Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособие. Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособ. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире

• Название: За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире
• Анкор: Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособие.doc
• Дата: 13.12.2017
• Размер: 3.39 Mb.
• Имя файла: Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособ.doc
• Тип: Документы; #11277
• Категория: Социология. Политология
• страница: 33 из 49

Личная собственность против частной собственности: радикальный вызов

Как мы показали, ни одна из известных трансформаций частной собственности не приводит к существенным изменениям в имущественном и социальном статусе большинства населения и не обусловливает радикальных перемен в системе организации

производства. По словам Н.Стера, «институт собственности как таковой претерпевает существенные изменения в современном обществе. Имущественные права традиционно были основой и символом роста индивидуализма. Более того, они определяли взаимоотношения между индивидами. Сегодня... они постепенно становятся "невидимыми". В отличие от традиционного богатства, они не создают их носителям привилегированного положения в обществе в привычном его понимании. Многие из имущественных прав не могут быть проданы, подарены или получены в наследство. Происходит дальнейшее изменение в характере собственно сти и прав ее владельца, связанное с пересмотром норм распоряжения собственностью. Если прежде владелец собственности мог распоряжаться ею по своему усмотрению, то сейчас его права все более ограничиваются различными нормами, продиктован ными высшими общественными целями»²⁰⁰. Сегодня мы имеем возможность убедиться в справедливости слов Д.Белла, утверждавшего, что в условиях информационной экономики «собствен ность становится не более чем правовой фикцией»²⁰¹. И чем более очевидным оказывается это обстоятельство, тем более актуальным представляется вопрос о том, чем же именно обусловлено столь радикальное изменение.

Мы полагаем, что в условиях информационной революции, в эру интеллектуального капитала, главным фактором, вызывающим диссимиляцию традиционной частной собственности, выступает качественно новая личная собственность. На протяжении многих столетий эта форма собственности не играла в хозяйствен ной практике сколь-либо заметной роли, и только теперь появились принципиальные основания для ее активного развития и распространения. Ими служат возрастающая роль знания как непосредственного производственного ресурса и доступность средств накопления, передачи и обработки информации любому работнику интеллектуального труда современного общества. Сегодня личная собственность на средства производства используется не для производства примитивных благ, а для создания информационных продуктов, технологий, программного обеспечения и нового теоретического знания в условиях развитой информационной и технологической среды.

Именно изменившийся статус работника интеллектуального труда является причиной трансформации современных отношений собственности. На первый взгляд, и это признается всеми специалистами по современному менеджменту, представители

этой новой категории трудящихся отличаются от остальных занятых прежде всего иными принципами организации деятельно -сти, ее отчасти нематериалистическими мотивами, новым отношением, которого они требуют к себе со стороны работодателя, и более высокой оплатой труда. Широко известно положение, согласно которому работники интеллектуального труда представляют собой лишь определенную модификацию традиционно используемой в капиталистическом производстве рабочей силы; ее стоимость возрастает в соответствии с затратами на обучение и квалификацию. Этот тезис красной нитью проходит через экономическую теорию — от К.Маркса, одним из первых четко его сформулировавшего, до П.Дракера, считающего образование видом инвестиции в самого себя, позволяющей работнику реа лизовать свой труд за большую цену²⁰². Лишь немногие исследова тели отмечают, что подобные инвестиции не только предполага ют сегодня прямую экономическую выгоду, но и основываются на мотивации, радикально отличающейся от традиционной логики капитализма²⁰³. С нашей же точки зрения, причины коренного изменения основных характеристик современного работника могут быть объяснены только как последствия информационной революции.

Она качественно изменила технологический базис обществен ного производства; наглядное представление об этом дает прогресс современной информационной техники. Только за последние 15 лет, с 1980 по 1995 год, объем памяти компьютерного жесткого диска вырос более чем в 250 раз²⁰⁴, микропроцессоры становятся совершеннее с каждым годом, а удвоение мощности микросхем происходит в среднем каждые восемнадцать месяцев²⁰⁵. Ни в одной сфере хозяйства в последние годы не достигнуто подобного прогресса. Развитие данной индустрии сопровождается активным совершенствованием производства в смежных отраслях — системе передачи и копирования информации, линиях связи, локальных и глобальных сетях и так далее. Параллельно с фактическим улучшением технических параметров информационной отрасли происходит не менее впечатляющее удешевление ее продуктов. Оценивая повышение жизненного уровня рабочих на примере стоимости автомобиля и зарплаты работника в автомобиле строении, П.Дракер отмечает, что в 1907 году «Форд Т», стоив

ший 750 долл., был эквивалентен трем или даже четырем годовым зарплатам, тогда как сегодня для покупки нового дешевого автомобиля работнику нужно трудиться не больше полутора месяцев²⁰⁶. Однако этот пример меркнет перед темпом удешевления информационных продуктов. Если бы автомобильная промышленность в последние тридцать лет снижала издержки так же быстро, как компьютерная индустрия, то новейшая модель «Лексуса» должна была бы стоить сегодня не более 2 долл.²⁰⁷, а «Роллс-Ройс» мог бы претендовать на цену в 2,5 долл. только в том случае, если бы расходовал один галлон горючего на 2 млн. км пробега²⁰⁸.

Новые технологии резко снижают как издержки производ ства, так и стоимость самих информационных продуктов и усло-вий их создания. Мы уже упоминали, что за послевоенные годы цена международных телефонных разговоров снизилась более чем в 700 раз²⁰⁹, но лидером остаются компьютерные технологии. Как пишет Б.Гейтс, «весной 1983 года компания IBM выпустила свой первый персональный компьютер PC/XT, с жестким внутрен ним диском. Диск служил встроенной памятью и вмещал 10 ме-габайт информации... Клиенты могли, по желанию, увеличить объем памяти своих компьютеров еще на 10 мегабайт — за отдельную плату. IBM предлагала специальное устройство, вместе с отдельным блоком питания, стоимостью 3000 долл., то есть каждый мегабайт стоил 300 долл. К лету 1996 года жесткие диски с объемом памяти в 1,6 гигабайт стоили уже 225 долл. — цена одного мегабайта составляла 14 центов»²¹⁰, снизившись всего за тринадцать лет более чем в 2 тыс. раз. Сегодня копирование одного мегабайта данных из системы Internet обходится в среднем в 250 раз де шевле, чем воспроизведение аналогичного объема информации фотокопировальными устройствами²¹¹. К концу 1995 года в США 24 млн. человек были официально зарегистрированы как пользователи «Интернета», а доступ к этой сети имели более чем 36 млн. американцев²¹²; около трети американских семей имеют домашний или портативный компьютер, половина из которых подключена к модемной связи²¹³. Однако это количество составляет не более

7% общего числа применяемых в стране компьютеров и, по прогнозам экспертов, вырастет почти в три раза к 2000 году, что обеспечит домашним хозяйствам 15% компьютерного рынка²¹⁴.

Современная информационная революция не только сделала знания основной производительной силой, она сформировала предпосылки для того, чтобы средства, необходимые для созда ния, распространения и воспроизводства информационных продуктов, стали доступны каждому работнику интеллектуального труда. Именно переход от машины (machine), требовавшей челове ческих усилий для обслуживания и функционирования, к орудиям (tools), способствующим росту возможностей человека, которыми выступают высокотехнологичные системы сегодняшнего дня²¹⁵, радикально изменил характер современных производственных отношений.

Значительная часть работников ныне реально владеет средствами производства, причем совсем не в том смысле, в каком обычно говорится об этом в современной научной литературе. Нас не может убедить мнение П.Дракерa, который полагает, что «работники интеллектуального труда и работающие по найму представи тели среднего класса владеют средствами производства через пенсионные фонды, инвестиционные компании и т. д.»²¹⁶; выше мы показали, что подобная система не меняет существенным образом ни положения работников, ни их стимулов, ни общественного статуса. П.Дракер и сам признает это, когда говорит о пенсионных и иных фондах, что «эти фонды (курсив мой. — В.И.) являются истинными капиталистами в современном обществе», а работник, который только что был назван новым буржуа, оказывается «зависимым от своей работы»²¹⁷. Автор многого недоговаривает и когда признает за работником умственного труда право собственно сти лишь на его способность создавать интеллектуальный продукт²¹⁸, подобно тому как за трудящимся индустриа льного периода признавалось лишь право собственности на его рабочую силу, создающую стоимость и прибавочную стоимость.

Между тем действительность оказывается в значительной мере иной. Сущность современного работника интеллектуального труда определяется не только тем, что он обладает способностью генерировать новое знание; инвестиции в его образование не являются аналогом затрат на профессиональное обучение фабрич

ного рабочего XIX века. Основной чертой современного интел-лектуала представляется его уникальность, ибо, как мы уже под-черкивали, информация доступна далеко не всем, и круг людей, способных преобразовывать получаемые сведения в готовые информационные продукты и новое знание, вовсе не беспределен. Поэтому, даже если и считать затраты на образование работника определенным видом инвестиции, то подлинным результатом подобного капиталовложения является не возрастающая заработная плата, а нечто совершенно иное, реально материализующееся не в способностях работника, не поддающихся количественной оценке, а в характеристиках создаваемых им благ²¹⁹. С другой стороны, сегодняшний трудящийся, и это принципиально отличает его от наемного работника капиталистической эпохи, вполне может позволить себе владеть всеми необходимыми ему средствами производства — компьютером, доступом к информационным сетям и системам, средствами копирования и передачи информации и так далее. Информационная революция в значительной мере лишила господствующий класс традиционного буржуазного общества монополии на средства производства, на которой базировалось его экономическое могущество. Причем характерно, что монополия эта разрушается прежде всего в той отрасли, где технологический прогресс наиболее стремителен и от доступности продуктов которой зависит конкурентоспособность всех прочих отраслей хозяйства, за исключением, быть может, традиционных ремесленных промыслов.

Важнейшим обстоятельством, которое следует отметить в этой связи, является изменение отношения работника интеллектуаль ного труда не только к средствам производства, но и к продукту своей деятельности. В капиталистическом обществе наемный работник обладал формальной монополией лишь на свою рабочую силу; однако в условиях отсутствия дефицита на рынке труда класс буржуа не наблюдал и не ощущал этой монополии. Работники интеллектуального труда в период своего становления как социальной группы также составляли определенный сектор рабочего класса; монополия его представителей носила более выраженный характер, однако до развертывания информационной революции они тоже продавали предпринимателю свою способность к труду, что ставило их в один ряд с остальными представителями рабочего класса. Жесткий характер монополии интеллектуального работника на его знания ограничивал предложение соответствующих услуг и повышал цену его рабочей силы. Сегод

ня же, получая доступ к средствам производства как к своим собственным, работник интеллектуального труда выходит за рамки пролетариата. Товаром, который он предлагает предпринимателю, становится теперь не его рабочая сила, а готовый продукт, созданный с использованием собственных средств производства, — информационная технология, изобретение и так далее. Соединение такого работника со средствами производства делает его и владельцем этих средств производства как личной собственности, и товаропроизводителем, стоящим вне традиционных рыночных закономерностей и обменивающим свой продукт на другие товары с учетом индивидуальной полезности противостоящих его продукту благ и общественной полезности созданного им самим продукта. Подобная трансформация, уже заметная сегодня вниматель ному наблюдателю, представляет собой, на наш взгляд, самый опасный за последние десятилетия вызов традиционной экономике. Стремления работника интеллектуального труда к самостоятель ности и автономности, проявлявшиеся еще в рамках относительно массовых и скоординированных производственных процессов, сегодня имеют все шансы реализоваться в невиданных ранее масштабах, и в этом случае общественное производство окажется разделенным на два лагеря — капиталистический и нерыночный — с такой резкостью, по сравнению с которой деление хозяйства на секторы, от первичного до пятеричного, покажется чистой условностью, не заслуживающей серьезного внимания.

Понимание значимости происходящих перемен стало проявляться с конца 70-х годов. После выхода в свет пионерской рабо-ты Г.Беккера о «человеческом капитале»²²⁰, позже отмеченной Нобелевской премией, появилось множество исследований по соответствующей тематике, выявивших особую значимость интеллектуального капитала, определяемого как воплощенное в человеке субординированное полезное знание²²¹; характерно, что отношение к подобному капиталу только как к личной собствен ности становится все более однозначным²²². По мере распростра нения уверенности в том, что интеллектуальная собственность и интеллектуальный капитал не менее важны для постиндустри альной эпохи, нежели частная собственность и денежный капи тал для буржуазного общества²²³, а личная собственность служит

более мощным побудительным мотивом, нежели любой иной вид собственности²²⁴, резко активизируются исследования по соответствующим направлениям.

В начале 90-х годов социологи стали отмечать, что «контроль над средствами производства жестко ограничен степенью, в которой они являются информационными, а не физическими по своему характеру. Там, где роль интеллекта очень высока, конт-роль над орудиями труда оказывается рассредоточенным среди работников»²²⁵. В результате «уникальной особенностью общества, которое ориентировано на информационные ценности, стано вится тенденция к объединению труда со средствами производства... Чем пользуются те, кто приумножает информационные ценности? — спрашивает Т.Сакайя и отвечает: — Конструктору нужны стол, карандаш, угольники и другие инструменты для графического воплощения своих идей. Фотографам и корреспонден там необходимы камеры. Большинству программистов достаточ-но для работы лишь небольших компьютеров. Все эти инструмен -ты не так уж дороги и по карману любому человеку...»²²⁶, в ре-зультате чего «в современном обществе тенденция к отделению капитала от работника сменяется противоположной — к их слиянию»²²⁷.

Таким образом, на смену частной собственности на средства производства сегодня приходит личная собственность, пока лишь в масштабах, соответствующих распространенности интеллекту ального труда в общественном хозяйстве. Это приводит к тому, что значительная по численности и еще более значительная по своему влиянию в современном производстве группа работников покидает ряды традиционного пролетариата и воплощает собой новую хозяйственную тенденцию, предлагая для обмена не свою высококвалифированную рабочую силу, а уникальный продукт, отмеченный высокой степенью общественной полезности. Такие работники получают возможность действовать на основе неэкономических мотивов, совершенствуя и развивая свои творческие способности²²⁸. Несмотря на то что производство подобного продукта зачастую представляет собой промежуточную ступень на пути создания работниками интеллектуального труда собственных компаний и корпораций, начинающих действовать в рамках

рыночного типа поведения, можно с уверенностью констатиро вать, что сегодня обладание частной собственностью на основные фонды и другие вещественные элементы общественного богатства не обеспечивает их владельцу такой же хозяйственной власти, как в буржуазном обществе. Важнейшим элементом преодоления основ капиталистического строя является формирующийся на наших глазах способ соединения работников и средств производства; и он возникает прежде всего в тех отраслях, от которых общественное производство зависит сильнее всего.

Столь глобальная перемена не могла не привести к серьезным изменениям в поведении владельцев и менеджеров промышлен ных компаний. П.Дракер, признающий, что работники владеют знаниями, которые, правда, являются единственными их средствами производства, пишет: «Инженерно-технические работники, специалисты и менеджеры предприятий обнаружили, что у них есть свой "капитал" — знания, что они владеют средствами производства. У кого-то другого — у организации — были орудия производства. Владельцы средств и орудий производства были нужны друг другу. По отдельности они не могут ничего производить. Иными словами, ни одна из сторон не является ни "зависимой", ни "независимой". Они взаимозависимы»²²⁹. Не вдаваясь в полемику по поводу разделения средств и орудий производства, следует согласиться с главной идеей автора: на нынешнем этапе наиболее серьезной собственностью менеджеров и владельцев компаний оказывается созданная и взращенная ими организация, причем под этим термином скрывается исключительно многообразное и сложное явление, включающее в себя не только внутренние производствен ные технологии, но также управление персоналом и концепцию поведения предприятия во внешней конкурентной среде.

Между тем происходящие перемены вызывают к жизни дискуссию по поводу того, что же именно является объектом собственности современных интеллектуальных работников. Можно с достаточной определенностью констатировать наличие по меньшей мере трех точек зрения. В первом случае речь идет о том, что главным объектом собственности выступает готовый продукт креативной деятельности — знания или информация; при этом подчеркивается, что в современных условиях собственность на нематериальные активы подобного рода не подвергается сомнению²³⁰. Во втором указывается на «смещение акцента на организацион ный процесс», которое закладывает основу для «цепной реакции,

оказывающей воздействие на всех, от рядовых работников до директоров компаний... [в результате чего возникает]...собственность на ход производства (process-ownership)»²³¹. В третьем отмечают, что объектом собственности становится сама деятельность ; заявляя, что сегодня можно говорить о труде (job) как о собственнос ти (as a property right)²³², о собственности на процесс деятельности (ownership of the work)²³³, современные социологи возвращаются к давно забытому и, казалось бы, опровергнутому марксизмом тезису о возможности продажи труда, тезисе, который в совре менную эпоху наполняется новым, ранее неизвестным содержа-нием.

Таким образом, следует констатировать, что изменения, свя-занные с быстрым развитием информационных технологий и не менее быстрым изменением психологии и мироощущения работников, приводят к явной теоретической неопределенности в отношении и обозначения современного общества, и описания трансформаций, которым подвергаются отношения собствен-ности.

С одной стороны, исследователи пытаются определить современное общество как с учетом роли знаний и информации в структуре производства, так и с точки зрения отношений, возникающих между отдельными работниками. В первом случае все чаще говорится об «обществе знаний», что мы отмечали выше, во втором — о формирующемся строе как некоей ассоциации относительно независимых работников, вовлеченных в различные, но в равной мере важные, отрасли производства. Определяя подобное общество как individualized society of employees²³⁴, социологи отмечают прежде всего партнерский характер отношений работников и нанимателей²³⁵, невозможность управления работниками с применением традиционных методов²³⁶, расширение возможностей для индивидуальной занятости²³⁷ и рост количества рабочих мест, предостав ляющих возможности временной работы или использования гибкого ее графика²³⁸.

С другой стороны, заметна растерянность социологов при оценке направлений модернизации отношений собственности.

Чаще всего высказываются мнения именно о распространении личной собственности; при этом ее истоком признается естественная принадлежность человеку его личных качеств и продуктов его деятельности²³⁹, а результатом — преодоление свойствен ного рыночной эпохе отчуждения человека от общества²⁴⁰. Некоторые исследователи пытаются предложить экзотические понятия, которые, однако, в той или иной степени констатируют приоритет личных качеств человека над иными факторами в определении собственности; говорится о «внутренней собственности» (intra-ownership или intra-property)²⁴¹, о некоей не-собственности (non-ownership)²⁴², о том, что собственность вообще утрачивает какое-либо значение перед лицом знаний и информации²⁴³, права владения которыми могут быть лишь весьма ограниченными и условными²⁴⁴.

Таким образом, информационная революция служит основой модернизации отношений собственности. Сегодня значительная часть работников интеллектуального труда становится собственниками средств производства, позволяющих им предлагать крупным компаниям и корпорациям не свой труд, а его результат, не рабочую силу, а потребительную стоимость, воплощенную в информацион ном продукте или новой производственной технологии. В то же время и руководители производства, в исключительно редких случаях являющиеся формальными собственниками соответствую щего предприятия или компании, становятся владельцами самого производственного процесса в той его части, в которой он может ими контролироваться, а также собственниками технологий и принципов выживания компании в жестокой рыночной схватке со своими конкурентами. Противостояние между капиталистом и наемным работником как владельцами средств производства и рабочей силы, характзризующее индустриальное общество, заменяется взаимодействием между самостоятельными и способными развивать собственное производство работниками интеллектуального труда и менеджерами крупных промышленных и сервисных компаний как обладателями разных, но одинаково необходимых для осуществления и совершенствования хозяйственного процесса условий.

При этом и собственность современных работников на знания и орудия труда, и собственность менеджеров на инфраструктуру производства не являются частной собственностью в традицион ном смысле данного термина. По сути дела, и те, и другие способны сегодня в рамках товарного обмена предлагать своим контрагентам не столько собственно деятельность или способность к ней, сколько интеллектуальный продукт, выступающий результатом индивидуального производства. Мы полагаем, что эти два вида собственности представляют собой те не реализовавшиеся еще окончатель но формы личного владения условиями и средствами производства, которые и подрывают в конечном счете традиционные способы хозяйствования. Именно на их основе и формируются новые отношения, при господстве которых общественная полезность производимых благ станет главным и единственным регулятором обмена.

Естественно, что институт частной собствзнности, порожденный рыночными принципами хозяйствования, не может быть устранен до тех пор, пока эти принципы в значительной мере обусловливают механизмы обмена. Преодоление же рыночного характера товарных трансакций, их стоимостной природы, возможно только в условиях явного доминирования неэкономических мотивов и стимулов над поведением индивидов. Совершенно очевидно, что сегодня процесс такой трансформации ни в коем случае нельзя назвать завершенным. Однако важно не это. Модифицированные многочисленными обстоятельствами, отношения собственности в условиях становления информационного общества утратили то доминирующее значение, которое они имели в рамках общества индустриального. И поэтому мы можем утверждать, что сохранение данного отношения уже не представляется значимым препятствием для развертывания интересующей нас постэкономической трансформации.

Действительно, частная собственность в ее «дезинтегрирован ных» формах выступает скорее как символ владения средствами производства и условие получения определенных доходов, чем как воплощение возможности действовать в качестве субъекта, обладающего реальной хозяйственной властью. Мелкие собственники не в состоянии реализовать большинство из тех прав, которые частная собственность предполагала в рамках экономического типа общества, они лишь способствуют упрочению позиций владельцев сложных технологических и финансовых процессов, причем в той мере, в какой развитие механизма трастовой передачи прав собственности умножает количество посредников на пути их реализации. Сегодня может возникнуть впечатление, что реальная собственность сосредоточивается в руках ее новых распорядите лей — от менеджеров крупных компаний до руководящего персо

нала пенсионных фондов, страховых фирм и прочих финансовых институтов, — становящихся основными акционерами промышленных корпораций. Но и эта «собственность» в эпоху информационной революции оказывается в значительной мере условной. Как пишет Ч.Хэнди, «кто владеет капиталом в век интеллектуаль ного капитала? Отнюдь не акционеры; они и не могут владеть им. Ядро компании составляют работники, обладающие интеллекту альным капиталом, а владеть другими людьми нeвозможно — они всегда могут просто уйти от своих хозяев»²⁴⁵. Следовательно, мы вновь приходим к выводу, что собственники процессов и технологий оказываются реальными хозяевами производства, в котором одна из наиболее сложных задач заключается ныне в его внутренней организации.

С другой стороны, наиболее крупные состояния принадлежат сегодня людям, являющимся, как правило, непосредственными создателями организаций, принесших им баснословные доходы. Причем это относится не только к владельцам преуспевающих информационных консорциумов; Т.Уолтон, самый богатый американец, чьи капиталы созданы вне информационного сектора, владеет контрольным пакетом акций оптовой торговой компании «Уол-Март», которую он создал и которой руководит на протяжении более чем двадцати лет. Подобную собственность можно в определенном смысле считать основанной на личном участии, рассматривать ее как воплощение и развитие собственности на знания и на технологии производственного процесса. Характерно, что значительная доля такой собственности не материализу ется в денежном богатстве, не направляется на потребление собственника, а фактически навсегда воплощается в самой компании. Вряд ли Б.Гейтс, состояние которого растет прежде всего с ростом курсовой стоимости акций «Майкрософтa», 24% которых находятся в его собственности, захочет когда-либо избавиться от них и предаться отдыху. Современная крупная собственность главным образом отражает успех компаний, созданных их владельца ми, и сегодня с большей уверенностью, нежели когда бы то ни было ранее, можно утверждать, что она будет и впредь служить целям их самоутверждения посредством развития производства и успешной борьбы с конкурирующими производителями.

Именно поэтому среди основных факторов, поддерживающих экспансию крупнейших корпораций, доминируют ныне внутренние источники накопления. Как отмечал еще Д.Белл, «сегодня лишь небольшая часть корпоративного капитала обеспечивается

продажей акций. Источником более существенной ее части являются результаты текущей деятельности компании. За последнее десятилетие более 60% вложений в основные фонды, осуществленных тысячью крупнейших промышленных компаний США, было профинансировано из внутренних источников»²⁴⁶. Подобные компании, которые мы называем креативными²⁴⁷, имеют своей задачей не только координацию целей корпорации и общества, о чем охотно говорят известные предприниматели, мнения которых приводит О.Тоффлер²⁴⁸, но и самовыражение и самоутверждение их создателей. Фактор ответственности и самореализации имеет для их владельцев гораздо более важное значение, нежели фактор собственности; как справедливо отмечает П.Дракер, «проблемы, которые предстоит решить, являются не проблемами собственности или политической власти, а проблемами социальной организации, соответствующей современным технологиям»²⁴⁹. Все это убедительно свидетельствует о том, что экономическая мотивация не выступает сегодня основным условием прогресса производства, а частная собственность — единственным условием его эффективного функционирования.

Таким образом, под воздействием явлений, трактуемых нами как становление качественно нового вида личной собственности, происходит, с одной стороны, формирование групп независимых работников интеллектуального труда и менеджеров, выступающих собственниками условий производства, и, с другой стороны, владельцев новых компаний, созданных их талантом и знаниями. Характерно, что первые имеют больше шансов влиться в состав вторых, нежели оказаться в рядах промышленного пролетариата. Тем не менее в эволюции отношений собственности не удается избежать противоречия между той частью общества, чьи представители являются носителями современного знания, и той, которая составляет основу современного среднего класса. Мелкая частная собственность не изменяет социальную природу представителей наемного труда и не дает им никаких прав собственника, кроме дополнительного дохода пайщиков определен ного взаимного фонда или держателей акций финансовой компании.

Экспансия личной собственности проявляется в последние десятилетия все более отчетливо, принимая всеобщий характер и не ограничиваясь информационным сектором. Так, если в начале

80-х годов созданная О.Тоффлером концепция «электронного коттеджа»²⁵⁰ еще прочно связывала индивидуальное производство с его интеллектуальными чертами и информационным характером производимого продукта, то Дж.Нэсбит, говоря сегодня о том, что «революция в телекоммуникациях создает огромную, глобальную экономику с единым рынком, в то же время делая ее компоненты более мелкими по размеру и более мощными»²⁵¹, имеет в виду иное явление. Предсказанное им в начале 90-х создание в США к 1995 году около 20,7 млн. семейных предприятий на дому²⁵² оказалось решительно превзойденным; согласно данным статистики, в 1996 году 30 млн. человек были индивидуально заняты в своих собственных фирмах²⁵³. Данная тенденция не означает при этом движения к индивидуализму и самоизоляции; напротив, человек в таких условиях вынужден общаться с гораздо большим числом контрагентов, нежели прежде, усваивать и перерабатывать гораздо большее количество информации. Но, что не менее существенно, эта тенденция означает быстрое расширение круга людей, живущих и работающих вполне самостоятельно, относящихся к своим согражданам как к равным партнерам; людей, осваивающих новый тип поведения, в значительной мере не определяемый традиционными экономическими ценностями и не предполагающий господства частной собственности на средства производства как условия хозяйственной деятельности, а стоимости — как его главной цели.

Между тем противостояние частной и личной собственности, не имеющее сегодня признаков антагонизма, не сводится лишь к формированию общественных групп и классов, представители которых являются владельцами используемых ими средств производства, собственниками процессов и индивидуальными производителями информационных или материальных благ. Данная дихотомия, реально существуя в масштабе всего социума, не может развиваться без соответствующей реакции общественных институтов, правительств и государственной власти. В этом отношении особый интерес представляют производство общественных благ и функционирование государства как хозяйственного субъекта; как мы полагаем, с каждым годом все более очевидно, что государственную собственность можно рассматривать как специфическую гипертрофированную форму личной собственности, а го

сударственный сектор — как сферу быстрого развития неэкономических принципов хозяйствования. Проблемы, которые возникают в этой сфере, при всей их значимости не следует, на наш взгляд, рассматривать в качестве серьезного элемента подрыва традиционных отношений собственности; в значительной мере способствуя обновлению многих современных производственных отношений, деятельность правительств большинства развитых стран фактически не затрагивает вопросов, связанных с изменением форм собственности и не формирует условий становления ее новых видов и типов.