Ф. М. Достоевского в оценке православной
 Скачать 192.69 Kb.
|
 4 Гроссман Л. Путь Достоевского // Творчество Достоевского. Сборник статей и материалов. Chicago, 1970. С. 99. только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной» 5. Он же пылко возражал своим оппонентам: «Не говорите же мне, что я не знаю народа! Я его знаю: от него я принял вновь в мою душу Христа, которого узнал в родительском доме еще ребенком и которого утратил было, когда преобразился в свою очередь в европейского либерала» 6. Писателю, пережившему тяготы каторги, нужен был истинный Христос, не приземленный, как у Ренана и Штрауса, а абсолютный, истинный. Вместе с тем его чрезвычайно занимала тема «Христос и современность». Он понимал, что эта тема требовала особого подхода, который отвечал бы как теологическим критериям, так и экзистенциальным запросам человека переходной эпохи. Во взглядах на присутствие Христа в этом мире могли быть две разные точки зрения. Согласно первой, Христос реально присутствует в мире, пребывает «здесь и теперь», и потому религиозное сознание христианина позволяет ему постоянно ощущать Его присутствие. Другая позиция, отображающая воззрения секулярного сознания, заключалась в том, чтобы отвести Христу место в сфере культурной памяти человечества. Профессор Кембриджского университета Д. Томпсон, придерживающаяся второй позиции, писала: «Поскольку Христа во плоти так долго нет в этом мире, его воплощение является памятью и может быть только памятью. Это не просто отсутствие кого-то, кто некогда был частью знакомого мира, это отсутствие целых контекстов. Христос жил и проповедовал в мире, очень отличном от мира, предстающего в романе 5 Гроссман Л. Путь Достоевского // Творчество Достоевского. Сборник статей и материалов. Chicago, 1970. С. 152. 6 Гроссман Л. Путь Достоевского // Творчество Достоевского. Сборник статей и материалов. Chicago, 1970. С. 153. Достоевского. Поэтому перед Достоевским стояла задача изобразить отсутствующий идеал и вписать его в чуждый этому идеалу культурный, пространственно-временной и исторический контекст. Достоевский стремится сделать память о Христе живой, активной и динамичной, связывая ее с образами современных людей, с их жизненными драмами, с их прозрениями и размышлениями, их мечтами, фантазиями и видениями. Он достигнет этого, устанавливая разнообразные художественные связи между идеалом и героями романа, явно или скрыто цитируя канонические источники, используя христианскую символику и напоминая о Божественном прототипе через иконографические образы. Это постоянное напоминание достигается с помощью художественного принципа симметричного контраста: Христос вступает во взаимодействие со своим негативным антиподом, с различными воплощениями Антихриста. Этот метод - один из сильнейших художественных приемов Достоевского» 7. Эта, вторая, позиция, культурологическая по своей направленности и внешне вполне благообразная, однако, не способствует, а препятствует уяснению сути христологии Достоевского. Она фактически разрывает личность Достоевского надвое. Получается, что тот Достоевский, который мучился поисками живого Бога и которому не нужны были никакие истины, если к ним не был причастен Христос, это одно, а Достоевский, который помещал образ Христа в свои тексты, - это другое. Но ведь на деле все обстояло иначе. Необходимо помнить, что Достоевский во всех своих романах глубоко исповедален и говорит только о том, что лично его глубоко волнует. Поэтому в своих произведениях он не мог считать Христа только лишь принадлежностью культурной памяти человечества. Его Христос реален: он через простого крестьянина утешает испугавшегося волков мальчика Федю Достоевского («Мужик Марей»), берет в свое Царство мальчика, замерзшего в каменной пустыне ледяного Петербурга («Мальчик у Христа на елке»), спокойно и твердо 7 Томпсон Д. Э. Братья Карамазовы и поэтика памяти. СПб., 2000. С.265 противостоит обезумевшему от своей безнаказанности Великому инквизитору и т. д. Подобно тому, как сам Достоевский сознавал свою связь с Христом и ощущал Его присутствие в своей жизни, так практически и все его герои так или иначе связаны с Сыном Божьим. Эти связи, положительные или отрицательные, составляют тот христианский контекст, творцом которого явился верующий христианин и христианский писатель Федор Достоевский. Практически о каждом из его героев можно говорить как о <религиозном типе >. Если идти по стопам С. Н. Булгакова, писавшего об Иване Карамазове и Карле Марксе как религиозных типах, то можно писать отдельные исследования о Мармеладове, Ставрогине, Смердякове и других героях как религиозных типах. Это возможно по той причине, что у Достоевского нет внерелигиозных героев. Все они так или иначе связаны с Христом - связаны либо верой, либо безверием. Сам Достоевский болезненно реагировал на все те внешние воздействия, которые искушали его христианское сознание и были намеренно или невольно нацелены на подрыв его веры в Христа. Так, во время пребывания в Европе писателю довелось увидеть картину Ганса Гольбейна «Мертвый Христос». А. Г. Достоевская так рассказывает об этом событии: «По дороге в Женеву мы остановились на сутки в Базеле, с целью в тамошнем музее посмотреть картину, о которой муж от кого-то слышал. Эта картина, принадлежащая кисти Ганса Гольбейна, изображает Иисуса Христа, вынесшего нечеловеческие истязания, уже снятого с креста и предавшегося тлению. Аспухшее лицо Его покрыто кровавыми ранами, и вид Его ужасен. Картина произвела на Федора Михайловича подавляющее впечатление, и он остановился перед нею как бы пораженный. Я же не в силах была смотреть на картину: слишком уж тяжелое было впечатление, особенно при моем болезненном состоянии, и я ушла в другие залы. Когда минут через 15-20 я вернулась, то нашла, что Федор Михайлович продолжает стоять перед картиной как прикованный. В его взволнованном лице было то, как бы испуганное выражение, которое мне не раз случалось замечать в первые минуты приступа эпилепсии. Я потихоньку взяла мужа под руку, увела в другую залу и усадила на скамью, с минуты на минуту ожидая наступление припадка». Почему Достоевский сразу же обратил самое пристальное внимание на картину Гольбейна. А дело в том, что он уже знал о ней из книги Н. М. Карамзина «Письма русского путешественника». Сохранилось свидетельство А. М. Достоевского о том, что «Письма» читались вслух в гостиной родительского дома Достоевских с тех пор, как братья себя помнят 8. И, конечно же, Достоевскому запомнилось то место из «Писем русского путешественника», где Карамзин писал о базельском «Мертвом Христе»: «В Христе, снятом со креста, не видно ничего божественного, но как умерший человек изображен Он весьма естественно». Карамзин также добавляет, что, согласно преданию, Иисус был написан Гольбейном «с одного утопшего жида» 9. Спустя многие годы, Достоевский рассказал о картины Гольбейна в романе «Идиот». Там идет речь о впечатлении, производимом ее копией на смертельно больного Ипполита. Тот пишет в своей исповедальной «статье»: «:Мне вдруг вспомнилась картина, которую я видел давеча у Рогожина, в одной из самых мрачных зал его дома, над дверями. Он сам мне ее показал мимоходом.; я, кажется, простоял пред нею минут пять. В ней не было ничего хорошего в артистическом отношении; но она произвела во мне какое-то странное беспокойство. На картине этой изображен Христос, только что снятый со креста. Мне кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа, и на кресте, и снятого со креста, все еще с оттенком необыкновенной красоты в лице; эту красоту они ищут сохранить ему даже при самых страшных муках. В картине же Рогожина о красоте и слова нет; это в полном виде труп |