Братусь Б.С. - Аномалии личности. Аномалии личности
 Скачать 1.5 Mb.
|
|
50 клонений, аномалий развития. Поэтому правильнее, на наш взгляд, сформулировать общее представление об аномалиях, имея ввиду, что лишь в крайних своих вариантах они переходят в выражение патологические явления. Тогда аномальным, согласно рассмотренным выше положениям, следует считать такое развитие, которое не согласуется, подавляет самоосуществление, ведет к извращению его сути, или, иными словами, аномальным, отклоняющимся от нормального является такого рода развитие, которое ведет человека к отъединению, отрыву от его всеобщей родовой сущности Условиями и одновременно критериями такого развития следует считать отношение к человеку как к средству, как к конечной, заранее определимой вещи (центральное системообразующее отношение эгоцентризм и неспособность к самоотдаче и любви причинно обусловленный, подчиняющийся внешним обстоятельствам характер жизнедеятельности отсутствие или слабую выраженность потребности в позитивной свободе неспособность к свободному волепроявлению, самопроектированию своего будущего неверие в свои возможности отсутствие или крайне слабую внутреннюю ответственность перед собой и другими, прошлыми и будущими поколениями отсутствие стремления к обретению сквозного общего смысла своей жизни Теперь нам предстоит обосновать еще одно исходно важное положение. Дело в том, что, как заметил, на Сразу отметим известные ограничения этого определения. Во-первых, оно имеет сугубо общий, методологический характер, во-вторых, отвечает принятой в данной работе логике рассуждений — найти признаки нормального развития и, лишь исходя из них, понять общую суть аномалий как собственно отклонений, отступлений от этого развития. Если же мы предпримем восхождение от абстрактного к конкретному, обратимся к исследованию реальных видов аномалий, то, во-первых, с неизбежностью подтвердим старую истину, что «здоровье — одно, а болезней много, неисчислимы виды, подвиды и вариации психических уклонов и извращений. Во-вторых, обнаружим отнюдь не одни только признаки ущерба, негативные отклонения от нормы, но и присущие каждой аномалии позитивные, лишь ее отличающие характеристики или их особое, специфическое сочетание. Следует помнить, что ив случаях нормы, ив случаях аномалий речь идет не об одномоментных, застывших состояниях, а о развитии. Всякое же развитие не может быть лишь цепью потерь и ущербов, но обязательно и обретений, новообразований. Другое дело — какого рода эти обретения в аномальном развитии, какую роль они играют в судьбе человека, к каким поступками действиям приводят. Некоторые иллюстрации к сказанному читатель найдет в гл и V. 51 верное, внимательный читатель, мы практически не употребляли в нашем анализе понятия личности. Это было вполне сознательным приемом, согласующимся с фундаментальным правилом науки — не вводить понятия до той поры, пока нужда в нем не станет совершенно очевидной. И вот оказалось, что можно дойти до представлений о психической норме, ее условиях и критериях, минуя понятие личности — кардинальное, казалось бы, понятие всей психологии. Из этого неожиданного обстоятельства вытекали в свою очередь два следствия, два возможных дальнейших пути либо и впредь обходиться без упоминания личности, либо найти и твердо обозначить такое ее понимание, которое вносило бы качественно новый аспект в рассмотрение проблемы. Чтобы разобраться в этом вопросе, мы попытались прежде всего проанализировать, что именно подразумевают, когда употребляют понятие личности. Картина оказалась до чрезвычайности пестрой. Одни отождествляют с личностью черты человека как индивида, другие идентифицируют личность с характером, третьи — с социальным статусом и функциями, четвертые — с родовой сущностью, пятые — с совокупностью различных уровней от физических качеств до духовного содержания. Эта разноголосица усугубляется, точнее, помножается на разные представления о сроках и возможностях достижения свойства быть личностью некоторые считают это свойство присущим чуть лине изначально, с первого я сам ребенка; другие указывают, что личность рождается не сразу, не один, а несколько раз; наконец, есть мнение (его придерживаются главным образом философы, что понятие личности имеет значение идеала, к которому надо стремиться, но который достижим отнюдь не каждым. Таким образом, наше предположение о том, что при анализе психического развития можно обойтись без употребления понятия личности, оказалось вовсе не лишенным основания, ведь в обозначенных выше взглядах личность по преимуществу выступает как редуцированная либо к индивидным свойствам человека, либо к его индивидуальным, характерологическим свойствам, либо к особенностям его социального функционирования и т. п. Тем самым по существу определяется не особое содержание понятия личности, а разные по своим основаниям аспекты понятия человека, и, что 52 самое главное, эти определения, выделяя отдельные, пусть чрезвычайно важные стороны деятельности и сознания человека, обычно не указывают основных функций свойства быть личностью, цель и назначение этого новообразования в человеке. Неслучайно поэтому Е. В. Шорохова отмечала, что в «большинстве психологических исследований советских ученых проводится детальное изучение отдельных психических явлений, их материальных основ, нередко речь идет и об общественной обусловленности этих явлений. Однако же эти исследования. не поднимаются, не доходят до уровня изучения функций личности. В результате в большинстве современных учебников психологии человеческая психика предстает в виде набора деталей недействующей машины. В лучшем случаев учебниках демонстрируются узлы, блоки деталей, но из этой демонстрации по сути дела ничего нельзя узнать о субъективной жизни человека. Что касается личности, то демонстрация блоков и узлов (пусть талантливая, изощренная и изобретательная, снабженная самой современной математической обработкой) оказывается малополезной как теории, таки практике *, потому что она лишена представления о всем двигателе в целом, о том, ради чего собраны и взаимосвязаны в нем все эти блоки и «узлы». Цитированные выше слова Е. В. Шороховой отнесены ею к большинству, но, к счастью, не ко всем исследованиями направлениям в области личности следует учесть также, что они написаны в 1974 гас того времени картина значительно изменилась. В рамках ведущей в отечественной психологии теории — теории деятельности важнейшим в этом плане событием стал выход монографии А. Н. Леонтьева Деятельность. Сознание. Личность (1975), а также ряда его статей и выступлений, посвященных проблемам личности. И хотя разработанные А. Н. Леонтьевым положения но Между тем сторонники такого подхода очень часто любят говорить о требованиях практики, подчеркивать прикладную направленность своих исследований в противовес отвлеченным, ничего, на их взгляд, не дающим для жизни теориям. Но теория в своем подлинном назначении не досужая игра ума, не бегство от требований действительности, а -источник все нового понимания этой действительности, более верных и адекватных подходов к ней. Как заметил выдающийся физик Больцман, нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Подчеркнем, однако, что речь идет именно о хорошей, а не о какой-либо иной теории сили сугубо общеметодологический характер и целостной теории личности создано им не было, именно эти положения дали мощный толчок к последующим разработкам в этой области. В сохранившемся конспекте одного из последних своих выступлений АН. Леонтьев писал Личность =/^= индивид это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается... Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его прирожденными и приобретенными свойствами... С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение иное чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека это исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему это — исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление)» 66 Значение этих положений велико. Как справедливо замечает А. Г. Асмолов, данная в них характеристика предмета психологии личности представляет собой пример той абстракции, развертывая которую можно создать конкретную картину психологии личности. Обратим внимание наследующие основополагающие моменты леонтьевских абстракций. Во-первых, на решительную констатацию несовпадения личности и индивида во-вторых, на то, что личность есть приобретаемое входе жизни в обществе особое, психологическое измерение, качественно иное, нежели тов котором предстают отдельные психические процессы; в-третьих, на то, что это измерение является системными потому «сверхчувственным» качеством, и, в-четвертых, на то, что исследование личности должно заключаться в изучении общений, позиции итого, что, ради чего и как использует человек все врожденное и приобретенное им. Полностью соглашаясь с этими утверждениями, к некоторым из которых мы будем еще возвращаться, 54 следует, однако, признать, что нив них, нив дальнейших исследованиях этого русла не дается четкого ответа на вопрос в чем цель и назначение выделенного «измерения» личности Констатируется лишь, что это измерение — новое,системноорганизованное, сверхчувственное, возникающее в общественных отношениях •и т. д. Изучая эти особенности, мы, разумеется, значительно продвинемся в понимании человеческой личности, но останемся по-прежнему в неведении относительно того, чему в конечном итоге служит, какова точка приложения этого измерения. Могут возразить, что эта точка, более того, целый ряд этих точек уже даны в вышеприведенных абстракциях это определение позиции, общений, использование унаследованных и благоприобретенных особенностей. Все это, несомненно, ключевые моменты, важнейшие функции личности, понимаемой в таком случаев качестве «управителя» психических процессов и отношений. Однако по-прежнему остается вопрос чему в конце концов служит личность, несет ли она в себе самой свою конечную цель или ее служба — средство достижения чего-то большего Первое обозначало бы растворение понятия личности в понятии человека, понимание личности как высшего проявления, конечной цели и олицетворения человека, и отсюда, в частности, представление о личности как об идеале, вершине, доступной далеко не каждому. Второе возвращает к уже поставленной выше задаче: выяснению того, чему, если не только самой себе, не личности ради личности, служит ее особая, сверхчувственная, системная и т. д. организация. Для рассмотрения этого, крайне важного для контекста данной книги, положения продолжим прерванный на время ход наших основных рассуждений. Напомним, что в качестве ведущего, определяющего для собственно человеческого, те. специфического и, следовательно, нормального, на наш взгляд, для человека, развития рассматривался процесс самоосуществления, предметом которого становится всеобщая родовая человеческая сущность, стремление к приобщению, слиянию с ней и обретению тем самым всей возможной полноты своего существования как человека. Реализация этого стремления возможна лишь через последовательное развитие определенного рода отношения к Другому человеку (как к самоценности, ноне как к средству, способностей к целетворящей деятельности (в противовес деятельности только причинно обусловленной, свободному волепроявлению (в противовес пассивной зависимости) и т. п. Это развитие, хотя, безусловно, требует определенных внешних и внутренних условий *, никогда не идет спонтанно, как развертывание некоего инстинкта, но всегда есть процесс непрекращающегося самопроектирования и самостроительства. Специально подчеркнем — непрекращающегося, те. идущего не по пути привычных взаимоотношений архитектурного бюро и строительной конторы (сначала проект, потом, после его утверждения стройка, затем уже готовое здание передается в практическое пользование, а по пути беспрестанных, на ходу идущих поправок и переиначиваний проекта, побочных отвлечении от него **, иногда заведомо фантастичных, сделанных ради пробы и эксперимента, и одновременно с этим идущих все новых, часто отрицающих прежние способов, приемов и направлений строительства, бесконечных перестроек, достраивании, частичных, а иногда и полных разрушений сделанного, так что здание поэтому никогда не бывает законченным под ключ, рази навсегда переданным в пользование. Такого рода процесс самоосуществления требует постоянных усилий, направленных к его побуждению и движению, к обнаружению себя именно в этой, а не в другой точке выбранного пути, к сравнению намеченного и сделанного, наличного и должного будущего и настоящего. Если любое животное, будь то заяц или лев, проснувшись, сразу найдет себя зайцем или львом, а некем иным, то человек ежедневно, если не ежечасно, осуществляет выбор, выбор себя, и, даже если перед нами по видимости совершенно тот же человек, с такими же взглядами и манерами, как вчера и год назад, все равно это продукт выбора себя, выбора и отстаивания именно такого, а не какого-либо иного из множества доступных данному человеку образов-Я и способов поведения. Конечно, существуют внутренние установки разных Проблему соотношения этих условий, соотношения биологического, психологического и социального при нормальном и аномальном развитии личности, мы будем обсуждать в следующей главе Параллельно видимой, единственной жизни замечает Н В Наумова,— тянутся психологическим, ценностными поведенческим пунктиром жизни другие Человек внутренне как бы проигрывает нескочько жизненных сценариев и стратегий» 68 56 уровней, роль которых в психической жизни чрезвычайно велика (основная заслуга в изучении установок по праву принадлежит грузинской школе психологов, основанной ДН. Узнадзе). Мы склонны, однако, согласиться с А. Г. Асмоловым в том, что главная роль установки — это сохранение процесса, поддержание избранного направления деятельности. Иными словами, это не более, хотя и не менее, чем инерция, те. не движитель, а маховик, придающий в зависимости от своих характеристик (мы говорим, например, об инертности психических процессов или об их лабильности) большую или меньшую устойчивость движению в целом, которое для сколь-нибудь длительного, незатухающего продолжения нуждается в постоянном отстаивании перед собой и людьми, во внутреннем утверждении, в оправдании выбора. Отстаивание это может быть конечно же существенно разными активными пассивными сознательными неосознанным но именно оно составляет стержень самосознания, основу позиции человека. Знаменитые слова Гете: Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой — носят поэтому отнюдь не метафорический, а прямой психологический смысли счастье, и свободу человек не может завоевать рази навсегда, на всю оставшуюся жизнь, они это единственный путь) должен завоевывать, отстаивать их ежедневно *. Так что, проснувшись утром, человек Заметим для полноты, что мысль о необходимости постоянной, ежедневной внутренней борьбы за человека в человеке была всегда чрезвычайно близка представителям русской классической литературы Ф М Достоевский писал, например, что все дело-то человеческое, кажется, действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человека не штифтик*» Эта традиция с честью продолжена в современной отечественной литературе Она ярко обосновывается и у ряда современных философов Приведем, например, следующие слова М К Мамардашвили, в которых речь идет о краткости тех мгновений, когда молнией, на одну секунду нам открывается ощущение устройства мира, его лада И если пишет философ мы упустили эту секунду и не расширили работой этот открывшийся интервал, то ничему не быть, ибо, по метафизическому закону, все необратимо и не сделанное нами никогда не будет сделано То, что ты оказался здесь, это только ты оказался здесь, только ты мог понять в том, что только тебе посветило Ты ни на кого другого не можешь положиться, никто другой тебе не может помочь, и тыне можешь положиться ни на будущее, ни на вчерашнее, ни на разделение труда, что мы, мол, вместе сплотимся и разберемся Не разберемся И лишь упустим часть мира в полное небытие 57 непросто продолжает стой же точки остановившуюся на время сна активную жизнь, словно кем-то заведенный механизм, но выбирает, оправдывает, намечает свои пути осуществления, заячьи и львиные в том числе *. Это самостроительство в себе человека, способность и возможность такого самостроительства подразумевают наличие некоего психологического орудия, «органа», постоянно и ежечасно координирующего и направляющего этот невиданный, не имеющий аналогов в живой природе процесс Этим органом и является личность человека. Таким образом, личность как специфическая, не сводимая к другим измерениям (темпераменту, индивидным свойствами т. п) конструкция не является самодостаточной, в себе самой несущей конечный смысл своего существования. Смысл этот обретается в зависимости от складывающихся отношений, связей с сущностными характеристиками человеческого бытия. Иначе говоря, сущность личности и сущность человека отделены друг от друга тем, что первое есть способ, инструмент, средство организации достижения второго, и, значит, первое получает смысли оправдание во втором, тогда как второе в самом себе несет свое высшее оправдание. Действует, любит, ненавидит, борется не личность, а человек, обладающий личностью, через нее, особым, только ему присущим образом организующий свою деятельность, любовь, ненависть и борьбу. Отсюда и характеристика личности, ее нормальность или «аномальность» зависят оттого, как служит она человеку, способствуют ли ее позиция, конкретная организация и направленность приобщению к ро Приведем, справедливости ради, по-видимому несогласное с нашим, мнение американского философа А Грюнбаума Я никогда не просыпаюсь совершенно свободным от каких либо мыслей и не спрашиваю свое чистое сознание Какими мотивами я наполню свое сознание в это утро Будут ли это устремления типа Аль Каноне или Альберта Швейцера^»» 7 ' С психологической точки зрения ни о какой «чистоте сознания речи, конечно, быть не может — оно полно прежде накатанных мотивов и установок Мы говорим лишь о том, что при всей важности и несомненной силе этого инерционного момента сам по себе он не может единственно объяснить и оправдать поведение, ибо за каждым актом последнего лежит принципиальная возможность, а часто необходимость жизненного выбора, поэто му, даже когда поведение предстает как сугубо преемственное и реактивное, за ним наделе скрываются разные формы и степени активного (те содержащего выбор) отстаивания именно такого, а не иного пути |