Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособие. Иноземцев В. За пределами экономического общества, учебное пособ. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире
 Скачать 3.39 Mb.
|
Глава одиннадцатая. Устранение эксплуатации и новое социальное противостояниеПостэкономический строй формируется по мере того, как индивидуальные предпочтения человека, развитие его личности и духовный рост определяют все новые черты общественного целого. В этих условиях «все прежние метасоциальные принципы единства общественной жизни заменяются... принципом свободы»270. Однако даже в самом совершенном социуме свобода не может быть безграничной; любые стремления и интересы одних людей, выражаясь в индивидуальных или коллективных действиях, безусловно, сталкиваются с интересами других; поэтому все философы и социологи подчеркивали и подчеркивают, что «конфликт между личной заинтересованностью гражданина и интересами коллективного целого является основной проблемой свободного общества»271. Вопросы самооценки личности, ее идентификации с той или иной социальной группой, определение положения человека в обществе как свободного или зависимого, его деятельности как направленной на достижение им самим определенных целей или совершающейся по принуждению — все эти темы в самые разные эпохи оставались в центре внимания социальной философии; стремление к устранению эксплуатации, под которой обычно понималось подавление человека человеком ради достижения материальной выгоды, никогда не утрачивало своего значения ни в теоретическом аспекте, ни как предпосылка и инструмент преобразования общественных форм и институтов. Именно поэтому степень ее преодоления представляет собой сегодня реальное выражение того общественного прогресса, который основан на деструкции стоимостных отношений и модернизации системы собственности. И если постэкономический строй действительно призван поднять социальную организацию на более высокую ступень, то его способность устранить эксплуатацию, порождающую непримиримые противоречия в рамках индустриальной эпохи, может служить главным критерием верификации подобного утверждения. Приступая к нашему анализу, сформулируем два важных положения, которые будут определять его контекст. Во-первых, пост-экономическое общество не может ни элиминировать конкурент ное распределение создаваемых благ между своими членами, ни, тем более, сделать его равным. Новая социальная организация, утверждая принципы свободы, не утверждает принципов равенства — и в этом заключено важнейшее отличие формирующейся общности от традиционного идеала социалистов272. Во-вторых, новое общество не становится бесклассовым, как то предполагали многие утописты; напротив, оно может оказаться даже более жестко разделенным на отдельные социальные группы, нежели прежнее, однако критерием подобного деления станут не внешние характеристики, такие, например, как собственность на материальные блага, а личностные качества человека, и в первую очередь его способность к производству информации и превращению ее в знания. Оба эти положения требуют серьезных пояснений, предваряю щих анализ соответствующих проблем. Говоря о социальных противоречиях формирующегося общества, следует иметь в виду, что смягчение или разрешение многих из них достигается не столько их преодолением в ходе обществен ной эволюции, сколько замещением противоречиями иного типа и уровня. И речь не идет о противоречиях в том их качестве источника развития, каковыми они представляются в гегелевской диалектике; мы говорим о реальных социальных конфликтах, которые приходят и не могут не приходить на смену конфликтам индустриальной эпохи. Основными проблемами, с которыми человечеству придется столкнуться в ближайшее время, выступают преодоление эксплуатации, изменение характера классового противостояния и нарастание неравенства в распределении материальных благ. Тенденция преодоления эксплуатации более или менее явно прослеживается уже сегодня. Это обусловлено прежде всего тем, что причина конфликта, лежащего в ее основе, кроется в мотивах, обусловливающих действия человека в экономическом обще стве. Эксплуатация порождается столкновением материальных интересов людей, когда определенная потребность одного не может быть удовлетворена без ущемления потребности другого — прежде всего в форме изъятия у непосредственного производителя определенной доли создаваемых им благ. Учитывая, что речь идет об обществе экономического типа, легко понять, что обе противостоящие стороны рассматривают присвоение материального богатства как свою цель; поэтому в ходе конфликта одна из них, не способная реализовать свой материальный интерес, становится непримиримым антагонистом другой. Такова схема возникновения одного из противоречий экономического строя, в условиях ограниченного объема материальных благ наиболее опасного для социальной структуры. Социалисты и представители других утопических учений считали достижимым разрешение данного противоречия через активное развитие производства, которое сделало бы возможным полное удовлетворение постоянно растущих потребностей общества. Однако этот подход основывается на столь большом количестве допущений, что не может служить основой для определения реальных перспектив человечества. С одной стороны, производство никогда не сможет удовлетворить всех потребностей общества ; с другой — даже при гипотетическом удовлетворении всех потребностей общества совершенно неочевидно, что окажутся удовлетворенными все потребности составляющих его личностей. Совокупность целей и стремлений индивидов гораздо более обширна, чем цели и стремления общества; поэтому и потребности всех его членов не могут быть не только удовлетворены, но даже определены усилиями социального целого. Кроме того, объединение в коммунистической доктрине идеи всестороннего развития личности с идеей равенства опровергается современной действительностью, не оставляющей сомнений в том, что каждый новый шаг в направлении становления творчества как основного элемента системы социальной активности становится шагом в направлении преодоления того весьма относительного имущественного равенства, которое существовало в рамках индустриальной эпохи273. В итоге единственным реальным путем устранения эксплуата ции является преодоление ее как социопсихологического явления. Это утверждение не так парадоксально, как может показаться на первый взгляд; если изъятие у производителя его продукта (а в том, что оно будет происходить столь долго, сколь долго люди будут жить сообществами, сомневаться не приходится) не будет восприниматься им как противоречащее его целям и интересам, эксплуатация в ее традиционном понимании перестанет оказывать существенное воздействие на социальные отношения, что и объясняет как наш подход к трактовке преодоления экс-плуата ции, так и природу нового социального противоречия. Классовые отношения постэкономического общества в принципе не должны рассматриваться как заявленное в утопических концепциях гармоничное общение отдельных социальных групп. В отличие от экономической эпохи, когда принадлежность челове ка к тому или иному классу определялась в первую очередь его отношением к собственности на материальные условия и результаты производства, в новом общественном состоянии важней шим критерием становится его способность или неспособность оперировать информацией и знаниями, создавать новые инфор мационные продукты или хотя бы адекватно усваивать уже имеющиеся. На этапе становления постэкономического строя — и мы уже касались этого ранее — существует переходная форма классового деления, противоречивым образом объединяющая принципы, основанные как на отношении к собственности, так и на способности к инновациям. В некоторых исследованиях она рассматри вается как стабильная система, к которой капиталистическое общество последовательно продвигалось с самого своего возникновения; так, Я.Пакульски и М.Уотерс пишут: «Как только возникло капиталистическое общество, оно сразу же начало приобретать форму, при которой собственность стала уступать свое значение важнейшего фактора формирования экономических групп иерархически организованным принципам подчинения»274. Известно, сколь важную роль придавали родоначальники теории пост- индустриального общества изучению новых господствующих классов — меритократии, адхократии * и так далее. Мы, однако, полагаем, что система, основанная на доминировании подобных групп, не может быть устойчивой. По мере развития постэкономических тенденций основное классовое деление будет быстро смещаться от разграничения управляющих и управляемых к разграничению создателей продукта (прежде всего интеллектуального) и пользователей, как способных к такому производству и потреблению, так и неспособных. Уже сегодня, когда все чаще можно слышать, в том числе и от таких глубоко проникших в суть современных проблем исследователей, как П.Дракер и Д.Белл, О.Тоффлер и Дж.Нэсбит, что современные творческие работники не могут быть управляемы ни с помощью экономических методов, ни путем жесткого организационного принуждения, когда Р.Ингельгарт и Р.Дарендорф признают, что основным конфликтом будущего общества станет конфликт между носителями материалистической и нематериалистической ценностных систем, когда все более явственно ощущается нарастающая отчужденность не столько принимающего решения, сколько способного к их принятию слоя общества от остальной части социума, не остается сомнений в том, что правлению бюрократичес кой элиты наступает конец. На смену приходит новая система, в рамках которой основой социальных различий становятся интеллектуальный уровень че-ловека и его способности. В данном случае сохраняется возможность говорить о том, что основой классового деления служит собственность, но на этот раз не отчуждаемая собственность на средства и условия производства, а неотчуждаемые права на способности человека, не сумма материальных благ, которой может воспользоваться кaждый получивший к ним доступ, а система информационных кодов, доступная лишь избранным. Таким об разом, возникает тенденция, которая сегодня еще не представля -ется вполне однозначной; однако следует признать, что вероятность ее укрепления и развития в будущем очень велика, а по следствия весьма неопределенны. Во всяком случае, первые очевидные проявления этой тенденции не оставляют поводов для благодушия. Неравенство в распределении материальных благ многим мыслителям казалось столь же древним явлением, как и сам человеческий род. Между тем экономисты и социологи вполне уверенно утверждают, что экономический прогресс способен если не преодолеть это зло, то, по крайней мере, устранить его крайние формы, особенно опасные для социальной стабильности275. Отчасти они правы. Статистические исследования и экономические трактаты, посвященные социальной политике и социальным проблемам ведущих индустриальных стран, показывают, что тенденции к снижению неравномерности распределения материального богатства действительно имели место во всех развитых демократиях и что они вполне отчетливо прослеживаются на протяжении большей части ХХ века. Однако картина изменилась к концу столетия, и сегодня все новые и новые теоретики начинают — одни с неохотой, другие с тревогой, а третьи с нескрываемым злорадством — отмечать нарастающий разрыв между наиболее состоятельными и наименее имущими группами населения. Насколько впечатляющим было сокращение этого разрыва в первой половине столетия, настолько же определенной представляется ныне противоположная тенденция. Причем не составляет большого труда определить период, начиная с которого внешне позитивные социальные изменения сменились противоположными, — это все тот же «заколдованный» миг, середина 70-х годов, эпоха первых отчетливых проявлений постэкономической трансформации. Все эти явления вполне объяснимы, и отдельные их стороны были рассмотрены нами как при анализе перспектив развития рыночных отношений, так и при оценке современных форм собственности. Речь идет о том особом положении, в котором оказываются сегодня производители информации и знаний — основных ресурсов современного общества, а также все относительно близкие к ним социальные группы. Новое классовое деление не только возводит прочную и все укрепляющуюся стену между теми, кто имеет доступ к информационным технологиям и способности, достаточные для их эффективного использования, и теми, кто лишен таковых, но приводит также и ко все более непропорциональному распределению общественного богатства. По мере того, как массовое производство вытесняется на периферию экономической жизни, а то и вообще выносится за пределы постиндустриальных стран, занятые в нем работники становятся изгоями собственного социума; их отторжение от общественного производства представляется не временной безработи цей, а вечным отлучением от социально значимой деятельности. Общество, ориентиры и ценности которого все в большей степени устанавливаются интеллектуальной элитой, определяет вознаграждение за труд этих людей, все менее и менее соответству ющее если не их действительной роли в обществе, то их собственному представлению о таковой, что в современных условиях может рассматриваться фактически как одно и то же. Это стало неожиданностью для оптимистов, предсказывавших эволюционный переход к строю социальной гармонии и полагавших, что в рамках капиталистической системы постепенно находят свое разрешение основные противоречия индустриального общества. Между тем такое развитие событий вполне можно было предположить, учитывая очевидную несовместимость свободы и равенства там, где речь идет не только о свободе трудиться на примитивных производствах и равенстве, сводящемся к обеду для бедных. Общество, выходящее за рамки индустриальной логики, начинает уже сегодня сознавать, что проповедь имущественного равенства — это такой же пережиток идеалистического прошло го, каким было и утверждение о равенстве способностей, данных человеку от рождения. Однако само общественное развитие оказывается намного более динамичным, нежели сознание отдельных членов социума; мотивационные ориентиры человека и система ценностей, воспринимаемая им как собственная, фактически не меняются в течение жизни276, и вряд ли приходится ожидать быстрой адаптации людей к мысли о крушении одной из самых заманчивых иллюзий прошлого, поэтому в начале следующего тысячелетия человечество вновь может оказаться на пороге социальных потрясений. Пятнадцать лет назад Т.Стоуниер писал о том, что «в восьмидесятые годы перед западными правительствами [в качестве основной] встала проблема... плавного перехода от индустриальной экономики к информационной»277. Это пожелание сегодня актуально как никогда, ибо только в последние годы начинает проясняться весь скрытый негативный потенциал происходящих перемен. Для того, чтобы осуществить непротиворечивую постэконо мическую трансформацию, необходимо так согласовать тип и темп развития, чтобы распространение нематериальных ценностей как доминирующих произошло быстрее, чем основанная на них система подверглась бы радикальному разрушительному воздействию со стороны тех, кто еще не воспринял эти ценности в качестве основных. Подобная задача крайне сложна и для наиболее развитых стран; учитывая же, что народы многих регионов планеты еще не вкусили плодов даже индустриального прогресса, можно осознать масштабность сегодняшнего перехода и не-однозначность перспектив его завершения. |