био. Assassins Creed Братство. Assassins Creed. Братство И. Иванов, перевод, 2016
 Скачать 1.71 Mb.
|
|
– А что случилось? – Смотри. – С этими словами Бартоломео махнул в сторону плаца, на который входил отряд раненых наемников. – Эти французские шлюхи опять принялись давить на нас. – Я думал, ты хорошенько надрал задницу их генералу… Как его зовут? – Октавиан считает себя выходцем из благородной династии Валуа. Может, династия и благородная, но сам он – редкостный ублюдок. Увидев новый отряд раненых, Бартоломео досадливо плюнул. – Здорово им досталось, – сказал Эцио. – Мы задали Валуа знатную трепку. Видно, после этого король Людовик прислал Чезаре подкрепление. Я должен быть польщен, – добавил Бартоломео, запуская руку в бороду. – Насколько серьезно положение? – Они снова захватили башню Борджиа, – угрюмо признался д’Альвиано. – Ничего. Выбьем их оттуда еще раз. А где сейчас Валуа? – Ты прав, – сказал Бартоломео, игнорируя вопрос Эцио. – Мы обязательно вернем себе башню. Эти мерзавцы побегут раньше, чем ты успеешь крепко выругаться! Едва он успел произнести последнее слово, как у них над головами просвистела пуля и вонзилась в стену. – А когда я сюда ехал, было так тихо, – сказал Эцио, глядя на небо. Солнце скрылось за невесть откуда набежавшими облаками. – Тебе просто показалось, что тихо. Французы – хитрые бестии. Но помяни мое слово: скоро я возьму этого Валуа за горло. Бартоломео повернулся и окликнул пробегавшего мимо сержанта: – Закрыть ворота! Наших всех убрать с внешней стены! Живо! Вокруг лихорадочно забегали кондотьеры. Вскоре они заполнили парапеты и сосредоточились у пушек. – Не беспокойся, дружище, – сказал Бартоломео нахмурившемуся Эцио. – Ситуация под контролем. И будто в ответ на его заверения, в парапет ударило громадное ядро, разворотив стены. Во все стороны разлетелись каменные осколки, поднимая облака пыли. – А они-то приближаются! – крикнул Эцио. Солдаты Бартоломео дали ответный залп из главных лагерных пушек. От выстрела орудий задрожали стены. Ответ французской артиллерии был не менее свирепым. Противники ударили из нескольких десятков пушек, и на этот раз стреляли куда точнее. Кондотьеры отчаянно пытались восстановить линию обороны, когда последовал новый залп французов. Стены казарм затряслись, угрожая рухнуть. На этот раз французы сосредоточили усилия на лагерных воротах. Двое привратников попали под обстрел и были убиты. – ЗАКРОЙТЕ, МАТЬ ВАШУ, ЭТИ ГРЕБАНЫЕ ВОРОТА! – заревел Бартоломео. Под его командой самые опытные солдаты бросились вперед, чтобы отбить атаку французов, внезапно появившихся у главного входа в казарму. Они рассчитывали застать людей д’Альвиано врасплох и, надо отдать им должное, своего добились. Бартоломео не ждал столь скорого нападения и не успел подготовиться. Спрыгнув с парапета, верзила со всех ног бросился к воротам. Он размахивал Бьянкой, возвышаясь на целую голову над своими противниками. Своим громадным мечом командир кондотьеров легко прорезал французские ряды. Эцио взял на себя командование стрелками, чтобы прикрывать солдат, пытавшихся закрыть ворота, – операция прошла успешно, но буквально через несколько секунд страшный удар извне заставил деревянную балку, удерживающую створки, опасно накрениться. Пока внимание кондотьеров было занято чужими солдатами, проникшими внутрь лагеря, французы подтянули к воротам таран. – Зря мы не обнесли стены рвом. Пригодился бы! – крикнул Бартоломео. – Времени на то не было! Эцио велел стрелкам вести огонь по французам, скапливающимся с внешней стороны стен. Бартоломео снова влез на парапет и встал рядом с ассасином. Казалось, французы появлялись прямо из воздуха, причем в больших количествах. – Мы окружены! – объявил Бартоломео, и это было чистейшей правдой. У них за спиной противники нанесли удар по одним из малых ворот. В воздух взметнулся фонтан щепок. Защитники лагеря не успели и глазом моргнуть, как в пролом вбежал целый отряд французской пехоты. Размахивая мечами, противники, казалось, были готовы сражаться насмерть. Это вторжение отрезало жилье Бартоломео от остальной части лагеря. – Боже мой, что еще они задумали? – крикнул явно растерянный д’Альвиано. Кондотьеры, прошедшие ассасинскую выучку, были лучше подготовлены и обладали большей решимостью, нежели французы, однако противник имел ощутимое численное превосходство. Никто не ждал, что французы вломятся через другие ворота. Все, что могли кондотьеры, – это выстроиться в цепь и выдавливать французов за пределы лагеря. В воздухе стоял невообразимый гвалт рукопашной битвы, и звон оружия сливался с криками раненых и умирающих. В некоторых местах было настолько тесно, что вместо мечей приходилось биться на кулаках. Стало душно. Надвигалась буря. Казалось, боги разгневались на вечно враждующих людей и затянули все небо темными тучами. Плац тонул в пыли, как в тумане. Даже не верилось, что всего полчаса назад на ясном небе сверкало солнце. Вскоре хлынул проливной дождь, внеся дополнительную сумятицу. Противники уже едва видели, куда и по кому наносят удары. Земля под ногами раскисла, отчего сражение все больше становилось хаотическим и бессмысленным. И вдруг, словно вражеские силы достигли поставленной цели, французские трубачи проиграли отбой. Солдаты Валуа исчезли столь же быстро, как и появились. Восстановление всегда занимает больше времени, чем разрушение. Первой заботой Бартоломео было заменить уничтоженные ворота новыми. У плотников в запасе имелись готовые ворота, но на их установку понадобился час. Отдав распоряжения, Бартоломео повел Эцио к себе. – Спрашивается, какого черта им понадобилось? – недоумевал Бартоломео, рассуждая вслух. – Может, мои карты? Мои драгоценные карты? С внешней стороны вновь послышался звук фанфар. Д’Альвиано бросился к лестнице у главных ворот, которая вела на парапет. Лагерь окружала скудная равнина с редкими кипарисами. Неподалеку от главных ворот на лошади восседал не кто иной, как французский генерал, барон Октавиан де Валуа. Его окружало несколько офицеров и пехотинцев. Двое пехотинцев держали за руки пленного, на голову которого был наброшен мешок. – Bonjour, Général d’Alviano[105], – с приторной вежливостью произнес француз, глядя на Бартоломео. – Étes-vous prét à vous render?[106] – Слушай, ты, захудалый лягушатник! Отчего бы тебе не подъехать чуток ближе? – Ай-ай-ай, mon Général. Вам бы не помешало научиться французскому языку. Это помогло бы вам скрывать ваши варварские манеры, mais franchement, je m’en doute[107]. Он усмехнулся и поглядел на своих офицеров. Те одобрительно захихикали. – Может, ты меня и поучишь? – крикнул Бартоломео. – А я бы научил тебя сражаться, поскольку ты и твои люди не очень-то это умеют. Во всяком случае, сражаться честно и открыто, как надлежит благородным людям. Валуа сдержанно улыбнулся: – Вот что, cher ami[108]. Наша маленькая беседа меня позабавила, однако я вынужден повторить свое предложение: к завтрашнему восходу я желал бы видеть вашу безоговорочную капитуляцию. – Ну так приходи за нею. Моя госпожа Бьянка тебе на ушко пошепчет. – Как славно. Но боюсь, другая госпожа станет возражать. Валуа кивнул пехотинцам, и те сорвали мешок с головы пленного. Точнее, пленной. Это была Пантасилея! – Il mio marito vi ammazerà tutti[109], – сердито произнесла она, выплевывая изо рта куски мешковины и пыль. Бартоломео не сразу оправился от потрясения. Эцио схватил его за руку. Кондотьеры, видевшие это, ошеломленно переглядывались. – Да я убью тебя, fotutto francese![110] – завопил верзила. – Дорогой мой, успокойтесь, – презрительно усмехнулся Валуа. – Хотя бы ради вашей жены. И будьте уверены: ни один француз не причинит вреда женщине… без надобности. – Тон генерала стал серьезнее. – Но даже такой болван, как вы, может себе представить, что последует, если вы не согласитесь на мои условия. Октавиан развернул лошадь, готовясь уехать: – Жду вас на рассвете у себя в штабе. Без оружия. А в оставшееся время советую подзаняться французским. Вскоре на нем будет говорить вся Италия. Он подал знак. Словно мешок, пехотинцы закинули Пантасилею на одну из офицерских лошадей. Вся процессия тронулась в обратный путь. Пехотинцы двинулись следом. – Я до тебя доберусь, pezzo di merda figlio di puttana![111] – беспомощно крикнул им вслед Бартоломео и бросился к лестнице. – Ты куда собрался? – спросил Эцио. – Вызволять Пантасилею! – Бартоломео, постой! Но верзила уже сбежал вниз и бросился к конюшне. Когда Эцио его догнал, он уже был в седле и приказывал открыть ворота. – Ты не можешь ехать туда один, – пытался урезонить его ассасин. – Я не один, – возразил Бартоломео, похлопывая по своему верному мечу. – Если хочешь, поехали вместе. В таком случае поторопись. Бартоломео пришпорил лошадь и вылетел через открытые ворота. Эцио даже не видел, как он уехал. Он приказал командиру кавалерийского отряда созвать своих людей, и вскоре они уже мчались догонять начальника всех кондотьеров. 40 Генерал де Валуа устроил свой штаб в развалинах некогда укрепленных казарм преторианской гвардии – личной охраны древнеримских императоров. Они находились к северо-востоку от нынешнего Рима, существенно уменьшившегося в границах. А полторы тысячи лет назад, в эпоху расцвета, преторианская гвардия располагалась в пределах города, насчитывавшего миллион жителей. Тогда древний Рим был едва ли не самым крупным городом в мире. Эцио и кавалеристы без труда догнали Бартоломео и теперь стояли на невысоком холме близ французского лагеря. Они попытались было атаковать лагерь французов, но их пули отскакивали от крепких стен, которые Валуа возвел поверх старых. Кондотьерам пришлось отойти, чтобы не попасть под ответный огонь. Бартоломео не оставалось ничего другого, как поливать врагов отборной бранью. – Вы, трусы! Что, украли у человека жену и попрятались за стенами крепости? Знаете, кто так делает? Тот, у кого между ног ничего не висит. Вы слышите? Ничего! Vous n’avez même pas une couille entre vous tous![112] Ну что? Такой французский вас устраивает, ублюдки? Думаю, яиц ни у кого из вас вообще нет. Французы выстрелили из пушки. Она била на достаточное расстояние, и ядро упало всего в паре метров от итальянцев. – Барто, послушай меня, – сказал Эцио. – Успокойся. Мертвый ты Пантасилее не нужен. Необходимо перестроиться и штурмовать ворота. Помнишь, как мы атаковали венецианский Арсенал, когда боролись с Сильвио Барбариго? – Твой замысел не сработает, – хмуро возразил Бартоломео. – Французов у ворот больше, чем на парижских улицах. – Тогда мы влезем на парапеты. – Туда не влезешь. А если бы даже ты и влез, тебе было бы не продержаться против их толпы. Бартоломео задумался. – Пантасилея бы точно нашла решение. Он снова задумался, зримо погружаясь в отчаяние. – Может, это… конец, – сумрачно заявил Бартоломео. – Мне придется подчиниться этим поганым лягушатникам: явиться на рассвете в их лагерь с подношениями и надеяться, что этот хлыщ пощадит ее жизнь. Подлый трус! Эцио тоже было призадумался, но на последних словах верзилы радостно щелкнул пальцами: – Perché non ci ho pensato prima?![113] – Ты о чем? Я сказал что-то важное? – недоумевал Бартоломео. У Эцио сияли глаза. – Возвращаемся в твой лагерь. – Зачем? – Прикажи своим людям вернуться в лагерь. Там я тебе все объясню. Надо поторапливаться! – Смотри, чтобы потом жалеть не пришлось, – сказал Бартоломео. – Возвращаемся в лагерь! – скомандовал он. К моменту их возвращения уже стемнело. Лошадей поставили в конюшню, солдатам велели отдыхать. Эцио с Бартоломео прошли в хранилище карт и уселись совещаться. Ассасин развернул подробную карту, на которой были обозначены развалины преторианских казарм и окрестностей, и ткнул пальцем во внутренний двор. – Как только мы сюда проникнем, твои люди смогут быстро расправиться с караульными. Согласен? – Да, но… – Особенно если те будут застигнуты врасплох. – Ma certo[114]. Неожиданность – она всегда… – В таком случае нам понадобятся французские мундиры. Много. И их оружие. Надо торопиться. На рассвете мы туда явимся, но не со склоненными головами. Однако сейчас нельзя терять ни минуты. До Бартоломео начало доходить, и на его изможденном лице впервые появилась надежда. – Ах ты, старый мошенник! Эцио Аудиторе, ты всегда был мне по сердцу. Такой ход достоин моей Пантасилеи. Magnifico![115] – Дай мне нескольких солдат. Мы прогуляемся к их башне, проникнем внутрь и возьмем то, что нам надо. – Бери хоть всех. Они быстро разденут мертвых французишек. – Отлично. – Но, Эцио… – Что еще? – Постарайся убить их… как можно чище. Мундиры, забрызганные кровью, могут вызвать подозрение. – Французы даже не почувствуют, что умирают. Можешь мне верить, – сказал Эцио. Пока Бартоломео выбирал солдат, годящихся для такого дела, Эцио полез в седельную сумку и достал клинок, впрыскивающий яд. Небольшой отряд выехал к башне, некогда принадлежавшей войскам Борджиа, а теперь захваченной французами. Копыта лошадям обмотали тряпками, чтобы не цокали. Остановившись неподалеку, Эцио велел солдатам ждать его сигнала, а сам полез на башню. Как и в прошлый раз, он лез с ловкостью кошки и уверенностью жителя далеких Альп. Клинок с ядом убивал малейшим прикосновением. Самоуверенные французы не позаботились о надежной охране башни. Как Эцио и обещал, несколько караульных умерли, не успев понять, что с ними случилось. Устранив их, он открыл главные ворота. Створки ворот громко заскрипели на петлях. У Эцио бешено заколотилось сердце. Он вслушался. Гарнизон спал. Солдаты Бартоломео бесшумно вошли в башню и почти без сопротивления истребили гарнизон. Раздевание мертвых французов заняло несколько больше времени, чем они рассчитывали, однако через час отряд вернулся назад. Миссия была успешно выполнена. – На одном мундире все-таки есть кровь, – проворчал Бартоломео, перебирая трофеи. – Это был единственный бодрствующий солдат, – пояснил Эцио. – Мне пришлось утихомирить его мечом. Солдаты, выбранные для утренней атаки, переодевались во вражеские мундиры. – Ты бы лучше захватил мне их дрянную кольчугу, – посетовал Бартоломео. – Не нужна тебе никакая кольчуга, – возразил Эцио, надевая мундир французского лейтенанта. – Как это не нужна? – Да так! Вся штука в том, что ты… сдался нам. Мы – французский караул, который доставит тебя к его светлости генералу де Валуа. – Да… – Бартоломео задумался. – Но что потом? – Барто, ты меня слушал? Потом твои люди будут атаковать. По моему сигналу. – Прекрасно! – Бартоломео даже просиял. – Шевелитесь! – прикрикнул он на тех, кто копался с чужими мундирами. – Рассвет уже совсем скоро, а нам далеко ехать. Они скакали во весь опор, обгоняя уходящую ночь. Лошадей оставили неподалеку от французского штаба, выделив нескольких солдат для охраны. Прежде чем двинуться дальше, Эцио проверил маленький пистолет, сделанный Леонардо по чертежам из Кодекса. Художник внес усовершенствования в старинный чертеж, и теперь из пистолета можно было сделать несколько выстрелов подряд. Аудиторе прикрепил пистолет к наручу. Вскоре он, Бартоломео и несколько «французских» солдат пешком направлялись к Castra Praetoria[116]. – Октавиан думает, будто Чезаре позволит французам править Италией, – говорил по пути Бартоломео. Они с Эцио шли рядом – ассасину предстояло сыграть роль старшего офицера, который лично сдаст Бартоломео командованию. – Глупец, каких мало! – продолжал Бартоломео. – Он так помешался на своей капельке королевской крови, что не в состоянии разглядеть замысел сражения. На редкость глупый коротышка. А сколько важности! Но мы-то с тобой знаем: о чем бы там французишки ни мечтали, а Чезаре сам намерен править объединенной Италией. – Если только мы не вмешаемся. – Да, – согласился Бартоломео. – Знаешь, ты придумал великолепную уловку, хотя такие игры мне и не по душе. Я верю в честное сражение, где побеждает сильнейший. – Пойми, Барто: у Чезаре и Валуа могут быть разные методы, однако все их приемы – грязные. Твое благородство они не оценят. Остается единственное – гасить огонь огнем. – M-да! «Однажды наступят времена, когда люди перестанут обманывать друг друга. И тогда мы увидим, на что в действительности способно человечество…» Кстати, это не мои слова. – Я их где-то уже слышал. – Еще бы ты их не слышал! Их написал твой отец. – Тсс! Они подошли совсем близко к лагерю французов. Эцио уже видел фигуры караульных, обходящих лагерь по периметру. – Что теперь делать будем? – вполголоса спросил Бартоломео. – Я их убью. Караульных не так уж и много. Но сделать это надо бесшумно. Главное, чтобы они не подняли тревогу. – В твоем клинке достаточно яда? – Эти французы не спят. И расстояние между ними достаточное. Если я убью одного и меня заметят, я не успею помешать кому-то из них броситься внутрь и поднять тревогу. – Тогда зачем вообще их убивать? Мы же во французских мундирах… кроме меня. – Они начнут задавать вопросы. А если мы войдем, ведя тебя в цепях… – В цепях? – поморщился Бартоломео. – Тише! Если мы сумеем войти, Валуа настолько обрадуется, что ему и в голову не взбредет спрашивать, откуда мы явились. Во всяком случае, я на это надеюсь. – У него же куриные мозги! Не беспокойся! Но как мы избавимся от караульных? Стрелять нельзя. Это все равно что затрубить в фанфары. – Я буду стрелять вот из этой штучки, – сказал Эцио, доставая миниатюрный арбалет. – Заряжается быстро. У меня шесть стрел. Караульных – пятеро. Я сосчитал. Вот только света маловато, чтобы стрелять издали. Надо подойти чуть ближе. Ты пока останься здесь вместе во всеми. Эцио неслышно двинулся вперед, подойдя к ближайшему караульному шагов на двадцать. Он завел пружину, вложил первую стрелу, вдавил короткий приклад себе в плечо и, быстро прицелившись французу в грудь, выстрелил. Послышался глухой щелчок, затем шипение. Караульный мгновенно рухнул на землю, словно марионетка, у которой обрезали ниточки. Эцио зашел в заросли орляка, подбираясь к следующему караульному. Гнусавое пение тетивы было едва слышным. Стрела ударила второго караульного в горло. Француз издал сдавленный булькающий звук, после чего у него подкосились ноги. Через пять минут с караульными было покончено. Эцио израсходовал все шесть стрел, поскольку в последнего француза был вынужден выстрелить дважды. На мгновение он даже растерялся, но потом быстро перезарядил арбалет и пустил оставшуюся стрелу. Караульный упал раньше, чем успел задуматься о странном негромком звуке, который только что слышал. Запас стрел кончился, однако Эцио мысленно поблагодарил Леонардо. Арбалет доказал свою полезность и мог очень пригодиться в схожих обстоятельствах. Стараясь действовать бесшумно, ассасин оттащил тела убитых подальше, надеясь, что их никто не заметит. Стрелы он аккуратно выдернул из тел жертв и вернул на место, памятуя совет художника. Затем, убрав арбалет, вернулся к своим «французам» и Бартоломео. – Всех убрал? – спросил верзила. – Всех. – Следующим станет Валуа, – поклялся Бартоломео. – Он у меня будет визжать, как свинья недорезанная. Небо светлело. Вдалеке, над восточными холмами, уже раскинулось красно-оранжевое покрывало зари. Трава была влажной от росы. – Нам пора, – заторопил всех Бартоломео. – Сейчас пойдем, – ответил Эцио, защелкивая на нем кандалы. – Ты не волнуйся, они на пружинах. Сожми кулак покрепче, и они спадут. Но заклинаю тебя: жди моего сигнала. «Караульный», что слева, будет держаться рядом с тобой. У него под плащом спрятана твоя Бьянка. Тебе достаточно протянуть руку и… – В голосе ассасина зазвучали предостерегающие нотки. – Но только после моего сигнала. Иначе все испортишь. – Так точно, господин ряженый лейтенант, – улыбнулся Бартоломео. Эцио шел первым. За ним на расстоянии двух шагов шел Бартоломео, сопровождаемый четырьмя «караульными». Ассасин смело двигался к главным воротам. Восходящее солнце блестело на кольчугах и нагрудниках мнимых французов. – Halte-là![117] – скомандовал сержант у ворот. За спиной сержанта виднелась дюжина вооруженных до зубов караульных. Разглядев французские мундиры, он потребовал: – Déclarez-vous![118] – Je suis le lieutenant Guillemot, et j’emmène le général d’Alviano ici present à Son Exellence le Duc Général Monsieur de Valois. Le général d’Alviano s’est rendu seul et sans armes, selon les exigencies de Monsieur le Duc[119], – бойко отрапортовал Эцио, заставив Бартоломео удивленно вскинуть брови. – Что ж, лейтенант Гийемо, нашего генерала обрадует новость, что у генерала д’Альвиано наконец-то прочистились мозги, – сказал подоспевший капитан французского караула. – У вас немного странный выговор. Никак не пойму, откуда вы родом. – Из Монреаля[120], – не моргнув глазом ответил Эцио. – Открыть ворота! – приказал капитан сержанту. – Открыть ворота! – рявкнул караульным сержант. Не прошло и минуты, как ассасин уже вел своих людей в самое сердце французского лагеря. Они немного перестроились, и теперь Эцио и Бартоломео шли почти рядом. – Я прикончу их всех, – бормотал верзила. – А их почки изжарю себе на завтрак. Кстати, не знал, что ты говоришь по-французски. – Научился во Флоренции, – небрежно ответил Эцио. – Была у меня пара француженок… Он молча радовался, что капитан принял его акцент за местный выговор и не заподозрил подвоха. – Жулик ты! – усмехнулся Бартоломео. – Недаром говорят, это лучшее место, где можно учить иностранные языки. |