Тённис Ф. Общность и общество (2002). Gemeinschaft und Gesellschaft
 Скачать 12.89 Mb.
|
|
(ср.-нем.). 16 Ф. Тённис 241 вот-бытии и даже не нуждаются в том, чтобы быть воплощенными в какой-либо вещи как в своем результате Потому и многие земледельческие занятия больше приличествуют женщине и при здравом течении народной жизни с давних пор (хотя нередко и сверх меры) на нее возлагаются, ибо возделывание пашни есть труд как таковой, самозабвенное усердие, сила, побуждаемая дыханием небес оно может быть понято как оказание услуг природе, развертывается в непосредственной близости к домашнему хозяйству и обеспечивает его всевозможными благами. Далее, среди искусств поэтические (лучше было бы сказать мелодические) более свойственны женщинам, чем пластические. Ибо музыкальность и прежде всего напевность — это дар женщины ее высокий, чистый, мягкий и гибкий голос действует как орган обороны и нападения. Громкий, пронзительный крик, ликующие возгласы и причитания, равно как и многозвуч ный, в конце концов разрешающийся в словах смех или плач исходят из ее души, подобно пробивающимся из скал водам источника. А это и есть музыка — выражение душевных движений при помоши голоса, подобно тому как мимика есть их безгласное выражение. Все девять муз — женщины, и память — их мать. Между музыкой и мимикой стоит танец — эти столь бесцельные, столь страстные и чарующие движения, в коих всякая дщерь выказывает такое изобилие присущих женщинам сил, что их планомерное напряжение, несомненно, до смерти бы ее утомило. Нос какой легкостью они также научаются всему очаровательно бессмысленному и всему исполненному чудесного смысла Отсюда их способность к сохранению форм, способность хранить ритуалы, старые напевы, пословицы, загадки и заговоры, трагические и комические истории их страсть к подражанию, их тяга к милому притворству и ко всему игривому броскому, незамысловатому но также склонность к глубочайшей и печальной серьезности, к благочестивому трепету и молитве, к аффектированной жестикуляции и, как было сказано ранее, к мечтательности, чувственности и поэзии. Пение и поэзия едины в своих истоках но напев и речь тоже начинают различаться и приобретать особые черты лишь постепенно, и все же в собственно речевой стороне всегда сохраняются отголоски певческих интервалов и каденций. А что сам язык как таковой, те. как естественное понимание словесного содержания был обретен благодаря материнской любви, мы уже осмелились предположить выше. Пожалуй, правильнее было бы сказать, что она сильнее всего способствовала его обретению ведь значительный, а в том, что касается музыкальности и собственно патетики пения и речи, даже больший вклад вносила в этот процесс (уже в животном мире) и половая любовь. Глубочайшие волнения души стремятся выразиться в радостных иго рестных возгласах, делают человека разговорчивыми общительным, превращаются в искусство, когда лишенное формы чувство ищет и находит свою определенность. Женское сердце с большей непосредственностью изливается в ликовании и плаче, и любовь, его благословенная прерогатива, наполняет все мысли женщины страстностью, подвигает ее даже на хитрости и интриги, каковые как рази составляют подспорье слабого пола, но при этом непосредственная наивная) деятельность всюду переходит в рефлекти- рованную, а последняя приводит к более осознанному представлению о средствах и, таким образом, к их более четкому отличению от целей, а в конце концов, и к противопоставлению первых последним. Среди пластических искусств, понимаемых здесь в широком смысле, женскому духу (уже в силу их домашнего предназначения, как известно, наиболее сообразны ткаческие ; тут требуется острота зрения, прилежность и старание, точное следование образцу, верная и терпеливая приверженность традиционному стилю, но также и свобода в изобретении и воплощении изящных форм, всевозможных мелких деталей и предельная интенсивность вкуса, устремленного к теплоте, мягкости и уюту, те. сплошь добродетели и радости женской души. По той же причине самым излюбленным ее занятием является отображение действительного, того, что возбуждает симпатию и восхищение, ив частности, запечатление прекрасных и милых ей телесных черт, ради того чтобы память о них сохранялась в созерцании как о том повествует прекрасная греческая легенда об изобретении портретной живописи. Ибо в проекции бесплотных форм на плоскость (откуда происходит также и искусство письма) женский гений, конечно лее, находит свой предел, так как пластика и тектоника требуют более мощной, более осознанной фантазии и более твердого господства над противящимся оформлению веществом 40. Мужское и женское Все это выпадает на долю мужчины, которому противостоит чуждое, или даже враждебное вещество, и который должен преобразовать это вещество, или даже подчинить его себе. Однако всякий труд имеет отношение к сущностной воле, коль скоро он выполняется нес абсолютным отвращением и тем не менее выступает предметом воления ради какой-либо мысленной цели. Поэтому всякий труд по природе своей имеет общностный характерно один в большей, а другой в меньшей мере может быть понят в качестве всего лишь средства в большей постольку, поскольку он смешан состраданием и мукой, и потому это относится, скорее, к мужскому, тяжелому труду, нежели к женскому, щадящему. Моменты этой диалектики коренятся, таким образом, отчасти в объекте, отчасти в человеческом духе. Но всякое искусство, подобно сельскими домашним занятиям, по природе своей относится к области теплого, мягкого и влажного, те. органически-живого, а потому как раз естественно женского труда и, следовательно, имеет общностный характер. С другой стороны, общность, пока она на это способна, сообразует с собой даже неприятный труд и превращает его в своего рода искусство, придавая ему стиль, достоинство и привлекательность, а также определенный ранг в своей иерархии призвания и чести. Но введение денежной оплаты, выставление на продажу готовых предметов и тем более работа про запас сообщает этому процессу неуклонную тенденцию превращаться в собственную противоположность, когда индивидуум становится его единственным субъектом наряду с обществом, тестем мысленным образованием, которое полагается одновременно с ним. Во всех своих качествах такой субъект, как мы уже видели, совершенно сознательно выступает в качестве торговца или купца. Отношение противоположности и взаимного отрицания, в котором находятся цели и средства, проявляется еще более отчетливо потому, что средства не есть сам труд, хотя и состоят в осуществлении такой деятельности, которая натужна, суха и не приносит радости, но, что гораздо досаднее, означают добровольное пускай и мыслимое лишь в возможности) ограничение своего состояния и связаны с риском, который по природе своей столь же неприятен, сколь приятна по своей природе прибыль. Отсюда становится понятно, в какой мере торговля должна быть противна женскому нраву. Женщина-торговка — явление, нередкое уже на ранних стадиях городской жизни — также ив правовом отношении преступает пределы своей естественной сферы, такая женщина впервые обретает право голоса и эмансипируется. Конечно, торговлей, как и любым другим ремеслом, можно заниматься честно и по совести. Но чем более она планомерна и тем самым широкомасштабна, тем сильнее она побуждает и подталкивает ко всякого рода хитростями лжи как эффективным средствам получения более высокой прибыли или покрытия ущерба. Безусловная воля к собственному обогащению делает торговца беспощадными позволяет отнести его к типу эгоисти- чески-волевого индивидуума, для которого все его соплеменники (по крайней мере, за пределами круга ближайших друзей) тоже представляют собой лишь средства и орудия для достижения его целей такой индивидуум есть общественный человек в собственном смысле. В его речи самым непосредственным образом выражается избирательная воля. Употребляемые им слова подобраны с расчетом на их воздействие, поэтому даже те из них, которые правдивы, но при этом менее действенны, с такой легкостью переходят у него в ложь как более эффективную методу. Ложь, предназначенная всего лишь для того, чтобы пробудить желание сделать покупку, а не для того, чтобы продать товар выше его ценности, в рамках торговли считается допустимой, поскольку не считается обманом. Но многое из того, что в системе торговли нуждается в расчетливом подборе слов, является если и не собственно ложью, то все же по сути своей неправдой, так как слово утрачивает тут свои качества и (подобно всевозможным предметам) сводится к простому количеству затраченных средств. Таким образом ложь в широком смысле слова становится характерным элементом общества. — Нов таком же отношении, как к торговле, женщина находится и ко всякому свободно-несвободному труду и службе (которые несоразмерны ее расположенности и привычке и при этом не вытекают из ее чувства долга, а следовательно, — к покупаемому и продаваемому труду, где производство не увенчивается плодом и где обслуживается не другой человек и не природа, а мертвые приборы сих зловещей и подавляющей властью, тек фабричному труду. А субъектам капиталистического производства женская рабочая сила должна показаться наиболее пригодной именно к такому обслуживанию машин, поскольку она более соответствует понятию простого и среднего (среднеквалифицированного) труда, стоящего посредине между трудом детей, отличающихся подвижностью и способностью к обучению, и трудом мужчин сего надежностью и мощью. Ведь этот фабричный труд бывает легкими потому некоторые его разновидности, состоящие в выполнении механической, всякий раз одинаковой и требующей незначительных затрат мускульной энергии подсобной работы, под силу даже детям, — но и тяжелыми потому часто нуждается в мужской силе, ибо обращение с этими циклопическими орудиями требует надлежащего внимания, напряжения и самообладания. Все то, чего не могут сделать дети и к чему тем не менее нет надобности привлекать мужчин, выпадает на долю женщин. Но при прочих равных условиях последние выделяются перед детьми своей благонадежностью, а перед мужчинами (по известным причинам) — дешевизной своей рабочей силы, и для того чтобы заработная плата соответствовала средним расходам на содержание семьи, они (а в равной мере и подсобная детская рабочая сила) вынуждены на рынке труда вступать к конкуренцию со своими кормильцами, исконными представителями человеческой рабочей силы (поскольку с коммерческой точки зрения семья представляется нечем иным, как кооперативным сообществом, учреждаемым в целях потребления средств существования и воспроизводства рабочей силы. Очевидно, далее, что сначала торговля, а затем также пусть и не сам промышленный трудно, пожалуй, та свобода и самостоятельность, с какой женщина как инициатор заключаемых ею контрактов, как владелица денег и т.д. вовлекается в борьбу за выживание, — способствует развитию ее сознательности, входе которого она приобретает способность к расчетливому мышлению. Для ее изначальной природы, вновь и вновь порождаемой вопреки всем приобретенным модификациям, ничто не является более чужеродным, более отвратительным. И, пожалуй, ничто так нехарактерно для процесса формирования общественной жизни и разложения общности. Именно входе такого развития утверждает свою истинность индивидуализм, являющийся предпосылкой общества. Но оно заключает в себе также и возможность преодоления индивидуализма, возможность воссоздания тех форм жизни, которые свойственны общности. Аналогия между жребием женщин и жребием пролетариата была подмечена и провозглашена уже давно. Их растущая сознательность, как ив случае одинокого мыслителя, может развиться и возвыситься до нравственно-гуманистического сознания 41. Детский труд Соответствующий ряд следствий можно было бы вывести и из противопоставления молодости и старости, а также из противопоставления народа и образованных слоев. Очевидно, что дети привязаны к своему дому и семье, что их природа расцветает в деревне ив городе, но, напротив, подвержена всяческой пагубе в крупных городах ив огромном мире общества. Молодому человеку подобает трудиться ив играх, ив упражнении и обучении, это даже необходимо для роста его телесных и интеллектуальных сил заниматься же торговлей, искать выгоды, становиться капиталистом — не его дело, ив своей неприспособленности к этому он подобен женщине. Ему также нелегко бывает уяснить себе, что его рабочая сила есть некий находящийся в его руках товара труд — только форма, в которой этот товар должен быть кому- либо передан. В противоположность юношескому стремлению кем-либо стать приобрести какую-либо способность благодаря постепенному развитию мозга и рук, капиталистическое производство интересует только то, каковы суть рабочие силы в каждый данный момент времени можно их применить или нельзя Поскольку машины делают мускульную силу излишней, они становятся средством применения рабочих без мускульной силы или не достигших полного физического развития, но обладающих более гибкими членами. Поэтому женский и детский труд был первым словом капиталистического применения машин Этот мощный заменитель труда и рабочих превратился тем самым немедленно в средство увеличивать число наемных рабочих, подчиняя непосредственному господству капитала всех членов рабочей семьи безразличия пола и возраста. Принудительный трудна капиталиста не только захватил время детских игр, но овладели обычным временем свободного труда в домашнем кругу для нужд самой семьи (см Marx K. Das Kapital. Bd 1, Kap. 13, За Маркс К Капитал. T.I, гл. 13, За. Достаточно ясно, как детский и юношеский нрав относится к науке. Она требует несколько суховатой фантазии, которой в деле усвоения Цит. по Маркс К Капитал. М, 1973. Т. 1. С математических схем и формул может прийти на помощь энергичное напряжение наличествующих сил математика же есть прообраз всякой действительной науки, которая по своей глубинной природе укоренена в произволе и искусственна, и именно потому это — высшая школа мышления. Будущие субъекты капиталистического общества должны быть воспитаны в духе правильного планомерного мышления. Само по себе это не только могло бы согласоваться с поощрением общностного духа и, стало быть, с насаждением товарищеских настроений, с облагораживанием нравов и культивированием совести, но такой субъект естественным образом развивался бы в этом направлении, если бы тому не препятствовали те социальные власти, которые сознают свою высокую заинтересованность в сохранении противоречия между нравственными силами и духовными воззрениями, которые свойственны все дальше уходящей культуре общности (и потому становятся все менее действенными, и научными познаниями, действительность которых принимается на веру, а удовлетворительное разрешение этих противоречий и конфликтов видят в планомерном поощрении отчасти индивидуального, отчасти общественно-конвенционального лицемерия Но, при всех этих оговорках, в волениях и задатках зрелого мужчины сопротивление иссякает или ослабляется тем скорее, чем слабее оно было уже изначально и чем более его сила убывала стечением жизни. Он во всех отношениях является вполне общественным человеком, все равно, сознает ли он себя свободным господином своего имущества или только своей рабочей силы и прочих функциональных способностей он всегда к чему-то стремится, поступает расчетливо, критически воспринимает всевозможные мнения или использует их для своей выгоды. Поэтому в отношениях с другими он целиком и полностью занят продажей, в отношении же себя самого, насколько это для него возможно, — потреблением, и неохотно появляется на людях без своей маски 42. Образование и торговля Народ сходен с женщинами и детьми также ив том отношении, что для него семейная жизнь есть жизнь как таковая а кроме семейной жизни то, что примыкает к ней тесно и непосредственно соседство и дружба. Среди образованных людей, насколько они отделяются от народа и обустраиваются целиком на свой страхи риск (что отчасти вообще трудноосуществимо во всей полноте, отчасти же затмевается конвенциональным сохранением и воспроизведением уже изжитых идей, эти взаимосвязи все более отступают на задний план перед произвольной свободой индивидуумов. Семья становится случайной формой удовлетворения естественных потребностей, соседство и дружба замещаются связями по интересами конвенциональной общительностью. Кроме того, жизнь народа замыкается в пределах дома, деревни и города образованный же человек является жителем крупного города, он национален и интернационален. Вместо дальнейшего перечисления контрастов подчеркнем здесь лишь один пункт. Во всех исконных, местных и оседлых культурах торговля представляет собой чуждое и едва лине презренное явление. В тоже время торговец — это типичный образованный человек он лишен родины, много путешествует, сведущ в чужих обычаях и искусствах, ноне испытывает любви и пиетета перед обычаями какой-то одной страны, владеет несколькими языками будучи остер на языки двуязычен, оборотист, умея приспосабливаться и, несмотря на это, нигде не упуская из виду своих целей, он легко и проворно передвигается с места на место, меняет свой характер и образ мыслей верования или мнения) как модные платья, распространяет то и другое заграницы исконных областей, все смешивает и уравнивает, обращает старое и новое себе на пользу — и потому воплощает собой решительную противоположность и по отношению к крестьянину, льнущему к своему клочку земли, и по отношению к солидному, занятому своим ремеслом горожанину. В сравнении с ним тот и другой ограниченны, незрелы, необразованны. Нас поучают Если народ уже достаточно зрел, чтобы испытывать потребность в торговле как таковой, но еще слишком не зрел для того, чтобы самому обладать национальным торговым сословием, то его собственный интерес заключается в том, чтобы чужой, более высококультурный народ до поры до времени заполнял этот пробел своей активной и весьма глубоко внедряющейся торговлей (Roscher N. Oekonomik. III. S. 134 [Рошер H. Экономика. III. C. 134]). Нона самом деле при этом имеет место не отношение одного народа к другому, а отношение отдельных, рассеянных по всему свету чужаков (хотя в отношении к самим себе они могут составлять некую народную общность) к подлинному народу, поскольку таковой немыслим без собственной земли, которая если и не возделана, то по крайней мере населена им. И даже там, где торговый человек изначально не является чужаком, к нему относятся как к чужому. «Зерноторговец (в Индии) никогда не является обладателем наследственной профессии, укорененной в деревенской общине, не является они членом сообщества граждан в городах, выросших из одной или нескольких деревень. Торговые предприятия, которые, таким образом, остаются за пределами органической группы, ввозят свои товары с отдаленных рынков (Maine H. Village Communities. Р. 126 252 [Мэйн Г. Деревенские общины. С. 126]). Напротив, если народи его труд оказываются подчинены торговле или капитализму (ив той мере, в какой это происходит, то он перестает быть народом он подстраивается к чуждым ему внешним авторитетами условиям, он становится образованным. Наука, обладание которой, собственно, и отличает образованных людей, в каких бы смешениях и формах она нивы ступала, прописывается ему как медицинское средство для излечения его неотесанности. Но совершенно против воли образованных людей, насколько их можно отождествить с капиталистическим обществом, народ, ставший теперь пролетариатом, побуждается в силу этого к мышлению и к осознанию тех обстоятельств, которые сковывают его на рынке труда- Изобретенных им познаний возникает решимость и стремление разорвать эти оковы. В целях общественного и политического действия народ объединяется в профессиональные союзы и партии. Этим объединениям присуща такая же структура и такой же, сперва крупногородской, далее — национальный и, наконец, интернациональный размах, что и предшествующими служащим им образцом объединениям образованных слоев, капиталистов, собственно общества. И первые становятся столь же активными субъектами общества, что и последние, поскольку это обусловлено тождественностью их мышления идея ний. Цель рабочих объединений состоит в том, чтобы сделаться совладельцами капитала (национального или интернационального, те. сырья и вспомогательных средств для своего труда, а поскольку товарное производство и внешняя торговля тем самым были бы упразднены, то это означало бы конец общества (понимаемого в экономическом смысле Примечание 1. Поскольку тема этой книги развертывается в области индивидуальной психологии, в ней отсутствует параллельное и сравнительное рассмотрение того, как общность способствует развитию и формированию сущностной воли, как она связывает и ограничивает волю избирательную, — и как общество не только освобождает последнюю от оков, но и требует ее и поощряет, и даже делает ее безжалостное применение в состязании условием сохранения индивидуума и тем самым не дает расцвести и плодоносить естественной воле, губит и разрушает ее. Ведь к тому чтобы приспособиться к ее условиям, подражать деяниям других — тех, кто в этом состязании выигрывает и достигает успеха, — человека склоняет не только природное влечение того же требует и настоятельное повеление, нарушение которого грозит гибелью. В тех, кто занимает господствующее положение, всегда оставаясь при этом образцом для остальных, общность воспитывает искусство господствовать и налаживать совместную жизнь как таковую иона требует от них этого искусства. Она сталкивается лишь с опасностью расщепления естественных отношений, ибо всякая враждебность, ощущаемая как таковая, порождает новую враждебность и чем большим превосходством в силе или в какой-либо другой власти, способной причинять вред, обладает одна сторона, тем сильнее у другой, угнетенной, побуждение развивать в своем разуме черты избирательной воли ради ухищрений борьбы. Ибо один противник вынуждает другого ковать для себя тоже самое оружие, а также изобретать другое, лучшее. Поэтому всюду, где рвутся естественнные связи, женщины вооружаются хитростью против мужчин юноши — против стариков, низшие сословия — против высших. А против врагов избирательная воля (в виде насилия) применялась с давних пор, причем ее применение ощущалось и мыслилось как дозволенное и даже похвальное. В обществе же такой обычай носит всеобщий и необходимый характер, поскольку в его элементарных отношениях, по крайней мере, одна из сторон ставит перед собой такие цели, для которых хороши любые средства, и поскольку уже в силу этого такие отношения отличаются не только возможной, а естественной и лишь вуали руемой (а потому в высшей степени вероятной, легко прорывающейся) враждебностью. Примечание 2. Взаимосвязь форм (социальной) жизни и (индивидуальной) воли выводит нас к их единству в формах права. Право не возникает из размышлений и мнений о справедливости, но сама жизнь порождает сразу два проявления его реальности, которые затем многообразно соотносятся друг с другом в рамках обоюдосторон ней причинности СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА К НИ ГА ТРЕТЬЯ Ф. Тённис РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ ДЕФИНИЦИИ И ТЕЗИСЫ 1. Целое и его части Как форма сущностной воли самость [Selbst], или субъект человеческой сущностной воли, есть некое единство а именно такое, которое само пребывает внутри некоторого единства и включает в себя другие единства. Но всякое такое образование, поскольку оно едино, — подобно организму и его частям — есть unum per se1, те. является единством в силу своей внутренней определенности или в силу того, что его части соотносятся с ним как с чем-то живым, что сохраняется при изменении частей и благодаря их изменению, избавляясь от старых, те. отнимая у них их жизнь и их особое единство, и образуя новые или впитывая и усваивая их из неорганической материи. Поэтому ничто не является единством постольку, поскольку представляет собой некую часть, но все является единством, поскольку представляет собой нечто целое. Как целое оно непросто, в свою очередь, составляет часть другого целого и не должно рассматриваться в этой зависимости, но является в тоже время экземпляром своего вида, рода или своего реального понятия, и именно таким образом все органические существа в конечном итоге охватываются идеей орга- * Единое по себе лат низма, которая тогда сама может быть понята только как идея одного из модусов бесконечной энергии или всеобщей воли, откуда она смогла развиться в конкретных условиях. Ибо результаты сложных исследований на самом деле показали, что все органические индивидуумы в тоже время представляют собой скопления элементарных организмов (клеток, которые, будучи детерминированы своим происхождением и взаимосвязью, в своих неизменных отношениях [Relationen] сами обнаруживают и конституируют форму и единство того целого, которому они принадлежат, и которое, таким образом, в своем сиюминутном составе каждый раз может выступать каких произведение или продукт, хотя как живущая дольше их, субстанциальная и метафизическая сущность, те. как единство упомянутых неизменных отношений, такое целое, скорее, мыслится все же как обладающее ими просто как своими акциденциями, как порождающее, а также, по мере расходования, и разрушающее их. Такое противоречие служит лишь адекватным выражением действительного взаимоотношения и взаимодействия между связанными друг с другом целыми, которые, правда, возникают и исчезают в общем для них целом и, будучи его частями, казалось бы, подчинены его жизни и воле, однако, будучи самостоятельными целыми, образуют более высокое единство лишь благодаря своему взаимодействию, а идею его выражают как свою совместную волю таков характерный признак органического целого, мельчайшие частицы которого сами являются организмами. Ибо, если в своем рассмотрении мы отталкиваемся от них, то и все в высшей степени разнообразные ткани, из которых формируются органы и системы органов, тоже складываются из них и представляют собой их комбинацию, хотя живут они своей собственной жизнью, которая поддерживается и обусловливается энергией всей системы ив свою очередь, ее обусловливает, вносит в нее свою долю и является ее интегральной частью. Рассмотрим, как это можно применить к столь важному для нас понятию цели Ведь всякое целое является целью для самого себя в этом выражении лишь иначе формулируется его единство и, стало быть, его длящееся бытие, каковое сохраняется от момента к моменту за счет своей собственной силы, хотя в тоже время и благодаря стечению благоприятных условий, теза счет других, вспомогательных сил. Жизнь есть постоянный труд по ассимиляции таких энергий и постоянная борьба с противонаправленными, преодоление или приспособление, избавление от внутренних и оттеснение внешних напастей. Своей жизнью организм подтверждает и доказывает свою жизнеспособность те. демонстрирует целесообразные (правильные, хорошие) качества, устройство и порядок своих сил или частей. Но от жизни как таковой, а потому и от способности к ней, следует отличать способность жить определенным образом, в особом обличье и, следовательно, в особых, облегчающих или затрудняющих ее условиях Там, где условия благоприятны, даже более слабый может выжить или прожить дольше, чем смог бы в иных обстоятельствах где они неблагоприятны, даже сильный не может себя уберечь. А то, что, обладая данными своими свойствами, является в томили ином отношении нецелесообразным, пожалуй, смогло бы выжить, изменив их, те. приспособившись к обстоятельствам. Это справедливо и для индивидуума, и для каждой связанной своим происхождением группы, в той мере, в какой она понимается как единство. В связи с ней индивидуум и какое-либо его особое качество может быть более или менее целесообразным, те. пригодным для того, чтобы быть ее представителем, поддерживать и развивать ее. Ведь если отвлечься от разницы в обстоятельствах и, напротив, допустить, что они в среднем одинаково благоприятны, то для живого существа в его отношении к самому себе, а потому также и к другому целому нет никакого другого критерия, кроме продолжительности жизни. Но длится как раз не материя, а форма. Ив этом аспекте формы структуры и формы сущностной воли стоят совершенно на одном уровне ните, ни другие не схватываются чувствами, не мыслятся посредством чувственных категорий. Как целое форма всякий раз конституируется своими элементами, которые в отношении к ней являются материальными, и которые сохраняются и процветают благодаря этой своей взаимосвязи. Ведь и вообще для целого (как формы, обладающей большей продолжительностью жизни) его часть всегда представляет собой более скоротечную модификацию его самого, в которой с большей или меньшей полнотой выражается его природа, а могла бы рассматриваться как всего лишь средство для его жизни и цели, если бы, пока длится ее существование, она не была в тоже время самой этой жизнью и этой целью. Они (части) равны друг другу в том, что причастны целому различны и многообразны потому, что каждая выражает самое себя и осуществляет свою особую деятельность. Подобным образом с реальным понятием, те. со своим родом, соотносятся содержащиеся в нем группы и индивидуумы, а индивидуумы, в свою очередь, — с каждой объемлющей их действительной группой такого рода образования можно постичь только в их становлении, а также ив исчезновении, например при переходе к образованию более высокого уровня, и к ним всегда требуется подходить как к чему-то активному, изменчиво-живому. — Поэтому мы будем здесь исходить из essentia1 челове 1 Сущность, суть бытия (сущего) латка не из абстракции, а из конкретного воплощения совокупной человечности как того, что в наибольшей мере является в этом роде всеобще-действительным; затем пойдем дальше, через essentia расы, народа, племени и более тесных союзов, и наконец спустимся к отдельному индивиду, который является как бы центром всех этих концентрических кругов. Последний получит тем более совершенное объяснение, чем больше мостов будет переброшено к нему от сужающихся вокруг него окружностей. Интуитивное, только ментальное познание каждого такого целого можно, однако, с полным основанием облегчить и приблизить к чувствам, если привлечь на помощь представление о типах каждый из которых следовало бы мыслить как содержащий признаки всех относящихся к этой группе экземпляров до их дифференциации, те. и те, которые более совершенны, чем они с учетом задатков и сил, зачахших в них в результате неупотребления, и те, которые менее совершенны (с учетом зачатков и сил, достигших в них особенного развития. Чувственный (пусть и сконструированный) образ такого типического экземпляра и его описание заменяют, таким образом, интеллектуальную идею реальной сущности упомянутого метаэмпирического целого, используемую в теории. Нов жизни полнота духа и силы такого целого в отношении к его частям может быть представлена в изначальном и действительном виде только естественным схождением [Kon greß] каждый раз живых и действительных тел в их совокупности, а затем также и отрядом избранных предводителей или даже одним-единственным, заключающим в себе сущность и волю остальной общности |