Дис.Ненарт. Введение Актуальность диссертационного исследования обусловлена как глобальными трансформациями общества, кардинальными преобразованиями вещественной

• Название: Введение Актуальность диссертационного исследования обусловлена как глобальными трансформациями общества, кардинальными преобразованиями вещественной
• Дата: 17.03.2018
• Размер: 0.7 Mb.
• Имя файла: Дис.Ненарт.doc
• Тип: Документы; #38696
• страница: 2 из 9

1.2. Понятие социальной, психологической и профессиональной адаптации учителя

В психологии под термином «адаптация» понимается перестройка психики индивида под воздействием объективных факторов окружающей среды, а также способность человека приспосабливаться к различным требованиям среды без ощущения внутреннего дискомфорта и без конфликта со средой [Постовалова Г.И. О факторах, определяющих адаптационную способность человека // Психологические и социально-психологические особенности адаптации студентов. Ереван, 1973.С.18-19.]. При этом подразумевается процессуальная сторона собственно явления адаптации в отличие от приспособления животных [Шафажинская Н.Е. Психологический анализ саморегуляции личности в процессе социально-психологической адаптации студентов педвуза: Дис. ...канд. психол. наук. М,1982. 191 с.], преодоления трудностей [Овдей С.В. Проблемы социально-психологической и профессиональной адаптации молодых учителей: Дис. ...канд. психол. наук. Л., 1978. 184 с.] или формирования определенных свойств личности, например, профессиональных качеств [Скубий М.И. Социальные проблемы адаптации сельских учителей: Дис. ...канд. филос. наук. Новосибирск, 1975. 198 с.].

В Большой Советской энциклопедии адаптация определяется как процесс приспособления строения и функций организмов (особей, популяций, видов) и их органов к условиям окружающей среды. Термин "адаптация" был впервые введен в научную лексику немецким физиологом Аубертом в 1865 году для характеристики явления "приспособления" чувствительных органов (зрения, слуха) к воздействию соответствующих раздражителей.

Грузинская психологическая школа тесно связывала понятие «адаптация» с понятием «установка» как необходимого опосредующего звена между действиями внешней среды и психической деятельностью человека, как готовность к определённой активности, которая в свою очередь обусловлена потребностью субъекта и соответствующей объективной ситуацией. Так, Ш.А. Надирашвили [Надирашвили Ш.А. Особенности закономерностей действия установки на различных уровнях психической активности человека // Проблемы социальной психологии. Тбилиси, 1976. С. 237-249.] считал установку механизмом адекватного и целесообразного приспособления индивида к среде.

В рамках социологического подхода адаптация рассматривается как момент взаимодействия личности и социальной среды. Субъективная сторона этого процесса понимается как усвоение личностью основных норм и ценностей общества. Представителями такого подхода нередко отождествляются понятия «адаптация» и «социализация», поэтому решающее значение приобретает проблема соответствия форм поведения, индивидуальных способов деятельности личности основным правилам, требованиям и нормам выполнения общественных функций (см. [Милославова И.А. Адаптация как социально-психологическое явление // Социальная психология и философия / Под ред. Б.Ф. Парыгина. Л., 1973. Вып.2. С. 111-120.; Просецкий П.А. Активная творческая адаптация студентов нового приема к условиям высшей школы // Психологические проблемы формирования социально активной личности учителя. М., 1982. С.3-17.] и другие). Социологический подход трактует адаптацию как процесс «вхождения» личности в новые социальные роли, причем сущность данного процесса заключается в содержательном, творческом приспособлении индивида к условиям жизнедеятельности.

Некоторые авторы рассматривают адаптацию в качестве условия выполнения личностью ее основных функций, решения сложных творческих проблем [Милославова И.А. Адаптация как социально-психологическое явление // Социальная психология и философия / Под ред. Б.Ф. Парыгина. Л., 1973. Вып.2. С. 111-120.; Растова Л.М. Социальная адаптация личности в коллективе: Автореф. дис. ...канд. философ. наук. Томск, 1973. 22 с.]. Г.А. Горошидзе [Горошидзе Г.А. Установка и адаптация личности в творческом труде: Дис. ...канд.психол. наук. Тбилиси, 1982. 165с.] рекомендует проводить профессиональный отбор творческих работников по показателям их адаптированности к профессиональным и социально-психологическим параметрам социальной среды.

Приведенные нами подходы к исследованию проблем адаптации в рамках психологических, социологических и иных концепций не раскрывают суть всех существующих в настоящее время понятий данного явления. И в рассмотрении некоторых вопросов проблемы адаптации видны принципиально разные подходы. Проведенный нами анализ отечественных и зарубежных исследований адаптации позволяет выделить следующие фундаментальные направления: отрицающее адаптацию человека в обществе и признающее ее.

В основе первого направления лежит концепция экзистенциализма, представители которого признают человека абсолютно свободным, обособленным от общества и его законов.

Подходы к исследованию влияния культуры на социальное поведение на­правлены на параметр индивидуализм/коллективизм и его личностный аналог идиоцентризм/оллоцентризм. Д. Адамопоулос предложил план анализа межлич­ностной структуры, основанный на принципах обмена ресурсами [6]. Анализ межличностных отношений с точки зрения обмена ресурсами должен, по мнению Д. Адамопоулоса, включать не менее трёх обособленных свойств или аспектов: (а) ориентация или направленность действия, включенного в обмен; (б) ориентация или отношение между актором и целью; (в) тип обмениваемых ресурсов.

Эго-поддерживающий индивидуализм. Этот паттерн можно также на­звать протоиндивидуализмом, потому что он отделяет фундаментальную попытку обеспечить индивидуальное благополучие при минимальной заботе о судьбе группы или общества. Эгоцентрический индивидуализм. Этот паттерн документально зафиксирован в некоторых из самых ранних памятников человеческой культуры, вплоть до X века до н. э. Торжество собственного «я» может быть названо патологической формой нарциссизма. Эго-защшпный индивидуализм. По мере того, как индивиды начинают отличать одних реципиентов от других, и на этой основе начинают избирательно стро­ить свои интеракции с различными людьми, они переходят к более здоровой - по современным стандартам - направленности на развитие и защиту своего самоуважения. Западная потребность в достижениях глубоко укоренена в этом типе индивидуализма. Стяжательский индивидуализм. Одержимость материальными целями ради собственного «я» приводит к возникновению конкуренции. В данном типе социального паттерна акцент ставится на инди­видуальных усилиях.

Межличностный коллективизм. Когда ориентация действия смещается с «я» на «другого», тогда конкурентные тенденции сменяются кооперацией. Возни­кают личностные отношения, основанные на совместном сотрудничестве и на са­мораскрытии. Референтный коллективизм. Акцентирует значимость референт­ной группы в качестве источника личной значительности и самоуважения. В тео­рии социальной идентичности полагается, что, когда индивиды считают, что их ингруппа превосходит аутгруппы, тогда они испытывают высокое самоуважение [7]. Действительно, обретение социальной идентичности представляется сопря­женным с увеличением самоуважения. Идеалистический кол­лективизм. Дискриминация в отношении членов аутгрупп в этом случае качест­венно отличается от дискриминации в случае эгоцентрического индивидуализма: в первом случае активизируется функция защиты коллективности, тогда как во втором случае причиной является озабоченность людей собственными интересами из-за избыточного внимания к самоутверждению. Данное теоретическое различе­ние функций предрассудка и дискриминации в индивидуалистических и коллек­тивистских культурах позволяет предположить, что групповое определение цели (целевая идентификация) выступает более важной детерминантой предрассудка в коллективистской, нежели в индивидуалистической культуре. Альтруистиче­ский коллективизм. Подобно эго-поддерживающему индивидуализму, данный тип встречается в современных обществах относительно редко и лишь в периоды крайних кризисов, когда под угрозой оказывается само выживание коллектива, либо в тех не менее редких случаях, когда имеется переизбыток ресурсов.

Д. Адамопоулос предполагает существование эволюционного процесса, направленного от крайних случаев эго-поддерживающего индивидуализма и альтруистического коллективизма в направлении стяжательского индивидуализма и межличностного коллективизма. Предложенная Д. Адамопоулосом модель позволяет выявить структурные отношения между компонентами ин­дивидуализма и коллективизма.

Г. Триандис выделил четыре особых типа индивидуализма и коллективиз­ма: (а) горизонтальный индивидуализм - предполагает высокий уровень индиви­дуальной свободы и равенства; (б) вертикальный индивидуализм - обнаруживает дифференциацию во власти и в статусе между индивидами, но акцентирует неза­висимость; (в) горизонтальный коллективизм - предполагает взаимозависимость и равенство; (г) вертикальный коллективизм - предполагает взаимозависимость и значительную дифференциацию власти между индивидами.

С. Фиске разработала модель «элементных» форм социальности в раз­личных культурах [3], которая также может быть понята внутри предло­женной Д. Адамопоулосом теоретической системы. По мнению С. Фиске, межличностный обмен определяется индивидуальным участием в четырех базовых типах социальных отношений: (а) равное соответствие (ресурсный обмен между обладателями равного статуса); (б) рыночное оценивание (ре­сурсный обмен, предполагающий стремление к получению прибыли на рын­ке); (в) иерархия власти (ресурсный обмен, основанный на привилегиях высокостатусных индивидов и на их ответственности в отношении подчинен­ных); (г) общее участие (обмен между индивидами, имеющим ресурсы в об­щем пользовании).

Г. Триандис предложил интегрировать модель С. Фиске в типологию инди­видуализма и коллективизма. Каждая из четырех элементных форм социальности легко может быть классифицирована на основаниях (а) обменов, в которых ориен­тация на «я» противоположна ориентации на «другого»; (б) отношений, характе­ризующихся статусной, властной и иной ролевой дифференциацией.

Следуя иному подходу, Ш. Шварц вывел концентрическую структуру культурно-общих ценностей на основании экологического анализа данных, по­лученных на большом количестве выборок из разных культур [5]. Данный подход позволяет упорядочить общие ценностные типы, что вполне согласуется с систематизацией типов индивидуализма и коллективизма. Ш. Шварц определил ценности как структуры представлений относительно целей, направляющих поведение в различных социальных ситуациях. Концентрическая схема, предлагаемая Ш. Шварцем, основанная на кросскультурных данных, вписывается в концентрическую схему, предлагаемую Д. Адамопоулосом, основанную на последовательной дифференциации куль­турно-общих аспектов межличностного обмена.

Теория идентичности и теория социальной идентичности - это два направ­ления рассмотрения социальной основы «я»-концепции и природы нормативного поведения. У этих двух перспектив много общего. Обе обращаются к социальной природе «я» как она конструируется обществом, и избегают тех направлений, в которых «я» рассматривается как независимое и предшествующее обществу. Обе перспективы считают «я» дифференцированным на множество идентичностей, существующих в обособленных практиках (например, нормы, роли) и оперируют аналогичной друг другу терминологией, вкладывая в неё разные смыслы (напри­мер, идентичность, приоритетность идентичности, вовлечённость).

Теория идентичности [9] объ­ясняет социальное поведение на языке взаимных отношений между «я» и обще­ством. Она в сильной степени связана с символическим интеракционизмом, рас­сматривающим влияние общества на социальное поведение через его влияние на «я» [3] и была разработана отчасти для того, чтобы транслировать цен­тральные принципы символического интеракционизма на эмпирически верифи­цируемые комплексы предположений. Однако, в теории идентичности отрицает­ся характерное для символического интеракционизма представление об общест­ве как об относительно дифференцированном, кооперативном целом. «Я» следу­ет рассматривать в качестве отражения общества как многоаспектный и организованный конструкт. Сторонники теории идентичности обращаются к множест­венным компонентам «я», считая их идентичностями, или, более конкретно, ро­левыми идентичностями. Для объяснения влияния ролевых идентичностей на социальное поведение применяются понятия приоритетности идентичности и вовлечённости. Теория идентичности первоначально была сформулирована TIT. Страйкером [5]. В настоящее время под теорией идентичности по­нимается широкий корпус теоретических работ по микросоциологии, в которых признаётся связь между многоаспектным понятием «я» и социальной структурой.

Сторонники теории идентичности помещают в фокус своего рассмотрения те выполняемые в обществе роли, которые могут приписываться «я»: тендер, расу, этничность и т. д., и часто функционируют в качестве «мастер­статусов» [8], потому что во множестве контекстов они домини­руют над другими характеристиками личности. Мастер-статусы являются атрибутами, имеющими структурную основу и отражающими свойства социальной структуры, в которой возникают ролевые идентичности индивидов. Но, поскольку они не нагружены конкретными комплексами поведенческих экспектаций - они не являются отдельными компонентами «я».

В теории идентичности ролевая идентичность связывается с проявле­ниями в поведении и в эмоциях, и признаётся, что некоторые идентичности обладают большей релевантностью, нежели другие. Ролевые идентичности иерархически организованы в «я»-концепцию с учётом вероятности того, что на их основе будут формироваться действия. Те ролевые идентичности, ко­торые располагаются ближе к вершине иерархии, имеют больше вероятности быть включёнными (активизированными) в конкретной ситуации. Понятие приоритетности идентичности обособлено от других микросоциологических конструктов, таких как слияние роли и личности [1] и рельефность идентичности [4], поскольку оно имеет поведенческое, а не психологиче­ское определение.

В поведенческом понятии приоритетности идентичности прямо и эксплицитно выражается то, что те идентичности, которые расположены выше в иерархии приоритетов, теснее связаны с поведением. Несмотря на то, что теория идентичности ясно конкретизирует гипотезу о том, что приоритетные идентичности порождают поведение, конгруэнтное ролям, Ш. Страйкер при­знаёт, что в некоторых ситуациях контекстуальные требования могут быть настолько сильны, что выбор поведения будет определяться исключительно характером ситуаций, а не приоритетностью идентичности [7]. Количество и важность социальных отношений, связанных с конкретной ро­левой идентичностью, способны влиять на приоритетность этой идентично­сти. Эта мысль выражается в понятии вовлечённость.

Вовлечённость определяется Ш. Страйкером как степень, в которой от­ношения индивида с конкретными другими зависят от того, чтобы быть имен­но таким человеком. Вовлечённость отражает ту степень, в которой можно су­дить о том, что важные значимые другие хотят, чтобы человек занимал конкрет­ную ролевую позицию. Ш. Страйкер формулирует два типа вовлечённости: 1) интерактивная вовлечённость, отражающая количество ролей, ассоциированных с конкретной идентичностью (экстенсивность вовлечённости) и 2) аффективная вовлечённость, характеризующая важность отношений, ассоциированных с дан­ной идентичностью - иными словами, уровень эмоций, ассоциированный с по­тенциальной утратой этих социальных отношений (интенсивность вовлечённо­сти) [9]. Чем сильнее вовлечённость личности в идентичность - и ин­терактивная, и аффективная - тем выше уровень приоритетности идентичности. На языке социальных связей, чем больше количество людей, включённых в по­добный комплекс социальных отношений, тем более приоритетна идентичность.

Теория социальной идентичности [7] заду­мывалась в качестве социально-психологической теории межгрупповых отно­шений, групповых процессов и социального «я». Основная идея теории соци­альной идентичности заключается в том, что любая социальная категория (на­пример, национальность, политическая принадлежность, спортивная команда), принадлежность к которой чувствует человек, образует дефиницию того, кем человек является в смысле определяющих характеристик данной категории. Та­кая дефиниция «я» превращается в часть «я»-концепции. Люди обладают ре­пертуаром членства в подобных категориях, относительная важность которых для «я»-концепции неодинакова. Каждое из подобных членств представлено в индивидуальном сознании члена в качестве социальной идентичности, которая и описывает, и предписывает личности атрибуты в качестве члена этой группы - т. е., что человеку следует думать и как следует себя вести.

Теория «я»-категоризации [1] под­робно рассматривает действие процесса категоризации в качестве когнитивной основы группового поведения. Согласно теории «я»-категоризации, люди когни­тивно репрезентируют социальные группы на языке прототипов. Прототип есть субъективная репрезентация определяющих атрибутов (например, представле­ний, установок) той социальной категории, которая активно конструируется из релевантной социальной информации в непосредственном либо в более продол­жительном интерактивном контексте [3]. Прототипы редко оказываются кон­трольными перечнями атрибутов (хотя, разумеется, их можно выявить в такой форме путём исследования). Скорее, они представляют собой неясные комплек­сы, часто в форме представлений об образцовых членах ингруппы, наиболее полно олицетворяющих собой всю ингруппу - идеальные типы, относительно туманная абстракция групповых свойств.

Поскольку групповыми прототипами группа определяется в качестве самостоятельной целостности, постольку группа конструируется в качестве динамического баланса между конкурирующими когнитивными усилиями минимизировать интракатегориальные различия и максимизировать интеркатегориальнрые различия - процесс, которым управляет принцип метаконтраста. Поэтому социальная идентичность высоко динамична: она реагирует, изменяя свой тип и содержание, на межгрупповые параметры непосредст­венных социально компаративных контекстов [6].

Когнитивная система, стремясь максими­зировать своё значение в конкретном контексте, прибегает к любой категоризации, которая когнитивно наиболее доступна и лучше всего согласовывается со сходст­вами или различиями между людьми. «Я»-категоризация деперсонализирует по­ведение в направлении ингруппового прототипа.

Психологический уровень анализа этнокультурных отношений связывает этнокультурные установки с характеристиками личности, обычно игнорируя то социальное окружение, в котором формируются идентичность и установки лично­сти [2]. Социально-психологический уровень анализа позволяет, во-первых, конкретизировать некоторые социальные связи между индивидом и его группо­вым контекстом, и, во-вторых, обрисовать отношения между межгрупповыми от­ношениями и тем социальным контекстом, в котором они существуют.

Одной из первых связей между индивидом и группой можно считать связь между психологическими потребностями и восприятием социальных норм, то есть отношение между нормами и личностями тех, кто вовлечены в конкретные ситуации. Личность и социальная структура - это взаимозависимые системы благодаря процессам индивидуальной интернализации, проекции и институциализации норм на групповом уровне. Множество связей между инди­видом и групповым контекстом можно сгруппировать в три кластера [4]:

(1) относящиеся к индивиду (например, интернализация, проекция);

(2)действую­щие на групповом уровне (например, институциализация, ситуативный паттернинг);

(3) процессы, которые связывают первые два кластера, особенно этно­культурную идентичность личности и ощущение группового положения. Этно­культурная идентичность личности может, в связи с этим, рассматриваться в качестве интегрирующей переменной между индивидом и его групповым кон­текстом, сочетая в себе одновременно и психологические, и социально-психологические процессы.

Социально-психологические теории обеспечивают связь между психо­логическим и социологическим уровнями анализа, благодаря соотнесению (1) личности с ее групповым контекстом, в частности, через процессы про­ецирования и социального подкрепления, и (2) недоминантных групп с социальной структурой благодаря характеристикам групп, вовлеченных в отно­шения, и за счет отношения между интернальным и экстернальным инвай-ронментами. Серьезное значение социально-психологического анализа за­ключается в его уходе от психодинамических конструктов в направлении группового контекста этнокультурных отношений.

Дж. Берри анализирует в качестве основных четыре варианта протекания процесса аккультурации [3] в рамках широкого культурно-политического контекста, образуемого большинством в любом обществе. Раз­линия определяются тем, насколько важны для переживающих аккультурацию индивидов сохранение специфической этнической идентичности и этнокультурных характеристик группы, а также - насколько значимым для членов группы является поддержание отношений между той этнокультурной группой, к которой они принадлежали до аккультурации, и обществом в целом. Если эти два фактора играют личностно значимую роль для каждого индивида в группе, то паттерн отношений, формирующихся между переживающей ак­культурацию этнокультурной группой и обществом в целом можно назвать интеграционным.

Остальные три варианта противостоят паттерну интеграции. Для ассими­ляционного паттерна, крайней формой которого является абсорбция, характе­рен отказ со стороны группы от сохранения собственной этнокультурной спе­цифичности (возможно, вынужденный, по причине возможности ее сохранения под угрозой физического уничтожения членов группы). Полярной противопо­ложностью ассимиляционного паттерна является паттерн обособления, харак­теризующийся отказом со стороны группы не только от сохранения собствен­ной этнокультурной специфичности, но и от интеграции в общество, внутри ко­торого она существует. Если к такому отказу группу меньшинства принуждает доминантное большинство общества, то паттерн обособления превращается в паттерн сегрегации. Третьей альтернативой является паттерн маргинализации, характеризующийся одновременно отказом (или невозможностью) от сохране­ния этнокультурной групповой специфичности, и отстранением от участия в жизни доминантной группы.

По мере развития когнитивного подхода во многих областях психологии, всё более признаётся способность отдельного человека познавать и интерпрети­ровать культуру. Анализ культурных контекстов стал предполагать разделение субъективных и индивидуальных «эмпирических» и «ситуативных» контекстов, с одной стороны, и более объективных и общих «экологических» и «культур­ных» контекстов, влияющих на человеческое поведение [1]. Противо­положностью данного подхода выступает «социальный конструктивизм» [7], относящийся к культуре не как к чему-то данному, но интерпретируемому и создаваемому ежедневно через интеракции между индивидами и их социаль­ным окружением.

Существует общее пространство, внутри которого могут действовать представители разных исследовательских традиций - не важно, как это пространство называется. У этого пространства имеются три измерения. Первый параметр этого унитарного пространства - компаративный, включает после­довательность от абсолютизации/привнесенного этического через релятивизацию/эмическое к универсализации/производному этическому. Второй па­раметр — аккультурация, включает в себя варианта от отсутствия контактов до наличия контактов. Третий параметр соответствует различиям между культурой-как-данностью и культурой-как-варинтностью. Внутри этого трёх­мерного пространства располагаются различные подходы.

Д. Берри сформулировал «контактную гипотезу», в соответствии с ко­торой толерантность ассоциирована с географической мобильностью и со степенью этнической диверсификации в данном регионе [4]. Иными словами, в результате невраждебных контактов и обменов между группами межгрупповой социальный капитал возрастает [5]. Для этого группы должны быть позитивно взаимозависимыми и обладать равным статусом сотрудничества. Оптимальными условиями признаются следующие: дружественные предшествующие отношения между группами; относительно равный статус групп; отсутствие сильной идентификации с ингруппой; межгруппо­вой контакт широкий, позитивный, индивидуализированный и представляет собой сотрудничество. Потенциальная дизъюнктивность группового членст­ва может минимизироваться, благодаря суперординационной идентично­сти, объединяющей членов противоположных групп под эгидой общей идентичности.
Ряд исследователей связывает понятие профессиональной адаптации с овладением знаниями, умениями, навыками, нормами и функциями профессиональной деятельности. Так, С.Г. Вершловский отмечает, что в процессе профессиональной адаптации происходит интеграция профессиональных знаний, умений и навыков в профессиональную деятельность (Под ред. С.Г. Вершловского, 1994). С точки зрения О.А. Шиян профессиональная адаптация представляет собой «процесс интеграции в профессию, овладения мастерством, приложения профессиональных знаний, умений и навыков к конкретным ситуациям» (Шиян О.А.,1996.)

Специфика процесса адаптации личности состоит в том, что в ходе своей жизнедеятельности она сталкивается с необходимостью активного приспособления к разным элементам социальной среды, а именно: ее социально-психологическим, культурным, профессиональным, бытовым и другим характеристикам. Отсюда принято говорить о разных видах адаптации: производственной адаптации, межкультурной адаптации, аккультурации, профессиональной адаптации и так далее. Такое расхождение в толковании понятий обусловлено тем, что, по сути, все виды адаптации взаимосвязаны и их классификация не вполне оправданна.

Обобщая основные теоретические положения, высказанные в трудах отечественных исследователей проблемы адаптации, можно заключить, что:

• 
  адаптация это целостный, системный процесс, характеризующий взаимодействие человека с природной и социальной средой. Выделение разных видов и уровней адаптации в известной мере искусственно и служит целям научного анализа и описания этого явления;
  
• 
  особенности процесса адаптации определяются психологическими свойствами человека, уровнем его личностного развития, характеризующегося совершенством механизмов личностной регуляции поведения и деятельности;
  

- критериями адаптированности можно считать не только выживаемость человека и нахождение места в социальной структуре, но и общий уровень психологического здоровья, способность развиваться в соответствии со своим жизненным потенциалом, субъективное чувство самоуважения и осмысленность жизни.

Социально-экономические преобразования, интеграция России в мировую систему высшего образования, появление новых ценностей, понимание значимости образования выявили необходимость в педагоге нового типа, способном быстро ориентироваться в окружающей действительности. Изменения в социуме превосходят динамику личностной готовности к их адаптации. Система образования в этой ситуации призвана помочь преподавателю сформировать в себе качества, необходимые для становления профессионально состоятельной, конкурентоспособной, активной личности, способной адаптироваться к условиям современной действительности в максимально короткие сроки. Поэтому адаптация как процесс и адаптированность как свойство личности становятся для преподавателя основополагающими в процессе его подготовки и профессиональной деятельности.

Говоря о профессиональной адаптации начинающего педагога, П.А.Шептенко определяет ее как процесс совершенствования им полученных в вузе знаний, умений и навыков, педагогического мастерства, как умение в процессе деятельности осуществлять оптимальный выбор методических приемов в зависимости от конкретной ситуации учебно-воспитательного процесса, предвидеть результаты педагогического воздействия коллектива и отдельной личности, приспособление к конкретным условиям организации работы (Шептенко П.А., 1983).

Заслуживает внимания определение, которое дает А.Г.Мороз: «Профессиональная адаптация выпускника педагогического вуза представляет собой сложный динамичный процесс полного освоения профессии и овладения педагогическим мастерством на основе совокупности ранее приобретенных и постоянно пополняемых знаний, навыков, в результате чего происходит активное взаимодействие как учителя, так и педагогического коллектива с целью эффективного профессионального функционирования» (Мороз А.Г., 1983).

С точки зрения других авторов, такая трактовка несколько сужает содержание данного процесса, поскольку профессиональная адаптация имеет свой психологический аспект, который, как отмечает Н.А.Ершова, является внутренней стороной профессиональной адаптации и проявляется в «развитии устойчивого положительного отношения к избранной профессии, в появлении субъективного чувства удовлетворенности данным видом деятельности» (Ершова Н.А., 204). А по мнению Б.З.Вульфова, психологическая сторона профессиональной адаптации заключается в достижении «морально-психологической подготовленности к профессиональной деятельности» (Вульфов Б.З., 1994). Аналогичной позиции придерживается зарубежный исследователь Ж.Де Ландсэр. Автор пишет, что во время профессиональной адаптации достигается равновесие не только в профессиональном, но и в психологическом плане(De Landsheere G., 1976).

С общетеоретической точки зрения человек представляет собой функциональную систему, важнейшим свойством которой является саморегуляция. Она обеспечивает успешное функционирование и развитие организма, помогает сохранить гомеостаз, т.е. динамическое равновесие или «устойчивое неравновесие». Это предполагает непрерывный энергетический обмен организма и среды, что обеспечивается активностью всех функциональных уровней: от биохимического до психического и социального. Организм разрушается, если не затрачивается энергия на противостояние деструктивным тенденциям, поддержание его целостности, поэтому живые системы, никогда не бывают в статическом равновесии, а постоянно исполняют работу против равновесия, что представляет собой антиэнтропийный процесс. Активность живой системы – бесконечный ряд получения, утилизации и отдачи различных энергетических форм: от белкового до информационного. Поэтому в данном случае, нам кажется очевидным говорить о комплексной адаптивно-негэнтропийной функции, в реализации которой адаптивный эффект, как эффект самосохранения систем, достигается благодаря соответствующему упорядочению как самих этих систем, так и тех фрагментов окружающих их сред, с которыми они взаимодействуют. Чем ниже уровень энтропии, тем более сложноорганизованной оказывается система.

Каждый человек имеет как видовые, так и индивидуальные социальные, психологические, психофизиологические и прочие свойства, которые составляют его адаптационный потенциал. В психологическом плане инструментом отражательной активности субъекта являются когнитивные компоненты, в частности перцептивные способности. Процесс усвоения и переработки информации приобретает значение приспособительной активности, только в том случае, когда информация может быть использована в целях регулирования ситуации неопределенности, которая, как известно, сопровождается тревожностью особи. Успешное манипулирование информацией, способность к практическому решению широкого класса задач обеспечивает целесообразное успешное поведение индивида.

Факторы среды, с которыми сталкивается индивид, характеризуется бесконечным многообразием. Человек не просто реагирует на ту или иную ситуацию, но определяет ее, одновременно определяя себя в этой ситуации. Таким образом, объективное (среда и составляющие), отражаются субъектом, и переходит в его психическое содержание, модифицируя как среду, так и самого индивида. Поведение определяет не ситуация, которая может быть описана «объективно», а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она существует для него. В частности, индивидуальное восприятие окружающей реальности могут оказаться более важными, чем объективная данность.