Ушулууо. Анна_Лёвенхаупт_Цзин_Гриб_на_краю_света_О_возможности_жизни_на_р. Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на
 Скачать 7.46 Mb.
|
|
Yamanaka, «The origin and speciation of the matsutake complex» [яп. с кратким содержанием на англ.], Newsletter of the Japan Mycology Association, Western Japan Branch, 14 (2005). P. 1–9. го многообразия находится в Гималаях. (Доктор Яма- нака напоминает мне, что широколиственный хозяин североамериканского T. magnivelare – камнеплодник густоцветковый, единственный неазиатский литокар- пус 339 . Может, это подсказка?) Сиро мацутакэ в Китае партнерствует и с хвойными, и с широколиственными хозяевами, как обнаружил доктор Яманака. Он ратует за гималайское происхождение, основываясь отчасти просто на разнообразии микориз в этой области. Мно- гообразие зачастую точный временной знак. И все же еще более недавние исследования пока- зывают, что мацутакэ на юго-западе Китая не очень различаются генетически – по крайней мере участок ITS, который чаще всего секвенируют ученые. Они го- раздо менее разнообразны, чем японские мацутакэ, которые по всеобщему согласию явились на эволю- ционную сцену позже всех. Это, впрочем, не означа- ет, что их популяция моложе. Цзяньпин Сюй из канад- ского Университета Макмастера предполагает, что ки- тайские мацутакэ просто занимают больше доступно- 339 Манос и др., обеспокоенные тем, как вообще может существо- вать американский литокарпус, переместили камнеплодник густоцвет- ковый в новый род – Notholithocarpus. Paul S. Manos, Charles H. Cannon, Sang-Hun Oh, «Phylogenetic relations and taxonomic status of the paleoendemic Fagaceae of western North America: Recognition of a new genus Notholithocarpus», Madrono, 55, № 3 (2008). P. 181–190. го места, чем в Японии 340 . Это «насыщение», подчер- кивает он, может вести к более долгоживущим кло- нам с меньшей генетической конкуренцией. Давление от промышленного загрязнения в Японии также мо- жет вести к генетической конкуренции. Юго-запад Ки- тая гораздо менее индустриализован. Многообразие – это не только верное определение времени. Доктор Сюй возвращается к вопросу о спорах. «Многие грибные виды распространены широко. Они хватаются за любую возможность: где есть чем пи- таться, там и выживают. Рассеяние для многих из них не слишком-то сложная задача». Он упоминает гипотезу панспермии, согласно которой споры есть везде, даже в космосе. «Большинство микробных ви- дов можно обнаружить где угодно. Они справляются с рассеянием. Вопрос только в том, сумеют они вы- жить в заданных условиях или нет». Шутит: «Как сей- час с китайцами – они всюду. Есть деловые возможно- сти – наткнетесь на китайцев, скорее всего: хоть ма- ленький, но город – будет и китайский ресторан». Сме- емся вместе. Он рассказывает, как широко рассеива- ются споры. «У многих видов между популяциями из очень разных мест генетические различия минималь- ны». Пример – бактерии у нас во рту: он говорит, что бактерии во рту китайского горожанина со средним 340 Из беседы, 2009. достатком радикально отличаются от бактерий во рту у селянина по соседству, но совпадают с бактериями у североамериканца с похожей диетой. Среда, а не место обитания имеет значение. То же и со многими грибами, подтверждает он: «Рассеяние не составляет труда, особенно с тех пор, как появились люди». А вот это уже новая мысль. Люди? Доктор Сюй – не единственный, кто считает, что грибные споры распространили человеческие торгов- ля и странствия. Доктор Монкальво видит за ними значимую роль, хотя не согласен с мыслью, что об- лака спор есть повсюду. («Грибные популяции огра- ничены и хорошо определены. Одна и та же морфо- логия на двух разных континентах обычно разделяет- ся генетическим расстоянием».) Есть обмен спорами, говорит он, однако это случайность, а не закономер- ность. Впрочем, «в наши дни обмен может быть го- раздо более обычным делом – из-за активной торгов- ли и перемещений». К примеру, Amanita muscaria 341 привезли в Новую Зеландию в 1950-е, и теперь он распространяется все шире. Вовсе не исключено, что человеческие перемещения помогут грибу перемах- нуть Атлантику. Впрочем, «здесь много сосны обык- новенной. [Сосна обыкновенная – распространенный евразийский хозяин мацутакэ, но для Нового Света 341 Мухомор красный. – Примеч. пер. это дерево не свойственно.] У канадцев до сих пор на монетах королева, верно? Они считают, что сажен- цы из сада ее величества качественно лучше местной сосны». Качает головой в деланом ужасе, но на са- мом деле это серьезный довод. Возможно, мацутакэ перебрались в восточную Канаду на корнях сосновых саженцев. Доктор Монкальво не отметает возможно- сти распространения без участия людей, однако ду- мает, что это распространение произошло недавно, поскольку североамериканские мацутакэ Восточного побережья очень похожи на евразийские. И, добав- ляет он, изумляя меня, кто знает, как вообще случи- лось распространение? «Особенно если обнаружи- ваем два вида [T. magnivelare с запада Америки и космополитичный T. matsutake], сосуществующие в Центральной Америке и, возможно, в южных Аппала- чах, оба места могут быть исходными. Один вид [T. magnivelare] застрял на западном побережье, а вто- рой [T. matsutake] двинулся дальше. На этот вопрос должен найтись ответ в филогенетических исследо- ваниях». «Как оба вида оказались в Мексике?» – спрашиваю я. «Во время обледенения там был южный рефуги- ум, – объясняет он. – Это хорошо известное явление. Южная граница дубов и сосен – горы Центральной Америки. В Южной Америке их не найти. Они обна- руживаются на высоте: чем холоднее делается, тем южнее все смещается. А когда теплеет, все возвраща- ется в широты повыше. Три тысячи метров в Мекси- ке – все равно что здешний уровень моря. Этим то- же можно объяснить кое-какие перемещения. Попу- ляции разрастаются из рефугиумов, а не как лосось, что плывет против течения к месту своего рождения. Никаких причин, почему что-то идет этим, а не другим путем. Двигается экосистема, а не грибы». Двигается экосистема, а не грибы: неудивительно, что люди неумышленно сдвинули столько других био- логических видов – мы постоянно создаем новые эко- системы. И не одни люди всё меняют. «Я думаю, иногда все меняют события, – продолжа- ет отвечать на мои повторяющиеся вопросы о распро- странении видов доктор Монкальво. – Этого не пони- мают многие. Временны´е рамки огромны. Тектониче- ское разделение между южным и северным полуша- риями 100 миллионов лет. Австралия – превосходный пример. Говорят они, мол, отделились 100 миллионов лет назад. Но у нас есть результаты молекулярных ис- следований, и нам понятно, что в большинстве случа- ев это неверно. Да, Австралия изолирована, однако переносы случаются. Но переносы эти непостоянны, и потому ничего однородного нету. Может, один пере- нос в миллион лет – или в десять миллионов. Этот пе- ренос мог случиться из-за чего угодно: может, цунами откуда-нибудь с Филиппин через экватор – они обыч- но экватор не пересекают, но раз в 100 миллионов лет не исключено, – а на волне какой-нибудь ошме- ток почвы или бревно, а за него животное уцепилось. Или ветер. Да что угодно». Когда-то микологи думали, что грибы южного и северного полушарий были 100 миллионов лет отделены друг от друга, но последо- вательности ДНК показывают, что такого быть не мог- ло. В случае Amanita, например, есть много групп со связями север – юг, а не строго разделенных на полу- шария. Допущения о медленных непрерывных мута- циях на месте сменились вниманием к необычайным событиям, неопределенным соприкосновениям. Тогда как возникают разновидности в местных популяциях? Доктор Сюй объясняет так: масштаб имеет значе- ние. Нельзя применять одни и те же инструменты для изучения межконтинентального и местного мно- гообразия. Участок ITS ДНК гриба годится при изу- чении больших совокупностей региональных разли- чий, однако бесполезен в пределах местной популя- ции. Здесь нужно рассматривать совершенно другой фрагмент ДНК и по нему судить о вариациях, отли- чающих одну группу от другой. Доктор Сюй обнару- жил, что и однонуклеотидного полиморфизма (ОНП) достаточно, чтобы на уровне популяции возникли от- клонения 342 . Применяя эту методику, он изучал попу- ляции мацутакэ в Китае и обнаружил минимальные различия между дубовыми и сосновыми мацутакэ – и серьезные расхождения по географически разделен- ным образцам популяций. Важнее всего, вероятно, что это разделение добавило данных о том, что поло- вое воспроизводство в популяциях мацутакэ значимо. И вновь возвращаемся к грибным спорам. В мире грибов это вовсе не очевидно. Грибы раз- множаются множеством способов, и половое воспро- изводство проросшими спорами – один из них. Гри- бы в значительной мере размножаются вегетативно, некоторые клоны – в том числе и знаменитая кор- невая гниль армиллярия – громадные и очень-очень старые. Размножаются грибы и неполовыми спора- ми, такие производятся в неблагоприятные времена: стенки у них толстые, они способны выдерживать тяж- кие испытания и прорастать, когда все налаживается. У некоторых видов грибов полового воспроизводства либо нет совсем, либо оно редко. У мацутакэ же, су- дя по всему, половые споры играют важную роль. Это выяснилось в ходе исследований генетического со- 342 Jianping Xu, Hong Guo, Zhu-Liang Yang, «Single nucleotide polymorphisms in the ectomycorrhizal mushroom Tricholoma matsutake», Microbiology, 153 (2007). P. 2002–2012. става вегетативных выделов: мутируют они независи- мо или обменом генетического материала? Правда ли генетического многообразия больше в старых лесах, чем в молодых, где ожидался бы «эффект основате- ля» 343 , а не свободное распространение спор? Для мацутакэ ответ на последний вопрос – «да»: спорами, похоже, обмениваются выделы мицелийного роста 344 Однако особенности ландшафта могут помешать об- мену спорами: ученые обнаружили, что горные хреб- ты блокируют генетический обмен между популяция- ми мацутакэ 345 Вроде все знакомо, однако не расслабляемся. Ма- цутакэ удается проделать нечто удивительное и чу- десное, что способно перевернуть ваши представле- ния о половом размножении с ног на голову. У меня состоялась еще одна трапеза, на сей раз – в Цуку- бе с Хитоси Муратой из Исследовательского институ- та лесоводства и лесной продукции и с Либой Фай- 343 Явление снижения и смещения генетического разнообразия при заселении малым количеством представителей рассматриваемого ви- да новой географической территории. – Примеч. пер. 344 Anthony Amend, Sterling Keeley, Matteo Garbelotto, «Forest age correlates with fine-scale spatial structure of matsutake mycorrhizas», Mycological Research, 113 (2009). P. 541–551. 345 Anthony Amend, Matteo Garbelotto, Zhengdong Fang, Sterling Keeley, «Isolation by landscape in populations of a prized edible mushroom Tricholoma matsutake», Conservation Genetics, 11 (2010). P. 795–802. ер из команды Миров мацутакэ 346 . Я так увлеклась, что разлила чай. Доктор Мурата изучал генетику по- пуляций мацутакэ. Это кропотливый труд, поскольку мацутакэ – не самый простой предмет исследования. Понять, как заставить споры прорасти, – отдельная задача: они прорастают, как выяснилось, в присут- ствии других частей гриба – например, грибных пла- стинок. Из этого следует, что споры лучше всего про- растают на живых сиро, то есть на мицелийных по- душках, в том числе и родительской грибницы, поро- дившей исходный гриб 347 . И что же произошло после того, как споры проросли? Вот тут-то исследователи и наткнулись на нечто чудесное. Споры мацутакэ – гаплоидные, то есть имеют лишь одну серию хромо- сом, а не парные наборы. Можно предположить в та- ком случае, что спора будут спариваться с другой га- плоидной спорой, тем самым составляя полную па- ру; так и есть. Яйцеклетка и сперматозоид человека соединяются точно так же. Но споры мацутакэ спо- собны кое на что еще. Они могут соединяться с клет- ками тела грибницы, у которых уже есть хромосом- ные пары. Это называется спариванием ди-мон, где 346 Из беседы, 2006. 347 Согласно доктору Мурате, у мацутакэ нет системы соматической несовместимости для отсева партнеров. См.: Murata et al., Genetic mosaics. «ди» («два») – число хромосом в клетке грибницы, – а «мон» («один») – их число в зрелой споре 348 . Вооб- разите, если бы я решила спариться (не клонируясь) с собственной рукой: очень странно это. Споры привносят в сиро новый генетический мате- риал, даже если они отпрыски сиро, потому что сам сиро – мозаика, комбинация многих геномов. Даже рожденные от одного и того же сиро разные грибы мо- гут иметь разные геномы. Генетический аппарат гри- ба – неограничен, способен добавлять новый матери- ал. Это укрепляет его приспосабливаемость к сменам природных условий, помогает возмещать внутренний ущерб. Эволюция в пределах одного тела: гриб в си- лах отбрасывать менее полезные геномы и пристра- ивать новые. Многообразие возникает в пределах од- ного выдела 349 Доктор Мурата рассказывает, что смог задаться этими вопросами благодаря своему необычному для 348 Гаплоидные ядра в клетках тела грибницы могут не комбиниро- ваться вплоть до появления плодовых тел и тем временем производить клетки с двумя (и более) ядрами, каждое со своим набором хромосом. «Ди» относится к клеткам тела грибницы с двумя гаплоидными ядрами. 349 Противоположная точка зрения: Chunlan Lian, Maki Narimatsu, Kazuhide Nara, Taizo Hogetsu, «Tricholoma matsutake in a natural Pinus densiflora forest: Correspondence between above-and below-ground genets, association with multiple host trees and alteration of existing ectomycorrhizal communities», New Phytologist, 171, № 4 (2006). P. 825– 836. миколога образованию: первоначально он обучался бактериологии. Большинство микологов приходят из ботаники, где рассматривают организмы по одному, или из экологии, где наблюдают за взаимодействиями между организмами. Однако бактерии слишком малы, чтобы возиться с каждой по отдельности, мы изучаем их «массово», по общим закономерностям. Как бак- териолог доктор Мурата знал о «чувстве кворума» – способности каждой бактерии химически чувствовать присутствие других и вести себя в коллективе иначе. С первых же исследований грибов доктор Мурата об- наружил «чувство кворума»: в грибной мозаике каж- дая клеточная линия 350 чувствует остальные, и они формируют грибы совместно. Исследуя грибы иначе, обнаруживаешь новый предмет: генетически много- образное тело гриба, мозаику. Грибы с генетически многообразными спорами! Мозаичные тела! Химическое чутье, создающее совместный результат! До чего же странен и чуде- сен этот мир. Мне непросто: может, пора вернуться к выделам, несопоставимым масштабам и важности истории? Не время ли шагнуть обратно к множественным ритмам, темпам, которыми возникают выделы – и 350 Группа клеток, поддерживаемая в культуре путем пассирования (пересевов) в размножающемся состоянии. – Примеч. пер. в ландшафтах, и в науке? Но какое же счастье – ви- тать со спорами и переживать вместе с ними из- быточность без границ. Пока читателю придется смириться с поспешными выводами. Популяциям мацутакэ споры добавляют жизни – привнося новый генетический материал. Грибы про- изводят много спор, и, хотя лишь немногие из них вы- зревают и спариваются, этого достаточно, чтобы по- пуляции существовали без границ и были разнооб- разны. Часть этого многообразия обеспечивается са- мими телами грибницы, производящими споры. Тело грибницы не живет обособленно, отдельно от неопре- деленных соприкосновений. Тело грибницы возника- ет в исторических слияниях – с деревьями, другими живыми и неживыми сущностями, а также с самим со- бой – в иных обличиях. Рассуждения ученых о неограниченных вопросах, в том числе и об эволюции и распространении мацу- такэ, подобны спорам. Большинство этих мыслей ни- когда ничего не изменят, однако некоторые способны вдохнуть в это поле знания новую жизнь. Многонаци- ональное знание развивается в исторических слияни- ях – с предметами исследования, живыми и неживы- ми, и с самими собой, в других обличиях. Выделы плодотворны – как плодотворны и споры. Интерлюдия Танец Сборщики познают лес по-своему: они высматри- вают линии жизни гриба 351 . Такое бытие в лесу можно считать танцем: за линиями жизни следуют посред- ством чувств, движений и настроев. Танец – это фор- ма лесного знания, но не того, что формализуют в от- четах. И хотя в этом смысле всякий грибник – танцор, не все танцы одинаковы. На каждом – отпечаток об- щинных историй, с их отдельными эстетиками и на- стройками. Поэтому, чтобы ввести вас в танец, я воз- вращаюсь в орегонский лес. Сначала иду одна, потом – с японско-американским стариком, а затем – с дву- мя яо средних лет. 351 См.: Timothy Ingold, Lines (London: Routledge, 2007). Чтобы найти хороший гриб, нужны все чувства. Ибо в сборе мацутакэ есть свой секрет: искать нужно не сам гриб. Время от времени натыкаешься на них – мо- жет, звери бросили, а может, гриб такой старый, что его уже съели черви. Хорошие грибы – они под зем- лей. Бывает, я чую пряный аромат прежде, чем найду хоть один гриб. И тут же все мои прочие чувства на- чеку. Взгляд обегает почву, «как дворники на лобовом стекле», по словам одного сборщика. Иногда я опус- каюсь на землю, ищу лучший угол обзора – а иногда действую на ощупь. Я ищу знаки грибного роста, линию его деятельно- сти. Грибы по мере роста слегка вспучивают землю, как раз вот это движение и нужно искать. Люди назы- вают это бугром, но бугор – это нечто вполне выра- женное, редкое. Сама я стараюсь почувствовать взду- тие, как будто грудь на вдохе. Вздутие легко вообра- зить как дыхание гриба. В земле может быть трещи- на, словно вздох гриба вырвался наружу. Грибы так не дышат – и все же такое сознание единой жизни со- здает основу танца. На лесной подстилке немало вздутий и трещин, и многие из них никак с грибами не связаны. Многие – старые, статичные, безо всяких признаков живого движения. Сборщик мацутакэ ищет те, что сообща- ют о живом существе, медленно-медленно продвига- ющемся к поверхности. Далее нужно ощупывать поч- ву. Гриб может оказаться в нескольких дюймах в глу- бине, но хороший сборщик знает, что гриб есть, чует его живость, его линию жизни. В поиске – ритм, и пылкий, и замерший. Грибни- ки описывают свое желание попасть в лес как «лихо- радку». Иногда, говорят они, даже вроде и не соби- раются идти, но лихорадка тащит. В разгар лихорад- ки сбор идет и в дождь, и в снег, даже по ночам – с фонарями. Встаешь до зари, чтобы прийти первым, а то грибы достанутся другим. Однако в спешке гри- бов не найти: мне постоянно напоминали, дескать, не торопись. Неопытные сборщики пропускают бóльшую часть грибов, потому что слишком быстро двигаются: те едва заметные вздутия видны лишь при тщатель- ном наблюдении. Спокойные, но в лихорадке, увле- ченные, но в покое: ритмы сборщиков – воплощенное напряжение в чуткой бдительности. Сборщики к тому же изучают лес. Могут назвать хозяйские деревья. Но классификация деревьев – лишь начало пути, она определяет место, где сбор- щик может искать, однако найти гриб классифика- ция не очень помогает. Сборщики не тратят времени, вглядываясь в деревья. Взгляд направлен вниз, где грибы прут из вспученной земли. Некоторые грибники говорят, что всматриваются в почву, выбирают места, где почва «выглядит правильно». Но стоит мне начать выспрашивать подробности, сборщики всегда немно- гословны. Один, возможно, устал от моих расспросов и все же объяснил: правильная почва – такая, в кото- рой растут мацутакэ. Вот вам и вся классификация. У дискурса есть свои пределы. Не разновидность почвы важна для сборщика: он выискивает линии жизни. Не дерево значимо, а исто- рия, которую рассказывают места вокруг него. Мацу- такэ редко попадаются в почвах плодородных, обиль- но политых – это места других грибов. Если растет карликовая голубика, значит, земля, вероятнее все- го, чересчур влажная. Если прошла тяжелая техника, значит, грибнице крышка. Если оставили следы или помет звери, стоит искать. Если у камня или повален- ного дерева есть сырые местечки – хорошо. Есть на лесной подстилке одно маленькое расте- ние, которое зависит от мацутакэ гораздо больше, чем от минеральных питательных веществ. Аллотро- па (Allotropa virgata) дает красно-белые полосатые стебельки, увешанные цветами, но у нее нет хлоро- филла, чтобы хоть как-то питаться. Это растение тя- нет сахара из мацутакэ, а он – из хозяйского дере- ва 352 . Даже после того как цветы увядают, стебли ал- 352 Lefevre, Host associations. лотропы видно в лесу, и они – показатель мацутакэ, либо плодоносящего, либо клубка прядей грибницы под землей. Линии жизни переплетены: аллотропы и мацутакэ, мацутакэ и его хозяйского дерева, хозяйского дерева и растений, мхов, насекомых, почвенных бактерий и лесных зверей, вздутий почвы и грибников. Сборщи- ки мацутакэ чуют линии лесной жизни, поиск всеми органами чувств творит эту восприимчивость. Такова форма лесного знания и почтение к нему – без полно- ты классификации. Поиск приводит нас к восприятию живости всех существ, и они делаются субъектами, а не объектами. Хиро – старейшина одной городской японо-амери- канской общины 353 . Ему около 90 лет, он прожил об- 353 Мое этнографическое настоящее здесь – 2008 г., сейчас Хиро уже нет в живых. разцово-показательную трудовую жизнь. Когда нача- лась Вторая мировая война, Хиро был юн, жил на ферме с родителями. Родители потеряли ферму: вла- сти выселили их сначала на скотный двор, а потом в лагерь для интернированных. Хиро пошел в Армию США и служил в Нисэйской 442-м полковой боевой группе, знаменитой своими жертвами ради спасения белых войск. После работал в кузнечном цехе, произ- водил тяжелое оборудование. За всю эту долгую тру- довую жизнь он получает 11 долларов пенсии в год. Эта история дискриминации и утрат помогла Хиро выстроить деятельную японо-американскую общину. Одна из ее составляющих – мацутакэ, символ и брат- ства, и памяти. Для Хиро отдать мацутакэ – одно из величайших удовольствий сбора. За последний год он раздал мацутакэ 64 людям, в основном – старикам, которые сами уже не могли ходить в горы и собирать грибы. Мацутакэ укрепляет радость дарения. В этом качестве он стал и подарком, который старики могут преподносить молодым. Вот так, еще до того как от- правляешься в лес, мацутакэ будит в тебе память. Мы едем с Хиро к лесу, а воспоминания меж тем делаются очень личными. Он показывает в окне: «Тут Рой собирает, а вон там у Генри особое место». И лишь после я осознаю, что и Рой, и Генри уже мерт- вы. Но они живы на лесной карте Хиро, и всякий раз, когда едет мимо, Хиро их вспоминает. Он учит моло- дежь грибной охоте, и к навыку прилагается память. Идем по лесу, воспоминания становятся подробны- ми. «Вон под тем деревом я как-то раз нашел 19 гри- бов, рядком, полукругом вокруг всего дерева». «Вон там я нашел самый большой гриб в своей жизни, че- тыре фунта оказался – и еще “детка” был». Показыва- ет мне, где буря повалила хорошее грибное дерево, теперь тут грибов не будет. Мы осматриваем места, где наводнением смыло почву, а грибники подкопали куст – так активно рыли. Хорошие были грибные ме- ста, а теперь нет. Хиро передвигается с тростью, но, что поразитель- но, все еще в силах перебираться через поваленные деревья, сквозь кусты, вверх-вниз по скользким овра- гам. Однако Хиро не пытается обойти всю террито- рию. Он перемещается от одного памятного грибного места к другому. Лучше всего искать мацутакэ там, где их уже находил прежде. Конечно, если это место невесть где, под случай- ным кустом рядом со случайным деревом, помнить такое место из года в год непросто. А уж составить список таких мест, где когда-либо добыл грибы, и во- все немыслимо. Но, по словам Хиро, и не нужно. Сто- ит прибыть на место, как тут же нахлынет память, и внезапно все черты прошлого сделаются четкими – угол наклонного дерева, запах смолистого куста, игра света, особенности почвы. Именно такой прилив вос- поминаний я время от времени и ощущала. Иду по вроде бы незнакомому лесу, и вдруг память о найден- ном когда-то грибе – вот прямо здесь – охватывает все вокруг. И вот уж я точно знаю, где смотреть, хотя на- ходка дается, как можно себе вообразить, трудно. Такая разновидность памяти требует движения и вдохновляет близкое историческое постижение леса. Хиро помнит, когда впервые открыли для людей ка- кую-нибудь дорогу: «Столько было грибов по обочи- нам, что и в лес не надо было идти!» Он помнит осо- бенно хорошие годы: «Грибов я нашел три ящика из- под апельсинов, ума не мог приложить, как их донести до машины». Вся эта история вписана в ландшафт, переплетается с местами, которые мы обшариваем в поисках новой жизни. Сила этого танца памяти особенно мощно порази- ла меня, когда я разговаривала с людьми, которые больше не могли его исполнять. Хиро приносит гри- бы тем, кто больше не в силах ходить в лес. Дарение грибов возвращает хворых и овдовевших в общинный ландшафт. Иногда, впрочем, память изменяет, и то- гда, к добру ли, к худу ли, весь мир сводится к грибам. Генри, друг Хиро, рассказал как-то раз пронзительную историю об одном пожилом нисэи с синдромом Альц- геймера, узнике дома престарелых. Когда Генри наве- щал его, тот старик сказал ему: «Жалко, что тебя не было на прошлой неделе: тут весь холм был белый от грибов». И показал в окно на подстриженный газон, на котором мацутакэ ни за что бы не стали расти. Без танца в грибном лесу память теряет остроту. Хиро приводит меня в долину, где коммерческие сборщики не очень-то церемонились с ландшафтом. Хиро – один из самых щедрых людей, которых мне доводилось знать, и ему нравится работать с любыми расовыми и культурными категориями. И все же че- рез несколько часов, устав, он начинает расстроено повторять: «Хорошее было место, пока камбоджийцы его не испортили. Хорошее было место, пока камбод- жийцы его не испортили». Камбоджийцами для крат- кости именуются сборщики из Юго-Восточной Азии. И ни одного американца не должно шокировать столк- новение расовых описаний, которыми мы друг друга стереотипируем. Не грозя пальцем ни Хиро, ни кам- боджийцам, обращусь-ка я к танцу, которому научи- лась у двух сборщиков-яо. Моя задача – не показать вам классификационную разницу, а втянуть в другой танец. Для Моэй Лин и Фам Цой сбор мацутакэ – и источ- ник существования, и отпуск. Каждый сезон мацутакэ с середины 1990-х они с мужьями приезжают из Ред- динга, Калифорния, в центральные Каскадные горы, а по выходным к ним иногда присоединяются дети и внуки. Когда сезон завершается, муж Моэй Лин воро- чает ящики в Walmart, а муж Фам Цой водит школь- ный автобус. В хороший год сбор мацутакэ приносит больше, чем они зарабатывают в городе. И все же се- зона мацутакэ ждут по многим причинам, в том числе и ради физической зарядки на природе и свежего воз- духа. Женщинам особенно важно вырваться из город- ских оков. Добрососедство внутри лагеря яо – самое близкое к деревенской жизни в горном Лаосе, какое могут они найти здесь, в Штатах. Грибные лагеря яо бурлят деревенской жизнью. Есть и причины забывать, намекает мне Фам Цой, когда я спрашиваю ее о воспоминаниях о доме. Мно- гие сборщики-хмонги говорили мне, что сбор в орегон- ских лесах напоминает им о Лаосе, и я задумываюсь о яо. «Да, конечно, – говорит она. – Но если думать о грибах, можно забыть». Моэй Лин и Фам Цой приеха- ли в Штаты после трагедий войны в Индокитае. Они провели несколько лет в Таиланде, затем их признали беженцами и приняли в мягком климате и сельскохо- зяйственном изобилии Калифорнии. Без английского, без опыта работы в городе. Они растили себе еду, а их мужья мастерили традиционные рабочие инструмен- ты. Узнав, что можно заработать денег сбором грибов в лесу, они влились в осенний сбор. Для них осваивать новые ландшафты – старый на- вык, когда-то необходимый для кочевого подсечно-ог- невого земледелия. Для коммерческой грибной охо- ты это полезное умение, и сбор грибов, в отличие от дедовского собирательства, требует охвата боль- ших территорий. В отличие от традиционных сборщи- ков, которым и полкорзины грибов – хороший дневной улов, коммерческие собиратели знают, что с полкор- зины они и за бензин не расплатятся. Коммерческие сборщики не могут себе позволить просто наведать- ся в несколько памятных мест. Чтобы выжить, они со- бирают подолгу и ходят много где, в разных экосисте- мах. В отличие от беженцев-горожан, Моэй Лин и Фам Цой не боятся леса и редко в нем теряются. Их груп- па такая бывалая, что им не надо и держаться близко друг к другу. Когда я собираю вместе с ними, мужчи- ны уходят сами по себе, двигаются быстрее, а женщи- ны собирают своим способом и с мужчинами встреча- ются гораздо позже. «Мужчины бегают за большими буграми, – объясняет Фам Цой, – а женщины скребут землю». Я скребу землю вместе с Фам Цой и Моэй Лин. Где бы мы ни собирали, другие грибники уже побывали. Но вместо того чтобы костерить их неряшливые рас- копы, мы их исследуем. Моэй Лин наклоняется и тыка- ет палкой туда, где потревожена почва. Никакое взду- тие тут не подсказка: земля уже взрыта. Но иногда там случается гриб! Мы идем по следу предыдущих искателей, прикасаемся к тому, что они нам остави- ли. Потому что мацутакэ, бросившие якорь у того или иного дерева, вылезают вновь на одном и том же ме- сте, и такая стратегия на удивление плодотворна. Мы подстраиваемся под незримых сборщиков, прошед- ших до нас, но оставивших нам следы своих линий деятельности. Сборщики из не людей по крайней мере столь же важны стратегически, как и люди. Олени и лоси обо- жают мацутакэ, предпочитают их всем прочим грибам. Если видим след оленя или лося, он, скорее всего, приведет нас к грибному выделу. Медведи перевора- чивают валежник, если под ним мацутакэ, и устраива- ют изрядный кавардак, раскапывая землю. Но медве- ди – как и олени с лосями – никогда не выедают все грибы подчистую. Нашел свежий звериный раскоп – верный знак, что где-то рядом найдутся грибы. Идя по следу животной жизни, мы сплетаем и сонастраиваем наши движения, ищем вместе со зверями. Не все следы ведут одинаково хорошо. Как часто натыкалась я на бодрый бугор, который, если на него надавить, выпускал воздух – это нора суслика или крота. А в ответ на вопрос, следует ли она за алло- тропой, Моэй Лин хмурится и говорит: «Нет. Там уже другие побывали». Слишком уж очевидный знак, а мы ищем тонкие сплетения. Рассматривать мусор с этой точки зрения – для меня отдельное открытие. Белые туристы и Лесная служба на дух не переносят мусор. Он портит лес, го- ворят они. Сборщики из Юго-Восточной Азии, говорят они, оставляют слишком много мусора. Но выслежи- вать линии жизни всегда помогает немного мусора. Не горы пивных банок, оставленных белыми охотни- ками, а мелкий мусор, брошенный в лесу. Скомкан- ный обрывок фольги, оставленная фляжка женьше- невого тоника, размокшая коробка супердешевых си- гарет «Чжун Нан Хай»: все это приметы побывавшего здесь сборщика-азиата. Я узнаю эту линию жизни, я настраиваюсь на нее, она не дает мне заблудиться, возвращает меня на тропу грибов. И вот уж я ловлю себя на том, что жду намеков от линий, по которым ведет меня мусор. Мусор – не единственный жупел Лесной службы. Еще одна забота – «вычистка леса», то есть перека- пывание почвы. Сторонники борьбы с вычисткой опи- сывают ее как работу отдельных эгоистов или невежд. Эти люди раскурочивают почву палками, их не за- ботят последствия для других. Но женщины-сборщи- ки показывают мне кое-что иное. Некоторые потрево- женные почвы, которые считают вычищенными, – де- ло многих рук. Когда ту или иную местность много раз ощупывали в поисках линий жизни, возникают рыт- вины, созданные многими людьми. Разрытые места – иногда результат многих последовательных и пере- плетенных линий жизни. Земля, где собирают Моэй Лин и Фам Цой, отнюдь не лепной ковер из мхов и лишайников, как в осо- бой долине Хиро. На высокогорном вулканическом пустыре восточных Каскадных гор почва сухая, дере- вья скручены ветром, болезненны и кое-где редки. Ва- лежник захламляет землю, вывороченные комли за- громождают проход. Волны лесоповала и «обработ- ка» Лесной службы оставили след из пней, грунтовок и распаханной земли. Как-то странно считать сборщи- ков самой большой угрозой лесу. И все же вот они, следы. Для Моэй Лин и Фам Цой это преимущество. Следуя за линиями жизни и подстраивая свои дви- жения под них, Моэй Лин и Фам Цой прочесывают большие территории. Мы встаем до рассвета и после завтрака уже в лесу, с первой зарей. В лесу мы про- будем часа четыре, а то и пять, прежде чем по дуп- лексной рации найдем мужчин. И хотя общие черты холмов знакомы, мы постоянно забираемся в новые места. Это не лес привычных примет. Мы исследуем новые территории, следуя линиям жизни. Обедать усаживаемся на поваленное дерево, до- стаем пластиковые пакеты с рисом. Сегодня главное блюдо у нас карп в виде мелких бурых кусочков, сме- шанных с красными и зелеными. Все изумительно бо- гато на вкус и остро, я спрашиваю рецепт. Фам Цой отвечает: «Берешь рыбу. Добавляешь соль». Задумы- вается: «Вроде все». Воображаю себя на кухне с сы- рой соленой рыбой в руках. У речи есть пределы. Весь фокус готовки – в телесном исполнении, которое не так-то просто объяснить. То же верно и для сбора гри- бов – это скорее танец, нежели классификация. Это танец, который происходит в паре со многими други- ми танцующими жизнями. Сборщики грибов, о которых я рассказала, – на- блюдатели танца других жизней, а также исполнители своих лесных танцев. Им нет дела до всех живых су- ществ в лесу: конечно же, эти танцоры избирательны. Но их умение замечать – это умение включать проис- ходящий вокруг танец в свой. Пересекающиеся линии жизни ведут этот танец и так создают лесное знание. |