женственность у Достоевского. Женственность у Достоевского Краюшкина. Cпецифика женских характеров в романах Ф. М. Достоевского
 Скачать 431 Kb.
|
II. Старухи.Особый тип женских характеров у Достоевского составляют его старухи. Старухи у Достоевского могут также составить несколько типов: злобные, благодетельницы и сварливицы. Однако рисуются они изначально инфернальницами, часто с «востренькими» чертами лица: вспомним Алёну Ивановну из «Преступления и наказания». Старух Достоевского практически всегда отличают такие черты как скупость и подозрительность. Вследствие их обладания такими чертами характера они способны совершать эксцентрические поступки типа укуса за палец. Так Алёна Ивановна кусает за палец свою сестру Лизавету. Студент говорит: «…старушонка вредна. Она чужую жизнь заедает: она намедни Лизавете палец со зла укусила; чуть-чуть не отрезали!»250. В «Идиоте» - наоборот: в рассказе генерала Иволгина старуху кусает за палец её злая горбатая племянница, опять же со злости251. Эта же старуха крадёт у него (Иволгина) петуха: «Наконец, украла у меня петуха. Дело это до сих пор тёмное, но, кроме неё, было некому»252. Так или иначе, ситуации, рисуемые Достоевским при описании старух, нереальны, фантастичны. В «Бесах» мы встречаем старуху, забравшуюся в горящий дом, чтобы спасти собственную перину: «Ай! Кто ещё плачет? Старуха! Кричит старуха, зачем забыли старуху? Действительно, в нижнем этаже пылавшего флигеля кричала забытая старуха, восьмидесятилетняя родственница купца, хозяина горевшего дома. Но её не забыли, а она сама воротилась в горевший дом, пока было можно, с безумной целью вытащить из угловой каморки, ещё уцелевшей, свою перину. Задыхаясь в дыму и крича от жару, потому что загорелась и каморка, она всё-таки изо всех сил старалась просунуть сквозь выбитое в раме стекло дряхлыми руками свою перину»253. Эта старуха словно не горит в огне… Интересно, что старухи почти всегда рисуются никому не нужными. Достоевским в его «Дневнике писателя» осмысливается реальная ситуация в обществе, когда женщина может прожить целую жизнь, и никто не обратит на неё внимания, разве что правнучек «сколько не проживёт, всё запомнит старушку, как умерла, забыв руку у него на плече, ну а когда он умрёт, никто-то на всей земле не вспомнит и не узнает, что жила-была когда-то такая старушка и прожила сто четыре года, для чего и как – неизвестно. Да и зачем помнить: ведь всё равно»254. В «Преступлении и наказании» Студент говорит офицеру в кабаке: «…глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живёт…»255. В «Бесах» в уже упоминавшемся эпизоде говорится: «…в нижнем этаже пылавшего флигеля кричала забытая старуха…»256. В «Идиоте» Иволгин рассказывает: «…некогда имела многочисленное семейство и родных; но одни в течение жизни перемерли, другие разъехались, третьи о старухе позабыли…»257, - одним словом, старухи Достоевского всегда одиноки… . При этом непременно старуха характеризуется как олицетворение бесовского начала: «Когда-то имела детей, мужа, семейство, родных, всё это кругом неё, так сказать, кипело, все эти, так сказать, улыбки, и вдруг – полный пас, всё в трубу вылетело, осталась одна, как… муха какая-нибудь, носящая на себе от века проклятие»258. В образах старух много мистического, дьявольского. Очень часто в сценах, где участвуют старухи, появляются мухи, как присутствие бесовского начала. В этих сценах старухи словно выходят за границы своих образов жалких старушонок и становятся олицетворением не-человеческого начала: смерти, судьбы и под. Одним из необходимых элементов таких сцен часто становится или хохот старух, или их загадочное молчание. В «Идиоте» Иволгин рассказывает так: «Прихожу к старухе… она сидит в сенцах одна-одинёшенька, в углу, точно от солнца забилась, рукой щеку себе подперла. Я тотчас же, знаете, на неё целый гром так и вывалил, «такая, дескать, ты и сякая!», и, знаете, этак по-русски. Только смотрю, представляется что-то странное: сидит она, лицо на меня уставила, глаза выпучила, и ни слова в ответ, и странно, странно так смотрит, как бы качается. Я наконец приутих, вглядываюсь, спрашиваю, ни слова в ответ. Я постоял в нерешимости; мухи жужжат, солнце закатывается, тишина…»259. В «Преступлении и наказании» убитая им старуха приходит к Раскольникову во сне: «Он (Раскольников) стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц, тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось. И всё тишина. Вдруг послышался мгновенный сухой треск, как будто сломали лучинку, и всё опять замерло. Проснувшаяся муха вдруг с налёта ударилась об стекло и жалобно зажужжала. В эту самую минуту, в углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп… Он подошёл потихоньку и догадался, что за салопом как будто кто-то прячется. Осторожно отвёл он рукою салоп и увидал, что тут стоит стул, а на стуле в уголку сидит старушонка, вся скрючившись и наклонив голову, так что он никак не мог разглядеть лица, но это была она. Он постоял над ней: «боится!» - подумал он, тихонько высвободил из петли топор и ударил старуху по темени, раз и другой. Но странно: она даже не шевельнулась от ударов, точно деревянная. Он испугался, нагнулся ближе и стал её разглядывать; но и она ещё ниже нагнула голову. Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он её не услышал…»260. Сюда же можно отнести и Марфу Петровну, жену Свидригайлова. Её образ является Свидригайлову после её смерти. Первое явление Марфы Петровны Свидригайлову , по всей видимости, говорит о том, что в его сознании Марфа Петровна – «старуха», к которой он был прикован супружескими обязательствами. Второе появление Марфы Петровны – в дороге, на почтовой станции, здесь Марфа Петровна появляется с колодой карт: «Не загадать ли вам, Аркадий Иванович, на дорогу-то?» А она мастерица гадать была» – ведала тайну карт. «Ведьма. Старая ведьма». В третий раз покойница явилась Свидригайлову в новом модном платье и заявила, что «Аниська так не сошьёт». Если учесть, что Марфа Петровна умерла при тёмных обстоятельствах, не вызвавших, однако, подозрений у полиции; приняв во внимание её посещение человека, который, возможно, был причиной её смерти, то, по ассоциации идей, возникает другой образ литературной «старухи» - графини Анны Фёдоровны – Пиковой дамы, знавшей тайну карт… Вышеописанный тип старух Достоевского – лишь проявление бесовского начала. Реального же вреда другим персонажам они не приносят. Другой тип старух мы определили как «сварливиц». Это не мистические существа, являющиеся олицетворением смерти или судьбы, а реальные персонажи, способные влиять на судьбу других героев. Как правило, у Достоевского они являют собой тип вздорных, взбалмошных старух. Такова генеральша Ворохова, вскользь упоминаемая в «Братьях Карамазовых»: «Софья Ивановна (вторая жена Фёдора Павловича Карамазова) была из «сироток», безродная с детства, дочь какого-то тёмного дьякона, взросшая в богатом доме своей благодетельницы, знатной генеральши-старухи, вдовы генерала Ворохова. Подробностей не знаю, но слышал лишь то, что будто воспитанницу, кроткую, незлобивую и безответную, раз сняли с петли, которую она привесила на гвозде в чулане, - до того тяжело было ей переносить своенравие и вечные попрёки этой, по-видимому не злой, старухи, но бывшей лишь нестерпимейшею самодуркой от праздности», «лучше в реку, чем оставаться у благодетельницы»261. Генеральша прокляла Софью Ивановну и Фёдора Павловича262. Эта же старуха позже явилась к Фёдору Павловичу и забрала Ивана и Алексея к себе на воспитание263. И, наконец, к последнему типу мы относим старух-благодетельниц. Это чаще всего светские дамы, берущие героев, а чаще героинь, под свою опеку и или занимающиеся их воспитанием, или оказывающие героям всяческую протекцию. В качестве примера здесь можно вспомнить старуху княгиню Белоконскую из романа «Идиот», оказывающую протекцию князю Мышкину перед семьёй Епанчиных. Сам же Достоевский относит таких героинь к разряду «могущественных» старух. Такова и Бабушка из повести «Игрок». |