Анна Грейси Случайная свадьба
 Скачать 0.74 Mb.
|
Глава 7Она поставила чашку на стол, исчезла и тут же вернулась с охапкой выжатого детского белья. Резко встряхивая каждую вещь, она с решительным видом принялась развешивать на веревке, протянутой над очагом, выстиранное детское бельишко, как будто подтверждала, что именно этим и занималась в буфетной. Губы его дрогнули в улыбке. Это вовсе не означало, что она, кроме стирки, не искупалась. Потом она вывалила на стол кучу обрезков кружева, перьев и ленточек и, взяв какую-то шляпку, принялась обдирать с нее украшения. — Что вы делаете? — Обновляю шляпку. Леди из деревни платят мне за переделку своих старых шляп. Это гораздо дешевле, чем покупать новую, а у меня есть к этому способности. Ее умелые пальчики быстро работали, сдирая выцветшие ленты и помятые цветы с вышедшего из моды головного убора. — Не проще ли делать это при дневном свете? — Проще, но днем я занята, — сказала она, склоняясь над шляпкой. Отблеск огня плясал на ее волосах, а свет свечи золотил кожу. Она так сосредоточилась на работе, что на лбу образовалась глубокая морщинка. Мэдди всегда работала. Он никогда не видел, чтобы она сидела сложа руки. Это по его вине она не успела вовремя сделать работу, сердито подумал он. Удалив со шляпки остатки старых украшений, она тщательно вычистила ее небольшой проволочной щеткой. — Как случилось, что вы стали так жить? — спросил он. Ее порхающие пальчики остановились на мгновение, потом возобновили работу. — Что значит «так жить»? — Жить в крошечном коттедже, предназначенном для сельскохозяйственных рабочих, и содержать без всякой помощи пятерых ребятишек. Судя по вашему произношению, вы были рождены не для такой жизни. — Правильно, — сказала она, поднеся убогого вида шляпку, лишенную украшений, к чайнику, где подержала ее над струей пара. — Так как же вы оказались здесь? — Мой отец умер, оставив кучу долгов. Она натянула шляпку на перевернутую миску и тщательно разгладила руками. — Разве не было никаких родственников, к которым вы могли бы обратиться? — Никого, кто хотел бы взять всех детей. Одна дальняя, очень богатая родственница захотела взять Сьюзен, но одну лишь Сьюзен. Ей не были нужны шумные мальчики и девочка, которая только что научилась ходить. И уж конечно, она не хотела брать Джейн. Она имела наглость заявить, что возьмет только хорошенькую девочку. Вдев нитку в иголку, она начала пришивать к шляпке ленту при каждом слове сердито прокалывая ткань иголкой. — Как будто Джейн какая-то второсортная! А ведь это такой милый, такой любящий ребенок, хотя она и не такая хорошенькая, как Сьюзен... Она сказала, что, возможно, возьмет и Люси, когда та подрастет, потому что та, судя по всему, тоже будет хорошенькой. — Неужели вы отдали бы Люси? — удивленно спросил он. Она повернулась и пристально посмотрела на него. — Так вы думаете, что Люси — моя дочь, а не сестра? — Нет, что вы... — принялся оправдываться он, хотя такое приходило ему в голову. — Она мне не дочь, — сдержанно сказала Мэдди. — Правда, она гораздо младше остальных и мы с ней обе рыжеволосые, но глаза у Люси голубые, как у ее братьев и сестер, тогда как у меня карие. Она разгладила несколько обрезков цветной сетчатой ленты, остановив выбор на бронзовой, и снова вдела нитку в иголку. Глаза у нее были не карие, а цвета коньяка или хереса и такие же пьянящие. — Извините, я суюсь не в свое дело. Она покачала головой. — Я привыкла, что люди болтают об этом за моей спиной, не давая мне шанса объяснить ситуацию. Правда заключается в том, что мать Люси умерла вскоре после ее рождения. Именно из-за Люси отец и послал за мной. — Послал за вами? Где же вы в то время находились? — удивился он. Когда родилась Люси, ей было около восемнадцати или девятнадцати лет. — Наверное, в Лондоне, где вас начали выводить в свет? — Нет. — Она собрала сетчатую ленту на иголку, изобразив пышную оборку. — Это я тогда подумала, что отец позвал меня, чтобы начать наконец вывозить меня в свет. Но у него были совсем другие планы. Она подняла вверх шляпу и принялась внимательно разглядывать ее под разными углами. — Как вы думаете, уместна ли будет здесь эта оборочка? Он бросил на шляпку беглый взгляд. — Да, очень элегантно. Но вы рассказывали мне о планах своего отца, который, вместо того чтобы вывозить вас в свет, сделал что? Она откусила зубками нитку. — Он хотел, чтобы я взяла на себя заботу о детской. — А где вы в то время жили? — Я жила в деревне со своей бабушкой. Матерью моей мамы. — Она скорчила насмешливую гримаску. — Мы жили почти так же, как я живу сейчас: выращивали овощи и держали пчел. Это у нее я научилась переделывать шляпки. Моя бабушка была большой мастерицей в этом деле. Он снова взглянул на шляпку. Она выглядела поразительно стильно, почти по-французски. Неудивительно, что леди из деревни пользовались услугами Мэдци. — А ваш отец не мог вам помочь? — спросил он. Она пожала плечами. — Папа очень хорошо умел избегать всего, что могло нарушить его покой. К тому же он никогда не любил мою бабушку. Правда, она тоже его не любила. Некоторое время она работала молча. Тишину нарушало только потрескивание дров в камине. Он представил ее себе юной девушкой, которая своим трудом добывает себе хлеб в деревне, ухаживает за старенькой бабушкой, выращивает овощи и постигает мастерство шляпницы. Она радуется, когда за ней прислал отец, и предвкушает дебют в свете, а вместо этого ее ждет место нянюшки в детской. Должно быть, она была тогда страшно разочарована. Она снова критически осмотрела шляпку со всех сторон. — Нужно добавить что-то еще. Возможно, немного цветов. В этом году в моде обильно украшенные шляпки, а миссис Ричардс любит идти в ногу с модой. Непостижимые существа эти женщины. Откуда ей, похороненной в этой глуши, знать о том, что сейчас в моде? — Значит, вы так и не дебютировали в свете? Покопавшись в куче обрезков и лоскутков, она собрала крошечный букетик из ленточек и искусственных цветов. — Нет. Папа сказал, что в этом нет необходимости. Это слишком дорого обойдется, а у него уже есть договоренность. — Договоренность? — Мне это очень не понравилось, — сказала она. По вздернутому подбородку он видел, что дальнейших объяснений не последует. А она принялась пришивать цветы к ленте шляпки. — Разве ваша бабушка не могла помочь с детьми? Она покачала головой. — Она умерла за шесть месяцев до того, как папа послал за мной. Я, конечна, сообщила ему о ее смерти, но он послал за мной только после смерти его второй жены, когда он остался с четырьмя маленькими детьми и новорожденным младенцем на руках. Она пришила последний цветочек и тихо добавила, как будто это не имело значения: — До тех пор я даже не знала, что у меня есть братья и сестры. Конечно, я знала, что он снова женился, но за те десять лет, которые я прожила с бабушкой, он ни разу даже не упомянул о детях. Десять лет! А потом обнаружить, что у него имеется другая большая семья, а ты старшая из шестерых детей! Какая обида... У него вдруг шевельнулись какие-то воспоминания. У него был брат, о котором ему никогда не говорили. Или даже два брата? Он не был уверен. Он вспомнил, какой гнев это вызвало. И кажется, ревность. Или даже ненависть к чужакам, посягнувшим на его территорию. Но подробностей он не мог вспомнить. — Когда умер ваш отец? — Два года назад. Своим детям он оставил только долги, так что... Она пожала плечами. — У вас больше нет никого, кто мог бы помочь вам? Она снова подняла шляпку, осматривая ее со всех сторон. — Что вы на это скажете? — спросила она, надев шляпку на голову и повернувшись к нему. Он был потрясен. Каким образом из кучи лоскутков и обрезков появилась эта стильная французская шляпка? Но он решил не отвлекаться. — Очень красиво, — сказал он. Итак, не имея никакой поддержки, она оказалась полностью ответственной за детей, которых едва знала. И с тех пор работала на них не покладая рук. — Вас, должно быть, это возмущает? — тихо спросил он. — Возмущает — что? — То, что вам навязали детей без... — Навязали? — удивилась она. — То, что я ращу детей, меня ничуть не возмущает. Я люблю их. Они — моя семья, самое дорогое, что у меня есть на свете. Поэтому я не позволила этой родственнице взять Сьюзен. Пока я могу ухаживать за детьми, я не допущу, чтобы кто-нибудь нас разлучил. Меня возмущало лишь глупое, эгоистичное транжирство отца — он ничего не оставил детям, кроме кучи долгов. Но жизнь меня научила не тратить время на бесполезные сетования, которые никому не помогают и лишь усиливают горечь. А теперь, мне кажется, пора ложиться спать, — улыбнувшись, сказала она и исчезла в буфетной. Ее слова и обворожительная улыбка, которая их сопровождала, вызвали приятную дрожь во всем его теле. Он снова улегся и стал ждать, замирая от предвкушения. Несколько минут спустя она вернулась, одетая в толстую фланелевую рубаху и шерстяную шаль, завязанную спереди узлом, чтобы скрыть грудь. Он понимал, что было холодно и фланелевая рубаха была разумным выбором. Но ей она не нужна. Уж он не даст ей замерзнуть. Она поставила перед огнем экран, потом торопливо вышла и вернулась со скатанной постелью. — Что, черт возьми, это такое? — воскликнул он, сев в постели так быстро, что закружилась голова. Он отлично знал, что это такое. Она удивленно приподняла бровь. — Простите, не поняла? «Черт бы побрал мой язык», — подумал он. — Что вы делаете? — Это мой дом, мистер Райдер, и я буду спать там, где пожелаю. — Вы замерзнете на каменном полу. Она отогнула угол лоскутного одеяла. — Сегодня совсем не так холодно, как было в последние ночи. Со мной будет все в порядке. — Я этого не позволю! — Не позволите? — Она холодно взглянула на него. — Вы забываетесь, сэр. — Если вы думаете, что я позволю женщине спать на холодном полу, когда сам сплю на ее кровати, то вы глубоко ошибаетесь. Он прикоснулся к полу ногой с травмированной лодыжкой и поморщился. — Остановитесь! Доктор сказал, что если вы вздумаете вставать на больную ногу, то можете остаться инвалидом. — Это полностью зависит от вас, — сказал он. — Если вы будете настаивать на том, чтобы спать на полу, у меня не будет иного выхода, кроме как лечь там вместо вас. Он сделал движение, якобы желая встать. — Прекратите! — возмущенно сказала она. — Ишь какой вы упрямый. Он почуял, что она готова к капитуляции. — Сами вы тоже хороши! — заявил он. — Я отлично высплюсь на полу, — сказала она. — Я тоже. А пока мы спорим, вы отморозите пальцы на ногах. Пальцы, о которых шла речь, поджались под его взглядом, и она встала на циновку. — Если пальцы холодные, то это ваша вина: вы не даете мне лечь в постель. — Ложитесь, пожалуйста, в свою постель, — указал он рукой в сторону кровати. — Вот она, мягкая и теплая, ждет вас. — Вы знаете, что я не могу спать в одной постели с вами. — Это почему же? Вы это уже делали, и с вами ничего плохого не случилось. Более того, у меня есть основания предполагать, что рядом со мной вам лучше спится. Вам гораздо теплее. — Откуда вам знать? Он кивком указал на ее ноги. — В первую ночь, когда вы пришли на кровать, ноги у вас были холодные как лед. Я их отогрел. Она покраснела. — Ничего подобного. Он усмехнулся: — Эту часть своего прошлого я отлично помню. Ступни у вас были как кусочки льда. Они меня разбудили. Последовало продолжительное молчание. Она никак не могла решиться. Он старался казаться абсолютно незаинтересованным. — Вы понимаете, что это самое разумное решение. Какая польза вам или детям, если вы простудитесь? Она закусила губу. — Ну полно вам, — уговаривал он. — Я обещаю вести себя как положено джентльмену. Даже если бы я захотел соблазнить вас, то, учитывая мое нынешнее состояние, вы можете без труда утихомирить меня, стукнув разок по голове, — я отключусь как погашенная свеча. — Ладно, — сказала она, и он отодвинулся, освобождая для нее место. — Только об этом никто не должен узнать. Если узнают... — Каким образом об этом могут узнать? Я никому не скажу, а если об этом спросит викарий, вы снова солжете ему, как это сделали сегодня. — Я ему не лгала, — возмущенно сказала она. — Я сказала, что постелила постель на полу, и сделала это. — Да, но вы забыли упомянуть, что не спали на ней. Сегодня вы тоже постелили постель на полу, как и обещали, так что перестаньте подпрыгивать на холодном полу и ложитесь в кровать. Она схватила лоскутное одеяло, скатала из него валик, отгородилась им от него и вскарабкалась на кровать. Потом, дрожа, натянула на себя одеяло. — Видите, вы уже замерзли, — сказал он и обнял ее. — Вы довольны, что добились своего? — сердито спросила она. — Это всего лишь логически правильный выбор, — ответил он, не скрывая удовлетворения. Джентльменское обещание явно замедляло его планы относительно обольщения. Но этому мешала также, головная боль. К тому же существовали и другие способы соблазнить женщину. Некоторое время спустя она перестала дрожать. — Я говорил вам, что здесь мягко и тепло... — У вас еще не болят ребра? — тихо спросила она. — Нет, ничуть. Ох-х! За что? — воскликнул он, когда она больно ткнула его локтем в бок. — За то, что вы упрямый и вообще невыносимый человек, — промурлыкала она. — А еще за то, что злорадствуете. Спокойной ночи, мистер Райдер, приятных сновидений. Мэдди улыбнулась и закрыла глаза. Он заслужил это, сказала она себе. С помощью шантажа он завлек ее в свою кровать. В ее кровать. И, забираясь в постель, она краешком глаза уловила блеснувшую в свете камина торжествующую белозубую улыбку. Что касается его рук, обвившихся вокруг нее, то она так замерзла, а он был такой теплый, что проще было не сопротивляться. Ей было тепло, она чувствовала себя защищенной и не одинокой. Ноги ее еще не согрелись, но она уже задремала, когда почувствовала вдруг какое-то осторожное движение и насторожилась. Ей было любопытно узнать, что он еще затевает, и она притворилась спящей, готовая отразить любые неприличные заигрывания. Большая теплая ступня пролезла под скатанным лоскутным одеялом, которое их разделяло. Обхватив ступней ее ноги, он придвинул их к себе и стал согревать между своими ногами. Она не знала, смеяться ей или плакать: этот бессовестный, распутный дьявол исподтишка согревал ее ноги! Она заснула с улыбкой на лице. Раздался громкий стук в дверь. Мэдци открыла глаза, испытав тошнотворное чувство страха. Только не это! Удары в дверь повторились. Дверь от них чуть не срывалась с петель, но новая металлическая задвижка держалась крепко. За дверью послышались глухие стоны. Какие-то потусторонние. Внушающие суеверный ужас. В окне промелькнула тень. Что-то заскреблось о стекло как будто когтями. От страха у нее по спине пробежал мороз. Стоны становились все громче и громче, пока не закончились пронзительным визгом. Ужасный звук отозвался дрожью во всем теле. Царапанье в окна продолжалось. Мужчина, лежавший в ее кровати, сел. — Что это за адский шум? — спросил он. — Так, ничего. Постарайтесь снова заснуть, — пробормотала она. Он болен. И помочь не сможет. Ее била дрожь. «Это от ярости», — сказала она сама себе, хотя отлично знала, что не только от ярости, но и от тошнотворного безумного страха тоже. Она достала из-под матраса сковородку и стала потихоньку выползать из-под одеяла. Железные пальцы сомкнулись на ее предплечье. — Куда это вы направились со сковородкой? В чем проблема? — Кто-то пытается запугать меня и ребятишек, — объяснила она. Пусть даже он больной, но когда кто-то рядом, это так успокаивает. — Откуда вы это знаете? — Это случается не в первый раз, — сказала она, внимательно глядя туда, откуда исходили звуки. Еще одно потустороннее завывание раздалось в ночи, в окна снова заскреблись когти, потом раздался душераздирающий визг. — Оно вернулось, Мэдди? — раздался с лестницы дрожащий голосок. О Господи, дети... Джон и Джейн с испуганными лицами спустились до половины лестницы. Они были бледны как привидения, однако преисполнены трогательной решимости. Они были готовы встретиться с драконами — на сей раз с реальными, а не сказочными. Джон сжимал в дрожащих руках охотничий нож, который когда-то подарил ему отец. Джейн дрожала как осиновый лист, но с деловым видом держала в руке скалку. За их спинами на лестнице стояла Сьюзен, обняв за плечи тихо всхлипывающую Люси. Рядом стоял Генри, покровительственно обняв сестер, — восьмилетний мальчик, который пытался быть мужчиной. Ярость, которую почувствовала, увидев эту картину, Мэдди, прогнала страх. Нельзя доводить детей до такого состояния. — Не тревожьтесь, — сказала она самым уверенным голосом. — Он не сможет проникнуть сюда. Это просто плохой человек, который пытается запугать нас. — Что, если он разобьет стекло? — прошептала Джейн. — Тогда я ударю его по голове этой сковородкой, — сердито заявила Мэдци. Первые три раза их мучитель приходил ночью, и она не могла пошевелиться от ужаса. Она ждала, что он вломится в дом, и собиралась с силами, чтобы защищаться. Это был его четвертый ночной визит, но в дом он ни разу не врывался. И ей было не так страшно. В окне потемнело, и в дом заглянула голова. Дети завизжали. Это было ужасно. Он — или оно? — не имел лица. На нем было какое-то одеяние с капюшоном, как у монаха, но там, где должно было находиться лицо, ничего не было. Пустота, белая пустота. Существо стонало, словно из могилы, и царапало когтями стекло. — Это просто такой трюк, — возмущенно сказала Мэдди. — Он спрятал лицо под марлей и пользуется потайным фонариком. Джон, помнишь, как однажды ты делал то же самое на Хеллоуин, спрятав свечу в тыкве? Он никакое не привидение, а просто негодяй, который думает, что может запугать нас. Ну что ж, меня ему запугать не удастся! — крикнула она в сторону окна. Это была ложь. Она дрожала. — В моей сумке есть пистолет, — сказал мистер Райдер. — Достаньте его. Она удивленно взглянула на него. — Пистолет? — Пока он думает, что вы одиноки и беззащитны и не имеете иного оружия, кроме скалок и сковородок, он не остановится. Но если он узнает, что у вас есть пистолет... Она бросилась доставать пистолет. — Возьмите детей и ждите наверху, — сказал он. — Нет, это моя проблема. Она не собиралась прятаться и позволять больному человеку защищать их. — Пуля может попасть в вас рикошетом. — A-а, понятно. — Она чуть помедлила. — Я не возражаю, если вы его раните, но не хочу, чтобы его убивали. — Это еще почему? — Потому что я хочу узнать, зачем он это делает. А если вы разобьете оконное стекло, мы все замерзнем. Он пожал плечами. — Ладно. Только сделайте так, чтобы дети не путались под ногами. Она схватила одеяло и собрала всех ребятишек вместе. Они сидели на лестничной площадке, завернутые в одеяло, и затаив дыхание наблюдали за происходящим. Безликое существо снова прижалось к оконному стеклу. Оно вызывало отвращение. Мэдди покрепче обняла маленькое дрожащее тельце Люси. Мистер Райдер выстрелил в дрова, лежавшие возле камина. Звук выстрела был такой громкий, что Мэдди вздрогнула. Настала тишина, потом послышался топот убегающих ног. — Он ушел, Мэдди? — всхлипнула Люси. Мэдди сбежала вниз по лестнице, распахнула дверь и выглянула в темноту. Но она увидела лишь фигуру человека в длинном одеянии, удирающего в лунном свете вверх по склону холма. Она закрыла дверь и снова заперла на задвижку. Дети спустились вниз: им надо было убедиться, что ужас остался позади. Джон и Генри тщательно осматривали вязанку дров. Джейн, Сьюзен и Люси, закутавшись в одеяло, сидели перед огнем, а Мэдди отправилась подогреть немного молока. Мистер Райдер спокойно чистил свой пистолет и наблюдал за происходящим. Дети пили молоко, засыпая ее вопросами, на которые она не знала ответов. Правда, как и все дети, они вполне удовлетворились тем, что это был какой-то «плохой человек». Однако самой Мэдди такого объяснения было мало. — Не могу представить себе, для чего он это делает, мистер Райдер, — сказала она, снова ложась на кровать. — Как видно, вламываться в дом он не хочет. Когда он появился в первый раз, на двери даже настоящего запора не была — всего лишь деревянная щеколда: Толкни ее хорошенько — и она откроется. Но он даже не попытался. Он натянул одеяло на ее плечи. — Должно быть, он чего-то хочет. — Да, но чего? У нас нет денег и очень мало вещей. Даже коттедж нам не принадлежит. Какую выгоду он может получить, запугав женщину и пятерых детей? — Возможно, удовлетворение? — предположил он. — Существуют на свете мерзавцы, которым это доставляет удовольствие. Она обдумала сказанное и продолжила: — Не могу припомнить, чтобы я кого-то оскорбила. Кроме мистера Харриса, управляющего поместьем, вдруг подумала она, хотя всего лишь напомнила ему о соглашении об оплате аренды, которое существовало между ней и сэром Джаспером. — Сколько раз такое случалось? — Это уже четвертый случай за последние две недели, — сказала она, вспомнив, что именно в это время приезжал мистер Харрис, требуя заплатить повышенную арендную плату. — Сейчас ничего нельзя предпринять, так что закройте глаза и постарайтесь немного поспать, — сказал он, снова придвигая ее к себе. Над тем, что нам с этим делать, мы подумаем утром. «Это его «мы» очень успокаивает», — подумала она, мало-помалу расслабляясь и засыпая. Как и тепло его тела, прижавшегося к ней. |