Тённис Ф. Общность и общество (2002). Gemeinschaft und Gesellschaft

• Название: Gemeinschaft und Gesellschaft
• Анкор: Тённис Ф. Общность и общество (2002).pdf
• Дата: 02.05.2017
• Размер: 12.89 Mb.
• Имя файла: Тённис Ф. Общность и общество (2002).pdf
• Тип: Документы; #6553
• страница: 4 из 29

ТЕОРИЯ ОБЩЕСТВА 19. Негативная основа Равенство ценности — Объективное суждение
В теории общества конструируется круг людей, которые, как ив случае общности, мирно уживаются и соседствуют, но пребывают не в существенной связи, а в существенной отдаленности друг от друга, ив то время как там они остаются связанными, несмотря ни на какие разделения, здесь они остаются разделенными, несмотря ни на какие связи. Вследствие этого в обществе отсутствует какая бы тони было деятельность, выводимая из априорного и необходимым образом наличествующего единства и потому — в той мере, в какой она осуществляется при посредстве индивидуума — выражающая через него также волю и дух этого единства, и следовательно, отсутствует деятельность, которая в той же мере, что и ради него самого, осуществляется и ради тех, кто с ним связан. Наоборот, здесь каждый выступает только за себя, а в состоянии повышенной напряженности — и против всех прочих. Сферы деятельности и власти четко отграничены друг от друга, так что каждый запрещает другому прикасаться и приближаться к себе, поскольку это расценивается как проявление враждебности. Такая негативная позиция является нормальными всегда основополагающим взаимоотношением этих властных субъектов и характеризует общество в состоянии покоя. Никто не станет что-либо предпринимать ради другого, никому не придет в голову позволить или подарить другому чтобы тони было, разве что ради ответного позволения или подарка, который он считает по меньшей мере равным тому, что отдал своего Необходимо даже, чтобы этот дар был для него более желанным, чем та вещь, которую он мог бы оставить у себя, поскольку лишь приобретение того, что кажется ему более предпочтительным, способно подвигнуть его на расставание со своим добром. Но если такой воле причастен каждый, то становится понятно, что хотя объекта для субъекта В может быть предпочтительнее, чем объект Ъ и точно также объект Ь для субъекта А — предпочтительнее, чем объекта но вне этих отношений ни а еще не может быть лучше, чем Ь, ни
b
лучше, чем а. Тогда возникает вопрос, в каком смысле можно вообще вести речь о добротности или ценности предметов, которая не зависела бы от таких отношений. Ответ будет таков в рамках выдвинутого здесь представления предполагается, что все блага отделены друг от друга, как и их субъекты, — чем обладает и пользуется один, тем он обладает и пользуется, исключая всех прочих в действительности нет никакого общего для всех достояния. Оно может существовать — как субъективная фикция каковая, однако, возможна только если одновременно измышляется или искусственно учреждается некий совокупный субъект и его воля, с которыми должна соотноситься эта общая для всех ценность [Wert]. Но такие фикции не изобретаются без достаточных на то оснований. Достаточное основание для этого наличествует уже в простом акте предоставления и принятия того или иного предмета, поскольку благодаря ему осуществляется контакт и возникает некая общая сфера в которую вовлекаются

оба субъекта и которая сохраняется на протяжении всей
«трансакции»; длительность же последней может в равной мере и считаться исчезающе малой или равной нулю, и растягиваться в воображении на сколь угодно длительное время. В течение этого времени такая вещь, выделяемая, скажем, из сферы субъекта Л, перестает целиком и полностью пребывать в его распоряжении и владении она не попадает еще целиком и полностью в распоряжение и владение, скажем, субъекта Вона еще пребывает в частичном владении Аи уже пребывает в частичном владении В Она зависима от обоих субъектов в той мере, в какой их воля одинаково устремлена к ней, или, как в данном случае, до тех пор пока они сохраняют свое намерение отдать и, соответственно, принять ее она представляет собой общее для них благо, социальную ценность Соотнесенная с ней взаимосвязанная и общая воля может теперь мыслиться как единая и вплоть до выполнения этого двоякого акта требует от каждого из участников довести его до конца. Иона должна мыслиться как единство, поскольку она понимается как субъект или поскольку некий субъект ей приписывается ибо мыслить нечто как сущее или как вещь и мыслить его как единство — это одно и тоже. Здесь, однако, следовало бы четко различать, наличествует ли — и как долго — такое ens fictivum1 только в теории и, стало быть, в научном мышлении или же — ив каком случае — оно присутствует также ив мышлении его собственных субъектов, как положенное ими для определенной цели (при условии, что они и без того уже способны к совместному волению и деянию ибо оно опять-таки оказывается иным, если представлять их себе только как соучредителей чего- либо в научном смысле объективного (поскольку оно Вымышленное, фиктивное сущее лат Ф. Тённис

то и должно в данных условиях мыслиться всеми, И нужно, конечно же, понимать, что всякий акт такой передачи и принятия
implicite
1 сополагает некую социальную волю. Однако такое действие немыслимо без своей причины или целите. без принятия ответного дара, и следовательно, поскольку это последнее действие обусловлено точно тем жени одно из них не может предшествовать другому, они должны совпадать повремени или (чтобы иначе выразить туже самую мысль) принятие равносильно предоставлению принимаемой замены так что содержанием вымышленной социальной воли становится сам обмен как единый и единичный акт. В отношении этой самой воли обмениваемые блага или ценности оказываются равны друг другу. Равенство — это ее суждение, которое имеет силу для обоих субъектов, поскольку они в своем единении друг с другом сами его вынесли и по той же причине оно имеет силу лишь пока длится обмен, лишь в момент обмена. Для того чтобы даже в таких рамках стать объективным или общезначимым, оно должено предстать как суждение, выносимое всеми. Поэтому все должны обладать этой единственной волей воля к обмену обобщается все принимают участие в отдельном акте и подтверждают его, он становится абсолютно публичным. И наоборот, в аспекте всеобщности можно отрицать этот отдельный акт можно заявить а неравно Ь, а меньше или больше Ь, те. предметы небыли обменены сообразно их истинной ценности. Истинная ценность есть ценность для всех, мыслимая как всеобщее общественное благо. Это можно констатировать, когда никто не оценивает одну вещь выше или ниже другой. Однако неслучайным, а необходимым образом всеобщее согласие может быть обретено Имплицитно, вскрытом виде (лат

лишь в отношении того, что разумно, правильно, истинно, так что в этом отношении все едины и могут быть совокупно представлены в образе измеряющего, взвешивающего и сведущего судьи, выносящего объективное суждение. Последнее должны признавать все, все должны руководствоваться им, насколько они сами обладают разумом и способностью к объективному мышлению, те. применяют один и тот же масштаб, пользуются одними и теми же весами 20. Ценность как объективное качество — Количество необходимого труда
Но что же именно выступает в мысленном сравнении в качестве масштаба, в качестве таких весов Нам известно то свойство, степень которого должна выражаться в этом четком критерии, мы называем его ценностью. Но последнюю здесь уже нельзя понимать как добротность, поскольку добротность есть нечто ощущаемое реальным субъектом ведь различие в таком ощущении относительно одного итого же объекта и является предпосылкой разумного обмена. И напротив, в объективном суждении мы ищем ценностное равенство различных объектов. При обычном оценивании сравниваются объекты, относящиеся к одному и тому же роду, и отношение здесь выражается в утверждении или отрицании, более сильном или более слабом, в зависимости оттого, насколько они кажутся соразмерными или противоречащими идее такой вещи. В этом смысле можно образовать и всеобщий род пригодных для чего-либо (полезных) вещей, чтобы одни из них охарактеризовать как необходимые, другие же — как излишние, одни предпочесть как весьма полезные, а другие отвергнуть как весьма вредные но при этом следовало бы иметь ввиду человечество в целом или, по крайней мере, некую общность людей, живущую и, стало быть, имеющую определенные потребности, подобно индивидууму, единую в своей воле и, стало быть, разделяющую как пользу, таки вред (поскольку суждение в тоже время представляется и субъективным. Но утверждая, что ценность двух обмениваемых предметов одинакова, мы вовсе не полагаем, что оба они одинаково полезны и необходимы для некоего совокупного существа. Ведь следовало бы оставить открытой и ту возможность, что кто-либо станет покупать даже абсолютно вредные предметы. Однако это было бы чудовищно и утопично. Можно с полным на то основанием сказать, что в той мере, в какой суждение определяется вожделением, оно оказывается ложными, стало быть, кое-кто в результате обмена приобретает вещь, вредную саму по себе Но очевидно, что водка, наносящая вред рабочему, куда как полезна для владельца винокуренного завода не тогда, когда он ее пьет, но когда он ею торгует. Для того чтобы таили иная вещь вообще считалась общественной ценностью, требуется лишь, чтобы она, с одной стороны, находилась в чьем-либо исключительном по отношению ко всем остальным владении, ас другой — была предметом вожделения того или иного образчика человеческого рода все прочие ее свойства тут совершенно безразличны. То обстоятельство, что вещи присуща таили иная степень ценности, никогда не означает, стало быть, что она обладает столь уж полезными свойствами. Ценность — качество объективное как длина объективна для зрения и осязания, а тяжесть — для осязания и мышечных ощущений, таки ценность объективна для рассудка, наблюдающего и постигающего факты общественной жизни. Рассудок рассматривает и испытывает вещи

на предмет того, можно ли их произвести быстро или это займет много времени, легко ли их раздобыть или же это стоит тяжелых трудов, он поверяет их действительность их возможностью и определяет степень их вероятности. Последняя составляет единственный, для разумного участника обмена — субъективный, а для основанного на обмене общества — абсолютный критерий ценности. Утвердить таковой критерий, означает, прежде всего, не более, чем сказать, что вот ношении предлагаемых на продажу предметов каждый разумный человек полагает (должен полагать, что, для того чтобы наличествовать здесь, в этом месте ив это время, вообще ив частности, эти вещи по природе своей чего-то стоят [kosten], все равно — других ли предметов, на которые они были выменяны, или труда, или, наконец, того и другого вместе. Но человеческое общество, это ens fictivum, ничего для себя не выменивает разве что если его понимать как особое лицо [Person] (что здесь еще никоим образом не учитывается, ибо поскольку обмен происходит только между людьми, постольку нет такого существа, которое могло бы противопоставить себя обществу. Поэтому для него предметы стоят лишь усердия и труда, ипритом (поскольку хищение, как и обмен, уже предполагает существование предметов) не какого угодно труда, а именно производящего, сохраняющего и взращивающего, творящего и придающего форму веществу, труда, выступающего как причина наличия тех или иных вещей в определенное время к каковому внутреннему труду может присоединиться еще и внешний, осуществляющий их перемещение в пространстве и выступающий как причина их наличия в определенном месте Поэтому все вещи для общества равны, и всякая отдельная вещь или всякое их множество означает для него лишь определенное количество необходимого для них труда если, таким образом, какой-то труд выполняется быстрее, чем другой, какой-то более эффективен (продуктивен, те. производит те же самые вещи ценой меньших усилий будь то благодаря большей сноровке или более совершенным орудиям, тов обществе все эти различия растворяются в количествах одинакового среднего рабочего времени А это означает, что тем более всеобщим, более общественным становится обмен товаров а именно, тем настойчивее каждый предлагает свой товар всем остальными тем скорее все оказываются способны производить такой же товарно по своему усмотрению и выбору ограничиваются каждый для себя более легким в производстве что тут, стало быть, разделяется или сам собой делится не такой труд, который по своей природе соответствовал бы характеру общности и сопровождался бы развитием, наследованием и изучением особых искусств, но, скорее, субъекты принимают на себя ту часть труда, которая наиболее соответствовала бы той цене, в которую его ставит общество, те. требовала бы для своего выполнения наименьшей доли избыточного рабочего времени. Поэтому общество можно мыслить так, как если бы оно в самом деле состояло из таких разрозненных индивидуумов которые, в их совокупности, действуют ради общества, когда кажется, что они действуют ради самих себя, и которые действуют ради себя, когда кажется, что они действуют ради общества. Таким образом, после многократного разделения и выбора единичный человек оказался бы, наконец, занят действительно равными простым, или элементарным, трудом, как тем атомом, который он вкладывал бы в совокупный общественный труда из таких атомов и складывался бы последний. Тогда посредством обмена каждый избавлялся бы от бесполезной для него ценности, чтобы присвоить равную, но полезную для себя. А как с таким понятием соотносится действительная структура общества, покажет дальнейший ход настоящего исследования и его итог 21. Товар как ценность Ценность как товар Деньги — Бумажные деньги
Но если бы даже имело место только беспрестанное выменивание одного товара на другой, то каждый товаропроизводитель в силу этого все равно был бы полностью обусловлен всеми прочими и зависим от них, поскольку его вклад предназначался бы для того, чтобы обеспечить ему долю во всех остальных доступных пользованию товарах, в том числе и необходимое возмещение средств труда (в чему каждого предполагается неодинаковая, а различная потребность. Такова зависимость от общества, в которой, однако, заключено и известное превосходство, возможность распоряжаться обществом. Поэтому такое состояние попеременно проявляется тов просьбе, тов повелении первое характеризуется предоставлением товара как ценности, второе — предоставлением ценности как товара. Ведь если имеется некий всеобщий товар, который приобретает такую печать благодаря всеобщему признанию (те. по воле общества, то это означает, что как предмет безусловного вожделения он обладает властью над любым другим, который он сам (те. его владелец) может попытаться выменять на себя в нем репрезентировано абстрактное понятие ценности. При этом не исключено что сам по себе этот товар имеет ценность лишь в той мере, в какой последняя предстает в нем в удобной, разложимой на равные части и легко определимой форме ив какой он наделен прочими известными свойствами, каковые чаще всего бывают присущи так называемым благородным металлам, а свойства эти столь же необходимы для того, чтобы измерять ценности и фиксировать их соотношения в виде единых цен, сколь масса необходима для определения веса или удельного веса того или иного тела. Общество, которому принадлежат золото и серебро (ибо они не принадлежат никому, коль скоро выступают в качестве денег l'argent n'a pas de maitre1), определяет в их количествах рыночные цены товаров, которые в угоду индивидуальным намерениям продавцов и покупателей, как бы они ни торговались и ни старались друг друга обойти, могут быть превышены или занижены лишь в узких пределах. И все же в более чистом виде, нежели через посредство какой-либо монеты
[Münze], понятие денег [Geld] выражается в таком товаре, который, подобно снабженной особыми знаками бумаге [Papier], сам по себе лишен ценности и потому не только свое значение, но и свою ценность получает только от общества и не предназначен к какому бы тони было иному употреблению, кроме как к этому самому общественному употреблению в целях обмена Поэтому никто и не стремится к таким деньгам ради того, чтобы владеть ими, но каждый — чтобы избавиться от них. В то время как все прочие, конкретные вещи хороши до тех пори в той мере, в какой их идея выражается в полезном или приятном воздействии на их владельца, эта абстрактная вещь хороша лишь до тех пори в той мере, в какой она способна соблазнять того, кто ей не владеет, представлением о том, что благодаря ей он, в свою очередь, смог бы оказывать такое же воздействие вовне. С другой стороны, всякая вещь как товар причастна этой бескачественности и бесценности денег всякий товар в известной степени является деньгами, ион У денег не бывает хозяев фр

тем лучше, чем в большей мере он ими является (чем более он подвижен [kurrent]). — В бумажных деньгах
[Papiergeld] общество производит свое собственное понятие и вводит его в оборот, задавая ему определенный курс [Kurs]. Это происходит потому, что понятие ценности подразумевается в понятии общества как необходимое содержание его воли. Ибо общество есть нечто иное, как абстрактный разум, — которому по своему понятию причастно всякое разумное существо, — поскольку он мыслится как один и тот же ив волении, ив действии. Абстрактный разум есть, в частности, научный разума его субъект — познающий объективные отношения, те. мыслящий в понятиях человек. И потому научные понятия, каковые по своему происхождению и по своей предметной структуре, как правило, представляют собой суждения, в которых мы даем имена тем или иным комплексам ощущений, ведут себя в рамках науки также, как товары — в рамках общества. Они сосредоточиваются в системе, как товары — на рынке. Наивысшее же научное понятие, которое уже не содержит в себе имени чего-либо действительного, подобно понятию денег. Таково, например, понятие атома или понятие энергии 22. Контракт — Долги требование — Разделение собственности
Единая воля, всякий раз сопутствующая обмену, поскольку он мыслится как общественный акт, называется контрактом [Kontrakt]. Контракт есть результирующая двух разнонаправленных индивидуальных воль, скрещивающихся водной точке Длится он до завершения обмена, причем требует и предполагает выполнение двух актов, из которых он сами складывается. Однако каждый из этих актов может распадаться наряд составляющих. Будучи всегда соотнесен с возможными действиями, контракт становится бессодержательными прекращается, коль скоро такие действия претворяются в действительность илиста новятся невозможными в первом случае мы имеем дело с выполнением, во втором — с разрывом контракта. Заключая контракт, единичная воля связывает себя либо со своим актуальным действием в настоящем — как при передаче товара или денег, — либо со своим возможным действием в будущем — независимо оттого, имеет ли оно своим содержанием некую пролонгированную часть действия, которое в целом мыслится как происходящее в настоящем, тек примеру, передачу остатков товара или денег или же это самое действие целиком и полностью, вместе со своим началом, мыслится как отнесенное к некоему отдаленному моменту времени (сроку) — так что за часть или за целое выдается и принимается лишь голая воля Голая воля может, конечно, приобрести очевидность и каким-либо иным способом, но становится собственно воспринимаемой, лишь будучи обращена в слово и выражена в нем. Слово дают вместо вещи. Для получателя оно равноценно вещи в той мере, в какой связь слова и вещи выступает как необходимая и, стало быть, в какой он может быть уверен в получении обещанного. Слово не обладает ценностью залога [Pfand], ибо его нельзя ни потребить, ни продать как вещь саму по себе. Нов идеальном смысле оно тождественно передаче самой вещи получатель приобретает полное право на эту вещь, то единственное, чем он может обладать в силу своей собственной воли (актуальная власть которой составляла бы естественную основу фактической собственности, а точнее, в силу всеобщей, общественной воли, ибо, не будучи в состоянии контролировать

каждый случай, общество пользуется презумпцией относительно того, что передача обусловливается обменом, а обмен осуществляется как эквивалентный это говорит лишь о том, что в правильно понятом обществе не только актуальное состояние каждого, но и всякий обмен и, следовательно, всякое обещание мыслится как имеющее силу соразмерно всеобщей воле, те. как соразмерное праву и, тем самым, как связующее. Однако сначала для этого требуется соизволение получателя слова ведь только по его воле принадлежащая ему вещь (исходя из единственно мыслимого основания обмена) может оставаться в руках другого. Соизволение может быть истолковано как его собственное обещание поступиться ею и не стремиться ее отобрать до истечения срока. Но если всякое обещание вообще мыслится в связи с будущей передачей обмениваемого предмета, то соизволение напоминает, скорее, его актуальную передачу на отведенное время в такую собственность, которая обусловлена только контрактным волеизъявлением ив качестве долга [Schuld], связующего владельца сего кредитором, представляет собой негативную собственность, а именно необходимость вернуть должное к определенному сроку, тогда как позитивная собственность, в общественном смысле, есть, скорее, абсолютная (ничем несвязанная) свобода распоряжаться своей вещью на протяжении неограниченного времени ив отношении каждого. Взятое в долг [Debitum] тоже является подлинной собственностью в отношении любого третьего лица, даже по истечении срока действия контракта (и на этом основана абстрактная защита possessio1 в общественных правовых системах, а вплоть до этого срока также ив отношении кредитора. Поэтому она ограничивается и, таким об Владение, собственность (лат

разом, подвергается негации только в отношении последнего и только в силу этой необходимости платежа. Но точно также и собственность кредитора на туже вещь, каковая по истечении срока абсолютна в отношении каждого, до этого срока со всеми вытекающими последствиями остается негативной в силу того, что вещь эта отходит к должнику. С этим ограничением она называется требованием [Forderung] в отношении должника, как свобода и право принудить его к возвращению долга по наступлении срока исполнения обязательств. Таким образом, в течение этого времени она представляет собой совместную и разделенную [geteiltes] собственность, поскольку полная собственность принадлежит кредитору за вычетом того времени, когда ею распоряжается должник 23. Кредит — Денежный суррогат — Частные деньги — Обязательство — Парадокс общества
Стало быть, в таком особом контракте одинаково активен и тот, кто получает обещание, предоставляя кредит, и тот, кто дает обещание, кредит принимая. В обычном же случае — как он выделяется из обмена товара на товар входе его развития в продажу товара за деньги — происходит продажа товара за предоставленный) кредит. По форме кредитования эта сделка совпадает с предоставлением займа [Dar­
lehn], каковое в своем развернутом проявлении представляет собой продажу денег за кредит. Нов первом случае кредит является отложенным платежом, аза частую — к великому облегчению обменного сообщения — и отмененным в силу встречного требования обещание (либо какое-то время, либо вообще) служит в качестве денег оно является суррогатом денег ивы полняет их функцию стем большим совершенством, чем сильнее оно подкрепляется платежеспособностью или встречными требованиями должника. В тем большей мере оно, также и сточки зрения его получателя, может служить покупательными платежным средством наряду с наличными деньгами. Для того, кто дает обещание, итого, кто его получает, оно обладает денежной ценностью, во имя которой и принимается благодаря такой фиктивной, или воображаемой, ценности, основанной лишь на связанном произволе, оно в достаточной мере соответствует понятию денег. Однако, если абсолютные бумажные деньги всякий взял бы за любой товар по равной ценности (поскольку он уверен, что смог бы вновь получить за них равную ценность в виде любого товара, то векселя или подобные им марочные деньги, напротив, имеют хождение только потому ив той мере, в какой получатель уверен, что сможет либо передать их дальше, либо вернуть обратно тому, кто их выдал выписал, по ценности определенного товара, например золота. Это частные деньги [Privatgeld], гарантируемые обществом, поскольку оно выступает запри нуждение (экзекуцию) должника или его поручителей. Эмпирические бумажные деньги, выпускаемые лицом, в некоторой ограниченной области представляющим само общество (например, государством или его банком, приобретают промежуточный ранг между такими бумажными деньгами и предполагаемыми в представлении абсолютно публичными деньгами, за которые не был бы ответственен никто, поскольку их вожделели и к ним стремились бы все, что и имеет место в отношении денег как всеобщего покупательного средства (какой бы вид оно ни принимало. — Там же, где деньги продаются за кредит, истина общественных сношений выступает наиболее отчетливо потому, что обе стороны хотят только денег

и не имеют никакой иной потребности. Конечно, само обязательство [Obligation], выдаваемое в обмен на получаемый заем, становится особой разновидностью товара, который попеременной цене может переходить из рук в руки. Но и тот, кто приобретает обязательство для того, чтобы его хранить и вкушать его сладость, желает лишь извлекать из него периодически поступающие денежные суммы, проценты [Zinsen], на которые он притязает по праву, пусть даже возврат капитала не был обещан копре деленному сроку. Ведь в этом случае последнее вовсе не является его целью, напротив, он хочет, чтобы его требование оставалось нереализованным, как постоянная причина, заставляющая его партнера оказывать ему все новые услуги. Будучи всего лишь идеей, воплощенной, как и абсолютные деньги, в каком-то клочке бумаги, обязательство есть абсолютный товар, совершенство товара ведь оно не может износиться или устареть, подобно какому-нибудь мертвому прибору или даже не имеющему практической пользы, предназначенному для вечности произведению искусства, но поистине остается вечно юной и как бы живой причиной регулярного воспроизведения равных количеств воплощенного удовольствия. От античного философа до нас дошло утверждение (ставшее на долгое время непреложным, что деньги денег не родят. И это верно. Деньги — это власть, но они никогда не властны над своим собственным непосредственным воспроизводством. Чтобы на них ни приобреталось, но для того чтобы хоть что-нибудь приобрести, они должны покинуть карман владельца. Они никому не предоставляют особых прав. В отношении денег каждый свободен и ничем не связан. Обязательство же, напротив, есть целиком и полностью правовая власть. Ведь в мире фактов невозможно контролировать те услуги, которые другой человек должен оказать тебе в будущем. Это возможно только в правовой сфере. Обмен денег на товар есть всего лишь фактический, повсеместный процесс, пусть и доступный пониманию только сточки зрения общества. Но получать денежные выплаты в силу того, что владеешь товаром (каковым является обязательство, и при этом не расставаться с ним — это состояние оказывается для общества непостижимым. Ибо здесь, вразрез с понятием общества, созидаются долговременные узы — узы, связующие не вещи, а лица. То отношение, которое подразумевается как мгновенное уже в простом обменном контракте, здесь мыслится как неограниченное во времени там — как обоюдосторонний баланс, здесь — как односторонняя зависимость 24. Деятельность по исполнению обещания Право принудить к ней — Объединение — Естественное право — Конвенция
Но во всяком обмене место доступного восприятию предмета может занять таили иная деятельность Сама деятельность предоставляется и принимается как оказание услуги. Подобно вещи, она должна быть полезна или приятна получателю. Тогда она мыслится как товар, производство и потребление которого совпадает повремени. Поскольку же услуга не предоставляется, а лишь обещается (по аналогии с еще не переданной, а лишь обещанной вещью постольку и ее действие принимает соответствующий характер. Она принадлежит получателю по праву по истечении срока он вправе принудить промиттента к ее осуществлению, подобно тому как вправе он обязать должника или любого третьего владельца вернуть ему просроченную вещь или отобрать ее силой. Просроченную услугу можно получить только посредством принуждения. Но обещание услуги, а следовательно, и вытекающее отсюда принудительное право [Zwangsrecht], может быть как обоюдным, таки односторонним. В этом смысле несколько человек могут объединиться для выполнения одинаковой направленной вовне деятельности, входе которой каждый пользуется действительными услугами другого как помощью сего стороны. В конце концов, эти несколько человек могут достичь согласия в том, чтобы мыслить это свое объединение [Verbindung] как реально существующую и независимую сущность, обладающую той же индивидуальной природой, что и они сами, и приписать этому вымышленному лицу особую волю и способность действовать, а стало быть, также и способность заключать контракты и возлагать на себя обязательства. Но таковое объединение, как и все прочее возможное содержание контрактов, лишь постольку можно рассматривать как объективно-дей- ствительное, поскольку в нем, подтверждая тем самым его существование, по всей видимости, принимает участие общество. Только тогда оно может быть причислено к субъектам общественного правопорядка и названо кооперативным сообществом [Sozietät], союзом, объединением или каким-либо подобным именем. Естественное же содержание такого порядка может быть выражено одной формулой pacta esse ob- servanda, те. контракты должны соблюдаться, в силу чего предпосылается состояние отделенных друг от друга волевых сфер, или областей, фактический объем которых подтверждается и гарантируется, так что только благодаря этому в каждую сферу и может быть внесено подтвержденное и, следовательно, правомерное изменение осуществляемое на пользу или во вред тем областям, что лежат вне данной системы, либо же — внутри системы — исключительно по контрактам, те. по общему соизволению. Такое совпадение воль по природе своей моментально, мгновенно, так что изменению, как переходу к новому состоянию, необязательно длиться во времени. Тогда не модифицируется и наивысшее правило, согласно которому каждый по праву волен делать все что ему вздумается внутри своей области, но ничего — за ее пределами. Поэтому там, где тем не менее возникает некая общая область, как в случае долговременных обязательств или кооперативных сообществ, каждому должна быть равно присуща и свобода как воплощенное право примкнуть к этой области, или же измышлена некая новая, искусственная свобода. Простую форму всеобщей общественной воли, поскольку она полагает это естественное право, я называю конвенцией [Konvention]. Конвенциональными могут быть признаны' всевозможные позитивные определения и правила, которые по своему происхождению обладают совершенно различным стилем, так что конвенция часто понимается как синоним традиции или обычая. Но все, что коренится в традиции или обычае, конвен­
ционально лишь в той мере, в какой оно поддерживается и сохраняется ради всеобщей пользы, а последняя поддерживается и сохраняется каждым ради его собственной пользы. К конвенциональному уже не влекутся исходя из предания, как к святому наследию предков. И потому имя традиции или обычая тут уже неуместно 25. Гражданское общество — Каждый человек — торговец — Всеобщая конкуренция Общество в моральном смысле
Таким образом, общество, этот основанный на конвенции и естественном праве агрегат, можно понимать как скопление естественных и искусственных