Тённис Ф. Общность и общество (2002). Gemeinschaft und Gesellschaft
 Скачать 12.89 Mb.
|
|
Г> Ф. Тённис 81 индивидуумов, чьи воли и области состоят в многочисленных отношениях и связях друг с другом, но при этом остаются независимыми и не оказывают друг на друга каких-либо внутренних воздействий. Отсюда вытекает всеобщее описание гражданского общества или общества обмена, природу и развития которого силится познать политическая экономия как состояния, где, по выражению Адама Смита, каждый человек — торговец. И потому там, где в интернациональном или национальном рыночном и биржевом сообщении друг другу противостоят отдельные торговцы и предприятия или фирмы и компании, природа общества предстает словно в экстрагированном виде, словно фокусируется в вогнутом зеркале. Ибо универсальность этого состояния никоим образом не является, как представлялось знаменитому шотландцу, непосредственным или даже лишь вероятным следствием того новшества, что произошло разделение труда и его продукты отныне подлежали обмену. Она представляется, скорее, отдаленной целью, в связи с которой следует понимать развитие общества, и по мере осуществления этой цели, в нашем понимании, оказывается действительным также и бытие [Dasein] общества в то или иное время. Следовательно, оно всегда есть нечто становящееся, и должно здесь мыслиться как субъект всеобщей воли или всеобщего разума. Ив тоже время, как нам известно, нечто фиктивное и номинальное. Оно словно повисает в воздухе, выйдя из голов своих сознательных носителей, которые невзирая на отдаленность, поверх всех границ и сомнений протягивают друг к другу жадные до обмена руки и создают почву для этого умозрительного совершенства — единственной страны, единственного города, в котором для всех авантюристов (merchant adventurers1) и рыцарей Авантюристы-предприниматели (англ удачи сходятся их ив самом деле общие интересы. Подобно тому как денежная фикция репрезентирова на металлом или бумагой, общество репрезентирова но всем земным шаром или как-либо ограниченной территорией. Ведь в этом понятии мы должны абстрагироваться от всех исконных и естественных связей между людьми. Возможность установления общественных отношений не предполагает ничего, кроме множества голых индивидуумов, способных что-либо совершить, а потому также и что-либо пообещать друг другу. Поэтому общество как то целое, на которое должна распространяться система конвенциональных правил, по своей идее ничем не ограничено оно постоянно взламывает все свои действительные и случайно возникающие границы. А поскольку каждый в нем стремится к своей собственной выгоде и признает остальных лишь в той мере и до тех пор, пока они способствуют ей, постольку отношение всех ко всем прежде и помимо заключения конвенции и, опять-таки, прежде и помимо всякого особого контракта может быть понято как потенциальная враждебность или как состояние латентной войны, на фоне которого и различаются тогда все примеры упомянутого единения воль, выражающегося в таком же числе мирных договоров и соглашений. Именно такое понимание единственно адекватно всем фактам торговых сношений, в которых все правомочия и обязательства могут быть сведены к чисто имущественным определениями ценностями именно на нем, пусть и не сознавая того, должна покоиться всякая чистая теория частного или естественного права (понятого в общественном смысле. В своих многообразных модификациях покупатель и продавец всегда находятся в таком отношении друг к другу, что каждый вожделеет и стремится, как можно меньше расходуя свое собственное имущество, приобрести как можно большее количество чужого. А истинные купцы и торговцы устраивают между собой состязания на многочисленных беговых дорожках, где каждый стремится опередить другого и, если удастся, первым прийти к цели сбыть свой товар ипритом сбыть его в наибольшем количестве. Поэтому они часто стараются оттеснить друг друга или сбить соперника с ноги вред, причиненный одному, оборачивается пользой для другого, как это происходит ив каждом отдельном случае обмена если владельцы обмениваются ценностями, которые на самом деле неравны одна другой. Такова всеобщая конкуренция которая развертывается и во многих других областях, но нигде не выступает столь отчетливо и осознанно, как в области торговли [Han del] (каковой, следовательно, и ограничивается обычное употребление этого понятия, и которая иными причитателями уже была предъявлена как иллюстрация той самой войны всех против всех, которую великий мыслитель почитал за естественное состояние всего человеческого рода. Но, как и все другие формы этой войны, конкуренция заключает в себе и возможность ее завершения. Даже такие враги — хотя они- то, конечно, с наибольшими затруднениями — при известных обстоятельствах сознают свою выгоду в том, чтобы договориться, оставить друг друга в покое или даже объединиться для какой-нибудь общей целик примеру, как всего чаще бывает, против общего противника Таким образом, конкуренция ограничивается и ослабляется коалицией. — По аналогии с этими отношениями, основанными на обмене материальных ценностей, можно понимать и всякую конвенциональную общительность [Geselligkeit], высшим правилом которой является вежливость обмен словами и любезностями, в котором каждый, казалось бы, открыт перед всеми, и все, казалось бы, ценят каждого как равного себе, в действительности же каждый думает о себе и силится в пику всем остальным утвердить свою значимость и добиться своей выгоды. Так что, доставляя другому приятное, каждый ожидает, а иногда и требует какого-либо, по меньшей мере эквивалентного, возмещения, и потому точно отмеряет свои услуги, подарки и комплименты, проверяя, возымеют ли они желанное действие. Неформальные контракты такого рода заключаются постоянно, и все же большинство людей в этих гонках всегда оказывается оттеснено немногими удачливыми и могущественными. — Так как вообще все общественные отношения покоятся на сравнении возможной и предложенной услуги, понятно, почему тут первенствует соотнесенность со зримыми, материальными предметами, а голые действия и слова могут составлять ее основу лишь опосредованно. В противоположность этому общность как кровный союз, есть прежде всего телесное отношение и потому выражается в словах и поступках, тогда как общая соотнесенность с предметами, которые не столько вымениваются, сколько находятся в совместном владении и пользовании, по своей природе вторична. Кроме того, в том смысле, который мы можем назвать моральным общество целиком и полностью обусловливается также своими взаимосвязями с государством которое отсутствует в предшествующем рассмотрении, поскольку экономическое общество следует понимать как первичное по отношению к нему 26. Общественный прогресс — Мировой рынок — Капитал Если, таким образом, прогресс общества, состоящий в повышении уровня жизни развивающейся общности и народа, мы станем рассматривать как существенно ограниченый этой экономической областью, то он предстанет перед нами как переход от всеобщего домашнего хозяйства ко всеобщему торговому хозяйству, с чем теснейшим образом связан переход от господства земледелия к господству промышленности. Переход этот можно понимать так, как если бы он осуществлялся планомерно, по мере того, как торговцы (в роли капиталистов) и капиталисты (в роли торговцев) в среде каждого народа все более успешно выдвигаются на первый план и словно объединяются друг с другом для достижения общей цели. Цель эту лучше всего можно определить словом сообщение [Verkehr]. Ибо если хозяин дома, крестьянин или горожанин, лицом своим обычно обращен к сокровенному центру того места, той общности, которым он принадлежит, то торговый класс, напротив, устремлен вовне его интересуют лишь линии, которые связывают разные места друг с другом, дальние дороги и средства передвижения. Поэтому создается впечатление, будто он обитает в центре каждой области, которую намерен решительным образом пройти и перевернуть. Вся эта страна для него только рынок — рынок закупки и сбыта во-первых, поскольку торговля осуществляется как внутренняя, где впитывание и сжатие (систола) как бы чередуется с выталкиванием и расширением (диастолой во-вто- рых, для целей торговли внешней, где благодаря такому опосредованию можно сбывать излишний товар в обмен на требуемый. И хотя любая страна может развиться в такую торговую область, однако, чем обширнее последняя, тем совершеннее она в качестве страны, населяемой обществом, ибо тем более всеобщими свободным становится обмен и тем вероятнее, что в ней приобретут силу чистые законы обменного сообщения, а те качества, которыми люди и вещи обладают в отношении друг друга помимо него, наоборот отомрут. Таким образом область торговли концентрируется, наконец, в одном-единственном главном а в предельном случаев мировом рынке в зависимость от которого подпадают все остальные. Но чем обширнее становится эта область, тем острее и отчетливее проступает та истина, что все, что ни делают зачинатели и руководители такого сообщения, они делают ради своей выгоды они помещают самих себя в центр этой области, и с этой точки вся территория и весь труд этой страны, как и всех стран, в сообщение с которыми они вступают, видится им как действительный или возможный объект для вложения и оборота их капитала и, стало быть, для увеличения их денежного богатства. И опять-таки, чем интенсивнее организаторы действительного труда или производства, как собственнники, владеющие землей и прочими материальными факторами (в том числе и рабочими, те. купленной ими рабочей силой, занимаются таким делом исключительно в целях получения чистого дохода или прибавочной ценности [Mehrwert], тем в большей мере сами они становятся всего лишь подразделением класса торговцев, все равнодействующим ли на более высоком, или на более низком уровне в сравнении собственно с торговцами, или жена одном уровне сними, имеющим сними много совпадающих интересов и расходящимся в некоторых других. Оба класса заняты накоплением подвижного, текучего денежного богатства, каковое, когда оно постоянно увеличивается благодаря применению в производственных или торговых целях, называется капиталистическим. Но прежде всего капитал проявляет свою сущность в расходовании ив той ставке, которую разыгрывает торговец, закупающий товары на самом дешевом рынке и старающийся от них избавиться на самом дорогом. — Каждый продавец, выставляющий на продажу продукты собственного труда может рассматриваться как торговец, поскольку он действует подобно последнему и учитывает соотношение между установленной им ценой и понесенными издержками. Но разницу он принимает в расчет как эквивалент своей собственной деятельности входе которой действительно была произведена новая ценность. Поскольку этот эквивалент можно счесть действительными имеющим силу, постольку с одного итого же рынка продавец уносит не более того, что сам в него внес. И если бы взаимообмен происходил только между такими продавцами (как это предписывается понятием развитой общности то он мог бы, конечно, принять вид общественного сообщения, поскольку каждый, ради того чтобы установить по возможности наиболее высокую цену, стремится в некую неограниченную область однако конечный результат следует все же понимать как погашение этого стремления равными проти вонаправленным, в какой бы мере эмпирически ни проявлялось желание одного продавца обманом достичь выгоды за счет другого (что случается тем реже, чем рассудительнее каждый действует в качестве торговца ив этом смысле было сказано, что в буржуазном обществе за каждым признаются энциклопедические познания в товарной сфере (см Marx K. Das Kapital. Bd I, Kap.l. An merk. Маркс K. Капитал. T.l, гл. Прим 27. Положение торговца — Кредитование и торговля — Органическая трактовка Всякое человеческое творчество, созидание идей ствие подобны искусству и представляют собой как бы органическую деятельность, посредством которой человеческая воля вливается в чуждую ей материю, придавая ей форму. И если эта деятельность служит поддержанию и сохранению некой общности или идет на радость ей, как это происходит при естественных и исконных отношениях, то ее можно понимать как функцию последней, те. как если бы общность, представленная этим отдельным человеком (или этой группой, всем этим обеспечивала себя сама. Торговля представляющая собой сноровку в получении прибыли, противоположна всякому искусству такого рода. Прибыль [Profit] не является ценностью, это лишь некое изменение в имущественных отношениях плюсы у одного оборачиваются минусами у другого (le proufict de l'un c'est le dommage d’aultruy1, — говорит Монтень). Присвоение — чисто захватническая и (поскольку она причиняет вред другим) грабительская деятельность это не труд, который превращает в благо (или в предмет потребления) то, что прежде наличествовало лишь в виде природной материи или, по крайней мере, не было наделено столь замечательными качествами. И та деятельность касательно предметов, за которую берется торговля есть, по сути своей (пусть даже субъект и вкладывает сюда какой-то свой труд, нечто иное, как спрос, присвоение, предложение, продажа, те. всего лишь манипулирование, не затрагивающее природу вещей. Зато торговец, поскольку ощутимую и тем не менее абстрактную пользу как действительную и рациональную цель своей деятельности он выводит за пределы последней, является первым (в этом смысле) мыслящими свободным человеком, появляющимся входе нормального развития социальной жизни. Он изолирован от всех необходимых связей (necessitudines), обязанностей, предрассудков настолько, насколько это возможно (а merchant, it has been said very properly, is not necessarily the Citizen of any particular country2: Smith A. 1 Прибыль у одного — убыток у другого (фр Торговцу, как было очень точно подмечено, необязательно быть гражданином какой-то отдельной страны (англ Wealth of Nations. Bk.III, ch.4 [Смит A. Богатство народов. Кн, гл это место полезно сравнить с ранее приведенным высказыванием того же автора о том, что обмен превращает в торговца каждого человека Он свободен от уз, связующих жизнь общности, и чем более он от них освобождается, тем лучше для него. Рядом сними ему подобными стоит прежде всего кредитор [Gläubiger]. Разница между ними ясна кредитор ведет дело [handelt] с одними тем же лицом, которому он что-либо дает, чтобы получить назад больше, чем дал. Сам он приобретает всего лишь требование, те. право, данное ему обещанием со стороны должника, и тем самым — принудительное право против него или, по крайней мере, право сохранить за собой или забрать ту вещь, которую должник для подкрепления своего обещания (realiter1 или только в идеальном смысле) оставил ему в залог. Об этом уже говорилось как о наиболее простом случае долговременного контракта подразумевающего наложение обязательства То обстоятельство, что обещается, на самом деле, больше, чем было дано, для понятия обязательства несущественно зато, пожалуй, это существенно для скрытого тут обмена, поскольку в нем участвует субъект, интерес которого связан с окончанием обмена как сего целью, субъект, который нынче расчетливо поступился своим добром, чтобы в будущем завладеть большим И именно благодаря этому кредитор оказывается равен торговцу ведь до тех пор пока заем остается, к примеру, способом оказания помощи, и проценты оговариваются только в качестве компенсации (за hierum cessans2 или damnum emergens3), выгода не считается определяющим Реально (лат Упущенная прибыль лат Возможный убыток лат мотивом торговец же, напротив, ex professo1 действует целесообразно, и выгода становится необходимыми единственным мотивом его поступков. Но зато его поведению несвойственны принуждение и жестокость, из-за которых кредитор при известных обстоятельствах слывет ростовщиком [Wucherer]. У него всякая сделка проходит полюбовно с одним он заключает ее как покупатель, с другими, возможно, весьма отдаленным) — как продавцец. В обязательствах тут нет необходимости, хотя они возможны иве роятны, отчего торговец сам оказывается должником или кредитором, или же и теми другим сразу. Но кредитор превращается в некий подвид торговца, коль скоро занимается своим делом планомерно и ради выгоды. Тогда требование само становится товаром, который в виде векселя можно кому-либо передать, скупить в целях последующей продажи, и потребление которого осуществляется посредством его окончательной продажи, те. реализации. Так возникает кредитование как вспомогательное предприятие в рамках собственно торговли. Если торговцы выступают посредниками в процессе обмена, то банкиры — в процессе самого опосредования. В действительности же существенный признак обоих разрядов (какие бы услуги они ни оказывали друг другу и остальным) состоит в том, что они никем не уполномочены, а действуют на свой страхи риск, как свободные и самостоятельные инстанции, все действия которых рассчитаны как средства для достижения их собственных, мысленно сформулированных целей. И все же всякую подобную деятельность, поскольку она прямо или косвенно может споспешествовать той потребности (в обмене, которая и помимо этого наличествует в двух (или нескольких) различных точках, действи- 1 Открыто по убеждению (лат тельно можно понимать как вспомогательную функцию одного объемлющего обе эти точки организма, если уже есть основания мыслить его существующим, а вместе стем, если и не отдельный торговец, то, пожалуй, вся эта профессия в целом, торговое сословие мыслится как орган, сформированный жизнью и волей общности. Если же общности нетто нет и опосредующего органа но, пожалуй, рассматриваемый только с одной стороны, он может предстать как орган, отвечающий за благоприятный сбыт или же, с другой стороны, может быть использован и ассимилирован как орган поступления то и другое, однако, лишь при условии, что завершенный товарооборот действительно идет во благо такому целому (как превращение менее полезной ценности в более полезную, и что средства для поддержания и восстановление органа (хотя он получает их в форме регулярной прибыли) соразмерны той ценности, которая, по справедливой оценке, придает весомость функции, выполняемой им ради этого целого (чем, стало быть, не исключается получение более высокой прибыли, если ее можно добиться за счет чужаков 28. Противоречие — Господа общества — Рабство — Рабы как субъекты? В действительности, однако, всегда остается в силе противоречие, побуждающее изменить все эти отношения на обратные именно в то время как, вообще говоря, всякий продавец выставляет на продажу продукт своего собственного труда в качестве реального товара ив конечном счете ищет эквивалент среди других реальных товаров, торговцу, как и ростовщику, свойственно распоряжаться тем товаром, который он не производила именно деньгами) и, следовательно, по своему понятию, лишь идеальным товаром, пусть даже он, как правило, репрезентирован чеканным металлом как реальным товаром. Ведь сама по себе способность покупать другие товары — это всего лишь абстрактное качество всякого товара, подобное подъемной силе рычага или гирь, которую невозможно создать, а можно лишь где-либо накопить. А накопление этого качества и составляет единственную цель, к которой стремился торговец. За деньги он покупает деньги, пусть и при посредстве товара, а ростовщик обходится даже и без этого среднего звена. Все их хлопоты ничего бы не значили в общественном понимании, если бы они приобретали лишь равную долю такова природа некоммерческого займа, предоставляемого из любезности или по дружбе, а также продажи по цене покупки, что иногда может стать необходимым ради негативной прибыли, а именно ради предотвращения убытка. Однако оба они, зная толк в своей профессии, как правило, стремятся присвоить себе бблыпую долю в обмен на меньшую. Они хотят оказаться в плюсе. В той мере, в какой благодаря разнице вместе и времени, а кроме того, благодаря продуманному и рассчитанному использованию этих и других обстоятельств им это удается, они могут сверх всякой меры приумножать свое денежное состояние или имущество — в отличие от производителей, которые вывозят на рынки плоды собственного труда, чтобы облечь их в более устойчивую или в более удобную, те. более пригодную для хранения или потребления форму, пусть даже и получается, что, когда их можно обратить в денежную форму, предпочтение отдается ей как воплощеннию свободы, позволяющей выбрать способ дальнейшего употребления и распределить последнее по частям. Тогда наделе это употребление всегда можно организовать таким образом, чтобы деньги умножались сами собой, и если уж такое приумножение мыслится и полагается в качестве абсолютной цели, то выбор может колебаться только между ростовщичеством и торговлей как наиболее простыми и легкими методами. Но пусть даже в желаниях и попытках нет недостатка, возможность и успех таких действий (или участия в них) все же зависит от многих особых условий. Увеличение же денежного богатства за счет дохода от труда ограничено материалом и орудиями последнего, а также собственной рабочей силой и искусством, и всякий такой доход, даже выступающий исключительно в денежной форме, можно с полным на то основанием рассматривать в качестве натуральной оплаты и вознаграждения, которые народили каким бы другим словом мы ни выражали понятие общности) предоставляет своему работнику для сохранения и поддержания его жизни в настоящем ив будущем, включая пропитание, жилище, одежду и всевозможные предметы, которые могут быть для него полезны или отрадны. Но народ безрассудствует, если он передает своему сколь угодно редкому и ценному слуге деньги, для того чтобы тот накупил ему на эти деньги товаров, которые ему самому (народу) вновь придется покупать у того же слуги за еще ббльшие деньги. Поэтому такое рассмотрение действительности, именуемой нами обществом, совершенно неадекватно. Торговцы или капиталисты, владеющие деньгами, которые могут быть умножены в результате двойного обмена, суть прирожденные господа и повелители общества. Общество существует ради них. Оно — их орудие. Все те, кто в рамках общества не является капиталистом, водном случае сами подобны мертвым орудиями таково совершенное понятие рабства [Sklaverei]); в сфере права они — ничто, те. мыслятся как неспособные изъявлять собственную волю, а потому и заключать контракты, которые имели бы силу в этой системе. Здесь могло бы получить свое наиболее чистое выражение понятие господства, как противоположного полюса. Но этим сразу бы отрицалось понятие общества (общества всеобщего, человеческого. Между господами и рабами [Sklaven] не существовало бы никакого общественного отношения, а стало быть, и никакого отношения вообще. В другом же случае рабы суть личности [Personen], свободные субъекты своей воли, обмена и договоров, и потому — субъекты самого общества и его конвенций. И лишь такая система была бы естественной и нормальной. В общественном понятии естественного права все люди, как разумные и дееспособные, признаются равными а priori1. Каждый обладает определенной властью и свободой, а также сферой своего произвола. Каждый может умертвить другого, если сочтет это за благо. Каждый может присвоить добро, у которого еще нет хозяина, наслаждаться ими оборонять его от чьих-либо посягательств. Каждый, если у него есть надлежащий материал и инвентарь, может своим трудом создавать новые вещи, которые будут принадлежать ему самому. И тем самым каждый может овеществлять свою собственную деятельность и продавать ее. Он может сделать ее предметом обещания и, следовательно, контракта. Признание этих всеобщих и необходимых способностей за каждым человеком, по крайней мере, за каждым взрослым, превращает правовое рабство в нелепицу, упраздняет его 29. Рабочая сила — Покупка и перепродажа Господство, от природы присущее в обществе свободным торговцами капиталистам, те. господство над Здесь изначально, безусловно (лат свободными рабочими (как мы можем назвать всю их массу) воплощается в действительность (те. становится актуальным вопреки свободе этих последних) в той мере, в какой рабочие лишаются собственности — владения средствами труда и потребления, — ив какой они входе дифференциации и интеграции превращаются всего лишь во владельцев простой рабочей силы [Arbeitskraft] (рук, которые в силу обстоятельств те. по невозможности жить как-либо иначе, вынуждены (а стало быть, и готовы) продавать [veräußern] эту свою рабочую силу за деньги. Продажа за деньги номинально относит их к разряду торговцев они предлагают на продажу свой специфический товар и, как и все продавцы товаров, выменивают на него отнюдь не какой-либо другой особый товара товар генеральный, предоставляющий свободу и власть делить его на любые части, делать любые покупки или хранить (копить) его, а следовательно, дающий и логическую возможность приумножать его ростовщичеством или торговлей. Временное обладание деньгами делает рабочих потенциальными капиталистами. Здесь не ставится вопрос, в какой мере они действительно становятся таковыми. В любом случае это свойство вторично и не затрагивает их понятия. Напротив, возможность стать временными собственниками денег для них существенна. Нов силу необходимости превращать деньги в средства потребления ив той мере, в какой эта необходимость действенна) истинное значение этой торговли ограничивается обращением самой рабочей силы в средства потребления, которые, согласно предпосылке, отсутствуют. Следовательно, такая торговля — это никоим образом не торговля в собственном смысле, но всего лишь обмен, хотя и проходящий через две фазы. Ему противостоят субъекты подлинной торговли, те. той, которая ведется ради прибыли. Для них купленная рабочая сила является товаром, перепродажа которого составляет единственную цель покупки. Перепродажа может осуществляться напрямую, посредством простого перемещения тогда эта торговля подобна всякой другой, каким бы специфическим ни был сорт товара. Ибо товар рабочая сила отличается от всех других тем, что единственно возможное его потребление состоит в его приложении и соединении с наличными средствами труда (материалом и инвентарем, в результате чего он превращается в какие-либо приятные и полезные вещи, в средства потребления и производства, говоря вообще, — в предметы обихода. Поэтому специфическая торговля товаром рабочая сила обусловлена его потреблением и требует его перепродажи в виде средств потребления, каковые, однако, помимо него самого частично содержат в себе еще и средства труда или их силу. Продажа готовых средств потребления сама по себе стоит водном ряду с продажей рабочей силы даже если вырученные деньги и могут тут иметь какое-либо иное значение, то прежде всего (кроме указания на самих себя, поскольку они тоже являются средством потребления) они все же означают нечто иное, как возможность их обратного превращения в другие средства потребления. И продажа — в отличие от покупки — никогда не мыслится как осуществляемая ради последующей прибыльной перепродажи (денег. Причины прибыльности торговли как таковой здесь не рассматриваются. Ее условие состоит в сохранении товара его можно дробить или концентрировать, как угодно изменять его вид и сущность — его нельзя потреблять, нельзя расходовать. Товар же рабочая сила должен быть потреблен он должен, так сказать, погибнуть, чтобы вновь ожить в тех предметах, которые он производит Ф. Тённис 97 |