Задание к экзамену по дисциплине Русская нравственноаскетическая письменность xviii начала xx вв. Вопросы к экзамену
 Скачать 242.06 Kb.
|
|
Тема добродетельного совершенствования – это соблюдение добродетелей и творение добрых дел. Совершенствование человека подразумевает его целостность, центром которого является любовь к Богу и ближнему. Необходимо быть искренним каждому христианину, его слова недолжны расходиться с делом и его молитвой. Среди добродетелей святитель выделяет: незлобие, смирение, терпение (добродетели Агнца) Тема трудолюбивой и созерцательной жизни. Трудолюбивость предполагает труд ради ближних, помышлять о потребном для нищих и убогих, от пота лица питать алчущих и т. Потербно совершать труд послушания ради Бога. Умного же зрения или же богомыслия устав заключается в том, чтобы от всякой молвы, от всех житейских попечений удалиться и прикрепиться к Единому Богу и работать ему в душу, углубляя ум и все помышления к Нему. Для того кто ищет спасения оба устава жизни благопотребны, однако жизнь Созерцательная выше жизни трудолюбивой! Излишним является тот труд, ради которого оставляется Слово Божие, молитва и богомыслие. Тема почитания страстей Христовых. Нужно избегать грехов, потому что они возобновляют страдания Христовы (крест). С другой стороны, нужно являть добродетели, которые показал распятый Христос. В своем сочинении «Руно орошенное» святитель Димитрий пишет о том, что Богородица прияла ап. Иоанна как сына, тот достоин называться сыном Божией Матери кто стоит и бдит у Креста, подразумевая то что перед духовными очами нужно иметь образ распятого Христа, сораспинаться вместе с Ним, умерщвлять в себе греховные страсти. Свт. Димитрий Ростовский и богословское наследие Древнего Киева (22) Димитрий Ростовский принадлежал к новой для второй половины XVII — начала XVIII века формации иерархов Русской Церкви, выходсцев из украинских и белорусских земель, чье богословие и литературное творчество оказалось востребованным в России первых Романовых. Он был одним из немногих книжников и богословов своего времени, кому удалось не только почувствовать перемены, совершавшиеся в жизни русского общества в раннее петровское время, но и найти новые, адекватные им формы проповедования, воспитания паствы, выработать новый язык и стиль учительных сочинений. Димитрий начал свою проповедническую деятельность с легкой руки черниговского архиепископа Лазаря Барановича в 24-летнем возрасте. Его природное красноречие, которое он постоянно совершенствовал, принесло ему известность в украинских православных монастырях. Именно этот дар Димитрия привлек внимание царя Петра I и окружав-т шего его духовенства. Россия в условиях усилившейся борьбы государства и Церкви со старообрядчеством нуждалась в ярких проповедниках. Внутри самой Русской Церкви проповедничество тогда не было развито, что, с точки зрения иностранных наблюдателей, мешало распространению в обществе канонических представлений о православном вероучению. В 1701 году Димитрий прибыл в Москву. В центре России тогда не было вакантных митрополичьих кафедр, и пятидесятилетний украинский проповедник был возведен в сан митрополита Тобольского и Сибирского, но в свою отдаленную епархию не поехал, сказавшись больным, и остался на жительство в столице. В начале 1702 года он получил Ростовскую митрополию, которой управлял до конца жизни. из 122 известных на то время проповедей Димитрия только 9 были написаны на Украине, а все прочие — в России: 22 — в Москве, 91 — в Ростове. Русские проповеди ростовского митрополита написаны простым и ясным языком, В Димитрии Ростовском удивительно сочетались обычный человек, не чуждый простых радостей земного бытия. Сочетал в себе высокоинтеллектуальные способности с духом высокого благочестия. Значительное место в книжной и проповеднической деятельности Димитрия Ростовского занимало моральное богословие. Проблемы христианской этики, благочестивой модели поведения православного христианина поднимаются во многие его трудах, включая Четьи-Минеи. 10 Большую часть текстов своих нравоучительных проповедей митрополит оформлял в виде своего рода конспектов, по которым данную проповедь при необходимости мог бы прочесть даже приходской священник. Проповеди Димитрия украинского периода, адресованные, в основном, просвещенным киевским и черниговским монахам, вполне соответствовали этому критерию. Для них характерно рафинированное изящество языка, красота формы и стиля с обилием цитат из святоотеческой литературы, не только восточной, но и западной (Киприан, Григорий Двоеслов, Иероним Блаженный, Фома Кемпийский). Второе направление богословской деятельности Димитрия Ростовского — догматическое богословие. Примечательно, что в трудах такого искушенного книжника, каковым слыл Димитрий, отсутствует систематическое изложение православной догматики. Из всех догматов христианского вероучения ростовский митрополит, как и другие богословы Русской Церкви того времени, выбирает наиболее актуальные, соответствующие религиозному состоянию общества. Светской и духовной власти требовалось, чтобы книжники и проповедники направляли острие своего красноречия против старообрядческого и протестантского вероучения. В центре внимания православных богословов оказываются догматы о Троице и таинстве Евхаристии, толкованию которых в то время отводилось место даже в литературных предисловиях синодиков. Таинству Евхаристии посвящено известное сочинение Димитрия Ростовского «Дванадесять статей, иже уверяют сомнящихся, или неверство имущих человеков о пресуществлении хлеба в Тело и вина в Кровь Господа нашего Иисуса Христа, многие образы наказующи»11. Необходимость подобного увещевания была вызвана историческими реалиями начала XVIII века, когда в петровской России усиливается культурное влияние протестантизма. Вместе с актуальными естественнонаучными, математическими и инженерными знаниями из протестантских стран Европы вольно или невольно импортируются и чуждые православию религиозные идеи. Столетия бедствий и разорений, казалось, должныбыли бы вовсе уничтожитьв Киеве память не только о былом величии, но и тем болееоб одушевлявших его бого-словских идеях, однако этого не произошло. Каким-то чу-дом Киев сохранил свою мен-тальную связь с прошлым и, начиная с XV века, он вновь начинает ощущать себя “как святой город, как святыня всей страны”, .Эта трансляция традиции осуществлялась, как вполне понятно, кон- кретными людьми, среди которых святителю Димитрию Ростовскому подобает отвести одно из самых выдающихся мест. Он подлинно явился связующим звеном между древним Киевом и новой Россией, богословской интуицией и святым сердцем уловив потребности времени.Рассматривая с интересующей нас теперь точки зрения его наследие, мы должны прежде всего отметить органично присущий ему исто- ризм мышления, и хотя не найдем у него, пожалуй, библейско-историче- ского осмысления народной жизни в роде “Слова о законе и благодати или “Повести временных лет”, но его “Келейный летописец”, по край- ней мере по замыслу, вполне отвечает духу древних киевских летописей: “Я намерен, в надежде помощи Божией, идти путем Священной Истории, не исключая совсем и светской, — писал святитель митрополиту Стефану (Яворскому), — Под названием же и образом Летописца желал бых некия полезныя нравоучения писати”Его замечательный “Диариуш” вписывает уже не только современ- ность, но и собственную жизнь святителя в контекст Священной истории. В то же время этот традиционно-киевский интерес к истории у него, как у человека Нового времени, преломляется по-своему, и мы можем считать его тем, кто одним из первых в русской традиции применил принцип историзма к богословским исследованиям, как он сделал это в полемике со старообрядцами в последней своей крупной работе “Розыск о раскольнической Брынской вере”. Однако наиболее прямые и очевидные связи с древним Киевом можно усмотреть в его учении о страстотерпчестве, которое является сквозным мотивом, пожалуй, не только многих его работ, но и жизни. При этом страдания Бориса и Глеба служат ему отправной точкой для приложения истин Христовой веры к современности. В XVII веке в связи с основанием первой русской духовной школы Киев в известном смысле возвращает себе то значение, которое имел когда-то как “матерь городов русских” или, уж во всяком случае, вспоминает о нем. Его древнее наследие вновь актуализируется, в частности, в мысли святителя Димитрия Ростовского. Последний, опираясь на древнекиевскую богословскую традицию, значительно расширяет область применения предложенных ею решений. С одной стороны, на основе частного подвига князей-страстотерпцев святитель формулирует общие принципы христианской жизни, с другой, — представление о Руси — Новом Израиле, то есть народе-церкви, сложившееся также в домонгольский период, но не имеющее своей христианской спецификации, он наполняет конкретным смыслом, связывая его с живущим на святой (благословенной) земле народом-страстотерпцем. Значение этого учения для позднейшего русского богословия и культуры в целом (вспомним Достоевского!) — трудно переоценить, что наглядно подтверждает тезис о той связующей роли, которуюиграл Киев XVII века между начальной и вершинной точками русской духовной жизни. Смысл: работы отвечают на запросы общества:полемика со старообрядцами, протестантами, отсутствие компетентных проповедников; тема этики и исторического осмысления руси, которая продолжает киевскую традицию, где главное это подвиг страстотерпчества Страсти Христовы в богословии свт. Димитрия Ростовского. Анализ Поучения в неделю Фомину «Показа им руце и нозе, и ребра Своя» (Ин. 20:20))(4,24,25) В историю литературы святитель Димитрий (Туптало), или иначе Димитрий Ростовский (1651–1709), вошел как создатель полного собрания житий святых. Это великое произведение, возможно, немного заслонило собою еще один цикл сочинений, который делает творчество Ростовского святителя особенно выдающимся на фоне церковной литературы. Мы имеем в виду цикл произведений, посвященных Страстям Христовым. К нему относятся проповедь «На страдания Господа нашего Иисуса Христа», несколько молитвенных воспоминаний в разных литературных формах, молитвенное правило для чтения в пятницу и так называемые «Пяточисленные молитвы». Для произведений святителя Димитрия характерно пристальное внимание к Христовым страданиям, как к душевным, так и телесным. Сопереживание Иисусу является главной идеей указанного цикла сочинений святителя. Он как будто сам переживает всю эту боль, представляет себе кровавые раны, посиневшее лицо, дрожащее от слабости и холода тело, пронзенные на Кресте руки и ноги Христа, а более всего — страдания сердца, которое не находит понимания в людях. «О, что я вижу? — восклицает св. Димитрий в одном из произведений страстного цикла, “Плачѣ на погребеніе Христово”, — Страшное, ужасное видѣніе! О что я вижу? Вижу то, чего не видѣли очи праотцевъ отъ начала вѣковъ. Кто вѣдь когда-нибудь виделъ Бога обнаженнаго, избитаго, увѣнчаннаго терніемъ, напоеннаго оцтомъ съ желчію, израненнаго гвоздями и копьемъ и умершаго?.. Вижу пречистое, преблагословенное тѣло Христа моего… — все окровавленное, все израненное, растерзанное, какъ вретище. Не имеющее целости съ ногъ до головы»2 . Трогательны слова св. Димитрия о сердце Спасителя: «Сильно разжено было сердце Христово, разжено же любовію, безмѣрно горящей къ человѣку, а чтобы прохладиться немного отъ этого жара, изволилъ принять внутрь сердца Своего холодное желѣзо, дабы холодный вѣтеръ прошелъ теплоту сердечную: ребра открылъ, какъ дверь, сердце же, принявъ рану, стало какъ открытое оконце. Поднимись же, северъ, и пріиди, югъ, и по-вѣйте въ сердцѣ Любителя нашего, сгорающаго смертно отъ безмѣрной любви къ намъ». Интерес к теме Страстей подтверждается и некоторыми особенностями молитвенной практики св. Димитрия, о которой мы узнаем из его дневника, так называемого «Диариуша»: иногда святитель подолгу лежал в позе креста, вспоминая муки Иисуса и произнося в уме молитву. Как пишет исследователь древнерусской святости иеромонах Иоанн (Кологривов), «Страсти не были для Димитрия, между всем прочим, объектом обычного поклонения. Вся его жизнь протекала и укреплялась под сенью Креста»4 . Вспомним и слова самого святителя Димитрия: «Каждый христианский благочестивый человек есть Церковь Христа Бога нашего. В этой Церкви есть и Крест. Он есть постоянная память про страдания Христовы»5 . К этой памяти и призывают христиан его литературные произведения. Итак, источник особенной страстной мистики святителя Димитрия следует искать в характере той эпохи, в которую он жил и творил. Это был период бесконечных междоусобных войн, борьбы за независимость украинских земель, когда, по словам летописца Григория Грабянко, столько людей пало на поле брани, что невозможно было всех похоронить8 , и кости оставались лежать непокрытыми на земле на целые столетья. Интерес к этой теме вполне мог быть продиктован чтением западных авторов, знанием католического богослужения, вследствие чего, вероятно, появилось естественное желание дать православный взгляд на сострадание распятому Христу, ввести столь важную тему в круг православной проповеди и в православное молитвенное правило. В католическом страстном богослужении, в отличие от православного, не только позволяется проповедь на страдания, но даже предусмотрена самим чином богослужения проповедь о каждом из десяти эпизодов Крестного пути (служба Via Crucis). Эта традиция не могла не породить цикла страстных проповедей и поучений, то есть ввести страстную тему в католическую литературу. Даже поверхностный анализ Via Crucis и произведений святителя Димитрия Ростовского позволяет увидеть определенную перекличку содержания и выяснить, что св. Димитрий еще пристальнее, чем католическое богослужение, всматривается в каждый эпизод, стараясь мысленно увидеть все подробности крестной смерти Спасителя. Возможно, это говорит о личной писательской особенности св. Димитрия, его авторском стиле. Однако авторский стиль всегда свидетельствует об особенности писательского мировосприятия. Это последнее у св. Димитрия было сформировано не только обучением в академии и духом православной Реформы, но также и духом народных православных вековых традиций. Тут мы можем предположить литературный источник страстных произведений святителя Димитрия, который имеет украинско-белорусское происхождение. Полное название этого произведения — «Сказание о вольном страдании и о тайной вечере Господа нашего Иисуса Христа, како волею своею нашего ради спасения страсть претерпе», но популярна эта книга стала под сокращенным названием «Страсти Христовы». Это интереснейший памятник украинско-белорусской литературы XV века, который представляет собой обработку апокрифичного «Евангелия от Никодима», содержащего подробное историческое повествование о последних днях Иисуса Христа, написанное с поучительными и молитвенными интонациями. акцентируем внимание на творчестве святителя Димитрия как на наивысшем этапе развития страстной темы. Именно его произведения навсегда вошли в золотой фонд церковной литературы. Современный читатель редко обращается к проповедям Иоаникия Галятовского, Лазаря Барановича и других авторов той поры. Из-за особенностей барочной стилистики — длины проповеди, чрезмерного количества сложных литературных тропов, академичных аллегорий, витиеватой стилистики — барочная проповедь отошла в прошлое. Этого нельзя сказать о произведениях Димитрия Ростовского, которые и сейчас издаются и пользуются спросом. Итак, именно благодаря святителю Димитрию, его глубокому состраданию Христу и легкой стилистике его текстов, которая помогает донести это сострадание до читателя, страстная тема не осталась какой-то особенной барочной чертой, а стала одной из важных тем церковной литературы, получив свое продолжение и развитие в проповедях и богословских трудах архиепископов Иннокентия (Борисова) Херсонского (1800–1857) и Филарета (Гумилевского) Черниговского (1805–1866), протоиерея Иоанна Сергиева-Кронштадтского (1829–1908), митрополитов Антония (Храповицкого, 1863–1936) и Филарета (Вознесенского, 1903–1985) и другие. Анализ Поучения в неделю Фомину «Показа им руце и нозе, и ребра Своя» (Ин. 20:20))(4,24,25) Господь открыл нам все Свои сокровища, когда апостолам, а вместе с ними и всем нам показал руки, ноги и ребра Свои. уже ничто от нас не удержит Господь в руках Своих как потому, что щедр и милостив, так и потому, что имеет прободенные руки. Если не из ладони Его что возьмем, то с другой стороны достанем чрез язвы, как чрез оконца, и возьмем то, чего хотим. Он показал ноги Свои следы Своею кровию, истекшей из пречистых Его ног, дабы не заблудили мы со следов Его, но, идя по ним, дошли бы до тех вечных сокровищ. «Принеси, – сказал Господь, – руку твою и вложи в ребра Моя» (Ин. 20:27). Сия язва открылась для нас, как дверь к неистощимому сокровищу. Посему всякий, хотящий чрез двери сии войти к сокровищам сердца Христова да «внидет и изыдет, и пажить обрящет» (Ин. 10:9). Хотя примером осязания язв Христовых мы и имеем св. Фому, однако же мы должны их осязать иным способом. Он осязал их вещественно, мы же, возлюбленные слушатели, должны осязать их не вещественно, но духовно. Меньшие язвы Фома осязал перстом, а большую – целой рукой. Это осязание было на самом деле, вещественно. Мы же, видя Господа нашего Иисуса Христа уже прославленным на небесах, седящим одесную Отца и сохраняющим в целости сии язвы, которые Он и во второе пришествие имеет показать всем, согласно написанному: «Воззрят нань, егоже прободоша» (Ин. 19:37), – сии язвы мы будем осязать тоже перстами и рукою, только не вещественною, плотскою, а духовною. Мы имеем веру – это один перст. Имеем надежду – это другой перст. Мы имеем и любовь – это уже целая рука, ибо по апостолу: «Ныне пребывают вера, надежда, любы, три сия; больше же всех любы» (1Кор. 13:13).Как целая рука больше каждого пальца, так и любовь больше веры и надежды: ибо вера и надежда пребывают только до тех пор, пока мы живем здесь, на земле, любовь же пребудет во веки, и по отшествии нашем от земного. Сначала осяжем Его ручные раны верою, как перстами. Она, как учит апостол, есть «уповаемых извещение, обличение вещей невидимых» (Евр. 11:1), то есть, чего не видим мы телесными очами, в том несомненно убеждаемся верою и видим то как бы существующею вещью. Осязать же язвы Господни, это значит: свой ум и сердце, оставивши на то время все житейские попечения, нужно внедрить в язвы. Внедриться в них умом и сердцем – это значит размышлять о них долгим и прилежным богомышлением, говоря в себе: это те руки, которые простерли руки сухих, просветили прикосновением очи слепых, отверзли слух глухим и даровали язык немым. Привели к Нему глухого, гугнивого. О, премилостивые и прещедрые руки Господа нашего Иисуса Христа! О, пресладкие язвы ручные! Поклоняемся вам благодарственным поклонением, облобызаем вас сердечными устами и простираем к вам руки наши, дабы ущедрили нас. Осязавши руки Господни таким богомышлением, будем брать из них, кто что хочет и сколько хочет. Брать же будем верою. Кто мало верует, тот мало и получает, кто же больше верует, тот и получает больше. Кто верует, что в нем совершится промысл Божий, это будет; кто же не верует – не будет. Если кто, усердно и прилежно молясь, верует, что молитвы его слышит Бог, то действительно Он и слышит, а кто не верует, того не слышит. Если кто верует, что получит то, чего просит, то получит сие, если же не верует – не получит. Не желай быть лучшим, высшим и святейшим, чем другие, не гордись собою: вот эти люди сидят в ладье, а я хожу по водам.(про Петра, когда ходил по воде,но имел мало веры- начал тонуть). Прежде он просил временного счастья, просил ходить по водам и получил сие; поелику же счастье это было временное, то скоро и ушло от него, оставив его утопать. Нет временного счастья, в котором можно было бы не утонуть. После Петр исправился, будучи наказан бедою; он попросил потом у Господа спасения, а спасение есть вещь крайне потребная и вечная. Он возопил: «Господи, спаси мя!» и получил спасение, которого просил, то есть, скорое избавление от потопления. Он спасен был рукою Иисусовой не только от потопления водного, но и от потопления в неверии, и после этого он был уже самым твердым в вере. Вот что получил Петр из рук Господа. РУКИ_ВЕРА. перейти к ногам Господним, также пронзенным гвоздями насквозь. Чем же мы их осяжем? Осяжем их как бы другим перстом, другою добродетелью – надеждою. для чего были так уязвлены ноги Господни? Не хотел окаянный свет видеть Христа, ходящего по свету, по миру. Господь наш, второй Адам, претерпел ногами Своими столь лютое уязвление. Что же вы еще думаете, о, грешники (от нихже первый есть аз) ? Не мы ли виновны в уязвлении ног Христовых, не мы ли, ходящие всегда путем беззакония и неправды, спешащие на зло, как на пир, путей же Господних не знающие и пренебрегающие ими? Пусть рассмотрит и рассудит сам о себе каждый из нас. О, пречистые ноги Господни! Поклоняемся вам; лобызаем вас и ваши язвы гвоздные, лобызаем же сердцем и устами, благодаря сие вольное за нас страдание. Что же мы возьмем себе из сего отверстого сокровища, от ножных язв Христовых? Возьмем то, что взяла грешница, припавшая к ногам Христовым и омывшая ноги Его слезами, а волосами главы своей отершая их. Что же она получила? Отпущение грехов: «Отпущаются греси ея мнози» (Лк. 7:47). Кроме того, сия жена получила от ног Христовых не только прощение грехов, но и святость девствующих невест Христовых, как говорит об этом св. Златоуст: «Прежде жена была блудницей, а ныне она – девица, сестра Христова, невеста Слова». Слышите, люди! Кто когда видел или слышал, чтобы блудница снова стала девою? Вот она: это жена-грешница, плакавшая у ног Христовых. Она сподобилась чести быть девой, сестрой Христа и невестой Слова.Мы же, грешные, о, как много имеем грехов! Будем же подражать грешнице: припадем к ногам Христовым и омоем их слезами. Итак, будем и мы твердо надеяться, что получим прощение у язвенных ног Христовых, только наперед нам нужно явить плоды, достойные покаяния. НОГИ-НАДЕЖДА. почему св. Петр отвергся от Христа во время Его вольного и спасительного страдания? «Не знаю, – сказал он, – человека» (Мф. 26:74). Одни видят причину сего в том, что он вступил в беседу с женским полом: рабыня спрашивала его, а он отвечал ей. Не на всякий вопрос, в особенности женский, нужно отвечать, и Петр так хорошо запомнил этот злой случай, что и после даже со святой женой, с Магдалиной, благовествующей о воскресении Христовом, не хотел беседовать, но убежал от нее: «Петр же востав тече» (Лк. 24:12). Другие же причиной Петрова отвержения считают то, что он подружился с воинами и с Каиафовыми слугами, злыми, развращенными и бесчеловечными. И в этом заключается истина, ибо кого не развратит злое содружество со злыми? «Со строптивым, – сказано, – развратишися» (Пс. 17:27). Я же, ведя мою речь в своей цели, найду особую причин. вятой Петр во время преображения Господня, увидя славу Господню, сказал: «Господи, добро есть нам зде быти; сотворим три сени, Тебе єдину, Моисеови єдину, Илии єдину»; Лука святой прибавляет о Петре и еще: «Не ведый, еже глаголаше» (Лк. 9:39). Почему «не ведый» ? Потому что, будучи рыбаком, он захотел быть плотником. Твое дело, Петр, сети плести, а не храмины строить. Тимофей, архиепископ антиохийский, говорит так: «Что тебе, Петр, пришло на ум? Ты хочешь делать то, чему совсем не учился. Ты учился сети плести, а ныне ты хочешь строить храмины». Посему-то и было приписано ему неведение: «не ведый». Но вот уже скоро совсем станет ясна причина его отвержения. Он не знал или не соблюдал правила о любви Божией: создание он почтил наравне с Создателем, Моисея и Илию он сравнил с Христом Спасителем. Посему в наказание за этот грех его Господь и попустил на него падение, отвержение от Христа: «Не знаю человека», – сказал Петр (Мф. 26:72), – дабы при этом грехе он оплакал и прежний, совершенный на Фаворе. Сие мудрствование не мое, но великого учителя церкви, святого Златоуста, говорящего как: «Не на горе ли преображения ты согрешил, Петр, предо Мною, когда захотел создать три вещи и Меня поместил в одном чине с другими?» Этим он как бы сказал: «Помнишь ли, Петр, когда мы были на Фаворе и ты увидел славу Мою, что ты тогда делал? Меня, Бога, ты поравнял с людьми, с Моисеем и Илиею, Меня, Творца, сравнял с тварью. Неужели у тебя люди почитаются так же, как и Бог, создание, как и Создатель? Итак, ты впадешь в грех троекратного отвержения за неуместное созидание трех кущей и не иным чем заплатишь за сие, как только троекратным после горького плача восклицанием любви: «Ей, Господи, Ты веси, яко люблю Тя» (Ин. 21:15). Вот несомненная причина Петрова отвержения и того греха, который свершился во дворе Каиафы, когда он троекратно сказал: «Не знаю человека». Заключается она, как видим, в том, что на Фаворе он не соблюл чина и правила о любви Божией: Творца почтил наравне с тварью. Итак, кто хочет истинно любить Бога, тот должен соблюдать границы и правильный чин любви, дабы в сердце его создание не равнялось Создателю. Мы любим нашу страсть, наши злые привычки; любим их несравненно более, чем Бога, ибо, оставивши Бога, мы уклоняемся к нашим грехам; всю жизнь нашу мы работаем греху, а о Боге едва и вспоминаем когда-нибудь. О, если бы мы Бога любили так, как любим грехи! Но несчастлив в нас Господь Бог наш и не имеет в нас того счастья, какой имеет грех наш, страсть наша, похоть злая наша. О, окаянство наше! |