Задание к экзамену по дисциплине Русская нравственноаскетическая письменность xviii начала xx вв. Вопросы к экзамену
 Скачать 242.06 Kb.
|
|
Прп. Нил Сорский: основные вехи служения и духовный облик (1, 3, 4, 15) преподобный Нил Сорский(1433–1508) День памяти: 7(20) мая Предварительные сведения Нил Сорский почитается в Церкви как преподобный отец, один из основоположников скитского подвижничества на Руси. О раннем периоде жизни святого Нила Сорского известно не много. Родился он в 1433 году. Согласно его собственному признанию, он был поселянином и невеждой. Возможно, это связано с тем, что его родители были простыми сельскими жителями. Однако, такая оценка могла быть озвучена им и в связи с глубочайшим чувством смирения. Обширность связей святого со многими знатными людьми и высокая образованность дают повод думать, что он, всё же, имел боярское происхождение. Монашество Иноческая жизнь Нила Сорского началась в Кирилло-Белозерской обители. Здесь он учился навыкам аскетической жизни под руководством строгого и опытного подвижника, старца Паисия Ярославова. Здесь он трудился, предавался молитве и послушанию, бдению и постам. Прожив какой-то период в монастыре, он вместе с учеником, монахом Иннокентием (принадлежавшим к боярскому роду Охлебининых) решился путешествовать по святым местам. Достигнув Афона, пробыл там достаточно долгое время, перенимая опыт местных отцов, возрастая возрастом духовным, изучая правила пустынножительства, трезвения, духовного созерцания. Одним из его излюбленных занятий было изучение Священного Писания, жизни и творений святых отцов Церкви. Пребывая на Святой Горе, Нил Сорский приобщился к уединенному жительству, полюбил священное Христа ради безмолвие. Возвратившись на Русь, он не стал жить в Белозерской обители, а выбрав безлюдное болотистое место неподалеку, приблизительно в 15 верстах от монастыря, на реке Сорке, воздвиг там крест, вырыл колодец, основал келью, часовню, предался аскетическим подвигам. Вокруг преподобного Нила Сорского собралось несколько братий, искавших спасения. Со временем количество братий увеличилось. Общими стараниями отстроили церковь. Строительство потребовало немалых усилий, ведь храм возводился на болотистой почве. На месте, где он был воздвигнут, предварительно сделали насыпь. Жизнь в обители организовывалась на основе правил скитского жительства, заимствованных у Афонских подвижников. Так был создан монашеский скит. Жизнь братий проходила в трудах и молитве, изучении Книг Писания и произведений отцов. Скитский устав подразумевал отшельническое жительство иноков, совершенный отказ от любых форм обладания имуществом и угодьями, неприятие земных благ. Отшельники собирались на богослужение вместе по субботним и праздничным дням. Совершавшиеся в скиту преподобного Нила церковные службы отличались особой строгостью и полнотой. Например, скитская всенощная длилась всю ночь. Большое внимание преподобный отец уделял достижению высокого благодатного состояния. Важное значение в деле воспитания иноков предавалось молитвенному безмолвию, внутреннему сокрушению, памятованию о смерти и Страшном Суде, борьбе с помыслами. В пятой главе составленного Нилом Сорским руководства, Уставе, даётся подробное описание, как необходимо вести внутреннюю брань против восьми наиболее губительных страстных помыслов (чревообъедения, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости). В 1491 году Нил Сорский, сыскавший к тому времени известность и уважение, участвовал на Соборе, исследовавшем дело о ереси жидовствующих. Жидовствующие еретики явили в своем учении одну из наиболее страшных ересей, явившихся на территории Руси. Они отрицали Троичность Бога по Лицам, Божественное достоинство Христа, отвергали почитание святых мощей и икон. Несмотря на кажущуюся очевидность противречия нового учения Преданию Церкви, эта ересь увлекла в свои сети множество людей, включая представителей духовенства, значимых государственных особ. Со временем очаги этой ереси были подавлены общими услиями ревностных Православных защитников. Спор о монастырских владениях В 1503 году Нил Сорский присутствовал на Соборе, где обсуждался вопрос о монастырских имуществах. Будучи сторонником строгой монашеской жизни, причём предпочитающим скитскую жизнь, он решительно выступал против того, чтобы монастыри владели поместьями, селами. По мнению преподобного, монахи должны кормиться собственным трудом, рукоделием. Чрезмерные же экономические заботы, связанные с управлением материальными имуществами, отвлекают от аскетического делания. Помимо того, что такая забота отнимает силы и время монашествующих, она бывает сопряжена с заботой о прибыли, лихоимстве, что противоречит монашескому нестяжательству. Мнение Нила Сорского поддерживали присутствовавшие на Соборе белозерские пустынники. Эта позиция Нила Сорского шла вразрез с точкой зрения другого святого, преподобного Иосифа Волоцкого, отстаивавшего право монастырей на владение значительной земельной и материальной собственностью. Преподобный Иосиф, будучи ревностным подвижником, конечно же понимал важность и необходимость нестяжательства. Однако считал, что стяжательство собственности монастырем не противоречит нестяжательству подвизающихся в нём иноков. В отличие от Нила Сорского и его сторонников он ставил акцент на том, что обладание собственностью способствует большей независимости обителей, в том числе от гражданских властей (и как следствие, большей независимости Церкви). По убеждению святого Иосифа, владение землями и серьёзными материальными средствами открывало возможность для развития монастырей, более широкого строительства храмов, а также для благотворительности в отношении мирян. Мнение Иосифа на Соборе превозмогло. Митрополит Симон, отстаивая эту позицию перед великим князем, прибегал не только к мнению Собора, но и к обычаям Греческой Церкви. Блаженная кончина Перед своей смертью святой Нил Сорский дал последние наставления братиям. Относительно своих будущих похорон он говорил, что не достоин почетного погребения, как грешник, призывал учеников бросить его тело в пустыне, на съедение зверям, или зарыть с презрением в яме. При этом добавлял, что как он старался не пользоваться честью на земле, в этой жизни, так хотел бы, чтобы было и после его смерти. 7 мая 1508 года святой мирно отошел к Богу. Святые мощи находятся в его пустыни, под спудом. Сочинения прп. Нила Сорского: общая характеристика. Устав о скитской жизни в контексте его нравственно-аскетических воззрений. Основные принципы использования святоотеческих творений в сочинениях прп. Нила Сорского (15,16,17) Нил Сорский почитается в Церкви как преподобный отец, один из основоположников скитского подвижничества на Руси. Литературное наследие Литературные произведения Нила Сорского состоят из ряда посланий к ученикам и вообще близким людям, небольшого Предания ученикам, кратких отрывочных Заметок, более обширного Устава, в 11 главах, и предсмертного Завещания. Дошли они в списках XVI—XVIII вв. и все изданы (большинство и важнейшие — крайне неисправно). Главным сочинением Нила Сорского является монастырский устав в 11 главах; все остальные служат как бы дополнением к нему. Общее направление мыслей Нила Сорского — строго аскетическое, но в более внутреннем, духовном смысле, чем понимался аскетизм большинством тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Нила Сорского, должно быть не телесным, а духовным, и требует не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских подвигов — не плоть, а мысль и сердце. Намеренно обессиливать, умерщвлять своё тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного самоулучшения. Инок может и должен питать и поддерживать тело «по потребе без мала», даже «успокоивать его в мале», снисходя к физическим слабостям, болезни, старости. Непомерному пощению Нил Сорский не сочувствует. Литературным источником сочинений Нила Сорского был целый ряд патристических писателей, с творениями которых он познакомился особенно во время пребывания своего на Афоне; ближайшее влияние на него имели сочинения Иоанна Кассиана Римлянина, Нила Синайского, Иоанна Лествичника, Василия Великого, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова и Григория Синаита. На некоторых из этих писателей Нил Сорский особенно часто ссылается; некоторые сочинения их и по внешней форме, и по изложению особенно близко подходят, напр., к главному сочинению Нила Сорского — «Монастырскому уставу». Ни одному из своих источников Нил Сорский, однако, не подчиняется безусловно; нигде, напр., он не доходит до тех крайностей созерцания, которыми отличаются сочинения Симеона Нового Богослова или Григория Синаита. Нил Сорский не боится рассуждать внутри этих цитат: сокращать, добавлять, уточнять, объединять. Нил Сорский, изучивший творения разных авторов, создал совершенно новое, оригинальное сочинение. Главы «О мысленном делании» были написаны преподобным в конце жизни. И написаны не для себя. Сам он уже опытным путем исследовал то, о чем говорил. Главной заботой преподобного были его ученики. И потому он поступаетв соответствии с методикой любого преподавателя: пытается сложные понятия объяснить просто, поэтому перестраивает фразы, комментирует, часто использует образные сравнения. Однако сочинение Нила Сорского не является компилятивной работой, написанной с духовно назидательной целью. Это самостоятельный богословский труд. В своем сочинении «О мысленном делании» преп. Нил объединяет святоотеческое учение о восьми страстях с учением преп. Григория Синаита об умной молитве. Нил Сорский изучал всю традицию богословия «обожения», он цитирует и творения святых Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова и других христианских мистиков. Но Синаита преп. Нил ставил на первое место, как сумевшего обобщить этот тысячелетний опыт. единяя творения древних святых отцов о борьбе с грехом и богословие исихазма, ставшее особенно актуальным в эпоху XIV-XV веков, Нил Сорский следует за логикой святоотеческого учения. Ибо совершенствование души через борьбу с греховными помыслами есть только подготовка к главному деланию — стяжанию умной молитвы. «Ибо память Божия, то есть умная молитва, — высшее из всех деланий и глава добродетелей, как любовь Божия», —повторяет он слова Синаита. Особенность авторской манеры Нила Сорского такова, что он очень часто прибегает к так называемому обобщенному, свободному цитированию, не указывая при этом источник. Зачастую Нил Сорский сокращает цитату, выбирая из нее главное, иногда перестраивает, делая смысл более понятным, иногда обобщает сразу несколько цитат одного или разных авторов. Создавая богословский трактат об умном делании на основе творений святых отцов, преп. Нил Сорский расставил в нем свои, русские, акценты. Таким акцентом, безусловно, является тема монашеского нестяжания. Сама по себе эта тема традиционна для святоотеческой письменности. Святые отцы учили, что нестяжательная жизнь отсекает попечения и создает необходимые условия для молитвы. «Молитва, — говорил Нил Синайский, — требует великаго безмолвия и долгаго свободнаго времени». Ему вторит Иоанн Лествичник: «Нестяжательный чисто молится; а любостяжательный во время молитвы бывает исполнен вещественных образов и будто им молится». В своей главе «О сребролюбии» Нил Синайский рисует выразительный образ замученного стяжательством монаха: «А кто печется о волах, ежедневно пересчитывает стада овец, не престранно ухаживает за виноградниками, рощами, нивами и садами, так что и продолжения дня недостаточно ему для сих работ; тот — где и когда будет иметь вспомнить о Боге?.. А если и найдет возможность изредка делать это между многих дел, то как принесет он Владыке чистое моление, когда мысль его не отрешена от того, о чем имеет он много заботы и попечения?.. Или не примечаешь, как сокрушают тебя днем дела, а ночью забота о них, время отдыха делая временем мучений? Ибо тогда память, приводя на мысль, кто нарушил межу, кто причинил вред плодам, кто прекратил водотечи для орошения, кто потравил пастбище, кто делает или сделал другую какую-либо обиду, и о каждом он упорствует и спорит, — приводит тем в неистовство раздражительную силу души, возбуждая ко мщению, не давая времени на сон и покой, и тем паче на молитву≫. Рассуждения Нила Сорского показывают, что наибольшее влияние на него в этом вопросе оказал именно преп. Нил Синайский (святой, в честь которого, видимо, был пострижен Нил Сорский). Нил Синайский четко формулирует, что есть нестяжание. Это неимение излишнего. Суть же духовного учения Нила Сорского, которую он пытался объяснить на церковном Соборе 1503 года и в своих сочинениях, он призывал монашествующих вернуться к главному своему призванию — умной молитве. ПРО УСТАВ: Смысл писаний этих заключается в том, чтобы показать, какое делание подобает иметь иноку, истинно хотящему спастись во времена нынешние, как мысленно и телесно по Божественным Писаниям и по житию святых отцов сколь возможно надлежит ему подвизаться. Из писаний святых отцов о мысленном делании: ради чего это нужно и как подобает стараться о том. Таким образом, «Устав» преподобного Нила — это не регламент скитской жизни, а аскетическое наставление в духовной борьбе. Большое внимание преподобный уделяет «умной» или «сердечной» молитве, цитируя при этом Григория Синаита и Симеона Нового Богослова. Нет сомнений, что Нил Сорский принадлежит мистическо-созерцательному направлению в православном монашестве, возрождение которого связано с именем преподобного Григория Синаита ПРО ПРОЧИЕ ПОСЛАНИЯ: Предание ученикам «О жительстве от святых писаний» уделяет больше внимания организации скитского быта, отношению к имуществу, отношениям с приходящими из мира людьми. Говорится об умеренности в посте, который должен соответствовать «силе тела и души». В начале «Предания» дано исповедание веры Нила Сорского. Кроме того, известен ряд его посланий: Гурию Тушину, Герману Подольному, Вассиану Патрикееву, «брату, пришедшему с восточной стороны», а также две молитвы. Другой стороной литературной деятельности преподобного Нила была его деятельность как переписчика и составителя житийных сборников. О методе работы преподобного с текстом красноречиво говорят его фразы из посланий Гурию Тушину и Герману Подольному. В послании Тушину он пишет: «Если не найду согласное с моими соображением о начинании дела, откладываю его, пока не найду; когда же найду, благодатью Божьей, делаю в благой уверенности как одобренное. От себя же не смею делать, поскольку я невежда и поселянин». «Когда случается мне что-то предпринять, если не нахожу того в Святых Писаниях, откладывая на время, пока не найду»,— пишет он в послании Герману Подольному. Сравнивая списки, он находит в них «много неисправленна», старается исправить «елико возможно его худому разуму». Поэтому списывает «с разных списков, тщася обрести правый». Если это не удаётся, он оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «От зде в списках неправо», или: «Аще где в ином переводе обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется». Современное изучение полемики нестяжателей и иосифлян. Проблема соотношения социального служения и аскетической борьбы против страстей (18, 19,20) Спор о социальной роли церкви и вообще образе монашества между иосифлянами и нестяжателями оценивался исследователями в разных перспективах. Так, Мейендорф описывает политическую ситуацию до спора, как вторую Византию, что однако переродилось позже в секулярное гос-во, иосифлянство таким образом было удобной позицией и опорой для оправдания самовластия. Нередко резко противопоставляют данные две стороны. Пустарнаков В.Ф.: «В целом иосифлянство олицетворяло собой экстремистское, антигуманное, инквизиторское по сути религиозно-политическое течение противостоявшее более гуманному нестяжательству» Историк А.В. Карташев «…банальное, пресное, гуманистическое оправдание идеологии и поведения «заволжцев» и признать творческую заслугу величественного опыта питания и сублимации московско-имперского идеала как созидательной формы и оболочки высочайшей в христианской истории путеводной звезды – Третьего и Последнего Рима». Данный спор ОБЩЕ христианский, но именно в русской церкви он был так глубоко морально-практически пережит. Флоровский указывает на присутствие истины в обеих партиях: «О столкновении и спорах «осифлян» и «заволжцев» говорили и писали скорее слишком много, а смысл этого спора и этих «нелюбок» среди русских подвижников все еще не раскрыт вполне. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала. …Главная трудность истолкования в том, что здесь сталкиваются две правды. И всего труднее понять преп. Иосифа и его правду». Нестяжатели – преображение и воспитание новой личности; Иосифлянство – культурное творчество. Флоровский Г.В. «Гораздо крепче старине именно противники осифлян, заволжцы. Осифлян скорее нужно признать новаторами… Заволжское движение было, прежде всего, живым и органическим продолжением (не только отражением) того духовного и созерцательного движения, которое охватывает весь греческий и юго-славянский мир в XIV-м веке». «Разгром заволжского движения, несмотря на осложненность всех этих споров политическими мотивами, – был подавлением и духовной свободы Церкви, несводимости ее к одному государственному или социальному служению». Исследование современного состояния изучения этого духовно-социального феномена делает более прозрачными некоторые явления нашей жизни как в плане духовности, так и в плане идеологии. Начало борьбы против страстей, по преп. Нилу, начинается с тела, останавливая её на деле, после чего приостанавливая их в мысли. Т.е. всё приходит к разумному борению, где инок отсекает все помысли и постоянно находится в молитве, из за чего человек безмолвствует. Т.е. имеет схему: покаяние, борение еже к страстем, безмолвие, сердечная молитва, видение молитвы. Социальная роль таковых старцев в духовном окормлении послушников. Непосредственно социальным служением преподобный Нил не занимался. Однако преподобный Иосиф Волоцкий направлял к Нилу Сорскому монахов своего монастыря для научения умному деланию (безмолвию). Старец Нил духовно окормлял некоторых монахов из того самого монастыря, который знаменит своим социальным служением — старец Нил обучал их искусству аскезы. Это было нужно им самим и… «стяжательскому» монастырю. Г.П. Федотов об основных тенденциях в развитии духовной жизни в Древней Руси (21) Когда мы вдумываемся в трагическую судьбу древнерусской культуры — и, прежде всего, русской Церкви, — для нас трагедия эта воплощается в двойном и взаимно связанном расколе конца 17-го века: расколе старообрядчества и расколе Петра. Петр вырос под угрозой раскольничьих стрелецких бунтов, и не было более ожесточенных врагов его дела, чем последователи «старой веры». Петр продолжал в государстве и быте реформу, начатую Никоном в Церкви. Реформа Никона была скромна и совершенно ортодоксальна, реформа Петра ломала все устои древней жизни. Но по приемам своего проведения, по своей насильственности реформа Никона уже предвещала революцию Петра. И в обоих случаях эта насильственность, принимавшая характер жестокого гонения, — была до известной степени вынужденной. Оправданием ей может служить склероз русской жизни, окостенелость ее, которая не допускала органического обновления. Старина не хотела обновляться, ее приходилось ломать — ради сохранения бытия самой России. Роковые последствия этой церковно-государственной революции слишком известны, слишком болят еще в нас, чтобы на них стоило останавливаться. В религии — конец византийской «симфонии» Церкви и государства, ведомственное включение церкви в государство, порабощение епископата, принижение духовенства, утрата Церковью надолго своего национального лица, при переходе водительства к малороссам с их католицизирующими, отчасти протестантскими тенденциями. Наиболее страшное — полная секуляризация культуры, отпад влиятельной части интеллигенции от Церкви и даже от христианства. — На противоположном полюсе, в народных глубинах, горячая, но темная религиозность, плодящая изуверские секты, в отрыве от Церкви засыхающая, безблагодатная, не творческая, но все же мощная рядом с видимой слабостью господствующей Церкви. Далее рассматривает истории конкретных святых, пытаясь на их основе выделить специфику русского религиозного чувства: С Феодосием и Антонием Печерскими греческий идеал монашества впервые вступает на русскую землю. У святого Антония не было и не могло быть русских учителей. Он учился в Греции, на Афоне, как и Феодосий заимствовал из Константинополя студийский устав. Несомненно, что для пр. Феодосия идеальным прототипом было палестинское монашество. Не египетское, не сирийское, а именно палестинское. Это означает, прежде всего, что православная Русь избрала не радикальный, а средний путь подвига. Как ни сурова жизнь великих палестинцев, жизнь самого Феодосия, но по сравнению с бытом отшельников в Египте и Сирии она должна показаться умеренной, человечной, культурной. В монастыре созидается больница, в монастырь стекается народ, идут князья и бояре, сам Феодосий — частый гость в княжеском тереме. Характерно, что первые подвижники Руси не искали себе иных мест, как окраины стольных городов. В воздействии на мир они нашли для себя возмещение пустынного безмолвия. Учительство Феодосия, его кроткое, но властное вмешательство в дела княжеские. Главная черта характера Феодосия – смирение, кротость, простота, в чем автор видит некоторое юродство и даже протест перед обществом; Все русские иноки хранят на себе печать св. Феодосия, несут фамильные его черты, сквозь которые проступает далекий палестинский облик Саввы Освященного. Про Антония почти ничего не сказано потому, что «Антоний тяготился человеческим общением; в следующем поколении образ его потускнел в памяти печерских агиографов. Здесь Киевская Русь совершила сознательный выбор между двумя путями монашеского служения ( После Феодосия Печерского, Сергий Радонежский является вторым родоначальником русского монашества. Как и Феодосий, он был близок к княжескому дворцу, принимал участие в политической жизни Руси и благословил Донского на освободительный подвиг. Однако, при ближайшем рассмотрении, мы видим и новые, чисто сергиевские черты. Свою кротость и смирение Сергий простер так далеко, что является перед нами как бы совершенно безвластным и всегда готовым на унижение. Игумен нанимается плотником к монаху Даниле за решето гнилых хлебов. Мы никогда не видим его наказывающим ослушников, как это случалось делать и кроткому Феодосию. На ропот недовольных Сергий отвечает лишь увещаниями и даже, избегая борьбы, на время удаляется из монастыря. Смирение его главная человеческая добродетель. Русская агиография до св. Сергия не знает таинственных видений: сослужащего ему ангела, огонь, сходящий со сводов храма в потир перед его причащением, явление Пречистой с апостолами Петром и Иоанном. По этим знакам мы имеем право видеть в преп. Сергии первого русского мистика, т.е. носителя особой, таинственной духовной жизни, не исчерпывающейся аскезой, подвигом любви и неотступностью молитвы. Сергий и иссихазм С середины, особенно с конца 14-го века начинается (или возобновляется) сильное греческое и южнославянское влияние на северную Русь. В эпоху преп. Сергия в одном из Ростовских монастырей изучаются греческие рукописи. Митр. Алексий переводил или исправлял евангелие с греческого подлинника. Сам преп. Сергий принимал у себя в обители греческого епископа и получил грамоту от Константинопольского патриарха, повинуясь которой устроил у себя общежитие, где в том числе принимал Афонских монахов. Библиотека Троицкой Лавры хранит древнейшие славянские списки Григория Синаита 14 и 15 веков. В 15 же веке там были списаны и творения Симеона Нового Богослова. Все это еще не устанавливает прямых влияний Греции на религиозность преп. Сергия. Его духовная школа для нас загадочна. Первый русский мистик, преп. Сергий был и первым русским пустынножителем. Для него как и для древних мистиков Востока, пустыня была учительницей богомыслия. Таково было и все новое русское сергиевское монашество. Оно уходило в пустыню, в лесные дебри, бежало от нагонявшего мира, но уступало ему, оседало в хозяйственных обителях, строилось, создавало иногда крупные культурные очаги, опорные пункты русской колонизации. 15 век — золотой век русской святости, давший более всего преподобных русской церкви, покрывший монастырями всю северную — тогда воистину святую Русь. Однако в после - сергиевском монашестве можно различать два течения, прежде всего географически: северное и московское О московском в тексте не говорится Северные «заволжские» группы подвижников хранят в наибольшей чистоте заветы преп. Сергия: смиренную кротость, нестяжание, безмолвие, любовь и уединенное богомыслие. Таков прежде всего величайший среди них Кирилл, который именуется «противящихся тихим увещанием, безымения учителем», «иже нань всуе гневающемуся благоуветливым». Эти святые легко прощают и оскорбителей своих и разбойников, покушающихся на монастырское имущество. Преп. Дионисий даже улыбается, узнав о похищении монастырских коней. Нестяжание в самом строгом смысле не личного, а монастырского отказа от собственности — их общий идеал жизни. Тем не менее мистическое самоуглубление, бегство в пустыню не мешает северным подвижникам прославлять любовь, как «главизну добродетелей», и излучать ее при всяком соприкосновении с людьми. Св. Кирилл основал Кириллов монастырь, рядом с которым через некоторое время начал свой путь прп. Нил Сорский, в чем автор видит преемственность традиции. В согласии с духовной традицией подвижничества, св. Нил не делает ударения на телесной аскезе. Внутренняя аскеза, очищение страстей и помыслов на первом плане. Венцом аскезы является «делание сердечное», «умное хранение». Замечательна — при такой высоте и пламенности духовной жизни — та рассудительность и то понимание многообразия личных путей, которые отличают св. Нила. свои собственные советы он дает с оговорками, оставляющими широкий выбор для личной свободы: «аще произволяют»... «аще угодно Богу и полезно душам»... «аще кто о сих вящшее и полезнейшее разумеет, и он тако да творит, а мы о сем радуемся». Св. Нил не очень доверяет человеческому руководству. Трудно найти «наставника непрелестного». Поэтому он и предлагает, вместо учителя, «божественные писания» и «словеса божественных отцов»; при этом устанавливая градацию душеполезных книг: «Наипаче испытую божественного писания, прежде заповеди Господни и толкования их, и апостольские предания, тоже и учения св. отец; и яже согласны моему разуму к благоугождению Божию и к пользе души преписую (списываю) себе и тем научаюсь». Противоположность идей и духовных направлений Нила Сорского и Иосифа Волоцкого привели в брожение все русское духовное общество начала 16 столетия. Иосиф Волоцкий через внешнее идет к внутреннему, через тело и его дисциплину к дисциплине духа. Потому он так настаивает на положении тела за молитвой: «стисни свои руки, и соедини ноги и очи смежи и ум собери». Это молитва не окрыленная, а толкущая, побеждающая волей и упорством. Место умной молитвы у Иосифа занимает келейное правило и продолжительность церковных служб. Его не влечет к одинокому созерцанию, к отшельничеству. Идеал его — совершенное общежитие. Он пишет свой знаменитый устав — не руководство к духовной жизни, a строгий распорядок монастырского быта. Но за этим бытовым укладом и эстетикой благолепия нельзя забывать основной корень Иосифова благочестия. Он объясняет нам его суровость перед лицом мира. В глубине его души живет религиозный ужас эсхатологии: «Век мой скончавается и страшный престол готовится, суд меня ждет, претя мя огненною мукой и пламенем негасимым». Отсюда напряженное покаяние («сам себе мучаше»), отсюда слезы и вериги у лучших учеников его, духовной аристократии волоколамской. Ясно, что зашита Иосифом монастырских сел вытекала не из любви его к покойной жизни. В ее основе лежал идеал социального служения монастыря. К Иосифу идут окрестные крестьяне, потеряв лошадь, корову, козу, и он дает каждому «цену их». Он убеждает бояр заботиться о своих «тяжарях», не угнетать их, хотя бы ради собственных хозяйственные интересов. Но социальное служение у св. Иосифа вырастает в национальное. Горячий патриот, он собирает сведения о русских святых и монастырях, он восторженно славит святость русской земли: «Русская земля ныне благочестием всех одоле». Средоточие этой земли — в московском великом князе, и Иосиф служит ему, развивая теорию божественной царской власти и приравнивая к ней власть великого князя, задолго до венчания на царство Иоанна. Суровый к себе, Иосиф суров и к другим. Почти все его волоколамское игуменство проходит в борьбе: со своим князем (Волоцким), со своим епископом (св. Серапионом), с ересью жидовствующих, с учениками Нила Сорского. Для еретиков он требовал смерти, для кающихся — пожизненного заключения. Он убеждал великого князя в опасности прощения, и его письма имели успех. В «Просветителе» он дает православное обоснование смертной казни еретиков, которую практически применял Геннадий Новгородский по католическому образцу. Здесь, как и в спорах о монастырском землевладении, он столкнулся с «заволжскими» учениками Нила. Северные старцы красноречиво напоминали великому князю о христианском милосердии, о прощении кающихся грешников. В обеих тяжбах Иосиф вышел победителем. Суть текста: Противоположность между «нестяжателями» и «осифлянами» поистине огромна, как в самом направлении духовной жизни, ; так и в социальных выводах. Одни исходят из любви, другие из страха (страха Божия), одни являют кротость и всепрощение, другие — строгость к грешнику, на одной стороне почти безвластие, на другой строгая дисциплина. Духовная жизнь «заволжцев» протекает в отрешенном созерцании и умной молитве, — «осифляне» любят обрядовое благочестие и уставную молитву. Заволжцы защищают духовную свободу и во имя сострадания дают в своих скитах убежище гонимым еретикам; осифляне предают их на казнь. «Нестяжатели» предпочитают собственную бедность милостыне, «осифляне» ищут богатства ради социальной организации благотворительности. Заволжцы, при всей их бесспорной русской генеалогии — от преп. Сергия и Кирилла — питаются духовными токами православного Востока; «осифляне» проявляют яркий религиозный национализм. Наконец, первые дорожат независимостью от светской власти, последние работают над укреплением самодержавия и добровольно отдают под его попечение и свои монастыри и всю русскую Церковь. Начало духовной свободы и мистической жизни противостоит социальной организации и уставному благочестию. Победа Иосифа определилась сродностью, созвучием его дела — национально-государственному идеалу Москвы, с ее суровой дисциплиной, напряжением всех социальных сил и закрепощением их в тягле и службе. Последнее объяснение легкой победы «осифлян» — в торжестве национально-государственных задач над внутренне-религиозными. Самое раздвоение древнего Феодосиевского благочестия по двум направлениям еще не было церковным бедствием. Не была непоправимым бедствием и борьба между ними, при всей ее ожесточенности. Настоящее несчастье заключалось в полноте победы одного из них, в полном подавлении другого. Победившие осифляне сумели соединить дело своих противников с жидовствующей и рационалистической ересью, и в течение десятилетий на московских соборах судили и осуждали их. За это время много заволжцев было сослано, много скитов закрыто, много отшельников бежало на север. В религиозной жизни устанавливается надолго тот тип уставного благочестия, обрядового исповедничества, который поражал всех иностранцев и казался тяжким даже православным грекам, при всем их восхищении. Наряду с этим жизнь, как семейная, так и общественная, все более тяжелеет. Если для Грозного самое ревностное обрядовое благочестие совместимо с утонченной жестокостью (опричнина задумана, как монашеский орден), то и вообще на Руси разврат и жестокость легко уживаются с обрядовой строгостью, на удивление иноземцев. Многие утешаются в суровости и культурной бедности московской Руси — ее святостью. Внимательное изучение русских святых приводит к выводу, что золотым ее веком было 15 столетие. Начало 16-го еще живет наследством прошлого. Ученики Иосифа и Нила долго еще продолжают подвиг учителей. Но во второй половине столетия уже явно убывание, утечка святости, особенно, если ограничиться святостью иноческой, отвлекаясь от юродивых и святителей, которые в большом числе в это именно время прославляют русскую церковь. В 17 веке закат святости нагляднее. В календарь русских святых это столетие внесло немногим больше десятка имен. И имена эти принадлежат местно чтимым угодникам, ныне почти забытым. Замечательно, что большинство из них принадлежит северным поморским (даже сибирским) отшельникам, уже ничем не связанным с той Москвой, которая в это время горделиво мнит себя твердыней вселенского православия. Ныне уже ясно, что основной национальный путь московского благочестия 17 века вел прямым путем к старообрядчеству. Стоглав недаром был дорог расколу, св. Иосиф Волоцкий недаром стал главным его святым, «Просветитель» его настольной книгой. Вместе с расколом, большая, хотя и узкая и слепая, религиозная сила ушла из русской Церкви, обескровливая ее. Однако русская Церковь не засохла, духовная жизнь ее не иссякла. Под почвой текли благодатный реки. На самом пороге новой эпохи, Паисий Величковский, ученик православного Востока, находит творения Нила Сорского и завещает их Оптиной пустыни. Еще святитель Тихон Задонский ученик латинской школы хранит в своем кротком облике фамильные черты Сергиева дома. С 19 века в России зажигаются два духовных костра, пламя которых отогревает замерзшую русскую жизнь: Оптина пустынь и Саров. И ангельский образ Серафима и оптинские старцы воскрешают классический век русской святости. Вместе с ними приходит время реабилитации св. Нила, которого Москва забыла даже канонизовать, но который в 19 веке, уже церковно чтимый, для всех нас является выразителем самого глубокого и прекрасного направления древнерусского подвижничества. Основные вехи служения и духовный облик свт. Димитрия Ростовского (2,3,4) Святитель Димитрий. Изобилуя крупными, яркими личностями, русское ХУП столетие бедно святыми, но по-своему оправдалось в свт. Димитрие Ростовском. Малоросс по происхождению, он учился в Киевской коллегии, в 1668 году принял постриг, а в 1675 — был рукоположен в священный сан. С молодости приобрел известность как проповедник. Несколько лет провел в Литве, затем вернулся на Украину. В 1702 году Петр вызвал его в Москву для рукоположения в Тобольские архиереи, но вследствие слабости здоровья святителя в 1702 году он был в конечном итоге назначен на митрополичью кафедру в Ростов, где и пребывал до кончины. Будучи последовательным сторонником просвещения и основателем одной из первых в России всесословных школ, святитель резко выступал против нравственных вольностей петровского времени и концу жизни сблизился с кругом лиц, близких к царевичу Алексею. "Скончался в 1709 г. Богословское наследие святителя Димитрия достаточно обширно. В него входят монументальный цикл Четий-миней, обширное собрание проповедей, трактаты по отдельным богословским вопросам, «Келейный летописец», содержащий в себе изложение начальной Священной истории, «Розыск о раскольнической Брынской вере» (последний крупный труд святителя), многочисленные малые сочинения, пьесы, стихотворения, письма ит. д. В мысли святителя органично претворяются мотивы различных традиций, первой среди которых следует назвать древнерусскую киевскую. Очевидно, что связь с ней была для святителя прежде всего, живой, а не формальной, и даже если бы в его сочинениях мы не встречали прямых отсылок к подвигу благоверных князей Бориса и Глеба, трудно было бы ошибиться, указывая на древний Киев как источник учения святителя о страстотеричестве. Не менее важна для святителя и «киевская» тема священной истории: острое чувство, исторического времени обнаруживает себя во всех его сочинениях —от дневника до антираскольнического «Розыска о Брынской вере». Также, если празднику Покрова с большой долей уверенности можно, усвоить русское домонгольское происхождение, то именно богословие Покрова первенствует в учении святителя о Божией Матери. Нельзя не признать, что в этом пункте русская традиция довольно сильно сближалась с западной, и именно в этом сближении следует искать корни благосклонного, по-видимому, отношения святителя кучению о непорочном зачатии Богородицы. В свою очередь школа не только привила ему навыки научного подхода к богословской работе, но и открыла доступ к наследию древней вселенской Церкви, дав возможность изучать труды болландистов', на основе которых он обогатил свои Четьи Минеи житиями древних мучеников. Наконец, очевидна также ориентированность святителя в богословской проблематике европейского ХУП века, связанной с реминисценциями идей блж. Августина и проблемой истинной любви к Богу. Таким образом, наследие святителя Димитрия является важнейшим связующим звеном межу универсальной традицией Вселенской Церкви, мировосприятием русского Средневековья и нарождающейся проблематикой Нового времени. Не только по времени жизни, но и по содержанию своего богословского наследия он стоит в преддверии Синодальной эпохи. Корпус сочинений свт. Димитрия Ростовского. Нравственно – аскетическая проблематика в письменном наследии свт. Димитрия Ростовского (общая характеристика) (2,3,4) Корпус сочинений можно разделить на 3 типа: 1. Агиографические сочинения, 2. Проповеди, 3. Исторические и полемические труды. Над главным агиографическим трудом «Жития всех святых» святитель работал около 20 лет. Первые проповеди украинского периода были посвящены в основном праздникам, написанные в стиле барокко (восклицания, аллегоричность, множество метафор). Московские проповеди по стилю и по тематике примыкают к украинскому периоду. Лучшие проповеди был созданы в ростовский период, в них раскрывается христианский нравственный идеал, обличается немилосердие к ближнему. Осуждается жестокость в социальных отношениях. Святитель призывает богатых не притеснять бедных. Некоторые проповеди были прямо адресованы Царю, критиковалось его поведение. Одно из лучших поучений святителя, было произнесено в присутствии царя Петра I, где обличалось его гневливость. В ростовский период святителем Димитрием был написан «келейный летописец». Полное его название: «Летопись, повествующая о деяниях от начала миробытия до Рождества Христова» В ней святитель попытался согласовать светскую и библейскую хронологию, сочетая все это с нравственным созиданием. Библейская история, в данной летописи, разбивалась на столетия, ей придавался летописный вид и дополнялась проповедями и толкованием важных событий. Большое количество сочинений свят. Димитрия было посвящено критике старообрядства, также он писал драматические произведения, благодаря чему может считаться отцом отечественной театральной драмы. Основные нравственно-аскетические темы в письмах свт. Димитрия: 1. Добродетельное совершенствование 2. Жизнь трудолюбивая и созерцательная 3. Почитание страстей Христовых |