Сборник АРГО 2020_compressed. Ассоциация российских географовобществоведов тихоокеанский институт географии дво ран xi научная Ассамблея
 Скачать 7.5 Mb.
|
|
Сведения об авторе: Блануца Виктор Иванович, д.г.н., ведущий научный сотрудник, Институт географии им. В.Б. Сочавы СО РАН, blanutsa@list.ru , тел. +79148773113 64 Пространственное экономическое развитие России на платформе искусственного интеллекта вступает в противоречие с ранее принятой «Стратегией пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» (Распоряжение Правительства РФ от 13 февраля 2019 г. № 207-р). Если пространственное развитие нацелено на выравнивание уровней социально-экономического развития регионов, то Стратегия должна обеспечить безопасность функционирования производственных, транспортных и сервисных систем искусственного интеллекта, что достигается при концентрации экономической деятельности в цифровых городских агломерациях [8]. Отсутствие в Стратегии целей регионального экономического роста, обусловленного искусственным интеллектом, может привести к срабатыванию «парадокса Солоу» (Solow Productivity Paradox) [9], когда инвестиции осуществляются ради дальнейших инвестиций. Такая региональная политика сформирует депрессивные территории по причине неэффективного развития искусственного интеллекта. Формирование мультиагентного экономического ландшафта, в котором помимо индивидуумов и компаний будут присутствовать искусственные экономические агенты (в соответствии с концепцией «machina economicus» [10]), никак не зафиксировано в Стратегии. Это может привести к дисбалансу между центром (столичным регионом), где стихийно сосредоточатся искусственные агенты, и периферией (остальными регионами). В результате внедрения искусственного интеллекта произойдет трансформация региональных рынков труда. В Стратегии отсутствуют установки федеральной и региональной политики в области занятости и трудовой миграции в связи с развитием искусственного интеллекта. Это может способствовать росту безработицы в периферийных регионах и неконтролируемому миграционному потоку в регионы- лидеры. Учет особенностей пространственной диффузии нововведений [11] весьма важен для регулирования межрегиональных инновационных потоков. Игнорирование этой составляющей региональной политики может привести к поляризации и хаотизации экономического пространства России, когда инновационные волны будут направляться в одни регионы, обходить другие регионы и сталкиваться в-третьих регионах. 65 Литература 1. Naude W., Dimitri N. The Race for an Artificial General Intelligence: Implications for Public Policy (IZA Discussion Papers, No. 11737). Bonn: Institute of Labor Economics (IZA), 2018. 23 p. 2. Haner J., Garcia D. The artificial intelligence arms race: Trends and world leaders in autonomous weapons development // Global Policy. 2019. Vol. 10, № 3. P. 331–337. 3. Artificial Intelligence Index: 2019 Annual Report // Human-Centered AI Institute, Stanford University. December 2019. URL: https://hai.stanford.edu/sites/g/files/sbiybj10986/f/ai_index_2019_report.pd f (дата обращения: 20.20.2020). 4. Указ Президента РФ от 10 октября 2019 г. № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» // Президент России. URL: http://prezident.org/articles/ukaz-prezidenta-rf-490-ot-10- oktjabrja-2019-goda-11-10-2019.html (дата обращения: 20.20.2020). 5. Космачев К.П. Географическая экспертиза (методологические аспекты). Новосибирск: Наука, 1981. 109 с. 6. Блануца В.И. Социально-экономическое районирование в эпоху больших данных. М.: ИНФРА-М, 2018. 194 с. 7. Комиссина И.Н. Современное состояние и перспективы развития технологий искусственного интеллекта в Китае // Проблемы национальной стратегии. 2019. № 1. С. 137–160. 8. Blanutsa V.I. Territorial structure of the Russian digital economy: Preliminary delimitation of smart urban agglomerations and regions // Regional Research of Russia. 2019. Vol. 9, issue 4. P. 17–35. 9. Brynjolfsson E. The productivity paradox of information technology // Communication of the ACM. 1993. Vol. 36, issue 12. P. 66–77. 10. Parkes D.C., Wellmann M.P. Economic reasoning and artificial intelligence // Science. 2015. Vol. 349, issue 6245. P. 267–272. 11. Блануца В.И. Пространственная диффузия нововведений: сфера неопределенности и сетевая модель // Региональные исследования. 2015. № 3. С. 4–12. Сведения об авторе: Блануца Виктор Иванович, д.г.н., ведущий научный сотрудник, Институт географии им. В.Б. Сочавы СО РАН, blanutsa@list.ru , тел. +79148773113 66 УДК 911.3 (26) Дружинин А.Г. Druzhinin A. «МОРЕОРИЕНТИРОВАННОСТЬ» СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ОБЩЕСТВЕННО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ И СТРУКТУРЫ «MARINE ORIENTATION» OF MODERN RUSSIA: SOCIO-ECONOMIC GEOGRAPHY FACTORS AND STRUCTURES Изложено концептуальное видение феномена «мореориентированности» компонент территориальной организации общества, показаны специфические условия и проявления «мореориентированности» современной России (с акцентом на евразийские геоэкономические и геополитические трансформации), осуществлена инвентаризация приоритетных направлений исследования «морской тематики» в российской социально- экономической географии. The article presents a conceptual vision of how the «marine orientation» of the territorial organization of society. The research shows the specific conditions and factors of ‘marine orientation’ of modern Russia (emphasizing the Eurasian geo-economic and geopolitical transformations). The study provides the inventory of priority areas within research sphere of ‘marine theme’ in the Russian socio-economic geography. Ключевые слова: общественная география, морское хозяйство, приморские зоны, приморские города, Россия. Key words:socio-economic geography, World Ocean, coastal areas, coastal cities, maritime economy, Russia. Введение. Мировой океан занимает почти 71 % всей поверхности нашей планеты и по мере развития общества (его хозяйственной и селитебной компонент, систем коммуникации) — значение «фактора моря» в пространственной социально-экономической динамике устойчиво возрастает, обретая ныне (в условиях глобализации, эскалации ресурсно-экологических проблем, а также роста геоэкономической конкуренции и геополитической турбулентности) характер универсальной тенденции, присущей в том числе и Российской Федерации, чьё обширнейшее пространство, его структуры и 67 компоненты — обретают всё более выраженную «мореориентированность». Феномен «мореориентированности» России. Мореориентированность» представляет собой фундаментальное свойство, характеристику, способ существования и условие развития полимасштабных территориальных социально-экономических (общественных) систем: стран и их группировок, регионов, групповых систем расселения, территориальных производственных систем и экономических кластеров. Феномен «мореориентированности» вмещает такие аспекты как: позиционный (включающий как в целом «выход к морю» страны, её регионов, так и положение тех или иных пространственных структур относительно морского побережья, крупных приморских городов и агломераций, морских портов и портово-промышленных комплексов); структурный (удельный вес и роль в пространственной структуре общества «морских» и «приморских» хозяйственных, селитебных и инфраструктурных компонент); ресурсно-хозяйственный («морская составляющая» в ресурсном и экономическом потенциале региона, страны, а также зависимость конкретной региональной и национальной экономики и их субъектов от доступа к морским коммуникациям и ресурсам); селитебно-экологический (устойчивое стремление страт населения к краткосрочному либо постоянному пребыванию в пределах наиболее комфортных в природном, инфраструктурном и социально- экономическом отношении приморских зон); геополитический и ментально-идеологический, понимаемый как борьба (реальная и декларируемая) за овладение и удержание тех или иных морских рубежей, за «выход к морю». Развитие России исторически теснейшим образом связано с «приращением» и освоением её морских побережий, с морехозяйственной активностью [8]. Современная Российская Федерация обладает 46 тыс. км морских границ [13]; площадь её континентального шельфа превышает 4 млн. км², а размеры исключительной экономической зоны составляют около 8,5 млн. км² [1]. Непосредственно на морских побережьях страны локализованы 74 приморских города, 14 городских агломераций (12,6 % всего городского населения России), а также 67 морских портов, объединяющих 882 перегрузочных комплекса [9]. За последние два десятилетия сформирована сеть подводных газопроводов с суммарной мощностью (включая пока незавершённый «Северный поток — 2») около 160 млрд. м³ в год. В шельфовой зоне разрабатываются месторождения природного газа (Сахалин, Камчатка, п-ов Ямал и др.), 66 УДК 911.3 (26) Дружинин А.Г. Druzhinin A. «МОРЕОРИЕНТИРОВАННОСТЬ» СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ОБЩЕСТВЕННО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ И СТРУКТУРЫ «MARINE ORIENTATION» OF MODERN RUSSIA: SOCIO-ECONOMIC GEOGRAPHY FACTORS AND STRUCTURES Изложено концептуальное видение феномена «мореориентированности» компонент территориальной организации общества, показаны специфические условия и проявления «мореориентированности» современной России (с акцентом на евразийские геоэкономические и геополитические трансформации), осуществлена инвентаризация приоритетных направлений исследования «морской тематики» в российской социально- экономической географии. The article presents a conceptual vision of how the «marine orientation» of the territorial organization of society. The research shows the specific conditions and factors of ‘marine orientation’ of modern Russia (emphasizing the Eurasian geo-economic and geopolitical transformations). The study provides the inventory of priority areas within research sphere of ‘marine theme’ in the Russian socio-economic geography. Ключевые слова: общественная география, морское хозяйство, приморские зоны, приморские города, Россия. Key words:socio-economic geography, World Ocean, coastal areas, coastal cities, maritime economy, Russia. Введение. Мировой океан занимает почти 71 % всей поверхности нашей планеты и по мере развития общества (его хозяйственной и селитебной компонент, систем коммуникации) — значение «фактора моря» в пространственной социально-экономической динамике устойчиво возрастает, обретая ныне (в условиях глобализации, эскалации ресурсно-экологических проблем, а также роста геоэкономической конкуренции и геополитической турбулентности) характер универсальной тенденции, присущей в том числе и Российской Федерации, чьё обширнейшее пространство, его структуры и 67 компоненты — обретают всё более выраженную «мореориентированность». Феномен «мореориентированности» России. Мореориентированность» представляет собой фундаментальное свойство, характеристику, способ существования и условие развития полимасштабных территориальных социально-экономических (общественных) систем: стран и их группировок, регионов, групповых систем расселения, территориальных производственных систем и экономических кластеров. Феномен «мореориентированности» вмещает такие аспекты как: позиционный (включающий как в целом «выход к морю» страны, её регионов, так и положение тех или иных пространственных структур относительно морского побережья, крупных приморских городов и агломераций, морских портов и портово-промышленных комплексов); структурный (удельный вес и роль в пространственной структуре общества «морских» и «приморских» хозяйственных, селитебных и инфраструктурных компонент); ресурсно-хозяйственный («морская составляющая» в ресурсном и экономическом потенциале региона, страны, а также зависимость конкретной региональной и национальной экономики и их субъектов от доступа к морским коммуникациям и ресурсам); селитебно-экологический (устойчивое стремление страт населения к краткосрочному либо постоянному пребыванию в пределах наиболее комфортных в природном, инфраструктурном и социально- экономическом отношении приморских зон); геополитический и ментально-идеологический, понимаемый как борьба (реальная и декларируемая) за овладение и удержание тех или иных морских рубежей, за «выход к морю». Развитие России исторически теснейшим образом связано с «приращением» и освоением её морских побережий, с морехозяйственной активностью [8]. Современная Российская Федерация обладает 46 тыс. км морских границ [13]; площадь её континентального шельфа превышает 4 млн. км², а размеры исключительной экономической зоны составляют около 8,5 млн. км² [1]. Непосредственно на морских побережьях страны локализованы 74 приморских города, 14 городских агломераций (12,6 % всего городского населения России), а также 67 морских портов, объединяющих 882 перегрузочных комплекса [9]. За последние два десятилетия сформирована сеть подводных газопроводов с суммарной мощностью (включая пока незавершённый «Северный поток — 2») около 160 млрд. м³ в год. В шельфовой зоне разрабатываются месторождения природного газа (Сахалин, Камчатка, п-ов Ямал и др.), 68 осуществляется нефтеразведка и нефтедобыча (Каспий, Балтика, Баренцево море и др.). Восстанавливается отечественное судостроение (более 150 специализированных предприятий [5]). Продолжается «стягивание» населения в ведущие приморские урбанистические центры (Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Калининград, Севастополь и др.), что также иллюстрирует многоаспектное, устойчивое (присущее всему постсоветскому периоду, но наиболее активно проявляющееся с начала — середины 2000-х годов) углубление «мореориентированности» России. Общественно-географические факторы «мореориентированности» постсоветской России. Основная причина роста «мореориентированности» современной России — её полномасштабное включение в мирохозяйственные процессы и связанный с этим нарастающий экспорт энергоносителей, лесоматериалов, металлов, химический удобрений, зерна. Так, 75 % всего грузооборота морских портов России (прираставшего последнее десятилетие не менее чем 10 % в год) обеспечивается именно экспортом. Наблюдаемое с середины — конца 2000-х гг. геополитическое и геоэкономическое переформатирование Евразии не только порождает выраженный «сдвиг» транспортно-логистической активности в Причерноморье, АТР и Арктику [10], но и инициирует комплекс мер (военно-инфраструктурных, политико-правовых, хозяйственно-инвестиционных), нацеленных на обеспечение российских геостратегических интересов практически по всему контуру морских рубежей страны. Дополнительный импульс «мореориентированности» Российской Федерации придаёт необходимость (и возможность) сопряжения её «морских» приоритетов и проектов с китайской инициативой «Один пояс — один путь» [14]. Параллельно сохраняют свою силу и внутристрановые факторы «мореоориентированности»: сложившаяся архитектура межрегиональных взаимодействий («северный завоз», транспортная логистика в рамках приморских зон Тихоокеанской России, особая роль «фактора моря» в преодолении негатива эксклавности Калининградской области, а также придании должной динамики экономике Крыма и др.), а также особая притягательность (в первую очередь селитебная) ряда приморских зон запада и юго-запада страны. Полимасштабные пространственные структуры «мореориентированности» современной России. «Морской вектор» пространственного развития России в настоящее время реализуется в рамках целой совокупности полимасштабных общественно- географических структур. В мегаформате — это общепланетарная 69 система геоэкономического и геополитического позиционирования России (постепенно восстанавливающая свой резко «сжавшийся» после разрушения СССР контур [9]), а также столь же неявная, неустойчивая, незавершённая, неоднозначно делимитируемая [4, 7] структура «Большой Евразии». Этот уровень акваториально- территориальной организации (выводящий на авансцену научного анализа такие категории как «морское порубежье» и «морское хозяйство» России) в свою очередь подразделяется на крупные (идентифицируемые преимущественно по бассейновому принципу) субструктуры (акваториально-территориальные макрорегионы и их приморские зоны), сочетающие свойства порубежного форпоста страны и, одновременно — её приоритетного ресурсно- коммуникационного трансграничного пространства с интенсивной интернационализаций хозяйственных практик: Балтийский регион [12], Арктическая зона [3, 11] (включающая «каркасный» для неё Северный морской путь, обретший в последние годы новые импульсы и значимость [6]), Тихоокеанская Россия [2], Причерноморье, Каспийский регион. «Мореориентированность» идентифицируется и на макроуровне (в масштабе собственно России и её регионов), воплощаясь в таких укоренившихся в общественно-географическом дискурсе понятиях как «приморские регионы», а также «хинтерланды (зоны влияния) морских портов». Наиболее же явственное влияние «фактора моря» на пространственную организацию российского общества характерно для микроуровня, воплощаясь в феноменах «приморских муниципалитетов», «приморские поселений», «портово- промышленных комплексов», «приморских экономических кластеров», и др. Заключение. Представляя собой один из наиболее значимых трендов реструктурирования современного российского пространства, «мореориентированность» порождает для нашей страны и её регионов не только дополнительные возможности, но и вызовы, риски. На этом фоне «морская» составляющая общественно-географического анализа (динамично развивавшаяся в нашей стране в 1960-1980-е годы и далее пролонгируемая, в последнее время активно возрождаемая) — неизменно сохраняет потенциал и актуальность. Благодарность. Исследование выполнено в рамках гранта РНФ (проект № 1918-00005 «Евразийские векторы морехозяйственной активности России: региональные экономические проекции»). 68 осуществляется нефтеразведка и нефтедобыча (Каспий, Балтика, Баренцево море и др.). Восстанавливается отечественное судостроение (более 150 специализированных предприятий [5]). Продолжается «стягивание» населения в ведущие приморские урбанистические центры (Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Калининград, Севастополь и др.), что также иллюстрирует многоаспектное, устойчивое (присущее всему постсоветскому периоду, но наиболее активно проявляющееся с начала — середины 2000-х годов) углубление «мореориентированности» России. |