Майкл Льюис - Большая игра на понижение. Тайные пружины финансов. Большая играна понижениемайкл ЛьюисТайные пружины финансовой катастрофыМайкл ЛьюисБ
 Скачать 2.94 Mb.
|
|
Г л а в а 1 0 Двое в лодке Практически никто — ни домовладельцы, ни финансовые институты, ни рейтинговые агентства, ни регулирующие органы, ни инвесторы — не предвидел того, что сейчас творится. Девен Шарма, президент S&P, выступление перед палатой представителей США 22 октября 2008 года По словам министра финансов Италии Джулио Тремонти, первым предсказал мировой финансовый кризис… Папа Бенедикт XVI. «Пророческое предупреждение о крушении нерегулируемой экономики можно найти в статье, автором которой является кардинал Джозеф Ратцингер [в 1985 году]», — заявил вчера Тремонти в Миланском католическом университете. Bloomberg News, 20 ноября 2008 года Грег Липпманн видел в рынке низкокачественных ипотечных бумаг своего рода перетягивание каната. На одном конце нахо- дилась машина Уолл-стрит, которая штамповала кредиты, пре- вращала их в облигации, преобразовывала самые плохие обли- гации в CDO, а когда кредитов не хватало, создавала их из воз- духа. На другом конце стояла доблестная армия тех, кто ставил против кредитов. Оптимисты против пессимистов. Фантазеры Глава 10. Двое в лодке 241 против реалистов. Продавцы дефолтных свопов против по- купателей. Неправые против правых. Метафора была точной до определенного момента — настоящего момента. Теперь кар- тина изменилась: двое в лодке, связанные веревкой, бились друг с другом не на жизнь, а на смерть. Один, убив другого, выбра- сывал его за борт и сам летел в воду вслед за ним. «Нам, плохим ребятам, было в кайф играть на понижение в 2007 году и делать на этом деньги, — говорит Стив Айсман. — В 2008 году вся финансовая система оказалась под угрозой. Мы все еще играли на понижение. Но мы не хотели крушения системы. Как буд- то приближается потоп, а ты Ной и сидишь в ковчеге. Да, тебе-то хорошо. Но потоп за пределами ковчега — зрелище не из приятных. Для Ноя этот момент не самый радостный». К концу 2007 года ставки FrontPoint против низкокаче- ственных ипотек окупились с лихвой — они удвоили объем своих активов с $700 млн до $1,5 млрд. Как только стало по- нятно, что они заработали фантастическую кучу денег, и Дэнни и Винни захотели зафиксировать прибыль. Ни один из них не верил до конца Грегу Липпманну, и даже столь роскошный подарок не рассеял недоверия. «Я бы в жизни не купил у него машину, — признается Дэнни. — Зато купил дефолтные свопы на $500 млн». Винни к тому же беспокоил философский аспект столь быстрой и крупной наживы. «Такая сделка случается раз в жизни, — говорит он. — Если бы мы отказались от нее из жад- ности, я бы себе этого не простил». Все они, включая Айсмана, считали, что со своим темпера- ментом Айсман плохо подходит для принятия краткосрочных трейдинговых решений. Он был слишком эмоционален и дей- ствовал под влиянием эмоций. Ставки против низкокачествен- ных ипотечных облигаций были для него не просто ставками, они задумывались почти как оскорбление. Стоило предста- вителям Уолл-стрит заикнуться — а делали они это часто, — что проблемой низкокачественных кредитов стали лживость и финансовая безответственность рядовых американцев, Айс- ман неизменно парировал: «Что? В одно прекрасное утро все американцы вот так проснулись и решили сфальсифицировать заявки на кредит? Да, люди дают ложные сведения. Но они лгут, 242 Большая игра на понижение потому что от них ждут лжи». Негодование, движущая сила его игры, было направлено не на финансовую систему как таковую, а на людей на ее верхушке, тех, кто знал или должен был знать, что происходит: на персонал крупных фирм с Уолл-стрит. «Это не просто спор, а моральный крестовый поход, — говорит Айс- ман. — Мир перевернулся с ног на голову». Низкокачествен- ные кредиты, на которых строилась их игра, ничего не стоили, утверждал он, а если кредиты ничего не стоят, страховка на эти кредиты неизбежно должна расти в цене. И поэтому они дер- жали свои дефолтные свопы в ожидании очередных дефолтов по кредитам. «Мы с Винни сделали ставку на $50 млн и зарабо- тали $25 млн, — говорит Дэнни. — Стив поставил на $550 млн и заработал $400 млн». В ходе Великой охоты за сокровищами был составлен длин- ный список компаний, имевших отношение к низкокачествен- ным кредитам. К 14 марта 2008 года они продали в короткую акции практически всех финансовых фирм, так или иначе свя- занных с адской машиной. «Мы подготовились к Армагед- дону, — говорит Айсман, — но в глубине души опасались: а что если Армагеддон так и не наступит?» Этот вопрос встал как никогда остро 14 марта. С момента крушения хедж-фондов низкокачественных бумаг Bear Stearns в июне 2007 года рынок беспокоила судьба прочих фондов банка. За последнее десятилетие Bear Stearns, как и все осталь- ные фирмы Уолл-стрит, увеличил размер ставок, сделанных на каждый доллар его капитала. Всего за последние пять лет соотношение заемных и собственных средств в Bear Stearns выросло с 20 : 1 до 40 : 1. В Merrill Lynch этот показатель под- нялся с 16 : 1 в 2001 году до 32 : 1 в 2007 году, а в Morgan Stanley и Citigroup составил 33 : 1. На этом фоне доля заемных средств в Goldman Sachs выглядела довольно скромно — 25 : 1. Следует, однако, отметить, что Goldman умел ловко скрывать объемы своих заимствований. Для банкротства любой из перечислен- ных фирм требовалось лишь небольшое снижение стоимости их активов. Вопрос на триллион долларов звучал так: что представляли собой эти активы? До 14 марта фондовый рынок верил крупным Глава 10. Двое в лодке 243 фирмам Уолл-стрит на слово. Никто не знал, что происходит в стенах Bear Stearns, Merrill Lynch или Citigroup, но эти фирмы всегда умели делать деньги, стало быть, и ставки делали проду- манные. Но 14 марта рынок изменил свое мнение. В то утро выдающийся аналитик Deutsche Bank Майк Майо пригласил Айсмана выступить перед собранием крупных инве- сторов в конференц-зале штаб-квартиры банка на Уолл-стрит. По плану Айсман должен был выступать перед бывшим предсе- дателем Федеральной резервной системы Аланом Гринспеном вместе с известным инвестором по имени Билл Миллер, кото- рому принадлежали акции Bear Stearns на $200 млн. По мне- нию Айсмана, только безумец мог вкладывать такие суммы в фирму с Уолл-стрит. Общаться с Гринспеном Айсман считал ниже своего достоинства, а это о многом говорило. «На мой взгляд, Алан Гринспен запомнится как наихудший председа- тель Федеральной резервной системы в истории, — заявлял он при любом удобном случае. — То, что Гринспен слишком долго держал слишком низкие процентные ставки, всего лишь цве- точки. Я уверен, что он знал о происходящем на рынке низко- качественных ценных бумаг и закрывал на это глаза, поскольку обманутые потребители нисколько его не волновали. Мне даже как-то немного его жаль, ведь он умный человек, но заблужда- ется практически по всем вопросам». На Уолл-стрит вряд ли найдется хоть кто-то, кого Айсман не оскорбил или не пытался бы оскорбить. На крупной кон- ференции в Гонконге, услышав заявление председателя HSBC о том, что убытки его банка по низкокачественным ценным бу- магам «взяты под контроль», Айсман поднял руку и спросил: «Вы ведь сами не верите в то, что говорите, не так ли? Все ваши отчеты — полная чушь». Как-то Айсман пригласил в свой офис Гьяна Синху, аналитика Bear Stearns, который с оптимизмом смотрел на низкокачественные бумаги, и принялся допраши- вать его с таким пристрастием, что после разговора ему даже звонил продавец из Bear Stearns. «Гьян возмущен», — сообщил он. «Скажи ему, пусть не расстраивается, — ответил Айсман. — Мы славно поговорили!» 244 Большая игра на понижение Несмотря ни на что, в конце 2007 года Bear Stearns при- гласил Айсмана на теплую неформальную вечеринку — зна- комство с новым генеральным директором Аланом Шварцем. Рождество с Bear, так они ее назвали. Шварц рассуждал о «без- умии» рынка низкокачественных облигаций, где участники ни- как не могли договориться о ценах. «И чья это вина? — не преминул встрять Айсман. — Ведь вы только этого и добивались. Так вам легче обирать клиентов». На что новый генеральный директор ответил: «Мне бы не хотелось никого обвинять». Выбор объекта нападок зависел от того, в общество каких шишек с Уолл-стрит Айсмана допускали. 14 марта 2008 года его пригласили на встречу с одним из крупнейших и известнейших на Уолл-стрит инвесторов-быков, где присутствовал и прослав- ленный бывший председатель Федеральной резервной системы. Тот день был очень напряженным для рынков (ходили слухи, что у Bear Stearns какие-то неприятности), но, выбирая между представлением, которое разыгрывалось на рынке, и представ- лением, которое мог разыграть Айсман, Дэнни Мозес, Винсент Дэниел и Портер Коллинз долго не раздумывали. «Чего скры- вать, — сказал Винни. — Там нас ждет развлечение. Это словно бой Али против Фрейзера. Неужели кто-то откажется на него посмотреть?» Они отправились на бой с Али, но уселись на за- днем ряду, чтобы не особенно светиться. Айсман занял место за длинным столом рядом с легендар- ным Биллом Миллером. Миллер говорил от силы минуты три, разъясняя разумность своих вложений в Bear Stearns. «А теперь предоставим слово нашему медведю, — провозгласил Майк Майо. — Стив Айсман». «Ради такого я должен встать», — заметил Айсман. Свою короткую речь Миллер произнес сидя. Предпола- галось, что мероприятие будет проходить в формате обмена мнениями за круглым столом, а не официальных докладов, од- нако Айсман направился к трибуне. Отметив сидящую в тре- тьем ряду мать, но игнорируя своих партнеров на задних ря- дах, а также пару десятков навостривших уши инвесторов (бес- платные билеты на бой Али против Фрейзера!), Айсман стал Глава 10. Двое в лодке 245 безжалостно препарировать американскую финансовую си- стему. «Почему в этот раз все иначе?» — так называлась его речь, хотя до сих пор не верилось, что он собирается произ- нести настоящую речь. «В настоящий момент у нас идет про- цесс самого масштабного сокращения уровня заемных средств за всю историю существования финансового рынка, — заявил он. — И конца этому процессу пока не видать. Единственное решение — это время. Время, чтобы унять боль…» Как только Айсман поднялся, Дэнни инстинктивно вжался в кресло. «Всегда есть вероятность попасть в неловкое положе- ние, — говорит он. — Но это все равно что смотреть на авто- мобильную аварию. Ты просто не можешь отвести взгляд». Си- девшие вокруг уткнулись в свои смартфоны BlackBerry. Они, конечно, с удовольствием бы послушали Айсмана, но фондо- вый рынок постоянно их отвлекал. В 09.13, как раз когда Айс- ман усаживался за стол, Bear Stearns объявил о получении кре- дита от J. P. Morgan. Через девять минут, когда Билл Миллер расписывал все прелести владения акциями Bear Stearns, Алан Шварц выпустил пресс-релиз. Он начинался такими словами: «В последнее время ходило очень много слухов относительно ликвидности Bear Stearns». Ликвидность. Если глава банка утверждает, что банк располагает достаточным количеством ликвидных средств, значит, у банка их нет. В 09.41, приблизительно в тот момент, когда Айсман про- бирался к трибуне, Дэнни продал пакет акций Bear Stearns, который Айсман купил накануне по $53 за штуку. Они зара- ботали на этом пару долларов, но причина покупки этих ак- ций, да еще вопреки мнению остальных, так и осталась за- гадкой. Время от времени Айсман проводил какую-нибудь краткосрочную сделку на небольшую сумму, полностью про- тиворечащую всем их убеждениям. Причиной в данном слу- чае, по мнению Дэнни и Винни, могло быть неравнодушие Айсмана к Bear Stearns. Айсман каким-то образом сроднился с самой ненавистной фирмой на Уолл-стрит, известной пре- имущественно своим полным безразличием к мнению конку- рентов. «Он всегда говорил, что Bear Stearns никто никогда не поглотит, потому что его культура никогда не ассимилируется 246 Большая игра на понижение в другой культуре, — замечает Винни. — Думаю, в нем он видел какую-то часть самого себя». У Валери, жены Айсмана, имелась своя теория на этот счет. «Это такое необычное противоядие от его теории всемирного краха, — поясняет она. — Время от времени он заявляется домой с какой-нибудь эксцентрич- ной длинной позицией». Какие бы психологические мотивы ни стояли за внезапной покупкой Айсманом акций Bear Stearns, Дэнни с облегчением отделался от них. Айсман как раз растолковывал, почему миру грозит катастрофа, но его партнеры слушали только вполуха… потому что финансовый мир уже летел в бездну. «Как только Стив вышел на трибуну, акции начали падать», — рассказы- вает Винни. Пока Айсман объяснял, почему никто в здравом уме не станет держать акции, которые он сам купил 16 часов назад, Дэнни лихорадочно слал текстовые сообщения своим партнерам. 9.49. Боже — Bear по 47. «Если [финансовая система США] похожа на бесконеч- ную схему Понци, то только потому, что она ею и является». 9.55. Bear уже 43. Боже мой. «Банки Соединенных Штатов только начинают осозна- вать всю масштабность кредитных проблем. Не хотел бы я держать, к примеру, акции какого-нибудь банка в штате Флорида, поскольку всем им, по-моему, недолго осталось жить». 10.02. Bear уже 29!!! «Высшие слои общества изнасиловали свою страну. Вы обма- нули ее жителей. Вы создали машину, обдирающую людей. Я не раз сталкивался с представителями крупных фирм с Уолл- стрит, не имеющими совести. Никто ни разу не сказал: “Это неправильно”. И никого не заботили мои слова». На самом деле, последние фразы Айсман произнес не вслух, а про себя. И он не знал, что творится на фондовом рынке, по- скольку во время выступления не мог достать свой BlackBerry. Глава 10. Двое в лодке 247 Но пока он говорил, инвестиционный банк с Уолл-стрит ру- шился прямо на глазах, и дело было не в мошенничестве. Воз- никал естественный вопрос: что же происходило? Впоследствии банкротство Bear Stearns объяснили бегством вкладчиков, и в этом была доля правды — другие банки отка- зывались иметь с ним дело, хедж-фонды закрывали счета. Од- нако и тогда, и полгода спустя вопрос все же оставался: почему рынок вдруг перестал доверять гигантской фирме с Уолл-стрит, в чьей устойчивости совсем недавно никто не сомневался? В марте 2007 года кончина Bear Stearns казалась столь немыс- лимой, что Cornwall Capital приобрела страховку от его бан- кротства меньше чем за 0,3%. Заплатив $300 000, она зарабо- тала $105 млн. «Уровень заемных средств» — таким был ответ Айсмана в этот день. Для получения прибыли Bear Stearns, подобно всем прочим фирмам Уолл-стрит, каждый доллар своего капитала на- гружал все большим количеством спекулятивных ставок. Од- нако этим проблема не ограничивалась — она усугублялась ха- рактером спекулятивных ставок. Рынок низкокачественных ипотечных бумаг прошел две четко выраженные фазы развития. Первая, на которой льви- ную долю риска рыночного краха несла AIG, длилась до конца 2005 года. Когда AIG резко передумала, трейдеры AIG FP до- пускали, что их действия могут полностью парализовать ры- нок низкокачественных ипотечных бумаг*. Разумеется, ничего подобного не произошло. Уолл-стрит к тому моменту зара- батывала слишком много на превращении дрянных облига- ций с рейтингом «три В» через CDO в якобы безрисковые бу- маги с рейтингом «три А», чтобы от этого отказываться. Рулив- шие машиной CDO обрели слишком большую власть. С конца 2005-го и до середины 2007 года фирмы с Уолл-стрит налепили * Интересно представить, как развивался бы этот кризис, если бы AIG FP и дальше несла весь риск. Если бы Уолл-стрит, следуя примеру Goldman Sachs, полностью переложила риск низкокачественных ипотечных облигаций на AIG FP, то кризис, вполне возможно, не связывали бы с Уолл-стрит, а всю ответственность за него возложили на одну-единственную проштрафившуюся страховую компанию. 248 Большая игра на понижение низкокачественных CDO на $200–400 млрд. Точнее никто ска- зать не мог. Будем считать, что эта сумма составляет $300 млрд, из которых приблизительно $240 млрд получили рейтинг «три А» и рассматривались в учетных целях как безрисковые, а сле- довательно не требующие раскрытия. Большая их часть, если не все, учитывалась за балансом. К марту 2008 года фондовый рынок наконец-то понял то, что продавцы ипотечных облигаций знали уже давно: кто-то по- терял как минимум $240 млрд. Но кто? Благодаря Хауи Хаблеру Morgan Stanley до сих пор принадлежали примерно $13 млрд в CDO. Какую-то часть держали идиоты из Германии, Вин Чау и прочие менеджеры по CDO владели еще какой-то ча- стью, хотя вопрос, на чьи деньги они покупали облигации, все еще оставался без ответа. Ambac Financial Group и MBIA Inc., которые долго занимались страхованием муниципальных об- лигаций, заняли место AIG после ее ухода и держали при- мерно по $10 млрд. В действительности назвать точные раз- меры убытков или имена тех, кто их понес, не мог никто. Ясно было лишь одно: потери любой фирмы с Уолл-стрит, глубоко увязшей в рынке низкокачественных ценных бумаг, намного превосходят то, что признавалось. Bear Stearns погряз в рынке низкокачественных бумаг глубже других. Он держал по $40 в низкокачественных ипотечных облигациях на каждый дол- лар своего капитала. Вопрос заключался не в том, мог ли Bear Stearns рухнуть, а в том, мог ли устоять. Стив Айсман закончил речь и направился к своему ме- сту. Проходя мимо Билла Миллера, он, можно сказать, сочув- ственно похлопал его по спине. Отвечая на последовавшие во- просы, Миллер подчеркивал крайне низкую вероятность краха Bear Stearns, поскольку до сих пор крупные инвестиционные банки Уолл-стрит терпели крах только в результате разоблаче- ния преступной деятельности. Айсман тут же выпалил: «Сей- час всего пять минут одиннадцатого. Подождите немного». В остальном он вел себя почти вежливо. Сидевшие на заднем ряду Дэнни и Винни испытывали смешанное чувство облегче- ния и разочарования, которое возникает после того, как тор- надо едва не зацепил крупный город. Глава 10. Двое в лодке 249 Царившую в зале атмосферу нарушил не Айсман, а какой-то юнец с задних рядов. На вид лет 20, он, как и все остальные, мо- лотил по клавиатуре BlackBerry все время, пока выступали Мил- лер и Айсман. «Господин Миллер, — обратился молодой человек к докладчику, — с начала вашего выступления акции Bear Stearns упали больше чем на 20 пунктов. Вы все еще хотите их купить?» Миллер казался озадаченным. «Он определенно понятия не имел, что произошло, — вспоминает Винни. — И ответил: “Да, конечно, я буду покупать еще”». После этого присутствующие ринулись к выходу, очевидно, для того, чтобы продать свои акции Bear Stearns. Когда пришел черед выступления Алана Гринспена, оно уже никого не инте- ресовало. От слушателей не осталось и следа. К понедельнику следа не осталось и от Bear Stearns; он был продан J. P. Morgan по $2 за акцию*. По внешнему виду людей, появляющихся из подземелья на северо-восточном углу Мэдисон-авеню и 47-й улицы в 6.40, можно многое рассказать, если знать, на что смотреть. Любой человек, оказавшийся в таком месте и в такое время, скорее всего, работал на Уолл-стрит. Но вот людей, которые выходили на улицу в районе Пенсильванского вокзала в тот момент, когда прибывал поезд Винсента Дэниеля, характеризовать было куда труднее. «Утренний поезд Винни только на 55% заполнен фи- нансистами, поскольку на нем едут строители, — говорит Дэн- ни Мозес. — Мой — на 95%». Случайному наблюдателю оби- татели Уолл-стрит, приезжавшие из пригородов Коннектикута на Центральный вокзал, представлялись однообразной массой, однако Дэнни различал в этой массе множество мелких и суще- ственных особенностей. Если кто-то уткнулся в BlackBerry, зна- чит, он из хедж-фонда, выясняет прибыли и убытки на азиатских рынках. Спит в поезде — значит, скорее всего, занимается про- дажей, брокер, торгующий на чужие деньги. Если несет порт- фель или сумку, — вероятнее всего, занимается не продажами, * Позднее данные были изменены на $10 за акцию. 250 Большая игра на понижение поскольку в сумке можно носить только аналитические отчеты, а брокеры не читают собственные опусы, по крайней мере в сво- бодное время. Любой, кто держит в руках экземпляр New York Times, скорее всего, юрист, сотрудник бэк-офиса или кто-то, причастный к финансовым рынкам, но не работающий на них. Одежда тоже говорила о многом. Те, кто управлял день- гами, одевались так, словно направлялись на бейсбольный матч. Их оценивали исключительно по финансовым результатам, по- этому слишком дорогая одежда вызывала подозрения. Если вам попадался кто-то, покупающий за собственный счет, в костюме, это означало, что у него либо возникли затруднения, либо на- значена встреча с тем, кто дает деньги, либо и то и другое. Ска- зать больше по одежде людей, занимавшихся покупками, было сложно. Представители стороны продажи могли носить де- ловую униформу: вон тот, в блейзере и брюках-хаки, — бро- кер второразрядной фирмы; а вот этот — в костюме за $3000 и с укладкой примерно за столько же — инвестиционный банкир из J. P. Morgan и т. п. Дэнни мог вычислить место работы чело- века даже по тому, где тот сидел в поезде. Сотрудники Goldman Sachs, Deutsche Bank и Merrill Lynch, направлявшиеся в центр города, усаживались впереди (хотя, когда Дэнни размышлял об этом, сотрудники Goldman редко пользовались поездом). У них имелись собственные машины. Сотрудники хедж-фондов вроде Дэнни работали ближе к окраинам и поэтому выходили на Центральном вокзале в северную сторону, где словно бы из ниоткуда возникавшие такси слетались на них, как голуби на хлебные крошки. Сотрудники Lehman и Bear Stearns обычно пользовались тем же выходом, что и Дэнни, но с ними уже было покончено. Этим как раз и объяснялся тот факт, что 18 сентя- бря 2008 года в 6.40 на северо-восточном углу Мэдисон-авеню и 47-й улицы людей было гораздо меньше, чем в то же время 18 сентября 2007 года. От внимания Дэнни не ускользала ни одна мелочь в об- лике его коллег-финансистов — в каком-то смысле, это была его работа. Подмечать всякие мелочи. Айсман мыслил гло- бально. Винни отвечал за анализ. Дэнни, главный трейдер, был на рынке их глазами и ушами, источником сведений, которые Глава 10. Двое в лодке 251 не транслируются и не рассылаются: слухи, поведение броке- ров на стороне продажи, движения цен на экранах. Перечень его должностных обязанностей включал: пристальное внимание к деталям, быстрые расчеты — и защита от обмана. С этой целью у него на столе стояли пять мониторов. На одном бежали новости, второй показывал мгновенные из- менения в их портфеле, остальные три отображали переговоры Дэнни примерно с четырьмя десятками брокеров с Уолл-стрит и инвесторов. За месяц он получал 33 000 электронных писем. Человек непосвященный мог бы запросто потонуть в этом бур- ном потоке мелочей. Но для Дэнни все они имели значение, по- скольку ему не нужно было выстраивать из них общую картину. Дэнни отвечал за детальную прорисовку. К четвергу, 18 сентября 2008 года, общая картина стала настолько расплывчатой, что детальное представление ни- как не складывалось у него в голове. В понедельник Lehman Brothers объявил о банкротстве, а Merrill Lynch, заявивший об убытках в размере $55,2 млрд по CDO, обеспеченным низко- качественными облигациями, был куплен Bank of America. Аме- риканский фондовый рынок упал ниже, чем в первый торговый день после террористической атаки на Всемирный торговый центр. Во вторник Федеральная резервная система США объ- явила о предоставлении кредита в размере $85 млрд страховой компании AIG для покрытия убытков по дефолтным свопам, проданным ею банкам с Уолл-стрит. Больше всего, $13,9 млрд, она была должна Goldman Sachs. Если приплюсовать сюда $8,4 млрд наличными, которые AIG уже заплатила Goldman в виде обеспечения, нетрудно подсчитать, что банк перенес на страховую компанию риск более чем на $20 млрд в низко- качественных ипотечных облигациях и теперь этот риск по- крывался американскими налогоплательщиками. Один только этот факт заставлял задуматься: сколько еще таких облигаций гуляло на рынке и кто держал их? Федеральная резервная система и Министерство финансов делали все, чтобы успокоить инвесторов, но в среду о спокой- ствии не могло идти и речи. Фонд денежного рынка под назва- нием Reserve Primary Fund объявил о том, что понес серьезные 252 Большая игра на понижение убытки по краткосрочным кредитам, предоставленным Lehman Brothers, и что его инвесторы вряд ли получат обратно все свои деньги, и приостановил выкуп своих паев у инвесторов. Денеж- ные рынки не являлись хранилищем наличности — они выпла- чивали проценты и несли определенный риск — но до того мо- мента люди считали их таковым. Даже собственные деньги ни- кому нельзя было доверить. Компании по всему миру принялись выцарапывать свои средства из фондов денежного рынка, и крат- косрочные процентные ставки взлетели как никогда раньше. Индекс DJIA упал на 449 пунктов, до самой низкой отметки за последние четыре года, и все значимые новости поступали не из частного сектора, а от правительственных чиновников. Приехав в четверг на работу в 6.50, Дэнни узнал, что главный британский финансовый регулятор рассматривает вопрос о за- прете коротких продаж (решение, которое, помимо прочего, положит конец хедж-фондам), но это не объясняло всего про- исходившего. «И тут начался такой ад кромешный, какого мне за всю жизнь видеть еще не доводилось», — рассказывает Дэнни. FrontPoint был идеально подготовлен к этому. По соглаше- нию с инвесторами фонд мог иметь на фондовом рынке только 25%-ную короткую или 50%-ную длинную чистую позицию, а суммарный объем позиций не мог превышать 200%. Напри- мер, на каждые $100 млн, доступных для инвестирования, чистая короткая позиция не могла превышать $25 млн, а чи- стая длинная позиция — $50 млн. Стоимость же всех ставок не могла быть больше $200 млн. В соглашении ничего не го- ворилось о дефолтных свопах, но это уже не имело значения. («Мы так и не смогли придумать, как включить их», — говорит Айсман.) Последний своп они продали Грегу Липпманну два месяца назад, в начале июля. И теперь занимались инвестици- ями только на фондовом рынке. На тот момент они продали в короткую почти столько, сколько им дозволялось, и все их ставки были против бан- ков, т. е. компаний, идущих ко дну быстрее всего: как только рынки открылись, они оказались в плюсе на $10 млн. Акции, проданные в короткую, падали; акции купленные — преи- мущественно акции мелких банков, не имевших отношения Глава 10. Двое в лодке 253 к рынку низкокачественных бумаг, — падали меньше. По идее Дэнни должен был ликовать: все случилось именно так, как они и предсказывали. Его, однако, переполняла не радость, а тре- вога. В 10.30, через час после открытия торгов, акции всех фи- нансовых организаций, заслуженно или нет, начали свободное падение. «Вся эта информация проходит через меня, — говорит он. — Предполагалось, что я знаю, как ее распределять. Цены менялись с такой скоростью, что я не успевал за ними следить. Словно черная дыра. Первозданный хаос». Прошло уже четыре дня с тех пор, как рухнул Lehman Brothers, но самые серьезные последствия его крушения про- явились только сейчас. Акции Morgan Stanley и Goldman Sachs быстро падали, и было очевидно, что спасти их может только правительство США. «Как будто землетрясение, после кото- рого с большим опозданием обрушивается цунами», — говорит Дэнни. В своей работе он привык играть против других людей, но в этом случае его противником была стихия: синтетические CDO обернулись синтетической катастрофой. «Обычно ты чув- ствуешь, что можешь контролировать ситуацию, — рассказы- вает Дэнни. — Твоя сила — в понимании происходящего. В тот момент знания потеряли значение. Тебя просто несло волной». У FrontPoint было порядка 70 ставок на разных фондо- вых рынках по всему миру. И все они были сделаны на фи- нансовые институты. Он отчаянно старался уследить за ними, но у него ничего не выходило. Они держали акции KeyBank и продали в короткую акции Bank of America, но и те и дру- гие вели себя как никогда прежде. «На рынке нельзя было ста- вить ни на что, — говорит Дэнни. — Рынка как такового уже не существовало. Только тогда я осознал, что вопрос не огра- ничивается нашим портфелем. Фундаментальные показатели не играли роли. Акции росли и падали только на эмоциях и предположениях оносительно дальнейших действий прави- тельства». Из головы не выходила тревожная мысль: Morgan Stanley вот-вот пойдет ко дну. Их фонд принадлежал Morgan Stanley. С Morgan Stanley у них не было никаких дел, и они ни- как не были с ним связаны. Они не считали себя сотрудниками Morgan Stanley — Айсман не раз повторял, что очень хотел бы 254 Большая игра на понижение продать в короткую акции банка. Они считали себя управляю- щими собственного фонда. Но если Morgan Stanley обанкро- тится, то его доля в их фонде превратится в актив в деле о бан- кротстве. «Я думал: странно получается — мы, черт побери, взяли мир за яйца, а компания, на которую мы работаем, может обанкротиться.» А потом Дэнни почувствовал, что ему становится нехорошо. Около 11.00 у него перед глазами поплыли черные волны. Мо- нитор компьютера то появлялся, то исчезал. «Голова просто раскалывалась, — вспоминает он. — Хотя я никогда не страдал головными болями. Я подумал, может, у меня аневризма». Он в буквальном смысле слышал стук сердца — посмотрев вниз, он мог увидеть, как оно бьется о грудную клетку. «Все утро я изо всех сил старался держать под контролем эту энергию и инфор- мацию, но не смог». Подобное с ним случалось лишь однажды. 11 сентября 2001 года в 8.46 он сидел за рабочим столом на верхнем этаже Всемирного финансового центра. «Знаете, как это бывает, в го- роде вдруг с грохотом проезжает мусоровоз, а ты думаешь: “Что это было?”» Пока кто-то не сказал, что в Северную башню врезался самолет, Дэнни думал, что мимо прогромыхал мусо- ровоз. Он подошел к окну взглянуть на здание через улицу. Ма- ленький самолет местной авиалинии, подумалось ему, вряд ли нанес серьезные повреждения и, наверное, торчит из здания. Но вместо этого увидел черную дыру и дым. «Я сразу же по- думал, что это не случайность. Никак не случайность». Он все еще работал в Oppenheimer and Co., Стив и Айсман уже уволи- лись; чей-то властный голос по громкоговорителю запретил по- кидать здание. Дэнни остался стоять у окна. «И тут люди начали выпрыгивать из окон, — вспоминает он. — Они летели вниз». Грохот еще одного мусоровоза. «Когда второй самолет врезался в башню, я мысленно попрощался со всеми». К лифту он подо- шел вместе с двумя беременными женщинами; одну он прово- дил до квартиры, на 14-ю улицу, а вторую до Plaza Hotel, после чего направился домой к беременной жене, на 72-ю улицу. Через четыре дня он уехал, точнее сбежал, из Нью-Йорка вместе с женой и маленьким сыном. Гроза застигла их на шоссе Глава 10. Двое в лодке 255 глубокой ночью, и Дэнни был уверен, что на машину вот-вот рух- нет какое-нибудь дерево. Он обливался потом и трясся от ужаса. Деревья стояли на расстоянии полусотни ярдов и никак не доста- вали до дороги. «Тебе нужно показаться врачу», — сказала жена, и он последовал ее совету. Дэнни списывал все на проблемы с сердцем и поэтому половину дня провел подключенным к элек- трокардиографу. Утрата самообладания смущала его — он пред- почел о ней умолчать, — и когда приступы стали реже и не на- столько серьезными, он испытал глубокое облегчение. Через не- сколько месяцев после теракта они прошли окончательно. 18 сентября 2008 года он не связал свое теперешнее состо- яние с состоянием в прошлом. Дэнни вышел из-за стола и об- вел взглядом комнату. Обычно Айсман сидел напротив него, но в тот момент он находился на какой-то конференции с це- лью привлечь дополнительные средства, что свидетельствовало об их неподготовленности к моменту, к которому, как казалось, они хорошо подготовились. Дэнни повернулся к коллеге. «Пор- тер, кажется, у меня сердечный приступ». Портер Коллинз рассмеялся: «Нет у тебя никакого при- ступа». Имея за плечами олимпийскую карьеру гребца, Пор- тер Коллинз не мог похвастаться чувствительностью к состоя- нию других людей, поскольку считал, что настоящей боли они не испытывали. «Нет, — ответил Дэнни, — мне нужно в больницу». Он по- бледнел, но все-таки мог держаться на ногах. Насколько это се- рьезно? Дэнни всегда был чуток неспокойным. «Вот поэтому он так блестяще и справляется со своей ра- ботой, — говорит Портер. — Я твердил: “Нет у тебя ника- кого приступа”. И тут он замолк. И я говорю: “Ладно, может, и есть”». Но толку от этого было мало. Пошатываясь, Дэнни по- вернулся к Винни, который видел все из дальнего угла комнаты и собирался уже вызвать скорую помощь. «Мне нужно на воздух, сейчас же», — сказал Дэнни. Ставки Cornwall Capital против низкокачественных ипотечных облигаций увеличили капитал фонда в четыре раза, с $30 млн 256 Большая игра на понижение до $135 млн, но трем основателям было не до ликования. «Мы искали, куда можно безопасно вложить деньги», — рассказы- вает Бен Хокетт. Раньше у них не было денег. А сейчас они раз- богатели, но боялись, что не сумеют сохранить нажитое состо- яние. Со временем присущие им тревожность и мнительность только усилились. Они не переставали удивляться, как людям, принимающим сенсационно верные решения (т. е. им), удалось сохранить такую неуверенность, робость и нерешительность, благодаря которым они, собственно, и принимали верные ре- шения. Чем увереннее ты в себе и своих суждениях, тем слож- нее заметить собственные ошибки. Рискованные ставки по какой-то причине остаются уделом молодых. Чарли Ледли и Джейми Май больше не чувствовали себя молодыми и не вели себя как молодые. Чарли страдал от мигреней и был поглощен тем, что может случиться дальше. «Я думаю, в нашей демократии есть нечто пугающее, — говорит Чарли. — Мне кажется, это результат того, что люди чувствуют порочность системы, и спорить с этим довольно трудно». Вме- сте с Джейми они немало времени провели в раздумьях по по- воду того, как нанести удар по насквозь прогнившей финансовой системе. Они, например, разработали план мести рейтинговым агентствам: собирались создать некоммерческую организацию, которая будет заниматься исключительно судебным преследо- ванием Moody’s и S&P и передавать вырученные средства ин- весторам, потерявшим деньги на инвестициях в ценные бумаги с рейтингом «три А». Как выразился Джейми, «мы собирались прийти к инвесторам и сказать: “Эй, ребята, вы даже не представляете, как сильно вас накололи. Вам, ребята, нужно подать иск”». У них накопилось столько негатива от общения с крупными фирмами Уолл-стрит и людьми, которые зарабатывали там деньги, что они побоялись поделиться этой идеей с нью-йоркскими юристами, а отправились в Портленд, штат Мэн, где нашли юридическую фирму, согласив- шуюся их выслушать. «Там тоже сказали: вы, ребята, с ума со- шли, — говорит Чарли. — Предъявлять иск рейтинговым агент- ствам за неточные рейтинги — все равно что судиться с журна- лом Motor Trend за рекламу машины, которая попала в аварию». Глава 10. Двое в лодке 257 Чарли позвонил своему бывшему профессору, выдающемуся историку, знатоку финансовых кризисов. «Эти звонки всегда раздавались поздно ночью, — рассказывает историк, пожелав- ший остаться неизвестным. — И разговоры затягивались на- долго. Помню, он начинал словами: “Вы знаете, что такое ме- зонинные CDO?” И принимался разъяснять все эти схемы». Как инвестиционные банки Уолл-стрит обманом заставили рейтинговые агентства благословить горы ненадежных кре- дитов; как обычные американцы смогли взять взаймы трилли- оны долларов; как обычные американцы с радостью следовали правилам и лгали ради получения кредитов; как механизм пре- вращения кредитов в якобы безрисковые ценные бумаги ока- зался настолько запутанным, что инвесторы перестали оцени- вать риски; как проблема обрела такие грандиозные масштабы, что привела к серьезным социальным и политическим послед- ствиям. «Он хотел вслух проговорить свои аргументы, — за- мечает историк, — и проверить, считаю ли я его безумцем. Он спрашивал, будет ли Федеральная резервная система поку- пать ипотечные кредиты, но, по моему мнению, это было мало- вероятно. Одна только мысль о подобных действиях обернется для нее катастрофой гигантских масштабов». Более всего вы- дающегося финансового историка поразили не столько тревож- ные факты, сколько то, что услышал он о них только сейчас — от Чарли Ледли. «Предполагал ли я когда-нибудь, что Чарли Ледли сможет предвидеть величайший финансовый кризис со времен Великой депрессии? — говорит он. — Нет». И дело не в том, что Чарли был глуп. Отнюдь. Просто Чарли сложно представить в роли финансиста. «Он не материалист, — пояс- няет профессор. — Его не волнуют деньги. Но он очень разо- злился. И принял ситуацию близко к сердцу». Тем не менее утром 18 сентября 2008 года Чарли Ледли еще не утратил способность удивляться. Обычно он и Джейми не сидели за терминалами Bloomberg и не следили за новостями, но в среду, 17 сентября, они занимались именно этим. Убытки, объявленные крупными фирмами Уолл-стрит по низкокаче- ственным ипотечным облигациям, и так немаленькие, продол- жали расти. Merrill Lynch, который заявил было об убытках 258 Большая игра на понижение в $7 млрд, признался, что их сумма превысила $50 млрд. Убытки Citigroup приблизились к $60 млрд. Morgan Stanley го- ворил о $9 млрд с хвостиком, но кто знает, что за этим сто- яло. «Мы неправильно оценивали происходящее, — говорит Чарли. — Мы предполагали, что они сплавляют CDO с рейтин- гом «три А» кому-нибудь вроде Корпорации корейских ферме- ров. Но банкротства свидетельствовали об обратном. Они дер- жали их сами». Крупные фирмы Уолл-стрит, которые представлялись та- кими трезвомыслящими и своекорыстными, на деле перекоче- вали в стан глупых денег. Стоявшие во главе этих фирм люди не понимали собственный бизнес, а регуляторы, похоже, знали еще меньше. Чарли и Джейми всегда казалось, что финансо- вую систему возглавляет некая важная фигура, с которой они никогда не встречались, но они ошибались. «Мы никогда не по- падали в пасть чудовища, — рассказывает Чарли. — Видели, как выносили тела, но сами не попадали». Мелькнувший пе- ред глазами Джейми заголовок из новостей Bloomberg News прочно засел у него в голове: «Лидер большинства в сенате ска- зал о кризисе: никто не знает, что делать». Еще задолго до того, как другие приняли его точку зрения, Майкл Бэрри сожалел, что его инвестиционный портфель пре- вращается в ставку на крушение финансовой системы. Сколо- тив состояние на кризисе, он начал задумываться о социаль- ных аспектах своей финансовой стратегии — о том, не пред- станет ли он когда-нибудь в глазах других людей в таком же искаженном виде, в каком они представляли себе финансо- вую систему. Через три месяца после кончины Bear Stearns, 19 июня 2008 года, ФБР арестовало Ральфа Чоффи и Мэтью Тэннина, возглавлявших обанкротившиеся хедж-фонды Bear Stearns. Их увели в наручниках прямо из дома*. Поздно вече- * В ходе дела, возбужденного Министерством юстиции США против Чоффи и Тэннина, предполагалось доказать, что оба управляющих наме- ренно обманывали своих инвесторов, но при этом совершенно упускалось из виду, что те просто не ведали, что творили и не понимали истинного риска Глава 10. Двое в лодке 259 ром Майкл Бэрри отправил электронное письмо своему юристу Стиву Друскину. «Если честно, я очень нервничаю из-за этого дела. Я беспокоюсь, что когда-нибудь мои письма, точно так же вырванные из контекста, навлекут на меня неприятности, не- смотря на то что конечные результаты подтвердят абсолют- ную правильность моих действий… Не представляю, смог бы я пережить тюремное заключение, зная, что ни в чем не вино- ват, кроме как в некоторой беспечности и неумении фильтро- вать мысли, попадающие в электронные письма. Я так дергаюсь из-за этого, что сегодня даже подумывал о закрытии фонда». Бэрри искал доводы, чтобы отказаться от управления акти- вами. А инвесторы то и дело их подбрасывали: он заработал для них кучу денег, но, казалось, они не сочли это достаточной компенсацией за нервотрепку последних трех лет. К 30 июня 2008 года прибыль каждого инвестора, державших средства в Scion Capital с первых дней, т. е. с 1 ноября 2000 года, после вычета вознаграждений и издержек составила 489,34%. (Ва- ловая прибыль фонда достигла 726%.) За тот же период S&P 500 принес чуть более 2%. Только за 2007 год Бэрри заработал для своих инвесторов $750 млн — и тем не менее в настоящее время под его управлением находилось всего $600 млн. Су- ществующие инвесторы выводили свои деньги. Новые инве- сторы не объявлялись — ни одного человека. Никто не звонил с просьбой поделиться взглядами на ситуацию или прогнозами на будущее. До сих пор никто не удосужился поинтересоваться, как же ему удалось добиться таких результатов. «Мы не пользу- емся особой популярностью», — писал он. Бэрри бесил тот факт, что люди, претендовавшие на выс- шее знание, большую часть времени лебезили перед средствами массовой информации. Ни один вид деятельности не мог быть объективнее управления инвестициями, но тем не менее даже в этом бизнесе факты и логика уступали туманному социальному низкокачественных CDO с рейтингом «три А». Обвинение было слабым, по- строенным всего на паре электронных писем, вырванных из контекста. Одна из присяжных, голосовавших за оправдание трейдеров по облигациям Bear Stearns, призналась впоследствии Bloomberg News в том, что не только верила в невиновность подсудимых, но и с радостью доверила бы им свои деньги. 260 Большая игра на понижение фактору происходившего. «Должен признаться, меня удив- ляет, сколько народу теперь утверждает, что предвидели крах рынка низкокачественных ценных бумаг, бум на сырьевых рын- ках и экономический спад, — писал Бэрри в апреле 2008 года оставшимся инвесторам. — Возможно, они не всегда много- словны, но на телевидении и в интервью журналистам уверенно высказываются относительно будущего. Конечно, разве осме- лится рассуждать о будущем тот, кто кошмарно ошибся в не- давнем прошлом, верно? Только я не помню, чтобы тогда мно- гие со мной соглашались». Получалось так, будто его правота оборачивалась против него самого — его присутствие достав- ляло неудобство людям. Один из специализированных журна- лов опубликовал перечень 75 самых прибыльных хедж-фондов 2007 года, и Scion в нем не оказалось, хотя по прибыли он дол- жен был стоять среди первых. «Как будто на Олимпийских играх одного пловца поместили в отдельный бассейн, — гово- рит Бэрри. — Его результат был золотым. Но медали он не по- лучил. Я искренне считаю, что именно это и убило во мне же- лание продолжать. Мне хотелось признания. Но тщетно. Я го- товился к Олимпийским играм, а меня отправили в бассейн для новичков». Некоторые из оставшихся инвесторов интере- совались, почему он активно не занимается связями с обще- ственностью — как будто он был обязан ими заниматься! В начале октября 2008 года, после заявления американского правительства о принятии на себя всех убытков финансовой системы и спасении крупных фирм Уолл-стрит от банкрот- ства, Бэрри принялся покупать акции с энтузиазмом, доселе ему не свойственным. Внешнее воздействие, как ему казалось, неизбежно повлечет за собой не только инфляцию, но и рост цен акций. Возможно, он поторопился, и акции могли еще опу- ститься, прежде чем пойти вверх, но это было для него не- важно. В конечном итоге эти ставки все равно окупились бы. Самый крупный из оставшихся инвесторов, чья доля в фонде составляла $150 млн, усомнился в разумности данного решения и тут же пригрозил забрать деньги. 27 октября Бэрри писал одному из двух своих друзей по пе- реписке: «Сегодня я ликвидирую все позиции. Думаю, мой Глава 10. Двое в лодке 261 предел достигнут. Я плохо ем, плохо сплю, не разговариваю с детьми и женой, я разбит. Синдром Аспергера наградил меня талантами, но они слишком долго осложняли мне жизнь». В пят- ницу днем, в начале ноября, он почувствовал боль в груди и от- правился в пункт скорой помощи. Оказалось, у него подскочило давление. «Мне кажется, я сам сокращаю свою жизнь», — писал он. Через неделю, 12 ноября, он послал инвесторам последнее обращение. «Меня постоянно подталкивали к краю и мои соб- ственные действия, и инвесторы, и деловые партнеры, и даже бывшие сотрудники, — говорилось в письме. — Мне всегда удавалось отойти назад и сохранить эти зачастую слишком на- пряженные отношения с бизнесом. Но в последнее время про- блемы личного характера заставили меня переступить черту. Я с грустью осознаю, что должен закрыть фонд». После этого он исчез, и никто толком не знал, что произошло. Он оказался прав, а мир ошибся, и за это мир его вознена- видел. Майкл Бэрри пришел к тому, с чего начинал: одинокий, ищущий утешения в своем одиночестве. Все время он проводил в офисе в Купертино, штат Калифорния, который мог вместить не меньше 25 сотрудников, но фонд был закрыт и помещение пустовало. Оставался, правда, еще Стив Друскин, и последней его задачей было решить, что делать с принадлежавшими Май- клу Бэрри дефолтными свопами на низкокачественные ипотеч- ные облигации. «Майк все еще держал несколько свопов, чисто для прикола, — рассказывает он. — Всего пару штук. Чтобы проверить, сможет ли он получить за них причитающееся». И ему это удалось, хотя целью было не развлечение, а скорее доказательство правоты: облигации инвестиционного уровня, против которых он ставил, на самом деле ничего не стоили. Две оставшиеся ставки были сделаны против низкокачественных облигаций, выпущенных Lehman Brothers в 2005 г. Они обра- тились в пыль одновременно со своим создателем. Бэрри по- ставил примерно по $100 000 на каждую и заработал по $5 млн. Для юриста, закрывающего инвестиционный фонд, про- блема заключалась в сроке действия этих странных контрактов: он истекал в 2035 г. Брокеры давным-давно полностью их опла- тили: 100 центов за доллар. Больше ни одна фирма с Уолл-стрит 262 Большая игра на понижение не присылала им котировки. «Я не получал выписок по брокер- ским счетам, где бы значились открытые позиции, — говорит Друскин. — Но они у нас были. Словно никто больше не же- лал об этом говорить. Мол, “вы получили свои $10 млн — и от- вяжитесь”». На Уолл-стрит юристы играли ту же роль, что и врачи во вре- мя войны: они появлялись после перестрелок и ликвидировали беспорядок. Тридцатилетние контракты с техническим риском погашения — точный размер этого риска Друскин все еще пы- тался определить — был последним беспорядком, оставшим- ся после Майкла Бэрри. «Возможно, брокеры просто выбро- сили контракты, — говорит Друскин. — Три года назад никто из них и помыслить не мог о подобном исходе. И поэтому ни- кто не был к этому готов. Мы заявили, что выходим из бизнеса. А они в ответ: “Ну и ладно”». Когда Айсману позвонил Дэнни Мозес и сообщил, что его едва не хватил удар и что он с Винни и Портером сидит на сту- пеньках собора Святого Патрика, тот переживал медленный, практически климактерический переход в другое состояние. Он не был готов к первому «приливу», случившемуся позд- ней осенью 2007 года. К этому моменту многие уже поня- ли, что он был прав, а они заблуждались и что он к тому же заработал целое состояние. Он посетил конференцию, орга- низованную Merrill Lynch сразу после увольнения генераль- ного директора, Стэна О’Нила, где банк признал $20 млрд из $52 млрд убытков по низкокачественным бумагам. Там Айс- ман подсел к финансовому директору Merrill, Джеффу Эдвард- су, тому самому, которого он подкалывал несколько месяцев назад по поводу моделей риска, применяемых в банке. «Пом- ните, что я говорил о ваших моделях риска? — поинтересовал- ся Айсман. — А ведь я был прав, да?» И тут же, как ни стран- но, пожалел о своих словах. «Мне стало стыдно, — признается он. — Это был грубый выпад. Он такой славный парень. Он просто ошибся. Я больше не был неудачником и должен был вести себя иначе». Глава 10. Двое в лодке 263 Валери Фейген с изумлением наблюдала за тем, как ее муж неуверенно, урывками осваивает нечто, напоминавшее так- тичное поведение. «После всего случившегося образовалась пустота, — рассказывает она. — Как только его правота под- твердилась, тревожность, злость и воодушевление улетучи- лись. И осталась огромная пустота. Какое-то время он держался на силе собственного “я”. Он действительно считал себя го- раздо выше других». Айсман так громко на всех углах кричал о неизбежном кризисе, что сейчас к нему прислушивались те, о ком он и подумать не мог. После конференции в Лас-Вегасе в нем завелся какой-то паразит. На приеме у врача он расска- зал о том, что финансовый мир скоро прекратит свое существо- вание. Год спустя Айсман попал к тому же врачу на колоно- скопию. Распростертый на столе, он услышал, как врач сказал: «Это тот парень, который предсказал кризис! Вы только послу- шайте». И на середине процедуры стал пересказывать колле- гам и медсестрам, набившимся в комнату, историю о гениаль- ности Айсмана. История о гениальности Айсмана быстро приелась его жене. Давным-давно она организовала совместно с врачом мужа опе- ративную группу социальной скорой помощи. «Мы загнали его в угол и пригрозили: “Тебе придется избавиться от этой фигни”. И он согласился. И начал учиться учтивости. И ему понрави- лось! Для него это было в новинку». И Валери, и остальные то и дело замечали в нем черты нового человека. Например, на рождественской вечеринке в доме по соседству. Валери во- обще не хотела говорить о ней Айсману, поскольку не знала, как тот отреагирует. «Я попыталась незаметно выскользнуть из квартиры, — вспоминает она, — а он остановил меня и спро- сил: “Если я не пойду, это будет очень некрасиво?”» Столь ис- креннее беспокойство с его стороны настолько шокировало Ва- лери, что она дала ему шанс. «Ты можешь пойти, только веди себя прилично». На что Айсман ответил: «Хорошо, теперь я знаю, как вести себя». И она взяла его на рождественскую вечеринку, и он продемонстрировал максимальную вежливость, на которую только был способен. «Общаться с ним стало так приятно, — говорит Валери. — Вот и поди пойми его». 264 Большая игра на понижение 18 сентября 2008 года новый, изменившийся к лучшему Айсман присоединился к своим партнерам на ступеньках со- бора Святого Патрика. Передвижение пешком всегда зани- мало у него очень много времени. «Стив чертовски медленно ходил, — говорит Дэнни. — Он ходил словно слон, который делает меленькие шажочки». Стояла чудесная погода — один из тех редких дней, когда пробивавшееся сквозь леса небоскре- бов голубое небо согревало душу. «Мы просто сидели там и на- блюдали за прохожими», — вспоминает Дэнни. На ступеньках собора они просидели примерно час. «Нами овладело удивительное спокойствие, — говорит Дэнни. — Мы словно отгородились от всего, что творилось на рынке, словно наши души отделились от тел. Мы просто сидели, наблюдали за идущими мимо и говорили о том, что будет дальше. Сколько людей потеряют работу? Кто будет арендо- вать эти здания после того, как всем фирмам с Уолл-стрит придет конец?» Портеру Коллинзу казалось, «будто мир остановился. Мы смотрели на окружавших нас людей и думали: “Кризис либо уже выбил почву из-под их ног, либо сделает это очень скоро”». Помимо этих вопросов других поводов для дискуссий у основа- телей FrontPoint не находилось. Они все ждали одного — пол- ного краха. «Инвестиционные банки оказались в заднице», как заме- тил Айсман еще шесть недель назад. «И они только сейчас на- чали понимать, в какой заднице сидят. Это как ученые до по- явления Ньютона. Приходит Ньютон, и ты просыпаешься од- нажды утром и говоришь: “Черт побери! Как я заблуждался!”» Lehman Brothers прекратил свое существование, Merrill выбро- сил белый флаг, а Goldman Sachs и Morgan Stanley осталось пребывать всего неделю в роли инвестиционных банков. Ин- вестиционные банки оказались не просто в заднице — они вы- мерли, как мамонты. «Уолл-стрит получила по заслугам, только и всего», — сказал Айсман. И только Винсента Дэниела трево- жили сомнения — ведь они заработали состояние, ставя про- тив общества. «Винни же из Квинса, ему положено все видеть в черном свете», — прокомментировал Айсман. Глава 10. Двое в лодке 265 А Винни на это: «Мы думали, а сами не верили в то, что ко- роткие продажи создают ликвидность, поддерживающую ра- боту рынка». «Все равно что кормить монстра, — произнес Айсман. — И мы кормили его до тех пор, пока он не лопнул». Монстр разлетелся на кусочки. Однако на улицах Манхэт- тена ничто не указывало на важность происходившего. Сила, затронувшая всех, была скрыта от взоров. Такова извечная проблема денег: все, что с ними делают, имеет последствия, но они настолько отдалены от действий, что разум не связы- вает их друг с другом. Кредиты с завлекающей ставкой, кото- рые предоставлялись людям, не способным погасить их, пре- вращаются в проблемные не сразу, а через два года, когда про- центные ставки поднимаются. Облигации, выпущенные под эти кредиты, становятся плохими не одновременно с кредитами, а через несколько месяцев, после множества обращений взы- скания на недвижимость, банкротств и принудительных про- даж. CDO, созданные на основе этих облигаций, превращаются в проблемные только после того, как тот или иной доверитель- ный управляющий поймет, что средств для их погашения не- достаточно. И только тогда конечный владелец этих CDO по- лучает короткое уведомление: «Уважаемый… с сожалением со- общаем, что ваша облигация более не существует…» Но самый большой разрыв наблюдается именно здесь, на улицах. Сколько потребуется времени, прежде чем люди, снующие взад-вперед мимо собора Святого Патрика, осознают, в какую передрягу они попали? |