Задание к экзамену по дисциплине Русская нравственноаскетическая письменность xviii начала xx вв. Вопросы к экзамену
 Скачать 242.06 Kb.
|
|
Как, по мысли свт. Филарета, соотносятся правосудие Божие и любовь Божия? Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все Его свойства суть облачения любви; все действия – выражения любви. В ней обитает Его всемогущество всею полнотою своею; она есть Его истина, когда осуществует возлюбляемое; она есть Его премудрость, когда учреждает существующее или существовать имеющее, по закону истины; она есть Его благость, когда премудро раздает истинные дары свои; наконец, она есть Его правосудие, когда степени и роды ниспосылаемых или удерживаемых даров своих измеряет премудростию и благостию, ради высочайшаго блага всех своих созданий. Приближьтесь и разсмотрите грозное лице правосудия Божия, и вы точно узнаете в нем кроткий взор любви Божией. Человек своим грехом заградил от себя «присносущий» источник любви Божией: и сия любовь вооружается правдою и судом, – для чего? – дабы разрушить сей оплот разделения. Но как ничтожное существо грешника, под ударами очищающаго Правосудия, невозвратно сокрушилось бы, подобно сосуду скудельному: то непостижимый Душелюбец посылает единосущную Любовь Свою, то есть единороднаго Сына Своего, дабы Сей, «носящий всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3), восприятою на Себя плотию нашею, кроме греха, понес и тяжесть наших немощей, и тяжесть подвигшагося на нас правосудия: и Един истощив стрелы гнева, изощренныя на все человечество, в крестных язвах своих открыл бы незаградимые источники милосердия и любви, долженствующие упоить всю, проклятую некогда, землю благословениями, жизнию и блаженством. «Тако возлюби Бог мир». О каких антиномиях упоминает в этой проповеди свт. Филарет? Пусть мудрецы века сего огласят «слово крестное юродством»: оно будет юродством только для «погибающих» (1Кор.1:18). Пусть «Иудеи» – древние или новые – «просят знамения», не примечая знамений, совершающихся пред их очами, и «Еллины ищут» собственной «премудрости» (1Кор.1:22) слова там, где должно деятельно веровать в Премудрость Божию: истинная Церковьвсегда будет «проповедовать Христа распята; Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие» (1Кор.1:23), и Он всегда будет, для «званных» Богом, «Христос, Божия сила и Божия премудрость» (1Кор. I. 24). Пусть наконец настанут и те лютыя времена, когда человеки «здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом, и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся»116 (2Тим. IV. 3–4); во след за лжеучением приведут богоотступление, и самую любовь изсушат преумножением беззакония: по мере сих событий сила крестная, как при втором распятии Господа, проникнет с новым обилием все человечество и всю природу, сотрясет всю землю, разрушит в ней то, что было твердо, низринет то, что возвышалось, затьмит то, что блистало, не столько в отмщение врагам Божиим, которые обыкновенно сами уготовляют себе гибель, сколько для того, чтобы ускорить и довершить привлечение всего к Вознесенному от земли. Равным образом и любовь, подобно предуготовленному елею мудрых дев, неприметно для юродивых, соблюдется дотоле, как явится вожделенный Жених, и она седмеричным пламенем воспылает в день брака агнчаго; – и дотоле, как прейдут и небо и земля, и вера и надежда, «и будет Бог всяческая во всех» (1Кор. XV. 28), поелику во всех Богоносных сердцах будет «любовь, излиянная» в них «Духом Святым» (Рим.5:5) чрез язвы крестныя. К каким духовно-нравственным усилиям, по мысли митр. Филарета, должны побуждать христианина размышления о событиях Голгофы? Впрочем, вспомним, что если мы не по имени токмо христиане, но или есмы, или хотя желаем быть истинными последователями Иисуса Христа, то имеем и свой крест, по его заповеди: «аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мат. XVI. 24). Поелику же наш крест должен быть подобием Креста Христова, то не отрадно ли теперь помыслить, что и наш крест должен состоять из единыя любви? Так, христиане, сей крест, от котораго миролюбцы бегут, как от мучителя, и от котораго самые крестоносцы не редко стонут, но большею частию потому, что благое и легкое бремя Христово, по неведению, малодушию, неопытности, увеличивают собственными тяжестями, – сей страшный крест весь из любви – что может быть утешительнее? – весь из любви состоять должен. Но да принесет ныне каждый из нас малый крест свой и приложит к великому Кресту Христову, дабы видеть, сообразен ли оный своему первообразному: ибо мы должны ведать, что всякий крест, не подобный Кресту Христову, не вознесет нас от земли, но падет и с нами и истрыется под нами в дрова огню геенскому. Слово в Неделю Крестопоклонную (1822) Сформулируйте тему проповеди и ее главную мысль. Каждый христианин, коль уж он себя так называет, призван идти за Христом, неся свой крест с честью и упованием на воздаяние Почему актуален вопрос: Спроси себя, христианин, хочешь ли ты идти за Иисусом Христом? – Мы потому Христиане, – скажут некоторые, прислушавшись к словам первоначальнаго учения Христианскаго, но не уразумев силы их, – мы потому Христиане, что веруем во Христа. – Хорошо. Но если ты веруешь во Христа; то конечно веруешь и в слово Христово: ибо то и другое есть одно. (т.е.Недостаточно только исповедать Христа, нужно следовать его призывам) Куда христианин призван идти за Христом? Что означает этот путь для человека? Не трудно было бы признать и принять обязанность идти за Христом, если бы не останавливала мысль: куда идти за Ним? Куда же? – Посмотрим, куда Он идет. «Се восходим», возвещает Он идущим в след Его (Мк. X, 33. 34), «се восходим во Иерусалим, и Сын человеческий предан будет Архиереом и книжником, и осудят Его на смерть, и предадят Его языком, и поругаются Ему, и уязвят Его, и оплюют Его, и убиют Его». (т.е. идти в Царствие Небесное но путем побоев, ругани и т.д.) Как должно идти за Христом? Во-первых, желающий последовать Христу должен «отречься самого себя», то есть, отвергнуть свое самолюбие, не быть привязан к собственной чести, собственной выгоде и собственному удовольствию, но все сие, по образу путешественника, встречать мимоходом, и вскоре оставлять позади себя. Как можно, скажут, дойти до такого самоотвержения? Можно так же, как воин отрекается от приятностей домашней жизни, когда выходит на поле брани; как он отрекается и от самой жизни, когда вступает в сражение, без каковаго отречения не мог бы он быть ни мужественным, ни победоносным. Если сие можно делать для тленнаго венца и временной славы: чего не можно и не должно сделать для венца нетленнаго и славы вечной? Во-вторых, для последования Христу должно «взять крест свой». Крест Христов составляют «Его страдания, искушения и убиение» (Мк. VIII, 31). Претерпев един все сие для нас, Он имеет совершенное право требовать, чтобы каждый из нас претерпел все сие для Него. Но дабы не сокрушить нас тяжестию сего бремени, под которым Он Сам являлся изнемогающим, Он не возлагает на нас Своего великаго креста, но заповедует только взять каждому свой собственный, то есть, быть готовым перенести столько страданий, искушений, внешних, внутренних, сколько на каждаго в особенности наведет наказующая, очищающая, и вместе милующая судьба всем управляющаго Провидения. Не ужели сие неизбежно? вопиют изнеженныя души. – Успокойтесь и разсуждайте. Если «подобаше пострадати Христу», безгрешному и всемогущему, дабы «внити в славу Свою»: как можем мы, оскверненные и разслабленные грехом, дойти до сея славы, не быв очищены искушениями и укреплены страданиями? Нравственно-аскетическая проблематика в гомилетическом наследии свт. Филарета (Дроздова): Слово в день Благовещения Пресвятыя Богородицы. (2,3,4, 48,51) Слово в день Благовещения Пресвятыя Богородицы (1824) Главная тема проповеди событие Благовещения и безмолвие Богородицы. Помимо того, что Богородица с достоинством и с особым трепетом восприняла в себя Великий дар Божий Его Сына. Она своим примером показала нам вес и значимость слова. Ведь Господь сотворил нас и Мир, в котором мы прибываем словом. И мы как образ и подобие Божье должны также нерасточительно со знанием дела использовать данный дар Божий. Таже данная завеса тайны и безмолвствуя позволило появиться тому… "Однажды, в нашем мире, хлев вместил То, Что больше целого мира." Нравственно-аскетическая проблематика в эпистолярном наследии свт. Филарета (Дроздова) (4, 52,53) Одним из смысловых центров писем митрополита Филарета являются его Пасхальные приветствия. Они далеки от привычных форм традиционного поздравления и содержат в себе проникновенные интуиции о явленных и потаенных сторонах Воскресения Христова, которое перед каждым верующим человеком открывает светоносный путь личного воскресения: «умственного – от неведения к боговедению», «нравственного – от греха к добродетели», «духовного – от смерти к жизни вечной», возможность «возрождения того, что есть лучшего в быту человеческом». Пастырское назначение этих посланий состоит в призыве к «общению и с ближними в сей радости», которая запечатлевается посредством образной ассоциации с непреложными законами природного мироздания: «Подобно как от взора естественного солнца непрерывно исходят в мире жизнь, веселие и благолепие». Заветной для святителя Филарета оказывается мысль о духовной необходимости постоянного личностного переживания христианином событий земной жизни и проповеди Спасителя. Своим адресатам он советовал «освящать известные часы дня воспоминанием страданий Господних, когда то возможно» и, прибегая к развернутому образному уподоблению, прозревал в подобных благоговейных воспоминаниях путь к очищению «одежд души» от греховных пятен: «Примечать на одежде души пятна, требующие очищения. Кровь, пролитая за нас на Голгофе, да коснется их и да очистит душу, да разрешит ее от связующей одежды тьмы и да явит, наконец, в одежде света». Сквозными в письмах архипастыря являются размышления о молитве, ее значении как в сокровенной духовной жизни, так и в текущей повседневности, межчеловеческом общении. Святитель выступает неустанным проповедником сосредоточенной сердечной молитвы, непреходящая ценность которой передается им в Евангельском притчевом образе: «Внутренняя молитва есть сокровище, сокровенное на селе, для приобретения которого можно и надобно продать все невнутреннее… Осмотримся, не пожалели ль мы чего продать?». Припоминая сокрушение псалмопевца о «воссмердевших и согнивших ранах» души (Пс 37, 6), митрополит Филарет видит в сердечной молитве залог того, «чтобы мы смиряли себя скорбью покаяния, только бы не унывали и не отлагали упования на милосердие Божие». При помощи молитвы, как убеждает святитель, достигается торжество Божеской любви к людям над эгоистическими импульсами. В секулярном мире, где господствуют силы конфронтации и разъединения, «молитва друг о друге есть лучшее из общений», ибо шаткое здание человеческих отношений укрепляется здесь прочным фундаментом духовных оснований. Письма митрополита наполнены проницательными наблюдениями над извечной потребностью человеческой души в покое и умиротворении. Благословляя своим чадам хотя бы временное удаление от городского шума, дабы через «большую близость к простоте природы» достичь «удобнейшего приближения к Творцу ее», он в то же время предостерегал от ложного понимания молитвы, призывал «различать дело молитвы от услаждения в ней», помнить о том, что «дело делает человек… а утешение дарует Бог по благодати». Устанавливая сложное соотношение духовного и обыденного измерений в текущем мирском существовании, святитель направляет своим адресатам призыв «испытывать помыслы и остерегаться, чтобы не смешивать человеческие с Божественными и мирские с духовными». При обращении к мирянам он избегает категоричного требования до конца «пожертвовать мирским для духовного», но в образно-метафорической форме делится опытом сосредоточенной жизни во Христе, которая заключается в том, чтобы каждый день суметь освятить хотя бы избранными мгновениями молитвенного уединения и через это разглядеть во внешних событиях «след пути Провидения»: «Но доколе сети мирские так перепутаны, что когда выпутываешь одну ногу, другая запутывается, – надобно: то, что свободно, сколько можно простирать к Богу». В качестве краеугольного камня христианской жизни митрополит выдвигает смирение и, в частности, в одном из писем к поэту и церковному историку воплощает эту идею в развернутом метафорическом изображении борьбы небесного, проистекающего от Божественной гармонии света с поглощающим душу туманом: «Гордое мудрование с умствованиями… восходит в душе как туман, с призраками слабого света: дайте туману сему упасть в долину смирения; тогда только Вы можете увидеть над собою чистое высокое небо». Родственные изящной словесности иносказательные параллели между поисками смирения и потаенной жизнью природы сочетаются в письмах святителя с раскрытием конкретных житейских проявлений этой добродетели. Так, например, он указывает на немалую духовную пользу от того, что человек узнает о себе «слово осуждения», которое, в случае вдумчивого отношения к нему, может послужить «врачевством против гордости и наставлением об осторожности». Не менее значимо, однако, и внутреннее устояние личности перед «всяким ветром слова человеческого», поскольку «надобно человеку, и особенно человеку верующему, быть тверже травы». Благим плодом смирения выступает, по мысли митрополита, и умудренное отношение к телесным недугам, прозрение в них подвластных Богу ритмов физического и внутреннего бытия человека, осознание того, что «Бог дает здоровье, чтобы человек действовал… и посылает болезнь, чтобы… переносил бездействие». В одном из многочисленных писем к наместнику Троице-Сергиевой Лавры архимандриту Антонию (Медведеву) святитель оригинально сформулировал духовное назидание в виде медицинского рецепта: «Взять… довольно жестокого самообличения, положить в довольно глубокую ступку смирения и довольно толочь пестом терпения; сей порошок принимать каждый раз, когда начнут бить в голову высящиеся помыслы…». От смирения, воспитания в себе молитвенной созерцательности архипастырь протягивает нить к добродетели неосуждения, которая достигается путем самообуздания в словах, через неустанное «мысленное осуждение себя за осуждение ближних». В смирении им усматривается врачующее средство от сухости и жесткости сердца, вызванных «погружением ума и сердца в житейские попечения». Не раз возвращаясь в своих письмах к Евангельскому эпизоду посещения Христом Марфы и Марии, митрополит Филарет призывает всех почаще «напоминать себе сказанное Марфе» и стремиться усвоить путь Марии, с ее «безмолвным преседением при ногах Господа Иисуса и благоговейным вниманием слову Его». Венцом смирения святитель видит неиссякаемую устремленность личности к благодарению Творца. В письме к это иллюстрируется притчевой историей о древнем подвижнике, который долгое время трудился сам и не желал принимать приношений, но когда по немощи телесной все-таки был вынужден принять помощь, то, сторонясь уязвленного тщеславия, возблагодарил Бога за ниспосланную милостыню и обнаружил тем самым сущность подлинно христианского благодарения: «Дающий пособие должен благодарить Бога, что может дать; и приемлющий должен благодарить Бога, Который послал дающего». Вклад свт. Филарета в развитие национальной русской культуры. (43) Русская национальная культура формировалась в лоне христианской православной цивилизации. РПЦ – общественный институт, повлиявший на формирование русской культуры. Ядро цивилизации – русский народ, интегрирующее начало – Русская Церковь, церковная культура – часть общенациональной. Время жизни и деятельности святителя Филарета оказалось временем формирования и расцвета русской национальной культуры. Святитель Филарет сформировался как церковный деятель богослов в контексте русской культуры XVIII века, в которой шел активный процесс усвоения наследия и достижений европейской культуры Нового времени. Русская Церковь оставалась верной хранительницей унаследованных от Византии православных ценностей, т. е. продолжала существовать в иной «знаковой системе», чем новая европейская культура, пришедшая в Россию. Среди препятствий на пути свободного развития русской национальной культуры наиболее опасными в начале XIX века виделись два: движение традиционалистов, стремившихся вернуть русское общество в допетровскую эпоху, и противоположная и более сильная тенденция — идеология западного Просвещения. Святитель ощущал себя частью не только церковного сообщества, но и частью русского народа, в частности — его образованного слоя, к которому принадлежал по кругу интересов и интеллектуальному уровню. Поэтому он жил не просто со временем, он жил в этом потоке времени, нередко вмешивался в события, но чаще — предлагая обществу христианскую Истину. В различных сферах культурной жизни России — в литературе, в русском языке, в философии, в политической мысли русского общества в первой половине XIX века мы можем усмотреть более или менее явное влияние идей и личности святителя Филарета. Святитель Филарет прилагал все силы для формирования русской национальной культуры в русле национальной, исторической и православной традиции. При всей открытости к новациям и готовности использовать полезные достижения европейской культуры, он резко противился все возраставшей экспансии воинствующего вольнодумия, атеизма и политического радикализма. Владыка Филарет привносил в этот узкий круг высшей аристократии свои православные веру и убеждения; своей задачей там он считал духовное просвещение и для некоторых — воцерковление. В то же время, ошибочным было бы представление о резком разграничении в то время миров церковного и светского. Ведь все творчество Н. М. Карамзина и поэтические произведения В. А. Жуковского, А. Кольцова, Н. В. Кукольника, Е. А. Баратынского, И. И. Козлова, К. Н. Батюшкова, С. П. Шевырева, В. Г. Бенедиктова и особенно А. К. Толстого пропитаны христианским духом, основаны на христианских ценностях. Две главные сферы его занятости — церковное служение и переводческо-издательская деятельность. Это Духовная академия, в которой он преподавал несколько дисциплин по западным учебным пособиям, церковь, в которой служил и проповедовал. Это Библейское общество, в рамках которого он занимался переводом Священного Писания на русский язык и контролировал издание книг Библии. Его деятельность в этих сферах в той или иной степени проецировалась на процесс развития новой русской культуры. Митрополит Филарет жил и действовал не только в царствования трех царей, но — в плане духовного производства — он пережил смену нескольких стилей и направлений в развитии культуры: в литературе классицизм сменился сентиментализмом, на смену которому пришел романтизм, оттесненный на время «натуральной школой», а после уступивший ведущее место критическому реализму. Подобная «смена вех» происходила и в изобразительном искусстве и в философии. Сам митрополит Филарет был открыт внешнему миру, но жил и действовал, ощущая себя, прежде всего, частью православного духовного сословия (православной церковной субкультуры), его мировосприятие и мировоззрение основывались на многовековой православной традиции. Сам святитель видел свою миссию в сфере культуры прежде всего в воцерковлении ее, в сохранении ее православных основ, отличных от идейных основ западного Просвещения XVIII века; он ощущал себя не «деятелем культуры», но прежде всего — миссионером. Вся история создания русской Библии и борьбы за нее может быть понята не только как внутрицерковное дело, но и как часть процесса формирования русской национальной культуры. В частности, проблема перевода Священного Писания на русский язык состояла и в том, что разговорный язык воспринимался как «низкое наречие», использование которого может принизить высокое содержание Слова Божия. Возобновление работ по переводу Библии на русский язык есть исключительно заслуга святителя Филарета, ставшего главным куратором всех работ по переводу, шедших в Духовных академиях с привлечением университетских профессоров. Помимо библейского перевода, стоит отметить плодотворное творчество святителя Филарета в таких почетных жанрах литературы как поэтический и эпистолярный. В сфере языка и литературы помимо перевода Библии огромным вкладом в развитие и формирование нового языка стали проповеди святителя Филарета. Это особое явление в русской церковной культуре и светской литературе. Силу и красоту языка филаретовских проповедей признавали все. Заслуживает внимания и вклад святителя Филарета в развитие русской прозы, из которой в новейшее время был насильственно удален такой жанр как проповедь. |