мобильности:
В периоды общественных изменений, существенных сдвигов в социальной структуре мобильность всегда становится более интенсивной. С одной стороны, как мы видели, в такие периоды активизируются факторы, действующие помимо воли людей, структурные факторы. Приведенный пример демонстрирует, скорее, негативное действие этих факторов, но время перемен всегда открывает и больше возможностей для роста. И здесь необходим другой фактор – инициативность, активность самих людей, желающих «подняться по социальной лестнице». Самые массовые процессы мобильности в XX веке были связаны с действием экономических факторов — сначала индустриализация экономики, развитие крупных производств, затем поворот в сторону информатизации, рост экономической роли знаний и увеличение доли высококвалифицированного труда. Такие крупные изменения в экономике, в самом характере экономической системы неизбежно меняют и структуру занятости: появляются новые профессии, изменяется численное соотношение уже существующих. Таких профессий, как системный администратор, оператор станков с числовым программным управлением, маркетолог, менеджер, специалист по развитию персонала, и многих других несколько десятилетий назад просто не существовало. Меняется структура, и в результате создаются новые возможности для вертикальной мобильности. Такого рода изменения, как правило, эволюционны, требуют относительно больших периодов времени и влияют, в первую очередь, не на индивидуальную, а на межпоколенную мобильность. Это еще один вид мобильности, он характеризует не изменения статуса одного человека в течение жизни, а изменение статуса детей, по сравнению со статусом родителей. Например, в 1960-1970-е г. многие дети родителей, занятых физическим трудом (рабочих, крестьян), получали высшее образование и становились квалифицированными специалистами, управленцами. Этот процесс имел массовый характер не только в нашей стране, но и во всех развитых странах. В 1990-2000-е г. развитие сервисной сферы, сферы услуг открыло новые возможности для межпоколенной мобильности, впрочем, уже не такой интенсивной, как в период индустриализации.
Итак, социальная мобильность, как вы смогли увидеть, разнообразна по видам и направлениям, на нее влияет сложный комплекс факторов. Изучение социальной мобильности – увлекательное занятие, поскольку за сухими цифрами о частоте и интенсивности перемещений всегда – человеческие судьбы, человеческие желания и надежды, а понимание процессов социальной мобильности позволяет многое узнать об обществе, в котором мы живем.
Впервые социальная мобильность в качестве объекта комплексного изучения представлена в книге великого русского социолога Питирима Александровича Сорокина «Социальная мобильность: ее формы и флуктуации». Работа вышла в 1927 году, это одна из первых крупных работ после его эмиграции в США, и до сих пор это – классическая, основополагающая публикация по теме социальной моблиьности. П.А. Сорокин дает определение социальной мобильности, рассматривает ее основные формы и характеристики (направленность, интенсивность, всеобщность). На богатом историческом материале П.А. Сорокин анализирует мобильность элиты обществ – правителей, лидеров церкви, военачальников. Сравнивает разные типы обществ, например, кастовую систему Индии и классовую структуру США. При этом ярко видно различие в интенсивности мобильности: среди 29 президентов США 14 (т.е. 48,3%) вышли из бедных или средних семей, тогда как в Индии выходцы из более низких слоев в правящих группах – единичные исключения (конечно, это подсчет к 1920-м годам XX в.). Такой тип обществ, как в Индии, с ограниченными возможностями мобильности называют закрытыми обществами, а США – пример открытого общества. Конечно, не бывает абсолютно открытых или закрытых обществ. Даже в самом закрытом обществе есть примеры людей, которые за счет своей активности, талантов, настойчивости продвигаются к вершинам власти или богатства. А любая открытая система мобильности предполагает некоторые барьеры для желающих попасть «наверх». П.А. Сорокин ввел понятие и проанализировал действие институтов (лифтов) мобильности. Это социальные институты и организации, которые, с одной стороны, открывают возможности социальной мобильности, но они же и ограничивают ее, дифференцируя индивидов, пропуская “наверх” только часть из них. П.А. Сорокин подробно рассматривает такие институты мобильности, как армия, церковь, семья, образование, профессиональные группы. В разные периоды времени эти институты дают возможности выходцам «из низов» пережить восходящую мобильность. Так, например, даже в средневековом закрытом сословном обществе церковь позволяла выдвинуться и занять самые высокие позиции разным по происхождению людям: ученый подсчитал, что доля римских католических пап, которые выдвинулись из беднейших классов, составляет 19,4%, из средних классов — 18,8. Впрочем, он замечает, что чем ближе к современности, тем более закрытой становилась церковь, тем менее яркой оказывалась ее роль как института мобильности. Собственно, церковь утрачивает эту роль к индустриальному этапу развития общества, увеличивается значение других институтов мобильности: образования, профессиональных и экономических организаций. Исследования мобильности в современном обществе начинают активно проводиться в середине XX вв. Классическими стали исследования П. Блау и О. Дункана, С. Липсета и Р. Бендикса. Эти исследования включали массовые представительные опросы населения и отвечали на те же, что и у П.А. Сорокина, вопросы, только на современном материале: какова интенсивность мобильности, какие факторы определяют активность перемещений, в рамках каких институтов они происходят. Например, в классическом исследовании 50-60-х годов Дункана и Блау, результаты которого они опубликовали в книге «Профессиональная структура в Америке», анализируется межпоколенная профессиональная мобильность. Социологов интересовал вопрос, насколько влияет происхождение человека на возможность получить более престижную и высокооплачиваемую работу, чем у его отца. В результате исследования выяснилось, что происхождение оказывает влияние на мобильность, прежде всего, через базовый уровень образования, которое могут обеспечить человеку родители. Наиболее известный современный исследователь социальной мобильности - английский социолог Джон Голдторп. В 1972 году он провел крупномасштабное исследование мобильности мужчин в Великобритании. В 1983 году исследование было повторено и доработано, в частности, речь шла уже не только о мужчинах, но и о женщинах как полноправных участниках рынка труда и процессов мобильности; статус семьи определялся по статусу основного кормильца. В исследовании проверяются гипотезы, выдвинутые предшественниками Голдторпа по изучению британской мобильности. Одна из них - идея о закрытости высших слоев общества, которая возникает благодаря стремлению элиты не допустить представителей других групп к их привилегиям. Исследование Голдторпа не подтвердило эту гипотезу. Он установил, что существует довольно большой приток в высший класс представителей других социальных групп. А дети представителей высшего класса очень часто переживают мобильность вниз относительно позиции их отцов, однако для них это чаще всего временное положение. Начиная карьеру на уровне мелких клерков, они, как правило, достигают такого же высокого социального положения, как их отцы к зрелому возрасту. Современные работы Дж. Голдторпа и коллег написаны на основе данных крупных лонгитюдных исследований, последние замеры которых произошли в начале 2000 годов. Голдторп анализирует мобильность между семью классами, которые выделяются на основе критериев положения на рынке и позиции в трудовых отношениях. По сути дела, он классы определяет через профессию и ранжирует их от низшей позиции (неквалифицированный труд) до высшей (высококвалифицированные профессионалы и менеджеры). Голдторп отмечает, что современное общество носит открытый характер – уровень мобильности очень велик, но при этом соотношение восходящей и нисходящей мобильности почти одинаково. Это означает, что импульс восходящей мобильности, связанный с увеличением спроса на специалистов и менеджеров, уже «выдохся», и общество пришло к некоторому балансу. Проблема заключается в том, что за несколько десятилетий общество привыкло к активной восходящей мобильности, достижительская идеология, стремление к продвижению стали важной ценностью, частью образа жизни, и ограничение возможностей восходящей мобильности может вызывать разочарование и социальную неудовлетворенность.
Социальная мобильность в этих проектах анализируется с точки зрения субъективных оценок изменения статуса. Данные этих исследований демонстрируют, что экономические преобразования 1990-х годов привели в первую очередь к усилению нисходящей мобильности: в 1994-97 г. выросший, в сравнении с прошлым, статус отмечали только 12-17%, а падение статуса ощутили 35-45%. В начале 2000-х ситуация изменилась – уже каждый четвертый ощутил восходящую мобильность1 (заметим, однако, что исследование проводилось только в городах, а ситуация в сельских населенных пунктах может быть совершенно другой). Еще один фокус интереса российских исследователей – изучение того, каким образом формируются новые группы. Из каких социальных групп, например, приходят работники в новые профессии, на каком «социальном материале» возникает группа предпринимателей, кто формирует слой «новых бедных», за счет каких групп формируется средний класс. Все эти процессы становления новых социальных структур невозможно проанализировать без обращения к теме социальной мобильности. До сих пор мы вели речь о количественных исследованиях, но возможен совершенно другой подход к исследованию мобильности. Это метод анализа истории семей. Социолога в этом случае интересуют не только формальные показатели изменения социального статуса, но и то, какие культурные и социальные ресурсы (ценности, жизненные принципы, которые воспитываются в семье) младшее поколение получает от старшего, как эти ресурсы влияют на переход в другую группу. Известная работа Даниэля и Изабель Берто – классический образец такого исследования. Анализируя пять поколений одной семьи, они показывают, как изменения в обществе, экономике меняют занятия и способы заработка, но семейные ценности и ресурсы продолжают передаваться от поколения к поколению и составляют некий «семейный стиль» адаптации к социальным изменениям. Подобное исследование истории семей - выходцев из разных социальных слоев было проведено и в России. Результаты опубликованы в книге «Судьбы людей: Россия XX век». (1996 г.)
Общество, как мы уже отмечали, на разных этапах развития предоставляет неодинаковые возможности мобильности для своих членов. Шансы мобильности для конкретного человека зависят от множества факторов, которые можно рассмотреть на нескольких уровнях. Макроуровень – тип социальной системы, этап социально-экономического развития. Два примера обществ, которые любят рассматривать социологи, – это кастовая система средневековой Индии и современное западное общество. Первый тип ближе всего к абсолютно закрытому обществу, когда рождение в определенной касте предопределяет социальную позицию человека, и выйти за пределы своей касты практически невозможно. Современное западное общество ближе всего к открытой стратификационной системе, когда шансы мобильности велики. Если мы вспомним знаменитую «американскую мечту», то это именно мечта об обществе равных возможностей, о таком обществе, где каждый пастух может стать миллионером или, как минимум, достигнуть стандарта благосостояния, включающего собственные дом, машину для каждого члена семьи и стабильный доход. Какое-то время казалось, что действительно такое общество реально существует, и это есть доказательство прогрессивности западной модели капитализма и демократии. Заметим, однако, что широкие возможности для социальной мобильности в западных обществах связаны не столько с открытой избирательной системой, сколько с быстро развивающейся индустриальной экономикой. В СССР, традиционно рассматриваемом как пример закрытого общества, были сходные процессы мобильности: массовый переход из категории работников физического труда в категорию высококвалифицированных профессионалов-интеллектуалов, возможности быстрых карьер от рабочего до начальника на производстве. Именно индустриализация и научно-техническая революция предопределили мощные потоки восходящей вертикальной мобильности, свойственные всем экономически развитым и развивающимся странам. В то же время экономики (особенно лидирующих западных стран) росли по объёму: повышался объем национального богатства, а вместе с ним росли доходы семей. Параллельно увеличивались социальные расходы, распространение получили социальные программы, в том числе по поддержке бедных. Все эти факторы привели к сглаживанию имущественного неравенства. Например, в США доля 1% наиболее богатых граждан в совокупном богатстве страны снизилась с 36,3% в 1929 году до 17,6% в 1976 году1. Новые технологии, удешевление производства продуктов и предметов обихода также позволили улучшить качество жизни (еще раз заметим, что сходные процессы происходили не только на Западе, но и в СССР, хотя и в меньшей степени). За это время сложилось общество потребления (иногда употребляют термин «общество изобилия»), мера социального успеха в котором – именно уровень потребления. И действительно, в жизни нескольких поколений продолжалась устойчивая тенденция: дети по уровню потребления, по уровню доходов и доступности благ практически всегда жили лучше родителей. И такая ситуация стала привычной. С конца 1970-х годов в развитых странах начинает снова усиливаться неравенство. Если вернуться к тому же примеру о доле национального богатства, которым обладает 1% самых состоятельных, то к 1995 она вновь увеличилась и составила 39%, т.е. все достижения «общества равных возможностей» были нивелированы. Почему так получилось? Начала кардинально меняться экономика с переходом на стадию постиндустриального, высокотехнологичного общества, а традиционные отрасли, промышленность стали переживать кризис за кризисом, соответственно, снизилась оплата труда значительного числа рабочих, работников с невысоким уровнем образования. Кроме того, изменения в экономике не происходят безболезненно, они сопровождаются кризисами, свидетелями, а в известной мере и субъектами одного из них мы стали в 2008-2009 годах. Кризисы последних двух десятилетий столь болезненно воспринимаются многими и у нас, и в западных странах именно в силу того, что рост потребления казался безграничным, возможности постоянного роста статуса – тоже. Но, как отмечают новые исследования, этот этап закончен, и социальная мобильность стабилизировалась. На ближайшие десятилетия, если не произойдет нового технологического прорыва, экономисты прогнозируют стабильность ведущих экономик, и поэтому ждать усиления социальной мобильности не приходится. Другой макрофактор, который резко меняет всю социальную структуру и на время открывает фактически безграничные возможности для социальной мобильности, – это революции. Еще П.А. Сорокин, анализируя революцию 1917 года в России, сравнивая ее с Великой Французской революцией, революциями в других странах, писал: «Революция напоминает мне крупное землетрясение, которое опрокидывает вверх дном все слои на территории геологического катаклизма. Никогда в нормальные периоды русское общество не знало столь сильной вертикальной мобильности» 3. В течение нескольких лет революции представители «правящего класса» фактически были уничтожены, большевики - до революции - маргиналы и подпольщики, придя насильственным путем к власти, резко повысили свой социальный статус. Затем, в соответствии с идеей «диктатуры пролетариата», статус одних групп (рабочие, солдаты) был повышен, другие группы (промышленники, религиозные деятели, дворяне и т.п.) очень быстро потеряли все преимущества своего прежнего статуса, т.е. пережили вертикальную нисходящую мобильность.
Напомним, что функция институтов мобильности – это создание возможностей для вертикальных перемещений и их регулирование, т.е. создание неких «фильтров» - правил и процедур, с помощью которых производится отбор «кандидатов» на дальнейшее продвижение. В современном обществе есть несколько ключевых институтов социальной мобильности. 1. Образование. Возрастающую роль института образования отмечал еще П.А. Сорокин. Начиная с 1950-х годов, когда происходит сначала научно-техническая революция, а позднее – процесс информатизации экономики, роль образования, прежде всего высшей школы, усилилась. С этих пор в социологии утвердилась точка зрения, что образование – основной фактор, влияющий на дальнейшую профессиональную успешность и уровень доходов. Во всех исследованиях мобильности уровень образования обязательно учитывается как один из ключевых показателей. Эмпирические критерии, которые при этом используются – количество затраченных на образование лет и качество, престижность полученного образования. В качестве канала социальной мобильности образование действует двояко. С одной стороны, «объем» полученного образования может рассматриваться как социальный капитал, который в дальнейшем может быть «инвестирован», реализован как ресурс при устройстве на работу, карьерном продвижении. С другой стороны, система образования – это первый институт дифференциации, с которым сталкивается человек в течение своей жизни. Современная школа, а особенно высшие учебные заведения постоянно оценивают учащихся, стимулируют конкуренцию между ними и таким образом уже на ранних этапах выделяют «перспективных» и «успешных». Эта функция образования не раз подвергалась критике, но она в целом соответствует модели общества, основанного на достижительской культуре. Итак, образование становится условием получения достойного профессионального статуса, хорошего дохода и одновременно «тренажером» для карьерных стратегий, первым социальным институтом, который приучает детей к внешнему оцениванию, к зависимости оценок от собственных усилий (по крайней мере, в идеале), к тому, что люди не равны по своим способностям и результатам. Приведем несколько фактов, демонстрирующих влияние образования на социальную мобильность в современном обществе. Если в 1979 году молодые люди, окончившие среднюю школу, зарабатывали на 23% больше средств, чем лица без среднего образования, то к 1989 году этот разрыв вырос до 43%; выпускники вузов, зарабатывавшие в 1979 году на 42% больше тех, кто имел только среднее образование, в 1989 году увеличили этот разрыв до 65%.1 Это данные по США, но сходные процессы происходили во всех развитых странах. В России процесс начался несколько позже, но результат тот же: в 1990-е годы относительная разница в оплате труда между работниками с общим средним и высшим образованием составляет – 60-70%.2 Но при этом и в России, и на Западе высшее образование постепенно утрачивает роль безусловного ресурса мобильности. Причина проста: все больше становится людей, закончивших вузы, а Россия в числе мировых лидеров по этому показателю – 21% населения имеют высшее образование. С учетом увеличения числа вузов и обучающихся в них (сейчас почти 2/3 выпускников средней школы поступает в вуз) в недалеком будущем на рынке труда более половины работников будет предъявлять этот ресурс.1 Уже сейчас высшее образование девальвируется, многие выпускники вузов работают ниже своей квалификации – секретари и продавцы-консультанты с высшим образованием, вероятно, знакомы каждому из Вас. Но это не означает, что образование вообще утратило свою роль института мобильности. Речь сегодня идет о том, что недостаточно получить образование один раз в молодости и в дальнейшем использовать его как постоянный ресурс, в информационном обществе образование становится непрерывным – второе высшее образование, семинары и курсы повышения квалификации; профессионалы учатся фактически постоянно. И именно такая модель образования («Long live learning») способствует восходящей мобильности, позволяет быть успешным. 2. Семья. Этот институт социальной мобильности – важнейший во всех типах обществ, но действие его меняется. В традиционном, доиндустриальном обществе основной механизм влияния семьи – прямое наследование родительского состояния, а распространенный способ повысить своей статус – выгодный брак. В индустриальном обществе объектом наследования становятся уже не столько материальные ценности, сколько модели профессионального успеха, ценности роста. Например, родители оказывают большое влияние на выбор образовательного пути детей. Как показало одно из наших исследований,2 семьи с родителями, имеющими высшее или среднее специальное образование, ориентируют своих детей на обязательное получение высшего образования. Профессия как таковая транслируется будущему поколению очень редко, чаще происходит межпоколенный переход от технических к гуманитарным специальностям, но получение хорошего образования обязательно. Типична фраза из одного интервью: «Родители говорили, учись, а то пойдешь работать дворником». В современном обществе именно образование – тот ресурс, который родители стремятся передать детям, усиливая влияние семьи на их будущий статус. П. Бурдье обратил внимание и на другую взаимосвязь институтов образования и семьи: именно в студенческое время происходит большинство знакомств с будущими супругами, или, как минимум, формируется круг общения, в котором в дальнейшем люди находят брачного партнера. Таким образом, действует механизм опосредованного наследования статуса: родители, не влияя напрямую на выбор брачного партнера их детьми, обеспечивают детям «правильный» круг общения и возможность выбора будущего супруга из «своего круга». 3. Рынок труда и предприятие. Поскольку в современном обществе статус человека, его доходы в большинстве случаев зависят от профессиональной успешности, а мобильность ассоциируется, в основном, с профессионально-должностной карьерой, рынок труда и организация становятся важнейшими институтами мобильности. Стереотипный образ успешного человека – устройство на работу в хорошую организацию и восхождение по «должностной лестнице». Об этом мечтают многие, и действительно, в индустриальном обществе именно такая стратегия, как правило, приводила к восходящей мобильности. Но сейчас ситуация меняется: анализируя рынок труда, социологи отмечают несколько важных тенденций. Во-первых, люди все чаще меняют работу, и постоянная занятость, долгая работа в одной компании становятся более редкими. Это связано как с позицией работодателей, которые предпочитают заключать временные контракты, чтобы стимулировать работников постоянно подтверждать свою квалификацию, развиваться, так и с позицией работников, которые ищут лучшие условия труда, более высокую оплату и готовы ради этого менять место работы. Во-вторых, все большее влияние оказывает глобализация рынка труда: все чаще переход на другое место работы означает не просто смену компании-работодателя, но переезд в другой город или даже в другую страну. Традиционные центры «притяжения» рабочей силы – США, страны Евросоюза и Австралия – в последние годы дополнились странами Персидского залива, активно развивающимися странами Азии и Латинской Америки. Россия также становится крупнейшим центром трудовой миграции, прежде всего, из стран бывшего СССР. В 2006 году численность трудовой миграции в Россию превысила 1 млн. человек из 40 стран при еще более массовом потоке нелегальных мигрантов (по оценкам специалистов, 4-6 млн. чел.).1 И, наконец, все большее распространение получает временная безработица. Как отмечает У. Бек, в ФРГ около 1/3 занятых когда-либо побывали в роли безработного.2 Таким образом, новые рынки труда, с одной стороны, открывают множество возможностей для смены места работы, а с другой – не могут дать человеку уверенности в стабильной занятости. В целом, трудовая мобильность остается по-прежнему интенсивной, но её траектории становятся все более разнообразными, и каждый человек может избирать разные стратегии – делать ли карьеру в одной компании, менять места работы, или открыть собственное дело. У. Бек отмечает, что сейчас институты мобильности все в меньшей степени влияют на индивидуальные перемещения, они задают возможности и условия, но траектории мобильности зависят все в большей степени от самостоятельных усилий и мотивации человека. Мотивация, индивидуальные усилия людей – третий уровень факторов, влияющих на социальную мобильность после макро- и институционального уровней. Как мы уже отмечали, разные общества предоставляют разные возможности для мобильности, но в конечном счете восходящая мобильность зависит от самого человека, его активности, его усилий. Долгое время мотивация социальной мобильности была связана с достижительской культурой, распространенной в западных индустриальных обществах – стремление к успеху, частью которого является восходящая мобильность, карьера и повышение доходов. Однако, как мы уже указывали, ситуация меняется: все большее значение приобретают ценности саморазвития, а не карьеры. Рональд Инглегарт1 на основе масштабных исследований делает вывод о том, что в развитых западных обществах на смену материалистическим ценностям и достижительской культуре приходят постматериалистические ценности. Суть этого культурного сдвига в том, что сейчас важнее не ценности экономического успеха, роста уровня потребления; люди все чаще направляют значительную часть своей энергии на обеспечение иных благ, таких как статус и качество жизни, нежели просто доход. Перелом в ценностях не означает, что мотивация к мобильности исчезает, она трансформируется – стремление к позитивным изменениям в жизни остается важнейшей движущей силой для социальной активности людей, но стимулируются другие виды мобильности. В последние десятилетия нарастает поток людей, которые уходят из корпораций, чтобы работать самостоятельно – малое предпринимательство, самозанятость, работа «фри ланс», т.е. самостоятельное предложение своих услуг и работа по временному контракту. При этом зачастую люди меняют профессию, делая своей профессией хобби или получая дополнительное образование. Трудовая мобильность в последние десятилетия усиливается, но это все чаще не вертикальная мобильность, не повышение в должности, а горизонтальная мобильность – смена профессии, уход в сферу самозанятости зачастую без ясных перспектив получения высокого дохода или даже с точным знанием, что уровень доходов будет ниже. Что движет этими людьми? Одни хотят свободы и независимости, чтобы попробовать добиться всего собственными силами, другие устают участвовать в «карьерной гонке». В последние годы в развитых странах развивается явление, получившее название «дауншифтинг» - сознательное изменение образа жизни, основанные на уменьшения значения доходов в принятии решений, в том числе уход на менее престижную, но более спокойную работу или на самозанятость, позволяющую отдавать работе меньше времени, чем при работе по найму. Согласно результатам исследований середины 1990-х, около четверти населения США, Великобритании, Австралии называют себя «дауншифтерами»1. На самом деле, конечно, не все из них переживают нисходящую социальную мобильность, но идеи необходимости уменьшить время, отдаваемое работе, распространяются все шире. ЛИТЕРАТУРА
Практикум Мы рассмотрели основные виды мобильности, институты мобильности и закономерности их действия, а также увидели, как меняется мобильность с течением времени. Чтобы более глубоко и наглядно разобраться с новой темой, предлагаем небольшой практикум. Ниже представлены биографии Вагита Алекперова – совладельца компании Лукойл и Артемия Лебедева – известного российского Интернет-дизайнера. Прочитайте их и ответьте на вопросы:
Вагит Алекперов Родился в Баку 1 сентября 1950 года. Работать в нефтяную промышленность пошел по стопам отца (который, впрочем, погиб, когда сын был еще ребенком). Совмещая работу с учебой, в 1974-м окончил Азербайджанский институт нефти и химии. Далее за 5 лет он с должности оператора по добыче нефти и газа переходит сначала на должность инженера-технолога, затем становится начальником смены, мастером, старшим инженером и, наконец, заместителем начальника нефтепромысла. В 1979 он уезжает в Западную Сибирь (по партийной разнарядке) и в 1984 г. становится Гендиректором объединения «Когалымнефтегаз». Собственно, самого предприятия еще не существовало – освоение месторождений только начиналось. В.Алекперов управляет освоением месторождения, строительством предприятия и города. В январе 1990 года его перевели в Москву, назначив заместителем министра нефтяной и газовой промышленности СССР. Алекперов стал самым молодым в СССР госчиновником такого ранга. В ноябре 1991 года, за считанные недели до распада Советского Союза, постановлением Совета министров была создана компания "ЛУКойл", которая объединила три нефтяных промысла - "Лангепас", "Урай" и "Когалым", а также несколько нефтеперерабатывающих заводов. Именно из первых букв названий этих месторождений и сложилась аббревиатура компании "ЛУК". Алекперов покинул пост исполняющего обязанности министра нефтяной промышленности СССР (приобретавший все более призрачный характер) и с 1992 года стал президентом и председателем правления "ЛУКойла" – ныне одной из мощнейших нефтяных компаний мира. Как и другие предприятия, созданные на базе советской промышленности, "ЛУКойл"стал собственностью российского государства. В 1993 году он был преобразован в акционерное общество, и работники фирмы, как и все остальные, получили ваучеры. Доля акций В.Алекперова в ЛУКойле оценивается от 10 до 15%. Артемий Лебедев Родился 13 февраля 1975 года. Сын писательницы Татьяны Толстой и филолога Андрея Лебедева. Жил в Москве, учился в нескольких школах. Один год учился в балтиморской Parkville High School. Окончил в результате гуманитарный класс московской общеобразовательной школы № 57. После школы поступил на факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, который так и не окончил, отчислившись со 2-го курса. В 1992 году основал с партнёром студию «А-квадрат», в 1993 году основал самостоятельную студию «Артографика», в которой занимался графическим, полиграфическим, каллиграфическим и другими видами бумажного дизайна. Принимал участие в создании книг, журналов. В 1995 году основал студию WebDesign (в 1998 году переименованную в «Студию Артемия Лебедева»), которая является одной из первых и крупнейших студий веб-дизайна в Рунете. С 2001 года Студия Артемия Лебедева стала также заниматься промышленным дизайном. С Интернетом познакомился в 1995 во время поездки в Америку. Сочетая талант компьютерного графика с предпринимательской напористостью, Лебедев быстро занял место "дизайнера номер один" русской Сети и с тех пор не терял занятой позиции. На сегодняшний день Лебедев - один из процветающих бизнесменов русской Сети. Но, реализовавшись в сфере бизнеса, Артемий Лебедев не стал развивать коммерческий успех, а переключился на другие интересы. Сегодня он – известный путешественник, блогер, создатель некоммерческих сайтов. С его работами можно познакомиться по адресам: http://www.artlebedev.ru, http://www.tema.ru, http://tema.livejournal.com |