Тённис Ф. Общность и общество (2002). Gemeinschaft und Gesellschaft
 Скачать 12.89 Mb.
|
|
§16. Аналогия дома — Господский дом — Отношения собственности По аналогии с домом здесь рассматриваются деревня и город, как наиболее четко очерченные формы общностного владения и пользования. Паре дом — деревня предшествует клан который уже был определен как семья до появления семьи и, хотя и с меньшей отчетливостью, может быть также понят как деревня до появления деревни. Ибо он, конечно же, потенциально содержит в себе обе эти главные формы. В силу этого патриархальный характер (если сосредоточить в нем все достоинство, основанное на родительстве) смешивается в нем с фратер- нальным (равенство братьев и сестер, а господский — с товарищеским. И если первый преобладает в домашней общине, то второй наиболее значим в деревенской. Впрочем, дух братства присутствует впервой вне меньшей мере, чем во второй — отцовская власть. Но лишь последняя, поскольку она сохраняет свою мощь в системе деревенских уложений, оказывается важна для понятийной точки зрения истории именно, как основа феодализма. Как тов чем сохраняется вера в естественное достоинство выдающегося — благородного, знатного — дома, даже если корни такой веры отмирают в почтении, оказываемом возрасту и высокому происхождению, в действительности или в воображении самым непосредственным образом (по прямой и непрерывной линии) связывающем фигуру кланового вождя с общим предком клана и словно наделяющем его тем самым божественной родословной, откуда недалеко и до божественного достоинства. Но ив аспекте исполнения функций вождя честь и благодарность выпадает знатной особе. Неудивительно поэтому, что ей подносится первый урожай и первенцы домашнего скота и что при проводимом под ее началом заселении и разделении марки ей же в качестве земельных наделов поначалу во временное, а в конце концов ив постоянное владение еще до жеребьевки по общей воле выделяются ближайшие и наилучшие участки пахотной земли. А пожалуй, таки кратная доля, или же, если клан раскололся на несколько деревень — равная в каждой деревне (именно так чаще всего и обстояло дело в германской аграрной системе. Потому же ее дом, двор и отчина [Salgut] остается в центре деревни (деревень) или, как в горных местностях, возвышается над ней как неприступная крепость. И все же подлинная власть возрастает у феодала только тогда, когда он от имени общины исполняет функции, результаты которых главным образом идут на пользу ему же, из чего должно затем воспоследовать, что и сами эти функции выступают как осуществляемые лишь от его собственного имени. Это в особенности касается управления неподеленной землей, которая тем скорее может оставаться в его владении, чем меньше она доступна возделыванию и обработке лес — в большей мере, чем луг, пустошь — в большей мере, чем лес. Пустынное безземелье, пожалуй, даже и вовсе не считается принадлежащим к земельным угодьям марки, а скорее, подлежит ведению объединения более высокой ступени (волости или страны, те. находится под началом его господ, которые, в свою очередь, отдают его в ленное владение более мелким баронам. Такой владелец заселяет его уже своими людьми, чем, казалось бы, окупается его возделывание ведь чем больше у него народа, тем более многочисленную свиту служилых он может собрать на своем дворе и вокруг него по случаю охоты или войны, нов конечном счете они потребляют больше, чем способна принести охотничья и военная добыча вкупе с подношениями и собственно господскими урожаями, и потому сами оседают на земле в качестве крестьян и скотоводов и наделяются ради этого скотом (откуда и имя «фе-од»), инвентарем и зерном для посевов. Тогда их связь с господином становится еще более тесной, обязуя их оказывать ему придворные услуги и сопровождать его в качестве свиты. У них есть своя собственность. Нов отличие от собственности свободных общинников, она выводится, прежде всего, не из их собственного товарищества, общины, а из общности сих господином и как верховная собственность (в которой соединены позднее обособившиеся идеи земельного господства и землевладения) остается в его руках. И хотя, в соответствии с правильными воззрениями, тес теми, что лежат в природе вещей и основаны на традиции (единодушии и обычае, владеть этой верховной собственностью — сообща и сохраняя единство — подобает общине и господину, последний (тем более в отношении столь малоценных ее частей) все же может возыметь поводи искушение целиком и полностью распоряжаться ей как своей исключительной привилегией ив конце концов даже свободных людей, наряду сих собственными зависимыми, низвести до уровня своих крепостных, а их собственность — до всего лишь даруемой его милостью привилегии пользования (dominum utile). В этом и сами они (свободные, пожалуй, пойдут ему навстречу, поскольку нуждаются в защите ив облегчении своих обязанностей перед объединениями более высокого уровня. Таким образом, в предельном случае, может возникнуть уже не относительная (связанная с общностью и разделенная, а абсолютная (индивидуальная и исключительная) господская собственность на марку, а затем, в паре с ней, либо полное крепостное право [Leibeigenschaft] если выдвигается притязание на неограниченные услуги и повинности, либо (если оговариваются ограниченные, пусть даже и чрезмерные) свободное отношение арендного контракта [Pachtung], каковое в своем фактическом содержании потенциально а именно в зависимости от капитала и образованности арендатора, может развиться в полную противоположность первому при иных же обстоятельствах, напротив, остается лишь другим названием и новой правовой формой того же самого состояния. Однако, с другой стороны, по воле самого господина или же в силу ограничивающего его власть законодательства всякая зависимость низшей, или крестьянской, собственности может быть устранена и таковая собственность объявлена индивидуальной и абсолютной в том же смысле, что и верховная. Во всех этих случаях происходит разрывна первых порах только вправо вом аспекте фактически же отношения общности там, где они наличествовали, M oiyr сохраняться. Но сохраняется и воспроизводится также и то давление и сопротивление, каковое соответствует господству, с одной стороны, и зависимости — с другой, если только господство может возыметь значимость в силу одного лишь превосходства большого владения над малым 17. Деревенская община и альменда — Община как домохозяйство — Экономико-коммунистическое уложение Но великое многообразие тех отношений, которые немало видоизменяются, если на место феодала заступает какая-либо (духовная) коллегия, монастырь или другая корпорация, здесь невозможно описать даже в общих чертах. Важно лишь всюду отметить, в сколь значительной мере идея распределения [Verteilung] 53 сообразно природе, а также определяющая ее и на нее опирающаяся идея освященной традиции во всей деревенской культуре ив основывающейся на ней феодальной системе господствуют над всеми действительными аспектами жизни и соответствующими им идеями правильного и надлежащего ее порядка, и насколько незначительную роль в ней играют понятия обмена и купли-продажи, договора и устава. Отношения между общиной и господами, и уж тем более — между общиной и ее товарищами, основаны не на контрактах, а, как ив семье, на взаимопонимании. В своей необходимой соотнесенности со страной деревенская община даже там, где она включает в себя господина, подобна единому и нераздельному домохозяйству Объектом ее деятельности и заботы является альменда [Allmend], отчасти предназначенная для целей общности как единства, отчасти — для одинаковых и взаимосвязанных целей ее членов, причем первое отчетливее проявляется на примере общего пользования лесом, а второе — на примере общинного пастбища. Но и пахотно-луговые наделы отходят к отдельным возделывающим их семьям лишь на закрытый срок по окончании сбора урожая ограждения сносятся и почва, как часть пастбищных угодий, возвращается в альменду. Да ив рамках особого пользования сельчанин во многих отношениях ограничен стоящим над ним общим правом, поскольку, возделывая свои луга, поля и виноградники, он связан посевным распорядком [Flurzwang] и, таким образом, должен соблюдать принятый в общности порядок. Нов этом отношении для того чтобы отдельный крестьянин придерживался традиционного севооборота, традиционных сроков полевых работ и сбора урожая, едва ли требуется какое-либо особое распоряжение. Ведь он уже фактически и экономически не в состоянии эмансипировать от общего хозяйства свое отдельное хозяйство, нежизнеспособное без дополняющего и даже порождающего его права общности. Всякого рода частности, в том числе касающиеся открытых и закрытых сроков пользования полями и лугами, как правило, четко определены древнейшим обычаем. В той же мере, в какой последний оказывается недостаточным или нуждается в изменении, вход вступает решение общины. Поэтому община закрывает и открывает доступ к лугами полям, выделяет земли под пар, под яровые и озимые культуры, устанавливает сроки сева и сбора урожая, руководит сбором винограда, а впоследствии назначает и плату за уборочную страду. Кроме того, она осуществляет надзор затем, чтобы прежний способ пользования земель, объемлемых посевным распорядком, не был произвольно изменен и тем самым не была бы нарушена общность полей. в общем праве вне меньшей степени коренятся и все те ограничения и обременения особого владения в полевой марке, которые были обусловлены чересполосицей земельных участков. По своему генезису сюда целиком относится соседское право, поскольку изначально оно было, скорее, следствием опоясывающих всю марку товарищеских уза не какой-то индивидуальной модификацией собственности (самой по себе мыслимой как абсолютная, покоящейся на особом статусе соседнего земельного участка (Gierke О Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd 2: Geschichte des deutschen Körperschaftsbegriff. S.216—218 [Гирке О Немецкое общинное право. Т История немецкого понятия корпорации. С 218]). Знаток же индийского крестьянства отмечает в нем сходство с первобытными уложениями Запада, а общину описывает как организованную, самостоятельную и самодеятельную сущность. Фактически она включает в себя едва лине полный набор занятий и профессий, дающих ей возможность вести свою коллективную жизнь без внешнего содействия каких- либо лиц или корпораций. Кроме предводителя или совета, которые в известной мере выполняют функции судейской и законодательной власти, сюда входят деревенская полиция. и различные семьи наследственных ремесленников — кузнецов, гончаров, сапожников. Здесь есть брамин для отправления церемоний и даже танцовщица на случай празднеств. Как правило, имеется деревенский счетовод. и лицо, занимающееся каким-либо из этих наследственных ремесел, в действительности является как слугой общины, таки одним из учреждающих ее членов. Иногда оно получает плату в виде отпускаемого ему зерна, чаще же — в виде участка обработанной земли, предоставляемого его семье в наследственное владение. Размер требований, которые оно помимо этого может выдвигать за производимые им товары, лимитируется традиционным масштабом цен, отступления от которого случаются крайне редко. Именно то обстоятельство, что отдельным профессиям отводилась определенная доля в возделанной области, позволяет предположить, что первоначальные тевтонские группы обладали такой же самодостаточностью (Maine Н Village Communities in the East and West. P. 125 f. [Мэйн Г Деревенские общины на Востоке и Западе. Си сл.]). И это находит подтверждение в описании немецкой марки Согласно сегодняшним представлениям, для целей общины как таковой альменда была полезна также и потому, что из нее получали оплату и возмещение правители, чиновники и слуги общины. Иногда в их особое владение из марки официально выделялись чиновные лены. Но почти всюду им предоставлялось особое пользование лесами и пастбищами, носившее характер жалованья. Сюда относились преимущественные права пользования, принадлежавшие верховным правителям марки, лесным распорядителям, лесным судьями т.п., прежде чем с превращением чиновной службы в господское право суть этих прав изменилась. Тоже имело место ив отношении чиновного пользования или преимущественных прав, коими обладали деревенские и крестьянские судьи. Нов особенности это касалось тех основанных на допуске к общему имуществу прав пользования, которые принадлежали шёффенам, присяжным, лесничим, мельникам, лесным сторожам, судебным прислужникам, пастухами прочим общинным чиновниками зачастую открыто характеризовались и трактовались как следствие их службы, как воздаяние за их труды. В таком же смысле часто понимаются и права пользования, которые предоставлялись священниками школьным учителям. Наконец, родственный характер чаще всего имело и то пользование альмендой, которое отводилось ремесленникам, нанятым общиной или землевладельцем для мастеровых работ в марке. Ведь ремесленники считались нанятыми общиной и былине только уполномочены, но и обязаны работать исключительно или главным образом на нее и на ее членов или же выполнять определенный объем работ, будь тов качестве податей, будь то за твердую цену уступаемые же им права пользования общим достоянием, которые только и делали возможным занятие ручными ремеслами ив тоже время рассматривались в качестве воздаяния за них, выступали как разновидность жалованья. Между тем, во всех этих случаях тов чем мы склонны усматривать использование альменды для оплаты особых услуг, поставляемых общине как таковой, в рамках того образа мыслей, который присущ общности, представляется в тоже время использованием общего всем достояния для удовлетворения непосредственных потребностей каждого. Ибо правители, чиновники и слуги, в той же мере, что и нанятые ремесленники, получают заказ от совокупного целого и оказываются полезны ему как своим многообразием, таки своим единством (Гирке О Указ. соч. Си сл.). Их можно уподобить органам его тела. Уложение совместной жизни организовано экономически, те. по типу общности (коммунистически 18. Город — Ремесло как искусство — Искусство и религия — Городи торговля Согласно аристотелевскому описанию и той идее, которая лежит в основе его естественных проявлений, город тоже представляет собой самодостаточное домохозяйство, некий организм, живущий жизнью общности. Каково бы ни было его эмпирическое происхождение, по своему бытию он должен рассматриваться как целое, с которым отдельные составляющие его товарищества и семьи находятся в отношении необходимой зависимости. Поэтому город, вкупе сего языком, его обычаями и верой, равно как и с почвой, на которой он стоит, сего строениями и богатствами, представляет собой нечто пребывающее постоянно, нечто сохраняющееся в череде многих поколений и, отчасти сам по себе, отчасти благодаря преемственности и воспитанию, практикуемому в домах его граждан, вновь и вновь воспроизводит по существу один и тот же характер и образ мыслей. И хотя благодаря своим собственным владениями владениям населяющих его граждан или же за счет регулярного обращения к окружающим областям он обеспечивает себя пропитанием и веществом для своего труда, обилие своих сил он направляет на более тонкую деятельность мозга и рук, каковая придает всякой вещи привлекательную, те. в общезначимом смысле гармоничную форму и тем самым выражает всеобщую сущность искусства [Kunst]. Ибо всякое городское ремесло, обусловленное к тому же тем или иным стилем общины или ее сословий, воистину тяготеет к искусству, пусть даже в некоторых его отраслях эта тенденция едва ли может быть воплощена в действительность. Но как искусство ремесло выступает прежде всего в удовлетворении всеобщих нужд как зодчество — при строительстве городских стен, башен и ворот, при возведении ратуши храмов как пластика и живопись — для украшения таких строений изнутри и снаружи, для того чтобы благодаря создаваемым образам хранить и лелеять память обо жествах и выдающихся людях, и вообще, — чтобы возвышенное и вечное приблизить также и к чувственному восприятию. Тесная взаимосвязь между искусством и религией (а искусство, как говорил Гете, покоится на особого рода религиозном чувстве) коренится, в частности, уже в домашней жизни. Всякий исконный культ носит семейный характер и потому чаще всего принимает ярко выраженные черты домашнего культа, где очаги алтарь в истоках своих суть одно и тоже с другой же стороны, сам культ есть искусство. Все, что делается ради существ почивших и почитаемых, совершается в торжественном, серьезном настроении, в сосредоточенной и размеренной манере, предназначенной для того, чтобы удерживать и тем самым вновь вызывать это настроение. Здесь строго следят за благообразием в соотношении речей, действий и трудов (а благообразно то, что содержит меру — ритм и гармонию — в самом себе, но также и соразмерно умиротворенности наслаждающегося, как если бы он порождал эту гармонию из самого себя, безобразное же и безмерное, противное традиции — отвергают и изгоняют. Ибо древнее и привычное, конечно, может препятствовать стремлению к красоте в культе, но лишь потому, что для привычки и почтительно-благочестивого нрава оно обладает собственной красотой и святостью. Новгородской жизни приверженность к устоявшемуся слабеет начинает преобладать тяга к оформлению [das Gestalten], В этом же отношении поэтические искусства отступают перед пластическими или же те и другие сплетаются и уподобляются друг другу. Религия, в своих истоках предававшаяся главным образом созерцанию смерти, в деревенской жизни приобрела более отрадную связь с жизнью в форме почитания природных сил. В грандиозных фантазиях слышится ликование по поводу вечно возобновляющегося становления. Демоны, которые в качестве предков представляют собой лишь упокоив шихся призраков, ведущих подземное существование, теперь в качестве богов воскресают и возносятся на небо. Город же вновь делает богов более близкими, создавая их изображения и ежедневно вглядываясь в их черты, как это прежде случалось лишь в отношении домашних ларов, которые отныне мало-помалу отступают в тень. Как бы низводимые с небес, боги в тоже время получают более осмысленное значение, они становятся образцами нравственной чистоты, основательности, доброты, а их служители — учителями и проповедниками добродетели. Только благодаря этому идея религии впервые получает свое завершение. Но такой элемент необходим в тем большей мере, чем более многообразной и пестрой становится городская жизнь, чем больше родство и соседство утрачивают свою способность быть основой дружественных чувств и поступков, а также внутренней близости и взаимной стыдливости — или ограничивают эту способность все более узким крутом. Тем интенсивнее становится тяга к искусству как к занятию пастырскому ведь для того, чтобы благое и благородное — ив этом смысле святое — оказывало воздействие на мысли и совесть, оно должно быть воспринято чувствами. Кроме того, ремесло и искусство, подобно религиозной вере или даже мистерии и догме, взращиваются учением и примером и потому лучше всего сохраняются в семье, передаваемые сыновьями распределяемые между братьями. И подобно владеющему общим наследием клану, товарищество вполне может возводить свое происхождение к какому-либо предку — изобретателю искусства ив качестве интегрального члена сообщества граждан представлять собой некое ведомство [«Amt»] в рамках городской общины. Но по мере того как совокупность профессий конституирует сущность города, эти профессии достигают совершенной свободы и начинают господствовать над ним город становится стражем царящего в их общности мира [Friede] и тех порядков, в рамках которых такой мир, как организация труда, заставляет считаться с собой как внутри, таки снаружи. Эти священные порядки имеют непосредственное нравственное значение. Цех есть религиозная община таков же и сам город. Поэтому мы не сможем понять совокупное хозяйственное бытие совершенного города — все равно, рассматривать ли его в рамках эллинистического или германского мира, — если искусство, наряду с религией, не сочтем высшими важнейшим делом всего города, а потому — и его правительства, и его сословий, и его гильдий действенными значимым содержанием его повседневной жизни, мерой и правилом всех его дум и чаяний, его порядка и права. Полис, говорит Платон в своих Законах, подобен подлинной драме. Поддерживать его самость в здравии и могуществе — это уже искусство, подобно тому как искусством является разумный и добродетельный образ жизни отдельного человека. Поэтому покупка и продажа товаров, вместе со столь существенными правами складирования и рынков тоже являются для него не делом индивидуальных предпринимателей, но занятиями, практикуемыми им самим или, от его имени, тем или иным ведомством. Совет позаботится о том, чтобы из города не вывозились те вещи, в которых нуждается он сами о том, чтобы небыли завезены вредные, отдельный цех — о том, чтобы продаваемые его мастерами изделия были добротны по своему качеству, церковь или пастырское сословие постарается воспрепятствовать разлагающему воздействию торговли. — Специалист по истории хозяйства имеет право рассматривать выше- очерченный общностный характер города исключительно с коммерческой и политической точки зрения. В этом смысле изложенные взгляды подтверждаются некоторыми меткими замечаниями Шмоллера (Jahr buch für Gesetzgebung usw. VIII. 1 Ежегодник законодательства etc. VIII. 1)]. Он особо подчеркивает, что те или иные существенные социально-хозяйствен- ные учреждения всегда имеют свою опору в важнейших политических телах. И потому далее Деревня есть замкнутая хозяйственная и торговая система, существующая сама по себе (для германской культуры в один ряд с деревней тут можно было поставить помещичий двор и монастырь как деревенская община вкупе с ее органами, так, в еще большей мере, и город развивается в некое хозяйственное тело, живущее самобытной, мощной, объемлющей все частности жизнью каждый город (в особенности — более или менее крупный) старается замкнуться в себе как хозяйственное целое и, насколько это удастся, распространить вовне свою хозяйственную и властную сферу и т.д. РАЗДЕЛ ВТОРОЙ |