Авербах О целостных масштабах и частных Макарах (1929)
 Скачать 148.36 Kb.
|
А. Латынина «Колокольный звон – не молитва»переходные эпохи. критика – дополнительные функции, полигон, на котором идет пристрелка идей, формирование направлений общественной мысли. Именно это происходит сейчас. Ожесточенность нынешних критических споров – сталкиваются взгляды на пути развития страны, идейное и культурное наследие, историю, сталкиваются ценности. единомыслие перестало считаться непременной добродетелью, НО! Обкатывается весьма узкий круг идей. пробил последний час секретарской литературы. Идеи эти мертвы. Диалога с живыми идеями нет. Неуважение к свободе мысли. Полемика нужна: понять точку зрения оппонента и реагировать на сумму высказанных идей, среди которых могут быть и плодотворные, а не на личность или репутацию автора. статья В. Бондаренко «Очерки литературных нравов» - доносительский оттенок („сомнительных идеях“); охранительский дух (не переборщить бы с „разрушительной информацией“) Надоели: надрывный пафос, идея «реального социализма», призывы создать в литературе «сильную личность». Что хорошо: квалифицировать публикацию ряда антисталинистских вещей как событие скорее общественное, чем литературное Т. Иванова против: раз общественный успех налицо – стало быть, и художественное событие перед нами. (контраргумент: Чернышевский «Пролог») Дудинцев «Белые одежды». (томительные длинноты его романа, и сюжетные несообразности, и наивную философию героев). Т. Иванова критикует – выступает от имени масс и судит именем прогресса, что делает всякую критическую аргументацию как бы излишней. Общественным, а не литературным событием, на мой взгляд, являются и пьесы Михаила Шатрова. «Дальше… дальше… дальше!». Троцкий, Каменев, Зиновьев на сцене. чтобы остаться в литературе – пьесе мало быть иллюстрацией к истории. Да и сам взгляд на историю, как минимум, должен быть более углубленным и менее конъюнктурным. Критикуешь Шатрова: плохо – враги перестройки не дремлют, нельзя подбрасывать аргументы ретроградам. «Итак, против кого эта статья?» – спрашивает Б. Сарнов, рассуждая о Бондаренко. Против Бека, Дудинцева, Рыбакова, Шатрова. Стало быть – против перестройки! Дело не в конкретном передергивании мысли. За ним – принцип: «кто не с нами, тот против нас». Либо ты видишь в Бухарине рыцаря без страха и упрека, либо ты – сталинист. огрубление мысли оппонента, неблагородство, с которым подчеркивается нелояльность иных коллег. Идейный диктат может привести лишь к девальвации идей. Формируется образ нового врага. Н. Иванова «Чем пахнет тормозная жидкость?». «Социальная мимикрия опасна». факт, что кто-то прячет подлинное лицо, говорит о том, что наши восторги по поводу наступившей свободы несколько преждевременны. И в статьях, написанных, казалось бы, во имя свободы литературы от давящих на нее пут и ограничений, мелькают те нотки, которые напоминают об этой роковой диалектике. Обнаружить подлинное лицо, вскрыть подлинные намерения, разоблачить – на разные лады звучит в «прогрессистских» статьях. Все это не из лексикона свободы. «Либеральная жандармерия» апеллирует к властям. пока смысл полемических статей будет сводиться к жалобе по начальству, никакого раскрепощения мысли у нас не произойдет. Что стояло в годы застоя? Вопрос о внутренней свободе и социальных свободах Что такое перестройка для литератора? возможность воспользоваться теми цензурными послаблениями, той либерализацией и демократизацией, которые позволяют опубликовать задержанное, высказать собственную, даже если она идет вразрез с общепринятой, точку зрения. Человек может быть внутренне свободен в тюрьме и быть рабом в обществе социальных свобод… «И вперемешку дышим мы то затхлым воздухом свободы, то вольным холодом тюрьмы», – писал Г. Иванов, фиксируя этот парадокс свободы. Буртин. Статья. Находит несоответствие. успешная травля Пастернака прошла именно в то светлое время, когда, по Буртину, были возможности «открытого самовыражения для каждого течения мысли». О ШЕСТИДЕСЯТЫХ: По-видимому, на право «открытого самовыражения» могли рассчитывать все те, кто прозрел на волне ХХ съезда БРЕЖНЕВ: Безвременье. Расцвела насквозь фальшивая секретарская литература, которой, однако, все знали цену. Но социальный застой не означал духовного застоя. В середине 60-х, когда возникла политическая оппозиция (об этом Буртин пишет смело и честно), возникла и неподцензурная литература, оказавшаяся значительно отважнее. Ю. Буртин считает, что господствующим типом интеллигента 70-х годов стал человек «равнодушный, легко произносящий любые слова». Во всякий период этот тип едва ли не преобладает. Сейчас он, по-видимому, поет гимны перестройке. Но достаточно характерный тип эпохи – интеллигент, ученый, историк, не подстраивающийся к времени, не имеющий особых социальных иллюзий и возлагающий надежды на эволюцию. Человек внутренне независимый, он ни к кому не примкнет – ни к бюрократам, ни к диссидентам. Разочарование в «единственной идее» проложило путь тому гражданскому плюралистическому сознанию, которое робко намечается теперь. Противопоставление правды как нравственной ценности истине, которая требует не мужества поступка, а мужества мысли, содержащееся в статье Кожинова, столько же плодотворно, сколь не ново. Проблема «интеллигенция и народ» оживляется искусственно. Если понимать народ как количество, как арифметически превосходящее большинство, то всякое проявление индивидуальности, расходящейся с большинством, можно квалифицировать как позицию антинародную. На самом деле высшие интересы личности никогда не противостоят интересам народа. Они могут противостоять лишь массе. Война была для Пастернака тем же, чем и для его героев, которые «с чувством истинного счастья» бросились навстречу смертельной опасности. Она давала, наконец, надежду «труда со всеми сообща» и, как говорит герой Пастернака, явилась «очистительной бурей» по отношению «ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств». Ахматова ощущала свое единство с народом именно по «ту сторону» самоуверенного владычества этой «буквы». Категория народности утвердилась в нашем литературоведении в полемике с вульгарными социологами и в противовес категории «классовости. утопия безнационального бытия не сбывается. Национальное самосознание само по себе созидательно. Цель его – сохранение и развитие органики национального, народного бытия в противовес разъединительным целям, с постановкой которых и сопряжен лозунг «враг народа». Но понимание этой цели как творческой задачи предполагает национальную самокритику. Без национальной самокритики национальное самосознание может перерасти в национальное самодовольство. На место мифа о враге народа приходит миф о враге нации культ Сталина – это «явление мирового революционного движения», следствие некоей закономерности Разрушение церквей и памятников культуры прошлого было естественным следствием веры во всемирно-историческую миссию пролетариата. Осмысление идеологии, породившей сталинизм, одна из основных задач сегодняшнего момента героическая смерть (речь о войне, какая-то националистическая статья), бескорыстие и нравственное подвижничество носителя идеи могут привлекать сердца к человеческому облику, но не являются оправданием самой идеи. погибли эти юноши не за идеи мировой революции, а за Родину. Так или иначе, а историю нашей литературы нам придется переосмыслить вместе с нашей историей. Исторически в нашей стране либерализм проиграл. Идею социальной справедливости народ предпочел идее личной свободы. Мы бурно радуемся гласности, мы пробуем свои голоса, срываясь в крик, но это стремление перекричать друг друга, а то и заткнуть другому рот вовсе не свидетельствует о торжестве свободы. Как говорится в пословице, колокольный звон не молитва (а крик – не беседа). Дойдет ли до молитвы? Послесловие 1989 года «Писатели разделились на два лагеря, и шаг вправо, шаг влево считается за побег», – мрачно пошутил один литератор. Сделать этот шаг – значит получить автоматную очередь от литературных охранников, фанатиков своей идеи. нынешний момент наших полемик: нетерпимость, непримиримость, склонность воспринимать чужое мнение не как иное, а как враждебное, а в любом оппоненте видеть не инакомыслящего, а врага. Знаковым восприятием имен Шатрова, Рыбакова, Дудинцева объясняется, очевидно, то, что всякая попытка высказать независимое суждение об этих авторах отвергается – ты можешь только присоединиться к одной из сторон (или тебя присоединят). надо создавать демократические институты, способные противостоять напору экстремизма, шовинизма, а не искоренять его с помощью военной силы. Заткнув рот одним, трудно удержаться не заткнуть и другим. Антисталинизм – последняя идеология. Меж тем акцент перестройки в сравнении с акцентом оттепели явно сместился – целый ряд публикаций, в том числе по истории русской культуры и философии, ставят вопрос о корнях общественного утопизма, заставляют задуматься не о том, была ли альтернатива сталинизму В статье «Колокольный звон – не молитва» нигде не упоминается слово «коммунизм», но присутствуют его многочисленные эвфемизмы и автор нисколько не скрывает антикоммунистический пафос своих высказываний. |