био. Assassins Creed Братство. Assassins Creed. Братство И. Иванов, перевод, 2016
 Скачать 1.71 Mb.
|
|
– Ах, даже так? Пропустив ее ехидный вопрос мимо ушей, Чезаре продолжал: – Ты говорила с отцом о деньгах, которые запрашивал Хуан? – Отец сейчас в Ватикане, но по возвращении его придется убеждать в необходимости ссуды. Доводы должны быть вескими и для него, и для его казначея. Сам знаешь, насколько этот Агостино Киджи осторожен. Чезаре ответил коротким смешком: – При такой дотошности Киджи никогда не разбогатеть… Надеюсь, ты сумеешь придумать убедительные доводы. У тебя же светлая головка. Лукреция обняла его покрепче, ткнувшись носом в плечо. – Доводы я придумаю, но… мне без тебя будет так одиноко. Мы теперь так мало бываем вместе. Ты вечно занят очередными завоеваниями. – Не волнуйся, котенок, – ответил Чезаре, прижимая ее к себе. – Когда я воссяду на итальянский трон, ты станешь моей королевой и твое одиночество останется горестным воспоминанием прошлого. – Жду не дождусь, – сказала Лукреция, чуть отстраняясь от него. Чезаре погладил светлые волосы сестры: – Веди себя хорошо, пока меня не будет. Наградив Лукрецию еще одним страстным поцелуем, Чезаре поспешил к двери, через которую вошел. Опечаленная Лукреция скрылась в другом конце коридора. Куда это Чезаре собрался? И когда он двинется в путь: немедленно или через какое-то время? Судя по их прощанию, Чезаре не собирался мешкать. Эцио поспешил перебраться на другой участок стены, откуда ему были видны главные ворота Кастель Сайт-Анджело. Он поспел вовремя. Створки ворот разошлись. Изнутри донесся крик командира: – Смирно! Капитан-генерал отправляется в Урбино! Вскоре из ворот на черной лошади выехал Чезаре. Его сопровождал небольшой отряд гвардейцев. – Счастливого пути, хозяин! – крикнул один из офицеров. Один из злейших врагов Эцио растворился в темноте. «Визит оказался кратким, – подумал он. – Никаких шансов убить Чезаре у меня не было. Никколо будет разочарован». 24 Эцио вернулся к более выполнимой задаче – найти Катерину. Поднявшись еще выше по западной стене, он увидел окошко, имевшее глубокую нишу Оттуда лился тусклый свет. Карниза не было. Однако ассасин заметил узкий выступ над окном и тут же зацепился за него рукой и заглянул в комнату. Она была пуста, однако там горел факел, всунутый в стенное кольцо. Судя по всему, в этом помещении отдыхали караульные. Эцио надеялся, что он на верном пути. Вскоре он обнаружил еще одно такое же окошко. Подобравшись к нему, Эцио удивился решеткам. Зачем они? Из такого оконца мог выбраться разве что ребенок. Но до земли было еще добрых полсотни метров. А до возможной свободы – открытый участок местности вплоть до берега реки. Свет здесь был тусклее, но Эцио сразу понял: это тюремная камера. У Эцио перехватило дыхание. Там, на полу, по-прежнему в кандалах, была Катерина. Она сидела у стены, на грубой скамье, опустив голову. Может, спала? Как бы то ни было, она быстро подняла голову, заслышав громкий стук в дверь. – Открывайте! Эцио узнал голос Лукреции. Двое задремавших караульных торопливо вскочили на ноги. – Сейчас, ваша светлость. Уже открываем, ваша светлость! Лукреция вошла в камеру вместе с одним из караульных. Судя по недавно подслушанному Эцио разговору, причиной ее прихода была ревность. Лукреция подозревала, что Катерина и Чезаре стали любовниками. Аудиторе отказывался в это верить. Мысль о том, что Катерина способна отдаться этому развратному чудовищу, просто не укладывалась в его голове. Стремительно подойдя к пленнице, Лукреция схватила ее за волосы, заставив встать. – Ну что, сука? Как прошло путешествие из Форли в Рим? Ты ехала в карете Чезаре? Чем вы там занимались? Глаза Лукреции метали молнии. Катерина смотрела на нее спокойно и насмешливо. – Какая же ты жалкая, Лукреция. Даже более жалкая, если думаешь, что я живу по твоим принципам. Рассерженная Лукреция толкнула соперницу на пол. – О чем он тебе говорил? Рассказывал, что собирается захватить Неаполь? – Она замолчала, потом спросила: – Тебе… понравилось? – А знаешь, я не помню, – вытерев кровь с лица, ответила Катерина. Ее спокойное бунтарство повергло Лукрецию в слепую ярость. Схватив лом, которым была подперта дверь, Борджиа что есть силы ударила Катерину по спине. – Это, думаю, ты запомнишь! Катерина вскрикнула от нестерпимой боли. Лукреция отступила, удовлетворенно хмыкнув. – Прекрасно. Я нашла способ поставить тебя на место. Швырнув лом на пол, Лукреция со стражником вышли из камеры. – Дверь запереть, а ключ отдать мне! – донеслось до Эцио. Замок ржаво заскрипел. Лязгнула цепочка. – Извольте, ваша светлость, – дрожащим голосом произнес караульный. – А теперь запомните: если я еще раз застану вас спящими на посту, то велю выпороть. По сто плетей каждому. Понятно? – Да, ваша светлость. Шаги Лукреции становились все тише. Эцио прикинул, откуда будет удобнее всего попасть в камеру. Наверное, сверху. Он полез дальше по стене и достиг еще одного окошка, за которым оказалась очередная галерея для караульных. На этот раз ему не повезло: галерея не пустовала. Но караульных было всего двое, и они шли вместе. Эцио прикинул время: один проход по периметру стены занимал минут пять. Подождав, когда они вновь пройдут мимо окна, ассасин пропустил их вперед, после чего вылез на галерею. Пригибаясь, он следовал за караульными, пока не увидел арку в стене и каменную лестницу, уходящую вниз. Камера Катерины находилась двумя этажами ниже. Спустившись на два пролета, Эцио толкнул дверь и оказался в коридоре, похожем на тот, где Чезаре прощался с Лукрецией. Только здесь стены не были обшиты деревом. Пригибаясь, он двинулся вперед. Зарешеченных дверей было несколько. Дальше коридор изгибался, повторяя очертания внешней стены замка. До уха Эцио донеслись голоса. Он сразу узнал пьемонтский акцент караульного, прежде говорившего с Лукрецией. – Не нравится мне это место, – ворчал он. – Слышал, как она со мной разговаривала? Эх, вернуться бы сейчас в Турин. Эцио на цыпочках крался вперед. Караульные находились к нему спиной. В решетке двери вдруг появилось лицо Катерины. Она заметила Эцио, но виду не подала. А ассасин, чуть отступив, спрятался в тени. – Бедная моя спинка, – застонала Катерина. – Дайте мне водички. Кувшин с водой стоял на столике возле двери. За этим столиком караульные и сидели, коротая время дежурства. Один из них встал и с кувшином подошел к решетке в двери. – Не желаете ли еще чего-нибудь, принцесса? – язвительно спросил он. Уроженец Пьемонта захихикал. – Помилосердствуйте, – сказала Катерина. – Если откроете дверь, я покажу вам кое-что интересное. Думаю, вам понравится. Караульные мгновенно насторожились. – Не надобно нам этого, герцогиня. У нас приказ. Вот так. Открыв решетку в двери, караульный протянул Катерине кувшин. – Когда нас сменят? – спросил у напарника пьемонтец. – Да вроде Луиджи и Стефано уже должны подойти. Они переглянулись. – Как ты думаешь, эта сука Лукреция скоро притащится? – Сомневаюсь. – А пойдем-ка в караулку, растолкаем их. Совесть потеряли. – Пойдем. Это займет всего пару минут. Подождав, когда караульные скроются за поворотом, Эцио подбежал к решетке. – Эцио! – выдохнула Катерина. – Что ты, черт возьми, здесь делаешь? – К портному зашел на примерку. А ты что подумала? – Эцио, у нас что, есть время на шутки? – Я намерен вытащить тебя отсюда. Сегодня же. – Если ты это сделаешь, Чезаре устроит настоящую охоту на тебя. – Он уже пытается это делать. Но, судя по этим молодцам, далеко не все ему фанатично преданы. У караульных есть еще один ключ? – Сомневаюсь. Лукреция забрала у них оба ключа. Она недавно наносила мне визит. – Знаю. Видел. – Тогда почему не помешал ей? – Я находился с другой стороны окна. – Что? Снаружи? Ты спятил? – Нет. Просто я умею лазить по стенам. Раз все ключи у Лукреции, я их заберу. Ты знаешь, где она? Катерина наморщила лоб, вспоминая. – Кажется, она говорила, что ее покои находятся на самом верхнем этаже. – Прекрасно. Сиди здесь и жди меня. Катерина посмотрела на свои кандалы, потом на крепкую решетку двери. – Ты думаешь, мне есть куда идти? – сухо улыбнувшись, спросила она. 25 Эцио успел привыкнуть к особенностям стен Кастель Сант-Анджело. Чем выше он поднимался, тем легче становилось находить выступы и выемки в камне. Он прилип к стене, как ящерица. Его капюшон развевался на легком ветру. Наконец Эцио достиг самого верха и поднялся на парапет. По другую сторону, на полтора метра ниже, тянулась узкая кирпичная галерея. Оттуда лестница с разновысокими ступеньками вела в сад, устроенный на крыше. Середину сада занимал одноэтажный дом с плоской крышей и широкими окнами, явно не входящий в систему укреплений замка. Внутри сияло множество свечей, освещая просторные комнаты, убранные изящно и со вкусом. Галерея пустовала, а вот сад – нет. На скамейке, под ветвями платана, в притворно скромной позе сидела Лукреция. Ее держал за руки обаятельный молодой человек, в котором Эцио узнал известного римского актера Пьетро Бенинтенди. Лучше всего ему удавались роли пылких любовников. Чезаре явно не одобрил бы этой встречи, если бы знал о ней! Неслышно ступая по галерее, Эцио подобрался совсем близко к парочке. На его счастье, взошедшая луна давала не только свет, но и островки теней, где привычные предметы теряли свои очертания. – Я люблю тебя так сильно, что хочу петь об этом небесам, – страстно произнес Пьетро. Лукреция поднесла палец к его губам: – Тише! Такие слова нужно говорить шепотом и лишь самому себе. Узнай Чезаре… мне страшно подумать, что бы он с тобой сделал. – Но ведь ты свободна. Я слышал о твоем покойном муже. Я тебе очень сочувствую, но… – Замолчи, идиот! – Светло-карие глаза Лукреции хищно блеснули. – Разве ты не знаешь, что моего мужа, герцога Бишелье, задушили по приказу Чезаре? – Что?! – Это правда. – А что произошло? – Я любила своего мужа, и Чезаре начала мучить ревность. Альфонсо был красавцем. Чезаре и сам недурен собой, но «новая болезнь» пометила его лицо, хотя и слегка. Чезаре велел своим людям подкараулить и избить Альфонсо. Брат думал, что мой муж воспримет это как предупреждение. Но Альфонсо был не из трусливых. Пока он оправлялся после побоев, его люди нанесли ответный удар. Уж не знаю, какие силы уберегли Чезаре от участи святого Себастьяна! Но он, жестокосердный, послал Микелетто Корелью добить моего мужа. И пока Альфонсо в своей спальне обрабатывал раны, Микелетто напал на него и задушил. – В это просто невозможно поверить! – Пьетро было явно не по себе. – Я любила своего мужа. Сейчас я вынуждена подыгрывать Чезаре, чтобы у него не зародилось новых подозрений. Но он настоящая змея: вечно настороже и готов ужалить в любое мгновение. – Она заглянула Пьетро в глаза. – Слава богу, ты служишь мне утешением. Чезаре ревновал меня ко всем мужчинам, которым я дарила знаки внимания, но это не должно нас удерживать. К тому же он уехал в Урбино. Пусть повоюет. Нам сейчас ничто не мешает. – Ты в этом уверена? – Я умею хранить тайны. Главное, чтобы и ты хранил тайну наших отношений, – решительно сказала Лукреция. Она притянула Пьетро к себе. – О, Лукреция, – вздохнул актеришка. – Как меня зовут твои губы. Они стали целоваться: вначале скромно, но потом все более страстно. Эцио немного сместил затекшую ногу и ненароком задел шатавшийся кирпич. Тот упал в сад. Ассасин замер на месте. Лукреция и Пьетро мигом разомкнули объятия. – Что это было? – насторожилась Лукреция. – В мои покои никто не имеет права входить без моего ведома! Пьетро уже стоял на ногах, испуганно озираясь. – Я лучше пойду, – пробормотал он. – Надо подготовиться к завтрашней репетиции. Мне надо идти. – Он наклонился и поцеловал Лукрецию. – Прощай, любовь моя. – Пьетро, останься. Я уверена, это просто ночная птица или зверь. – Нет, уже поздно. Я должен идти. Придав лицу меланхоличное выражение, актер пересек сад и исчез за дверью в дальней стене. Посидев еще немного, Лукреция встала и щелкнула пальцами. Из-за высоких кустов, что росли поблизости, вышел ее личный телохранитель. – Моя госпожа, я слышал весь разговор и готов это подтвердить, – сказал телохранитель и поклонился. Лукреция поджала губы: – Прекрасно. Расскажи Чезаре. Посмотрим, каково ему будет оказаться в моем положении. – Да, госпожа. Еще раз поклонившись, телохранитель ушел. Оставшись одна, Лукреция сорвала с клумбы маргаритку и принялась обрывать лепестки, приговаривая: – Любит, не любит… любит, не любит… Подбежав к лестнице, Эцио спустился вниз. Лукреция тем временем снова села на скамью. Увидев ассасина, она ничуть не испугалась, быть может, лишь слегка удивилась. Что ж, если за кустами прячутся караульные, он расправится с ними быстро и беспощадно. – Пожалуйста, продолжай. Я не хотел тебе помешать, – сказал Эцио и иронично поклонился. – Здравствуй, флорентиец Эцио Аудиторе. – Лукреция протянула ему руку для поцелуя. – Приятно наконец встретиться с тобой лицом к лицу. Я много слышала о тебе, особенно в последнее время. Ведь это ты регулярно досаждаешь нам мелкими пакостями? – Она посмотрела на полуоборванный цветок. – Жаль, Чезаре отлучился по делам. Он бы обрадовался встрече. – Послушай, Лукреция. Я не собираюсь с тобой воевать. Освободи Катерину, и я исчезну. – А вот это невозможно, – ответила Лукреция, голос которой сразу стал жестче. – Ты не оставляешь мне выбора. Эцио осторожно приблизился к ней, опасаясь, что она пустит в ход свои длинные ногти. – Стража! – крикнула Лукреция, мгновенно превратившись из знатной дамы в гарпию. Эцио не ошибся: она действительно попыталась полоснуть его ногтями по глазам. Но ассасин успел схватить ее за руки. Вытащив из сумки моток веревки, он связал ей руки за спиной, после чего опрокинул на землю. Чтобы Лукреция не вырвалась и не убежала, Эцио придавил сапогом подол ее платья. Затем он выхватил меч и кинжал, приготовившись к встрече с караульными. Их было трое, и они уже бежали из ее роскошного дома. К счастью для Эцио, вооружены они были слабо, доспехов не имели и особым проворством не отличались. К несчастью для него, ему приходилось следить и за караульными, и за Лукрецией, чтобы не сбежала. Даже сейчас она пыталась прокусить ему сапог. Первый караульный рассчитывал поразить Эцио с ходу, но ассасин пригнулся и ударил его мечом в незащищенный бок. Так, одним меньше. Второй был осторожнее; если бы не рычащая Лукреция, требовавшая освободить ее, он бы не стал атаковать. Этот намеревался ударить Эцио в грудь. Ассасин отвел его руку, а сам ударил кинжалом в голову. Двумя меньше. Третий, видя, что обе руки Эцио заняты, бросился вперед. Ассасин с силой взмахнул правой рукой. Меч, выбитый у второго караульного, закувыркался в воздухе. Третий караульный попытался отбросить неуправляемое оружие своим мечом, но летящее лезвие успело полоснуть его по предплечью. Взвыв от боли и ярости, он бросился на Эцио, но было поздно. Ассасин кинжалом отвел его меч, а свой что есть силы вонзил в грудь противника. Все было кончено. Лукреция впервые за все это время умолкла. Тяжело дыша, Эцио поставил ее на ноги. – Теперь пошли, – сказал он. – И без крика, иначе я буду вынужден отрезать тебе язык. Ассасин потащил пленницу к двери, через которую скрылся Пьетро. За ней оказался коридор. Лукреция сопротивлялась, и Эцио приходилось то подталкивать ее, то волочить. Они спустились вниз, на этаж, где располагались тюремные камеры. – Я думала, это только в сказках рыцари спасали принцесс из замков. Как романтично, – огрызалась Лукреция. – Заткнись. – Наверное, ты кажешься себе великим освободителем. Еще бы: сеешь хаос и панику, убиваешь всех без разбора. – Я сказал – заткнись! – Но у тебя нет никакой стратегии. Чего ты намереваешься достичь? Разве ты не знаешь, что мы сильнее? У лестницы, ведущей вниз, Эцио остановился. – Куда сворачивать? – спросил он. Лукреция засмеялась и не ответила. – Куда сворачивать? – повторил Эцио, хорошенько ее встряхнув. – Налево, – сквозь зубы процедила Лукреция. Немного помолчав, она заговорила снова. На этот раз Эцио ее не одергивал. Пусть болтает. Эта часть замка была ему уже знакома. Лукреция постоянно заявляла, что ей больно. Ничего, потерпит. Эцио волновало не ее состояние, а возможная засада. – А знаешь, что стало с остатками семейства Пацци? – вдруг спросила Лукреция. – Ты еще не забыл это флорентийское семейство, истребленное твоими стараниями? Твой дорогой друг Лоренцо, так называемый Великолепный, лишил их всего, что они имели, и бросил в тюрьму. Всех! Даже тех, кто был совершенно непричастен к заговору против него. Сам того не желая, Эцио вспомнил про месть Катерины, которую она учинила форлийским мятежникам. В сравнении с ее жестокостями действия Лоренцо казались чистой воды милосердием. Усилием воли Эцио прогнал неуместные мысли. – Женщинам семейства Пацци было запрещено выходить замуж. Не пощадили даже умерших. Их имена были сбиты с могильных плит, – продолжала Лукреция. – Упоминания о семействе Пацци были вырваны из летописей и исторических книг – вжжжих! Прямо вот так. «Но тех из Пацци, кто был непричастен к заговору, не пытали и не убивали», – подумал Эцио. Что касается Катерины… в то время она считала, что поступает справедливо. Однако кое-кто из ее прежних союзников посчитал такую жестокость чрезмерной и отвернулся от нее. В конечном итоге это и позволило Чезаре захватить Форли. Однако Катерина и сейчас оставалась важным союзником. Это главное. Все остальные чувства, которые он испытывал по отношению к этой женщине (настоящие или придуманные), стоило подавить. – Ты и твои дружки-ассасины не принимаете в расчет последствия ваших действий. Для вас главное – будоражить народ. А что будет дальше с этим народом, вы не думаете. Лукреция остановилась, чтобы перевести дух. Эцио что есть силы толкнул ее вперед, но и это не закрыло ей рот. – В отличие от тебя и таких, как ты, Чезаре закончит начатое и принесет Италии мир. Он убивает во имя высшей цели… опять-таки в отличие от тебя. – Безмозглые и ленивые люди представляют собой легкие мишени. – Можешь говорить что хочешь, – ответила Лукреция, почувствовав, что Эцио задели ее слова. – Чувствую, я напрасно трачу слова на такого ipocrita[73], как ты. Камеры были уже совсем близко. – Запомни, – прошептал Эцио, вынимая кинжал, – если хоть одним звуком предупредишь караульных, останешься без языка. Лукреция тяжело сопела, но молчала. Эцио осторожно шагнул вперед. Караульные, сменившие прежних, сидели за столом и играли в карты. Бросив Лукрецию на пол перед собой, он прыгнул на караульных и оборвал их жизнь раньше, чем они успели понять, что происходит. Лукреция тем временем поднялась и пыталась убежать. Эцио мигом догнал ее, зажал рот рукой и развернул и обратном направлении. Лукреция зубами порвала перчатку на руке Эцио, но, поняв, что сейчас никто не придет ей на помощь, сдалась и сникла. Катерина уже стояла возле двери с решетчатым окном. – Привет, Лукреция, – сказала она, хищно улыбаясь. – Я соскучилась. – Vai a farti fottere, troia! Иди трахни саму себя, шлюха! – Ты, как всегда, обаятельна и остроумна, – сказала Катерина. – Эцио, подведи ее к решетке. Я возьму у нее ключ. Эцио подтолкнул Борджиа к решетке. Катерина просунула руку между грудей Лукреции и извлекла ключ, висевший на черном шелковом шнурке. Ассасин быстро открыл дверь и втолкнул Лукрецию в камеру. Тот же ключ подошел и к кандалам Катерины. К счастью, она не была прикована к стене. – Стража! Стража! – вопила Лукреция. – Замолчи! – поморщилась Катерина. Схватив со стола караульных грязную тряпку, она быстро соорудила кляп и втолкнула в рот своей противницы. Эцио связал Лукреции ноги, после чего закрыл дверь на замок. Эцио и Катерина переглянулись. – Мой герой, – сухо сказала она. – Идти сможешь? – спросил Эцио, пропуская ее слова мимо ушей. Катерина сделала несколько шагов и споткнулась. – Похоже, кандалы сделали свое черное дело. Эцио поднял ее на руки. Он знал: при первой же опасности ему придется бросить ее, как мешок, поскольку для сражения ему понадобятся обе руки. – Куда теперь? – спросила Катерина. – Вначале в конюшню, а потом – кратчайшим путем подальше отсюда. – Эцио, зачем тебе меня спасать? Серьезно. Форли в руках Чезаре, так что я абсолютно бесполезна. – Но у тебя осталась семья. – Это же не твоя семья. Эцио шел не останавливаясь. Он помнил, где находится конюшня. Похоже, Катерина была единственной узницей на этаже, и потому в коридоре им больше не встретилось ни одного караульного. И все равно ассасин осторожничал, опасаясь ловушки. То и дело он останавливался и прислушивался. Его ноша была легкой. Удивительно, но и после стольких дней плена волосы Катерины пахли ванилью и розами, напоминая Эцио о более счастливом времени, проведенном с этой женщиной. – Послушай, Эцио. Той ночью в Монтериджони, когда мы… вместе принимали ванну… я должна была убедиться в том, что ты верен мне. В твоей готовности защищать Форли. Это было в интересах братства и в моих собственных. Но… Эцио, ты меня понимаешь? – Если тебе требовалась моя поддержка, достаточно было лишь попросить. – Мне нужно было привлечь тебя на свою сторону. – Моей верности и моей руки с мечом тебе было мало. Тебе потребовалось еще и мое сердце. – Эцио больше не останавливался. – Ho è la politica[74]. Конечно, я знал об этом. Могла бы и не объяснять. |