Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособие. Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособ. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире

• Название: За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире
• Анкор: Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособие.doc
• Дата: 13.12.2017
• Размер: 3.39 Mb.
• Имя файла: Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособ.doc
• Тип: Документы; #11277
• Категория: Социология. Политология
• страница: 17 из 49

Глава седьмая. Предпосылки формирования творческой деятельности

Оценивая предпосылки становления творчества, следует отметить, что сегодня на этот глобальный по своей природе процесс в той или иной степени воздействуют фактически все происходя щие в обществе изменения. Поэтому предпринимаемое разграничение преимущественно материальных, или объективных, и преимущественно интеллектуальных, или субъективных, предпосылок достаточно условно. Рассматривая их в качестве отдельных групп факторов, мы стремились не подчеркнуть их относительную независимость в реальном мире, а лишь придать нашему исследованию максимально структурированный характер.

Предпосылки, называемые нами преимущественно объективными, выступают как явления, обозначающие достижение прежними хозяйственными формами, присущими индустриальному обществу, некоего предела, за которым должна последовать масштабная трансформация. Между тем такие процессы, как увеличение доли сферы услуг в экономике, распространение производства уникальных и невоспроизводимых благ, формирование адекватных новым условиям производственных структур и так далее, имеют немаловажную социальную составляющую и должны рассматриваться наряду с новыми чертами современного человека как субъекта производства и как субъекта потребления.

Предпосылки, оцениваемые нами как преимущественно субъективные, хотя и связаны прежде всего с формированием новых характеристик личности, в значительной степени зависят от раз вития материального производства и эволюции хозяйственной структуры общества. Повышающийся уровень благосостояния, способствующий становлению системы постматериалистических ценностей, новые возможности проявления хозяйственной и личной свободы, стремительное распространение информации и знаний в обществе — в основе всего этого в той или иной мере

лежит прогресс общественного производства, и в этом отношении преимущественно субъективные предпосылки творческой деятельности предполагают тесную связь с хозяйственным прогрессом.

Поэтому в дальнейшем элементы исследования «объективных» и «субъективных» предпосылок творчества будут переплетаться и дополнять друг друга; и те, и другие рассматриваются как способствующие развитию творческой деятельности, преобразующей прежний, экономический, тип общества в новый, постэкономи ческий.

Развитие материального производства и хозяйственных структур: объективная составляющая предпосылок творчества

Современный прогресс как вторичного, так и третичного секторов хозяйства ознаменован множеством новых явлений, среди которых можно выделить три основные группы. Во-первых, это изменения в соотношении долей вторичного и третичного секторов — в структуре как занятости, так и создаваемого продукта — в пользу производства услуг. Во-вторых, это модификация характера создаваемого продукта и возрастание его невоспроизводимости. В-третьих, это происходящее как под воздействием сугубо хозяйственных, так и под влиянием социальных факторов совершенство вание организационной структуры производства. Основанием и в то же время следствием данных процессов является расширение внутреннего мира и развитие способностей человека как субъекта производства — как во вторичном, так и в третичном секторе; однако эти проблемы станут объектом нашего пристального внимания несколько позже.

Основное содержание явлений, наблюдаемых в сфере современного производства, заключается в становлении не экономически, а социологически регулируемого мира. Масштабность этого изменения огромна, и осмыслить его в полной мере очень сложно. Так, О.Тоффлер пишет: «...то, что сейчас происходит, следует охарактеризо вать как радикальный пересмотр понятия производства и всех прежних принципов его организации»¹¹⁶. Применительно к хозяйственным организациям можно сказать, что «если вообразить непрерывную шкалу с экономизацией на одном конце и социологи зацией на другом, то станет очевидно, что в течение последних тридцати лет корпорации неизменно двигались... в сторону социо

логизации»¹¹⁷. И хотя прогресс производства, будучи неизменным фоном, на котором происходит становление нового человека, по крайней мере до последнего времени был в большей степени причиной социальных трансформаций, нежели их следстви ем, хозяйство, ранее определявшееся техническими возможностями производства и экономическими возможностями потребителя, сегодня во все большей мере развивается под воздействием потреб-ностей человека в самореализации — как в потреблении, так и в производстве.

На наш взгляд, даже беглого рассмотрения заявленных проблем достаточно, чтобы убедиться в масштабности происходящих изменений и их значении для формирования условий, способствующих становлению творчества как основного вида человеческой активности в рамках формирующегося нового социума.

Первая значительная трансформация — сдвиг производства в сторону третичного сектора — была отмечена еще в работах, представляющих собой классическое воплощение постиндустриальной теории. Когда Д.Белл указывал как на важнейший характерный признак постиндустриального общества на то, что «в основе его лежит сфера услуг»¹¹⁸, он говорил об одном из базовых изменений, вполне очевидном уже в конце 60-х годов.

Между тем экспансия «экономики услуг», имеющая существенное значение для понимания характера и направлений изменения современного общества, представляет собой процесс, протекающий в двух различных формах, каждой из которых присущ специфический характер. С одной стороны, это модификация структуры занятости, о которой говорилось и говорится очень много. С другой стороны, это динамика соотношения долей материального производства и сферы услуг в народном хозяйстве, что рассматривается значительно реже. И только комплексный подход, учитывающий обе группы факторов, может дать адекватное представление о современной структуре общественного производства. При этом следует иметь в виду, что каждая из хорошо заметных тенденций имеет не менее весомую контртенденцию, причем аргументы противников рассмотрения сегодняшнего хозяйства как «экономики услуг» подчас весьма убедительны.

Реструктуризация занятости представляет собой фактор очевидный и легко наблюдаемый: гигантские массы населения на глазах нескольких поколений покидают сферу примитивного ручного и монотонного труда и вовлекаются в производство технологиче -ски сложной продукции или услуг. Если в 1850 году 60% рабо-

тающего населения США были заняты в сельском хозяйстве, то сегодня там находит применение менее 2,7% рабочей силы¹¹⁹; если в 1900 году в CША в сфере материального производства трудилось около 13 млн. человек, тогда как в сфере услуг не более 5 млн., то к концу 80-x годов XX века эти показатели составляли 35 и 65 млн. соответственно¹²⁰ — эти и подобные им примеры могут быть продолжены до бесконечности. Предпринимаемые иногда попытки представить данную тенденцию как относительно несуществен ную¹²¹ выглядят весьма беспомощными.

Статистические исследования показывают, что именно в по-следние десятилетия в динамике отраслевой занятости произошли два радикальных перелома; если рассматривать пример США, то они приходятся на конец 70-х и конец 80-х годов соответствен но. В первом случае было отмечено прекращение роста абсолютного числа занятых в обрабатывающей промышленности, во втором — в строительстве и на транспорте. В начале 90-х годов все отрасли материального производства стали сокращать количество применяемой рабочей силы в абсолютном выражении. С 1980 по 1994 год занятость в добывающей промышленности упала более чем на 41%, в обрабатывающей промышленности — на 11; в строительстве только с 1990 по 1994 год снижение этого показателя составило 4%, на транспорте он остался на прежнем уровне¹²². В европейских странах процесс абсолютного сокращения численности работников в обрабатывающей промышленности начался еще раньше: в Германии с 1972 года, во Франции — с 1975-го. И хотя отчасти это может быть объяснено тем, что в данные периоды доля работников, занятых в обрабатывающей промышленности, была в Германии и Франции несколько выше, чем в США, подобное положение вполне компенсируется тем, что и степень сокращения их численности в европейских странах в 70-е — 90-е годы оказалась значительно выше, чем в Соединенных Штатах¹²³.

Следует, однако, отметить, что сам по себе факт снижения численности занятых в материальном производстве не позволяет понять всего масштаба происходящих перемен. Более содержательным оказывается изучение того, каким образом и в какой степени «переход от Второй волны развития производства к Третьей, более прогрессивной, сокращает... количество рабочих, имеющих

дело с материальными объектами»¹²⁴, и, следовательно, анализ данных, позволяющих вычленить категорию работников, занятых непосредственно в производственных операциях.

В начале 80-х годов Д.Бэрч из Массачусетского технологичес кого института на основании проведенных расчетов определил, что доля таких работников в США не превышала 12%¹²⁵; десять лет спустя Т.Сакайя исчислил данный показатель для США в значении менее 10%, а для Японии около 12%¹²⁶, отметив при этом, что число подобных работников снижается в зависимости от размера компании: по его данным, «на производственных предприятиях с числом работников 100 и более 60,2% персонала заняты непосредственно в материальном производстве, тогда как в компаниях с числом работников более 1000 подобное соотношение снижается до 54,9%»¹²⁷. Нельзя при этом не отметить, что если в США вытеснение работников из материального производства в 90-е годы идет относительно медленно, то в Японии оно принимает исключитель но радикальные формы: занятость в промышленности, оцененная П.Дракером на уровне около 30% общего числа работающих в середине 90-х годов, должна, согласно прогнозам, снизиться к 2000 году почти в два раза¹²⁸. В результате в непосредственном производстве может оказаться занято менее 5% всего населения страны.

Однако существуют и веские контрдоводы. Авторы, соревнующиеся в обосновании максимально низкого числа работников, занятых непосредственно в производственных операциях, забывают, что сама подобная категория свойственна не только вторичному сектору хозяйства. В сфере производства услуг также имеются люди, не столько вовлеченные в процесс непосредственного оказания услуг, сколько занятые созданием для него известных материальных предпосылок. И если в 90-е годы сложилось понимание того, что лишь половина промышленных рабочих обслуживают непосредственно производственные операции, то еще в середине 70-х Дж.Гершуни отметил идентичную картину, сложившуюся в третичном секторе, указывая, что в условиях, когда «примерно половина общего объема занятости обеспечивалась третичным сектором, менее четверти — 23,1% — приходилось на сферу потребительских услуг»¹²⁹. Между тем сегодня половина рабочей

силы третичного сектора количественно соответствует общему объему занятости в обрабатывающей промышленности.

Следует отметить, что проблема перехода от хозяйства, ориентированного на создание материальных благ, к хозяйству, лицо которого определяется производством услуг, имеет и обратную сторону, анализируемую гораздо реже.

Рост занятости в третичном секторе не означает, что сфера материального производства переживает заметный упадок; справедливо скорее обратное. Научно-технический прогресс и информатизация, активно проникая в традиционные отрасли, приводят не только к тому, что многие страны в последние десятилетия активно наращивают производство материальных благ, не увеличивая при этом потребления энергии и сырья¹³⁰, но и к тому, что данный рост происходит также и без привлечения дополнитель ной рабочей силы. В конце 80-х годов доля американского промышленного производства, соответствовавшая его общему объему 1973 года, обеспечивалась лишь 40% того количества рабочих, которое было реально вовлечено в производство накануне нефтяного кризиса; примером подобных же процессов может служить развитие компании «Юнайтед стейтс стил», где в 1980 году в сталелитейном производстве было занято 120 тыс. человек: через десять лет это число сократилось в десять раз при прежнем объеме вы-плавки стали, что было достигнуто за счет семикратного роста производительности физического труда в сталелитейной промышленности¹³¹. Данный пример не единичен; согласно статистичес ким данным, количество занятых в крупнейших американских компаниях, входящих в список Fоrtune 500, между 1974 и 1996 годами сократилось на 24%, в то время как общая занятость в народном хозяйстве за тот же период выросла на 43%¹³². В связи с быстрым ростом занятости в тех отраслях, которые могут быть отнесены к постиндустриальным¹³³, хорошо заметны тенденции к упадку и депопуляции традиционных промышленных центров. Так, Сент-Луис и Детройт за послевоенные годы потеряли от 20 до 40% населения, тогда как Атланта и Денвер выросли в два, а Хьюстон — в четыре раза¹³⁴. Все эти данные лишь подтверждают наличие ситуации, в которой материальное «производство становится

все более независимым от рабочей силы»¹³⁵, причем эти тенденции оказываются весьма устойчивыми. Как отмечает П.Дракер, в ближайшие годы, «если не наступит тяжелый кризис, промышленное производство в США останется на уровне 23% валового национального продукта, т. е. удвоится на протяжении последующих 10—15 лет. За этот же период количество его работников, вероятно, сократится до 12% общего объема занятости»¹³⁶. Таким образом, сервисной современная экономика является в большей мере по числу занятых в третичном секторе, нежели по доле создаваемого в ней общественного продукта.

За этими цифрами стоит еще один значимый процесс, требующий подробного рассмотрения. Конечно, темпы развития сферы услуг сами по себе впечатляют. Если ВВП США за последние 35 лет вырос в 11,9 раза, то соответствующие показатели для всех отраслей материального производства, складского хозяйства и торговли располагаются по одну сторону данного рубежа (сельское хозяйство — 5,4 раза, добывающая промышленность — 6,75 раза, обрабатывающая — 7,4 раза, строительство — 9,57 раза, торговля — 11,2 раза), тогда как аналогичные цифры, характеризующие отрасли сферы услуг, — по другую (органы государственного управления — 14,1 раза, коммуникации и связь — 15,43 раза, финансы и страхование — 15,78 раза, бытовые услуги — 24 раза)¹³⁷. Но существует и иное явление, относящееся скорее к проблеме нового качества создаваемых в третичном секторе благ.

Несмотря на то что у занятых в сфере услуг и в производстве информации отмечаются более высокие доходы, чем в материаль ном производстве, более высокая квалификация работников и значительная их удовлетворенность своей деятельностью, традицион ные показатели производительности в третичном секторе оказываются намного ниже, чем в обрабатывающих и особенно добывающих отраслях индустрии. Более того, если в 1960 году выработка ВВП на одного занятого в третичном секторе составляла около 77,5% от выработки промышленного работника, то в 1992 году этот показатель упал до уровня в 69,35%. Таким образом, на этом промежутке сравнительная производительность труда в сфере услуг (включающей также отрасли, производящие информацию и знания) снижалась на 0,35% в год, причем данный процесс имеет

тенденцию к ускорению: аналогичный показатель для периода с 1980 по 1992 год составляет уже 0,371%¹³⁸.

Динамика соотношения вторичного и третичного секторов, и в первую очередь сокращение доли занятых в материальном производстве, показывает, что современное общество способно использовать все большую часть своего совокупного рабочего времени не для решения задач удовлетворения насущных нужд своих членов, а для обеспечения тех потребностей людей, которые еще совсем недавно не считались первоочередными.

Вторая, не менееважная черта современной трансформации состоит в растущей невоспроизводимости создаваемых как во вторичном, так и в третичном секторе благ. В данном процессе сливаются воедино два проявления растущей «социологизации» производства. С одной стороны, развитие самого производственного процесса во все большей степени зависит от технологического и информационного прогресса, так как он позволяет снижать издержки и делать продукт более конкурентоспособным, а также обеспечивать постоянное обновление продукции, необходимое для выживания компании в современных условиях. С другой стороны, нужно отметить растущее значение спроса, становящегося все более разнообразным и выводящим так называемое «престижное потребление» в ранг одной из важных категорий, определяющих хозяйственное поведение.

Уникальность и невоспроизводимость значительного количества как материальных благ, так и услуг является одной из характерных черт современного хозяйства. Говоря о невоспроизводимости блага или услуги, мы стремимся выделить их из числа продуктов массового производства. Одним из аспектов этого является индивидуальный характер самого блага, другим — специфический тип создающей его деятельности. Как в том, так и в другом случае возникают существенные препятствия для применения к оценке соответствующих благ принципов традиционной экономической теории, к чему мы подробнее обратимся в девятой главе нашей книги. Трудовая теория стоимости останавливается перед тем фактом, что многие блага сегодня не несут в себе ни издержек на воспроизводство, ни труда, сводимого к простому труду; концепции, основанные на трактовках полезности и альтернативных издержек, сталкиваются с трудностями иного рода.

Следует отметить, что важнейшим фактором, обусловливаю щим невоспроизводимость создаваемых благ, услуг и информации,

выступает проявляющееся в ходе их производства и потребления субъект-субъектное взаимодействие. Во-первых, создание наукоемкого продукта, не говоря уже об информации, во многом идентично процессу общения его производителя с создателями иных знаний; этот диалог может быть очным или заочным, но именно усвоение информации, полученной другими исследователями, является процессом, тождественным формированию и накоплению нового знания. Во-вторых, потребление как информации, так и продукта ряда отраслей третичного сектора — в частности, образования, здравоохранения, а в еще большей степени сферы культу ры — требует немалых усилий со стороны потребляющего субъекта, и эффект такого потребления может существенно различаться в зависимости от характера человеческого восприятия.

Услуги и продукты, воплощающие в себе субъект-субъектные взаимодействия, оказываются наименее воспроизводимыми и в наибольшей степени выпадают из ряда благ, которым может быть дана традиционная экономическая оценка. Между тем именно их производство является сегодня областью, демонстрирующей наивысшие темпы роста создаваемого в ней ВВП. Так, если с 1980 по 1993 год в США рост ВВП в обрабатывающей промышленности составил в текущих ценах 1,8 раза, то соответствующий показатель в сфере традиционных услуг — в ремонтных работах, гостиничном бизнесе, бытовых и социальных услугах — был выше лишь на 42%, тогда как в бизнес-услугах, образовании и здравоохранении такое превышение составило более чем 1,8 раза, а в производстве информации, юридических услугах, а также в шоу-бизнесе и индустрии развлечений — 2,2 раза¹³⁹.

Все это лишний раз подтверждает тот факт, что массовое производство, управляемое законами, свойственными индустриаль ному обществу, быстро уходит в прошлое. Даже не говоря о том, что труд, применяющийся в традиционных отраслях, становится все более высококвалифицированным, отметим, что «в 1990 году 47,4% работающего населения в США, 45,8% в Соединенном Королевстве, 45,1% во Франции и 40,0% в Западной Германии занимались обработкой информации либо в сфере материального производства, либо в сфере услуг, и число таких работников с тех пор неуклонно растет»¹⁴⁰. Тем самым эконометрическая модель, определяющая предел занятости в информационных отраслях на уровне 50%¹⁴¹, может быть опровергнута уже в ближайшие годы.

Третьей чертой современной экономической системы является радикальное изменение организационной структуры, происходящее на фоне становления постиндустриального производства уникальных благ и услуг.

Направление подобной реструктуризации хорошо описано О.Тоффлером, отмечающим, что главная современная трансформация связана с переходом от традиционных материальных ценностей к выходящим на первое место человеческим потребнос тям¹⁴², рассматриваемым во всем их многообразии. Особый драматизм происходящим изменениям придает то, что работники интеллектуального труда (knowledge workers) стремятся к профессиональной автономности и независимости. Они «являются не фермерами, не рабочими, не бизнесменами, а членами организаций. Они — не пролетарии и не считают, что их эксплуатируют как класс. Место их работы — будь то частная компания, больница или университет — никак не сказывается на их cтатусе... Работники интеллектуального труда не меняют своего экономического или социального положения — они меняют место работы»¹⁴³. Именно тот факт, что все большее количество людей предпочитают «сотрудничать с компанией, например обрабатывать для нее информацию, чем работать на компанию в качестве служащих»¹⁴⁴, и определяет невиданный бум, переживаемый сегодня мелкими формами бизнеса, а также развитие индивидуальной занятости (self-employment). К 1995 году в США было создано около 20,7 млн. семейных предприятий на дому¹⁴⁵, подавляющая часть которых относилась к наиболее высокотехнологичным отраслям производства. В странах Европы рост индивидуальной занятости отмечает ся с середины 60-х годов; так, в Германии только между 1973 и 1980 годами она возросла в 1,5 раза¹⁴⁶. Как следствие, позиции ведущих национальных производителей уже не являются столь мощными, как ранее; доля 500 крупнейших американских компаний в ВНП, составлявшая в 1970 году 20%, сегодня сократилась до 10%, а экспорт в 1996 году на 50% был представлен продукцией фирм, в которых занято 19 и менее работников, и только на 7% — продукцией компаний, применяющих труд более 500 человек¹⁴⁷.

В значительной мере все эти данные иллюстрируют развитие производства уникальных и невоспроизводимых благ, но в то же

время они отражают и новую организационную тенденцию, с которой приходится считаться современным корпорациям. Понимание того, что компании, в которых не разделены собственность и участие, деятельность и контроль над ней, где существуют большие возможности для проявления ответственности и обеспечения саморазвития работников¹⁴⁸, получают в современных условиях важные преимущества, вынуждает лидеров крупных корпораций основывать систему управления не на привычном иерархическом принципе, а на широком участии как менеджеров, так и «рядовых» работников в процессах принятия решений и изменения политики компании¹⁴⁹. Последствия этих изменений для крупных корпораций далеко не однозначны. Повышая их эффективность, подобная система в то же время развивает в работниках дух экспериментаторства и риска, и в тех странах, где существуют сильные традиции индивидуализма и отсутствуют ярко выраженные патерналистские принципы, это зачастую приводит к выделению новых исследовательских и производственных структур, начинающих самостоятельную жизнь и нередко становящихся опасными конкурентами материнской компании.

Формы и направления развития современного производства являются, если так можно сказать, наиболее отдаленными и опосредованными предпосылками развития творческой активности. Отражая естественную хозяйственную эволюцию, они подчеркива ют роль и значение современных видов деятельности для ее прогрессивного развертывания. Рефлектируя элементы креативности, пробуждающиеся сегодня в людях в массовом масштабе, новые производственные структуры выступают залогом становления творческой деятельности как основной характерной черты постэкономического строя. Уже на этом уровне исследования можно заметить, что в современных хозяйственных системах фактически не существует возможности того разделения «вещественных» и «личностных» факторов производства, которое часто предприни малось в условиях экономизированного общества. Именно стирание этой грани и является тем фактором активизации творческой деятельности, который в полной мере обеспечивается новыми формами производства.

Подводя некоторые промежуточные итоги нашего анализа, отметим следующее.

Во-первых, несмотря на все существующие контртенденции, значительная часть совокупной рабочей силы перемещается в об-ласти хозяйства, основным видом деятельности в которых выступа-

ет не непосредственное взаимодействие человека с вещественны ми элементами природы, а доведение конечного продукта до потребителя. Так, доля услуг в общем потреблении домашних хозяйств в Японии и США достигла 50% еще в начале 80-х годов¹⁵⁰ и продолжает сохранять устойчивую тенденцию к росту. Не утверждая, что работа в близких к материальному производству подотраслях сферы услуг является более творческой, нежели непосредственно в нем самом, отметим, что сдвиги в распределении рабочей силы знаменуют уменьшающуюся зависимость людей от деятельности, обусловленной прямой материальной необходимо стью. Тот факт, что общество способно направлять все большее количество своей рабочей силы в отрасли, «которые не производят благ (which manufactured nothing)»¹⁵¹, в сферу, где показатели традиционной производительности заведомо ниже, чем в первичных отраслях, показывает, что степень давления на человека необходимости, вызвавшей к жизни основные институты экономичес кого общества, снижается.

Во-вторых, создание невоспроизводимых благ и услуг расширяет возможности индивида и требует развития его новых способностей не только в сфере производства, но и в сфере потребления. Феномен «прозьюмера», о котором говорит О.Тоффлер¹⁵², не исчерпывается лишь стиранием границы между рабочим и свободным временем; в сегодняшнем мире происходит и более системная трансформация, заключающаяся прежде всего в возникнове нии значительного сектора, в котором производство благ неотделимо от потребления других субъективированных условий производства, а усвоение производимой информации требует активной и деятельной позиции потребителя, его самостоятельных и весьма нетрадиционных усилий. Таким образом, возникают и расширяются прецеденты субъект-субъектного взаимодействия, служащего важнейшей предпосылкой творчества на личностном уровне. Развитие креативных сил человека проявляется и в процессе производства, где его стремление к самореализации и самосовершен ствованию радикально преобразовывает традиционные формы хозяйственных организаций.

В-третьих, современные тенденции в развитии материально го производства, а также формирующиеся новые предпочтения и ориентиры производителей приводят к тому, что во всех развитых странах наблюдается радикальный отход от традиционных форм хозяйственной организации, экспансия мелкого производ

ства и развитие индивидуальной занятости. Эти явления отличаются как от изменения структуры занятости, являющегося отдаленным «сигналом», свидетельствующим о возможностях экспансии творческой активности, так и от роста субъект-субъектных взаимодействий как наиболее очевидной формы «материализации» творчества, и оказываются первым примером проявления творческой деятельности, изменяющей основы современной социальной структуры. Поэтому более подробный его анализ будет проведен несколько позже, при исследовании форм воплощения творческой активности и характера ее воздействия на совершенствование современных социальных отношений и процессов.

Сейчас же следует обратиться к оценке второй группы предпосылок развития творческой деятельности, к процессам, знаменующим собой формирование личности человека как субъекта творчества.