Анна Грейси Случайная свадьба
 Скачать 0.74 Mb.
|
Глава 9К нему вернулась намять. Он снова стал самим собой. Но, к огорчению Нэша, ему было не с кем поделиться этой новостью. Он вспомнил, как Мэдди не раз спрашивала его о том, кто будет тревожиться, если он не прибудет туда, куда направляется. Ответить на это можно было одно: никто. Из Лондона он заехал к тетушке Мод в Бат, а потом планировал по пути в Уайтторн-Мэнор заглянуть к Гарри и Нелл в Файфилд-Плейс. А затем, быстро, но тщательно осмотрев свое наследство и дав необходимые указания, вернуться в Лондон, чтобы готовиться к предстоящему балу и прибытию великой княгини. А потом... возможно... и к свадьбе. В Бате он встретил одного старого знакомого, который пригласил его на домашнюю вечеринку возле Хорнингшема. Однако он скоро понял, что домашняя вечеринка подразумевала вечер, проведенный в играх в постели, и это совсем не то место, где можно найти будущую невесту. Нэша не интересовали случайные неразборчивые связи, и поскольку Хорнингшем был расположен всего в сутках езды от Уайтторн-Мэнора, он решил приехать в свое новое поместье пораньше. Своего слугу он послал к Гарри и Нелл. Так что его никто нигде не ждал по крайней мере до следующей недели. Жаль, что Мэдди ушла, потому что ему не терпелось сообщить ей хорошие новости, причем не только о том, что к нему вернулась намять, но и о том, что он новый землевладелец и что все ее тревоги теперь позади. Она может оставаться здесь без всякой арендной платы всю оставшуюся жизнь. Это самое малое, что он мог сделать для женщины, которая спасла ему жизнь. Если бы она подождала еще одну минуту... О каких «указаниях» шла речь? Харрис так и сказал: «Я получил указания от нового владельца». Нэш вообще никогда не писал Харрису, тем более о повышении арендной платы. Если этот Харрис прикарманивает прибыль от незаконного повышения арендной платы, то его ждет неприятный сюрприз. Может быть, это Харрис выступал в роли Кровавого аббата; но если это так, то зачем? Нэш мог понять его желание «подработать» на завышении арендной платы, но зачем терроризировать женщину и детей? И пока Мэдди и детям продолжают угрожать, он не мог оставить их на произвол судьбы. Это была проблема. Как только он скажет Мэдди, что к нему вернулась память, она тут же начнет наслаивать на его отъезде. Тем более что, как оказалось, у него совсем недалеко отсюда имеется огромный дом, в котором не менее дюжины спален. Зачем ей позволять ему спать на ее кровати? Ему нравилось спать на ее кровати. Причем нравилось больше, чем следует. Ни с какой другой женщиной у него так не бывало. До его сознания мало-помалу дошло, что ему вообще не хочется отсюда уходить. Как, черт возьми, такое произошло? Он всегда предпочитал необременительные отношения с женщинами — никаких привязанностей, никаких обязательств — и выбирал среди леди любовниц, которых устраивало то же самое. У него было правило: необременительная связь, неглубокое чувство и расставание без проблем. Однако то, что происходило между ним и Мэдди Вудфорд, никак нельзя была назвать необременительным или неглубоким, его кораблик уносило в такие воды, в которых он никогда не плавал, в моря, которые ему всю жизнь удавалось обходить стороной и которые он не планировал начать осваивать сейчас. Но если он вовремя заметил опасность — а он это сделал, — то он может принять меры. Слава Богу, к нему вернулась память. Забыть собственное имя плохо, однако значительно хуже забыть об опасности, которую представляет собой Мэдди Вудфорд для его душевного покоя. Слава Богу, ей хватило здравого смысла остановить его, когда он пытался заставить ее заняться с ним любовью. Несколько поцелуев не считаются, хотя, целуя ее, он испытал такие чувства, каких никогда не испытывая с другими женщинами. Возможно, конечно, что это было побочным последствием амнезий. Он все еще мог уйти, спасти себя, спасти их обоих от компрометирующей связи, которая не нужна ни ему, ни ей. Он так и сделает. Он сегодня же, во второй половине дня, уедет в Уайтторн. Но что, если Мэдди и детям предстоит пережить еще одну ночь ужаса? Пропади все пропадом! Он не может допустить, чтобы такое произошло. У него и впрямь не было выбора. Придется ему остаться здесь. Он устроит ему ловушку, поймает этого сукина сына и уж постарается, чтобы его под надежной охраной выслали из страны куда-нибудь на край света. После этого Мэдди и дети будут в безопасности, и он сможет уехать отсюда с чистой совестью. Он решил пока не говорить ей, что вернулась намять. По сути дела, это не будет ложью: он просто не скажет всей правды. А тем временем он постарается держаться от соблазнительной Мэдди Вудфорд на почтительном расстоянии. — Мисс Вудфорд, это для вас, — сказал он, когда Мэдди вернулась в коттедж, и протянул ей банкноту. Она взяла ее не глядя, но когда увидела, что у нее в руке, открыла рот от удивления. — Десять фунтов? За что? — Считайте, что за ночлег и питание. Она уставилась на хрустящую новенькую купюру. — Десять фунтов? Но это слишком большая сумма за приют на несколько дней и питание, ведь вы почти ничего не ели. Зачем она спорит? У него есть деньги, а ей, как известно, они очень нужны. Но десять фунтов — непомерная сумма. Десять фунтов — это больше, чем заработок служанки за год. К тому же у него черепная травма. Она не хотела воспользоваться этим обстоятельством в своих интересах. — Возьмите деньги, — сказал он, — и обещайте не говорить больше о том, что отошлете меня к викарию. — Увидев выражение ее лица, он добавил: — Конечно, все это до тех пор, пока ко мне не вернется память. — Понятно. Это подкуп. Ведь если викарий спросит меня, вы ожидаете, что я ему солгу. — Разумеется, нет, — вежливо заявил он. — Я уверен, что вы ответите в присущей вам манере. Его синие глаза весело поблескивали. Он имел в виду, что она лжет, не говоря всей правды. Да, так оно и было. К этому ее вынуждали обстоятельства. Банкнота призывно похрустывала в ее руке, словно маленькая бумажная сирена соблазняла ее своей песней. Она не могла отдать ее назад — просто не могла. — Не смотрите на меня так, — сказал он. — Еще немного — и моя память вернется, уверяю вас. У меня уже было несколько небольших проблесков. Так, ничего важного. Но я уверен, что ждать осталось недолго. — Я возьму деньги, спасибо. Но вы должны позаботиться о том, чтобы вас не видел никто из жителей деревни, — сказала она. — Если кто-нибудь узнает, разразится страшный скандал. Мужчина, который лежит без сознания, — это одно, но красивый и явно полный жизненной энергии джентльмен — совеем другое дело. Однако остаться без крыши над головой — это хуже любого скандала. Бездомными они, конечно, не останутся. Она вернется в Файфилд-Плейс, но не допустит, чтобы дети голодали или жили на улице. После визита мистера Харриса перспектива возвращения туда висела над ней словно дамоклов меч. А с этими десятью фунтами она на какое-то время будет в безопасности. До тех пор пока к нему не вернется память. Она убрала банкноту в жестяную коробочку, добавив ее к лежавшим там семи пенсам, которые всего десять минут назад составляли то, что удерживало ее семью от полной нищеты. Десять фунтов позволят им всем прокормиться в течение нескольких месяцев, а также купить детям новую обувь. Дети так быстро вырастали из обуви, что она не успевала за этим угнаться. Но чтобы прокормиться, она выращивает овощи, а обувь могла подождать. Важнее всего было то, что она сможет внести арендную плату. Когда завтра вернется мистер Харрис, она с ним расплатится. Слава Богу. А тем временем она напишет графу Элверли и изложит обстоятельства своего дела. — Спасибо, — снова поблагодарила она мистера Райдера. — Эти деньги очень помогут мне. — Что вас тревожит? — спросил Нэш у Мэдди. Последние полчаса она сидела за столом, сочиняя письмо. Теперь оно было запечатано, и она с расстроенным видом прохаживалась туда-сюда по комнате. — Я написала письмо графу Элверли, который выступает в роли доверенного лица моего хозяина, пока тот находится за пределами страны. Но теперь не знаю, куда его посылать. Мне известно, что это Элверли-Хаус, но понятия не имею, в каком это графстве. Рядом с каким городом или деревней? — Я понимаю, что вы имеете в виду. Нэш наморщил лоб, сделав вид, будто обдумывает эту проблему. Однако его проблема заключалась в другом: как сообщить ей адрес своего брата, не говоря о том, что ему теперь известно, кто он такой? — Я сказала мистеру Харрису, что напишу письмо, и он велел мне отдать письмо ему, пообещав передать его, но я ему не доверяю. — И правильно делаете. Вы не знаете, нет ли у викария, случайно, томика «Дебретта»? — «Дебретт»? Она удивленно взглянула на него. — Да, справочник дворянства; там имеются сведения обо всех знатных семьях королевства... — Я знаю о нем, но вы... странно, что вы это помните. — Да, помню, — сказал он, рассматривая собственные ногти. — Должно быть, эти сведения находятся в той части мозга, которая не затронута амнезией. Не берусь судить, как это все там работает. — Не тревожьтесь, — сказала она с сочувствием. — Будем надеяться, что память целиком вернется к вам. Она была так красива и так искренне беспокоилась за него, что ему стало стыдно притворяться. Но он сдержался. — Я уверена, что у викария есть «Дебретт». Он интересуется такими вещами... Видите ли, он немножко сноб! Я зайду к нему по дороге в деревню. У детей как раз закончатся уроки, так что это самое подходящее время. В деревне я отправлю письмо, а заодно занесу миссис Ричардс ее шляпку. Ему во что бы то ни стало нужно было заполучить это письмо, пока она не положила его в свой ридикюль. Надо как-то задержать ее. Он выглянул в окно. — Кажется, будет дождь. Она тоже поглядела в окно. — Вы так думаете? — Уверен. Такие облака к близкому дождю. И если вы не хотите, чтобы ваше просохшее белье снова намокло... — Он пожал плечами. — Пожалуй, вы правы. Пойду сниму его. Она положила письмо и торопливо выбежала наружу. Как только она ушла, он встал с кровати и в два прыжка оказался у стола. Письмо было запечатано шариком воска. Нагрев на огне нож, он вскрыл печать и, развернув письмо, нацарапал записку своему брату. «Маркус, я был ранен, но уже поправляюсь. Дай мисс Вудфорд все, что она захочет. Нахожусь в ее коттедже инкогнито. Здесь творятся подозрительные дела. Сапоги разрезаны, пришли новые. Срочно. Нэш». Он дважды подчеркнул слово «инкогнито», чтобы напомнить о необходимости соблюдать осторожность, и один раз слово «срочно», чтобы привлечь внимание к тому, что нужны сапоги. Потом он подул на письмо, чтобы высохли чернила, снова сложил его и запечатал. К тому времени как она вернулась с охапкой сухого белья, он с самым невинным и скучающим видом снова лежал в кровати. — Я скоро вернусь, — сказала она. — Мне очень хотелось бы отправить это письмо сегодня. Без Мэдди и детей в коттедже было очень тихо. Кажется, Нэшу следовало бы радоваться покою, но ему срочно требовалось выйти во двор. Он нашел свою одежду и натянул бриджи, шерстяные носки и сапог, оставшийся целым. Потом надел сюртук и заковылял к задней двери. Там он обнаружил пару безобразных мужских рабочих башмаков, которые надевала Мэдди для работы во дворе. Сунув больную ногу в один из башмаков, он заковылял к уборной. Вернувшись через некоторое время в дом, он дрожал от холода. Он добавил в огонь небольшое полено. Всего неделю назад он развел бы по-настоящему хороший огонь. Он любил ревущее пламя, любил наблюдать, как танцуют язычки пламени и разлетаются искры. Но Мэдди и детям приходилось самим собирать топливо, бродить по лесу в поисках валежника, тащить его домой, а потом использовать по мере надобности. Поэтому он снова вышел во двор и, найдя топор возле задней двери, наколол дров и аккуратно сложил в поленницу. Сочетание физической нагрузки и холодного свежего воздуха заставило его кровь циркулировать быстрее. Так хорошо он уже давно себя не чувствовал. То хромая, то прыгая, он обошел коттедж в поисках какого-нибудь дела. В доме было поразительно мало вещей, а то, что имелось, носило чисто утилитарный характер, кроме, пожалуй, нескольких любительских акварелей в грубо сколоченных рамках, которые висели на стенах. Одни были подписаны Джейн Вудфорд, другие — Сьюзен Вудфорд. Акварели Сьюзен были весьма неплохи. Он хотел уже вернуться к камину, когда заметил небольшую кожаную шкатулку, засунутую под угловую полку. Ему тут же захотелось узнать, что в ней хранится. Он чуть помедлил. Как гость, он должен был уважать неприкосновенность личной жизни хозяйки. Но ему хотелось узнать, почему ее стараются выгнать отсюда лжепривидение и управляющий поместьем. В шкатулке могла обнаружиться полезная информация. Во всяком случае, он подумал именно так. Он принес шкатулку к камину и открыл ее. Внутри лежала вынутая из рамки миниатюра, тщательно завернутая в кусочек великолепной старинной парчи. На миниатюре была изображена обворожительно красивая девушка в костюме прошлого века, с напудренными волосами, уложенными в высокую прическу. Интересно, кто она такая? Он аккуратно снова завернул портрет. Кроме того, он нашел там старую Библию на французском языке, жестяную коробку, в которой лежали шестипенсовик и две полупенсовые монетки, старомодная кукла и что-то завернутое в такую же старинную парчу, как и миниатюра. .Это был переплетенный вручную альбом для рисования. Альбом был потрясающий. В нем содержались десятки рисунков и акварелей, выполненных рукой талантливого любителя. Он осторожно перелистал страницы и, не задержавшись на пейзажах, остановился, наткнувшись на портрет серьезной девочки. Это была Мэдди в детстве: все то же оживленное лицо с тем же неравнодушием к окружающему миру взгляде. Он нашел еще один рисунок, где она сидит рядом с пожилой леди. Может, это ее бабушка? Был там и рисунок, изображающий младенца со сморщенным, как у старика, личиком. Портрет был воплощением горя, с ним была явно связана какая-то история. Теперь он с большим интересом рассмотрел пейзажи: с любовью выписанные в мельчайших подробностях руины какого-то замка; сад вокруг маленького деревенского домика, очень похожего на ее нынешнее жилье; пожилая леди с прямой спиной под вуалью и в перчатках, какие носят пчеловоды, а также несколько чрезвычайно тонких изображений дикой природы: цветов, олененка, пойманного на опушке леса, пчелы, запустившей хоботок в цветок лаванды. Он снова завернул альбом, так и не найдя ответов на свои вопросы. Последней вещью в шкатулке была дешевенькая записная книжка, перевязанная выцветшей лентой. Он с любопытством развязал ее. Там было немало страниц, написанных от руки по-французски округлым девичьим почерком. Дневник. Чернила на концах страниц начали выцветать, но фразы привлекли его внимание. «Он будет высокий и красивый и даже еще более обаятельный, чем Рауль, и он поцелует мою руку и пригласит танцевать. Бабушка говорит, что он обязательно придет, что я должна набраться терпения и ждать. Сюда никто никогда не приходит, но она говорит, что прочла это по чайным листочкам в моей чашке, хотя у нас больше нет чая, а пьем мы только отвары трав. А разве кто-нибудь когда-нибудь слышал о том, что можно предсказать судьбу по травяному отвару?» Он улыбнулся полету ее мыслей — такой юной, такой нетерпеливой, мечтающей, как он полагал, подобно всем юным девочкам, об очаровательном принце. Интересно, кто такой этот обаятельный Рауль? Он перелистал еще несколько страниц. «...мне надоело без конца практиковаться, потому что я не вижу в этом смысла. Папа говорит, что бабушка совсем из ума выжила, и, возможно, он прав. Если бы я была мальчиком, то папа и меня любил бы тоже, и я не жила бы сейчас здесь, в коттедже дровосека, слушая рассказы о людях, которые были убиты до того, как я родилась. Я люблю бабушку, но почему я должна всю жизнь жить с призраками? Я хочу...» Нэш вдруг насторожился, услышав голоса. Проклятие! У него не было времени выглянуть из окна. Если с ней пришел кто-то посторонний, то ему лучше куда-нибудь спрятаться. Он сунул в шкатулку все, что вынул оттуда, захлопнул крышку, убрал шкатулку на место и нырнул в постель, ударив при этом больную лодыжку о деревянную раму кровати. От боли у него искры из глаз посыпались. Его одежда! Сняв сюртук, он принялся стягивать сапог, но тот так плотно сидел на ноге, что не поддавался. Услышав, как загремела щеколда, он спрятал ногу в сапоге под одеяло, задернул занавески и едва успел лечь на спину, как дверь отворилась. Ну если это снова этот проклятый викарий... Но пришла только Мэдди с детьми. — Вы были правы, — сказала она, снимая шляпку. Дети вошли за ней следом и сразу побежали наверх. — У викария действительно есть справочник «Дебретта». Я написала на письме правильный адрес, а через десять минут после того, как отнесла письмо на почту, в деревню прикатил почтовый дилижанс. Так что сейчас письмо уже едет в Гэмпшир. Именно там находится Элверли-Хаус. Она быстро двигалась по комнате, поправляя стоявшие не так, как нужно, вещи, потом вдруг остановилась и окинула взглядом комнату. — Вы вставали, — с довольным видом сказала она. — Ходили по комнате. Это великолепно. Должно быть, вы чувствуете себя гораздо лучше. Как ваша лодыжка?.. Она замолчала, не договорив, когда заметила, что кожаная шкатулка стоит не на месте. Один из ее замочков был открыт. Улыбка сползла с ее лица. — Вы рылись в моих вещах. — Извините, мне стало скучно. Глаза цвета коньяка вспыхнули. — Скука не оправдание для любопытства. — Я не любопытствовал, — проговорил он, чувствуя себя весьма неуютно. — Просто... проводил некоторые изыскания. — Обыскивая мои личные вещи? Это звучало так, словно он рылся в ее нижнем белье... — Все было не совсем так. Я... Мэдди открыла шкатулку. Там, поверх всего остального, лежал ее девичий дневник, и ленточки, которыми он был завязан, были теперь развязаны. Если он прочел ее дневник, полный глупых, дорогих сердцу девичьих грез, она умрет от унижения. — Вы читали мой... вы умеете читать по-французски? Он поморгал глазами с виноватым видом. Он сделал это. Он прочел ее дневник. И, как будто это могло служить оправданием, сказал: — Я не хотел, чтобы так получилось... Я читаю по-французски, этот язык широко используется в дипло... — Он вовремя остановил себя. — Клянусь, я прочел не более пары фраз. — Только потому, что я вернулась домой. Судя по выражению его лица, она была права. Да как он смеет совать нос в ее личные вещи! Так-то он отплатил ей за всю ее заботу! Нарушил ее право на невмешательство в личную жизнь! Ей хотелось заплакать. Ей хотелось ударить его! — Я поступил неправильно, открыв шкатулку, и приношу свои извинения. Откровенно говоря, я почти не читал дневник, но просмотрел альбом с рисунками и подумал... Она подняла руку: — Ни слова больше! Если он скажет что-нибудь еще, она его ударит. Как он смеет говорить «я подумал»? Он, у которого нет истории, нет прошлого, откуда ему знать, как мучительны могут быть некоторые воспоминания? Она засунула шкатулку на место. — Взяв у вас деньги, я знала, что это осложнит ситуацию. Вы, наверное, думаете, что это дает вам право... — Это не имеет никакого отношения к деньгам. Мне такое и в голову не могло прийти. Это было бы отвратительно. — А рыться в моих вещах за моей спиной разве не отвратительно? Он некоторое время молчал, потом сказал: — Вы правы, это тоже отвратительно. И я очень сожалею. По его лицу было видно, что он сожалеет, и она немного смягчилась. Но не совсем. Ведь он читал ее дневник... она чувствовала себя так, словно ее раздели догола. Он сидел на краешке кровати, наблюдая, как она накрывает на стол. Примерно через десять минут она случайно взглянула в его сторону. — Вы меня простили? — сразу же спросил он. Мэдди презрительно фыркнула. Но ее уже ждала улыбка, способная прогнать остатки ее гнева, слишком обворожительная, чтобы можно было перед ней устоять. Он, стервец этакий, отлично знал это. — Если эти сапоги порвали мои простыни, я выставлю вас отсюда в дом викария в два счета, несмотря на уплаченные десять фунтов. — Один сапог, — поправил он ее. — Второй сапог, если помните, вы умудрились прикончить насмерть. А простыни не разорваны, так что нет необходимости посылать за преподобным пустозвоном. В его глазах плясали озорные искорки: этот бессовестный тип знал, что она блефует. — Вы должны быть благодарны, что я испортила ваш сапог, а могла бы оставить вас замерзать в грязи. — Но вы этого не сделали и я вам очень благодарен. Следовало бы издать закон, запрещающий говорить таким голосом, как у него. Его сюртук лежал на кровати рядом с ним. Она взяла его и повесила на крючок. Так он непременно потеряет форму, но какое ей до этого дело? — Значит, вы не совсем безнадежны, — сказала она. — А вот и дети идут. Если вам потребуется помощь, чтобы снять сапог, попросите Джона или Генри. А я занята. |