Гловели г. Д. История экономических учений
 Скачать 4.2 Mb.
|
|
Модель гедониста-оптимизатора. Маржинализм — в противоположность историзму, институционализму, марксизму — вдохнул новую жизнь в модель эгоистического «экономического человека», занятого максимизацией свой выгоды. Эта модель описывала поведение хозяйствующего субъекта в терминах оптимизационной задачи на «исчисление удовольствий», в духе гедонизма И. Бентама. Поскольку полезная отдача от каждой следующей единицы блага убывает, а неприятности, связанные с её добыванием, растут, неизбежно должна наступить точка равновесия, когда дальнейшее приращение благ даст не прирост, а сокращение чистых удовольствий. Модель гедониста-оптимизатора, получившая специальное философско-психологическое обоснование у английских экономистов, отразила дух стандартизации и коммерческой метрологии, присущий «викторианским временам» в истории Англии, названным по имени долго правившей (1837 — 1901) королевы. В ту эпоху Великобритания достигла зенита своего коммерческого и колониального могущества (превратившись в кругосветную империю, «на территории которой никогда не заходит солнце»), а точное измерение было выставлено в качестве атрибута делового и военного успеха. Знаменитый физик У. Томсон (лорд Кельвин) писал не менее знаменитому коллеге Дж. К. Максвеллу, предвкушая превращение электричества в коммерческий продукт : «сможем купить микрофараду или мегафараду», «если предполагается ввести какое-то название, то лучше дать его чему-то, что является реальным осязаемым предметом купли-продажи»55. На этом фоне выглядит закономерным появление: —математической теории обмена, основанной на коэффициенте полезности как некоторой в общем убывающей функции от всего потреблённого количества предмета (У. С. Джевонс), —вывода, что «определённое и точное денежное измерение самых устойчивых стимулов в хозяйственной жизни позволило экономической науке далеко опередить все другие науки, исследующие человека» (А. Маршалл). 16. 2. Предшественники теории предельной полезности. Законы Госсена. Законы Госсена. Как уже было упомянуто, после «стартовых залпов» маржиналистской революции, почти синхронно выданных в трёх разных странах, было обнаружено и признано предвосхищение основных принципов предельного анализа в забытом сочинении Г. Г. Госсена с длинным заглавием «Развитие законов человеческого общения и вытекающих из них правил человеческой деятельности» (1854). Герман Генрих Госсен (1810 — 1858), окончивший Боннский университет по специальности «финансы» и служивший мелким чиновником, а затем безрезультатно пробовавший силы в частном предпринимательстве, не снискал и на теоретическом поприще успеха, которого ожидал, придавая своему трактату значение, аналогичное достижению Коперника в астрономии. Разочарованный после выхода книги равнодушием публики, Госсен скупил и уничтожил большую часть тиража и вскоре умер. Слава теоретика, которому не находится равных по оригинальности во всей истории экономической мысли (при том, что книга его «плохо структурирована… и написана топорным и часто нелепым языком»56), пришла к Госсену посмертно. На У. С. Джевонса и Л. Вальраса особенное впечатление произвели диаграммы Госсена, на одной из которых было показано различие между кривой убывающей полезности и кривой спроса, а на другой графически изображено выравнивание предельной тягости труда и предельной полезности продукта этого труда. Не признававшие графиков экономисты австрийской школы предложили именовать 1-м и 2-м законами Госсена «закон убывающей предельной полезности» и «закон взвешенных предельных полезностей», самим Госсеном сформулированные так: 1. Величина одного и того же удовольствия неуклонно уменьшается в том случае, если мы непрерывно продолжаем потреблять благо, обеспечивающее данное удовольствие, пока, наконец, не наступит насыщение (первый закон Госсена). 2. Человек, который может свободно выбирать между многими удовольствиями, но которому не хватит времени на то, чтобы обеспечить их все себе в полной мере, должен обеспечить себе все их частично, а именно в таком соотношении, чтобы величина каждого отдельного удовольствия в момент, когда процесс создания этого удовольствия прерывается, для всех удовольствий оставалась бы одинаковой (второй закон Госсена). В современных формулировках 2-го закона Госсена подчеркивается, что —максимизация полезности от потребления заданного набора благ за ограниченный период времени достигается, если блага потребляются в количествах, при которых предельная полезность каждого из всех потребляемых благ будет равна одной и той же величине; — максимизация удовольствий достигается, если наличные деньги распределяются между разными удовольствиями таким образом, чтобы последняя потраченная на каждое удовольствие единица денег приносила одинаковое количество наслаждения. Представитель неоавстрийской школы Ф. Хайек (см. главу 26) предложил выделить ещё 3-й закон Госсена. Хотя термин не прижился, формулировка самого Госсена заслуживает внимания: чтобы обеспечить максимальную сумму удовольствий, получаемых от жизни, человек должен распределить своё время и силы таким образом, что для каждого блага ценность последнего созданного атома равнялась величине необходимых усилий человека, если бы он создавал этот атом в последний момент приложения своих сил. Этот вывод был сделан Госсеном в завершение классификации благ, в которой Госсен выступил непосредственным предшественником австрийской школы. Он разделил все блага на три категории: 1) блага, непосредственно служащие для создания какого-либо удовольствия; 2) «предметы второго класса», которые прежде чем принести удовольствие, должны быть чем-либо дополнены или подвергнуться изменениям в результате труда — инструменты, материалы, сырьё, полуфабрикаты; 3) «предметы третьего класса», которые сами никогда не становятся благами или их составными частями, но используются для производства благ или их частей; к этому классу Госсен относил труд. Предшественники математического направления. Если Г. Г. Госсена признали своим предшественником все школы маржинализма, то трём другим «переоткрытым» после маржиналистской революции экономистам XIX в. — французам А. О. Курно и Ж. Дюпюи и немцу И. Г. Тюнену — воздали должное только лозаннская и англо-американская школы как ранним представителям математического направления. Надо также сказать, что, в отличие от умершего в безвестности Госсена, трое перечисленных деятелей не были обделены прижизненными достижениями. Доктор математики, философ и историк Антуан Огюстен Курно (1801 — 1877) был профессором в высших учебных заведениях Лиона, Гренобля и Дижона, автором многих книг, среди которых выделяются труды по теории вероятностей и её философскому истолкованию, генеральным инспектором и членом имперского совета по общественному образованию во Франции. Видный инженер Жюль Дюпюи (1804-1866), кавалер ордена Почетного легиона, дослужился до поста директора Парижского муниципалитета (1850), а затем генерального инспектора национального Управления мостов и шоссе (1855). Северогерманский помещик, хозяин-рационализатор Иоганн Генрих фон Тюнен (1789 — 1850) снискал известность образцовым устройством своего имения и тем, что ввёл в общехозяйственный контекст идеи научной агрономии; он был избран почетным доктором философского факультета Ростокского университета (1830). Однако признание заслуг этих учёных не распространялось на их пионерские разработки в области применения математики для решения экономических задач на нахождение максимума. И, например, Курно, чья книга «Исследование математических принципов теории богатства» (1838) была первой декларацией и реализацией математического подхода к экономическим категориям, был весьма обескуражен её неуспехом и много позже, уже на пенсии, выпустил две книги по экономической теории уже без математики. Но в результате они оказались вовсе тщетными, тогда как ранняя работа Курно в самом конце XIX в. создала ему посмертную международную репутацию как родоначальнику математического направления в политической экономии. Используя математический аппарат для анализа экономических явлений, допускающих возможность непосредственного количественного определения — цен и доходов, — Курно первым построил кривую спроса, с количествами в виде ординат и ценами в виде абсцисс, и на примере зависимости спроса от цены впервые показал возможность дифференциального исчисления в экономическом анализе. Рассматривая спрос как функцию цены, Курно сформулировал закон спроса, фактически изложив понятие эластичности спроса, который может сильно меняться при относительно небольшом изменении цен (высокоэластичный спрос) и, наоборот, мало реагировать на значительное повышение цен (низкоэластичный спрос). Причём Курно отмечал, что низкоэластичный спрос может проявляться и в случае некоторых предметов роскоши (скрипка или телескоп), и в случае предметов первой необходимости (дрова). Главным вкладом Ж. Дюпюи в экономическую науку стала статья «О мере полезности гражданских сооружений» (1844). Дюпюи предвосхитил рассуждения австрийской школы описанием убывания полезности каждого следующего гектолитра воды, подаваемой общественным насосом в дом, расположенный на высоком месте (экономно использовать для самых насущных нужд — мыть дом каждый день — поливать сад — наполнять бассейн — устраивать фонтан и т.д). Однако наиболее существенным у Дюпюи было графическое представление разницы между общей и предельной полезностью и эффекта, которое он сам назвал «относительной полезностью», а А.Маршалл позднее — потребительским излишком. Дюпюи отметил, что ценность таких коллективно используемых благ, как питьевая вода, шоссе, каналы, мосты может быть выше, чем это отражается в уплачиваемой за них цене, так как большинство людей согласны были бы платить за них больше, чем платят на самом деле. Поэтому достигается превышение общей полезности над предельной полезностью. Издание 3-томного исследования И. Г. фон Тюнена «Изолированное государство» растянулось на десятилетия: 1-й том был издан в 1826, 2-й — в 1850 (год смерти автора), 3-й — в 1863. В 1-м томе изложена теория оптимального пространственного размещения производства. Во 2-м томе на примере найма рабочих для уборки картофеля Тюнен излагает закон убывающей предельной производительности переменного фактора производства, впоследствии сформулированный основателем маржинализма в США Дж. Б. Кларком. Последним по времени из предшественников маржинализма может считаться шотландец Флеминг Дженкин (1833 — 1885) — один из своеобразнейших учёных XIX в., инженер и изобретатель в области электрических коммуникаций (подвесные дороги, кабели), профессор Эдинбургского университета. Он наделал немало шума своей статьей «Происхождение видов» (1867), где критиковал учение Ч. Дарвина о естественном отборе, выдвинув возражение о растворении «новых» благоприятных признаков в потомстве вследствие поглощающего влияния скрещивания с обычными особями (т.н. «кошмар Дженкина», преследовавший Дарвина до конца жизни). А в статье «О графическом представлении спроса и предложения» (1870) Дженкин не только повторил Курно в анализе функции спроса, но и впервые построил также кривую предложения, анализируя влияние профсоюзов на ставки заработной платы; а также рассмотрел категорию потребительского излишка применительно к налогообложению. Отдалённые предшественники маржинализма. Ретроспективный анализ экономических доктрин выявил предшественников маржинализма не только в XIX, но и в XVIII в. Российский экономист В. К. Дмитриев предложил вести отсчёт теории предельной полезности с книги Фердинандо Галиани (1728 — 1787) «О монете» (1750), написанной им в молодости, задолго до полемики с физиократами. У Галиани изложена, хотя и нечетко, меновая концепция, согласно которой пропорции обмена определяются исключительно относительным значением обмениваемых вещей для человека, т.е. двумя главными факторами: важностью потребности, которую вещь должна удовлетворить, и степенью насыщения этой потребности. Й. Шумпетер в своей «Истории экономического анализа» призвал отдать должное Жаку Тюрго (1727 — 1781), сформулировавшему в одной из записок закон переменных пропорций отдачи в терминах предельных приращений благ. Тюрго рассмотрел случай, когда при многократных приложениях равных количеств капитала на обработку земельного участка сначала наблюдается возрастающая отдача, но до определённой точки, где достигнет максимума отношение прироста продукции к приросту капитала. После этого дальнейшие затраты равных количеств капитала будут давать постепенно снижающийся прирост продукции, пока он вовсе не сведётся к нулю. Таким образом, Галиани и Тюрго, столкнувшиеся при жизни на почве экономической политики физиократов, в ХХ в. предстали двумя претендентами на роль «первого маржиналиста». 16. 3. Маржиналистские школы и генезис неоклассической экономической теории. «Чистая» политэкономия = «математическая экономия». Теоретики австрийской школы, отстаивавшие в полемике с представителями германской исторической школы дедуктивный метод выведения универсальных экономических законов, но чуравшиеся математики, сохраняли традиционное немецкое обозначение предмета исследования: «учение о народном хозяйстве» (К. Менгер), «теория общественного хозяйства» (Ф. Визер). Математическое направление, переложив предельный экономический анализ на язык задач по оптимизации полезности, сочло целесообразным изменить и само название экономической науки. Основоположник лозаннской школы Л. Вальрас выступил с обоснованием чистой политической экономии как абстрактной математической теории обмена в отличие от её приложений — прикладной политической экономии, или теории производства богатства в сельском хозяйстве, промышленности и торговле, и социальной экономии, или теории распределения богатства через собственность и налог. Свою главную книгу Л. Вальрас озаглавил «Элементы чистой политической экономии» (1874 — 1877). Продолжая работать над ней в течение ещё более 20 лет (4-е изд., 1899), Вальрас выпустил также отдельными томами «Этюды социальной экономии. Теория распределения общественного богатства» (1896) и «Этюды прикладной политической экономии: Теория производства общественного богатства» (1898). Заглавие «Чистая экономия» (1889) избрал затем для своей книги итальянский экономист М. Панталеони (1857 — 1924), который познакомил с идеями Вальраса своего друга В. Парето, а потом рекомендовал Вальрасу передать Парето кафедру политической экономии Лозаннского университета, что и было сделано. Сам Парето, хотя и назвал два своих фундаментальных труда традиционно — «Курс политической экономии» (1896 — 1897) и «Учебник политической экономии» (1906), в содержании их следовал за Вальрасом и содействовал распространению понятия «математическая экономия», которое раскрыл в большой статье во французской «Энциклопедии математических наук» (1911). Еconomics = неоклассическая экономическая теория. Основатель англо-американской школы У. С. Джевонс сначала говорил о «математической теории политической экономии» (статьи 1860-х гг.), которую и представил в своей книге «Теория политической экономии» («The Theory of Political Economy», 1871). Уже в этом труде он использовал новое понятие economics, акцентируя, что истинной проблемой экономической теории является проблема оценки сравнительных количеств удовольствия и страдания. Первым, кто заменил понятие «political economy» на «economics» в заглавии учебника («The elements of economics», 1881 — 1886), стал профессор Кембриджского университета Г. Д. Маклеод (1821 — 1902), известный, но не воспринимаемый всерьёз специалист в области банковского дела и кредита, сводивший предмет экономической науки исключительно к учению об обмене. А. Маршалл, в отличие от Джевонса и Маклеода считал, что не потребление или обмен, а «сфера индивидуальных и общественных действий, которая теснейшим образом связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния», является предметом экономической науки. Маршалл пытался сгладить разрыв между маржинализмом и классической политической экономией в анализе влияния издержек производства на функцию предложения, определяющую рыночную цену во взаимодействии с функцией спроса. Однако в заглавие своего фундаментального труда, составившего эпоху как теоретический трактат и как учебник, Маршалл по контрасту с трактатом Д. Рикардо («On the Principles of politicaleconomy», 1817) и учебником Дж. Ст. Милля («The Рrinciples of politicaleconomy», 1848)поставил термин economics («The principles of economics»,1890), положив начало его укоренению в англоязычной экономической литературе. Показательно, что, например, организатор профессионального сообщества экономистов США Р. Эли, примыкавший по взглядам к германской исторической школе, за год до книги Маршалла выпустил учебник «Введение в политическую экономию» («Introduction to political economy», 1889), но его переработанный вариант озаглавил уже по-новому («Outlines of Economics», 1893). В русском языке «economics» не имеет слова-аналога. Однако возникшие позднее термины микроэкономика и макроэкономика преодолевают эту семантическую трудность. Предмет мИкроэкономики был четко очерчен в 1935 г. английским экономистом Л. Роббинсом, критиковавшим маршаллианский акцент на материальной сфере, но осветившим роль именно Маршалла как центральной фигуры неоклассического направления, исходящего из 4 главных предпосылок: — человек стремится к различным целям; — располагаемые им время и средства ограничены; — они могут быть направлены на достижение альтернативных целей; — в каждый момент времени разные цели обладают различной важностью. Расширение инструментария предельного анализа с целью обоснования государственного вмешательства в интересах максимизации благосостояния общества и отдельных индивидов было осуществлено учеником Маршалла Дж. М. Кейнсом, снискавшим славу «архитектора» макроэкономики. Систематизация арсенала неоклассического направления с включением макроэкономики и объединением англо-американский традиции с теорией общего экономического равновесия лозаннской школы многим обязана профессору Лондонской школы экономики и Манчестерского университета Дж.Р. Хиксу — как теоретику («Ценность и капитал», 1939) и автору хрестоматийного учебника («Social framework: an introduction to economics», 1942) В развитие и становление математизированной макроэкономики солидный и во многом первопроходческий вклад внесла шведская школа, основанная К. Викселлем, автором «Лекций по политической экономии, основанной на предельном принципе» (на немецком языке, 2 тт., 1901 — 1906). Напротив, австрийская школа, ранее других получившая признание в университетах разных стран как психологическое обоснование микроэкономики, но не желавшая признавать математизацию и необходимость разработки экономической теории благосостояния, осталась в стороне и от «макроэкономической революции», выступив по отношению к ней активной оппонирующей стороной. 16. 4. Основные представители и особенности австрийской школы; «спор о методах». Основные представители австрийской школы. Австрийская школа была школой в полном смысле этого слова, имеющей признанного основателя и методолога — Карла Менгера (1840 — 1921), чья книга «Основы учения о народном хозяйстве» (1871) вдохновила двух друзей-выпускников Венского университета (а ранее одноклассников по гимназии) Фридриха Визера (1851 — 1926) и Ойгена Бем-Баверка (1851 — 1914). Они увидели в трудно читаемом трактате «архимедову точку опоры» (по словам Визера) для переворота в экономической науке. Все трое были близки придворным кругам и занимали видные государственные посты в «лоскутной» и клонящейся к неизбежному распаду Австро-Венгерской империи (Дунайской монархии). Менгер, сначала журналист, а затем профессор Венского университета (1873 — 1903), был воспитателем наследника престола и пожизненным депутатом (с 1900) верхней палаты австрийского парламента. Визер (1851-1926), принявший у Менгера профессорскую кафедру, занимал пост министра торговли в последнем правительстве империи (1917 — 1918). Бем-Баверк трижды был министром финансов, а на склоне лет (с 1911) — президентом Академии наук. Менгер развил концепцию определения ценности блага значениями, которые придаёт отдельный субъект этому благу как необходимому условию удовлетворения своих потребностей (субъективной полезностью) в зависимости от количества единиц блага, находящихся в его распоряжении. Величину ценности определяет значение, придаваемое наименее важному удовлетворению, получаемому от имеющейся единицы блага. Именно это значение Визер назвал «предельной полезностью» (Grenznutzen) — термин, ставший ключевым для австрийцев, а затем и для других школ маржинализма. В книге «О происхождении и основных законах экономической ценности» (1884) Визер ввёл и ряд других ключевых понятий — «законы Госсена»; «издержки упущенной выгоды» («альтернативные издержки»); его поздний трактат «Теория общественного хозяйства» (1914) стал самым систематичным изложением доктрины школы. Бем-Баверк же был самым плодовитым автором школы и её главным полемистом. Причём все его пять (!) главных работ57 были опубликованы за десятилетие 1880-х гг., когда Бем-Баверк преподавал в Инсбрукском университете. Методологический индивидуализм: робинзонада. Психологический субъективизм у австрийской школы выступает наиболее ярко и отчётливо. Она ввела понятие сингулярного хозяйства(от лат. singular — «отдельный, особый») и охотно прибегала к приёму робинзонады. Хрестоматийной иллюстрацией принципа предельной полезности стал пример Бем-Баверка с 5 мешками зерна, которыми располагает одинокий поселенец в девственном лесу. Первый — самый необходимый — мешок нужен ему для того, чтобы не умереть с голода (примем его полезность за 10). Второй мешок (полезность 8) позволяет уже вдоволь наесться, а третий (полезность 6) — откормить курицу и использовать затем её мясо для разнообразия меню. Четвертый мешок (полезность 4) пойдет на винокурение, а пятый (полезность 1) — на корм приятному собеседнику-попугаю. Предельная полезность набора определяется полезностью пятого мешка. Предположим, что в результате каких-то причин лесной «Робинзон» лишился 2 мешков. Ему придётся воздержаться от водки и отпустить попугая на самообслуживание. В этом случае предельная полезность набора будет равна полезности 3-го мешка. Таким образом, предельная полезность увеличится (6), хотя общая полезность набора — уменьшится (10+8+6 с потерей 4+1). Благодаря принципу предельной полезности удалось объяснить не разрешенный классической школой «парадокс воды и алмаза», проведя различие между «родовой» и конкретной потребностью. Предельная полезность единицы воды, имеющейся в большом количестве, оказывается ниже предельной полезности редкого (конкретного) алмаза, хотя общая (родовая) полезность воды на земле неизмеримо больше, чем ценность алмазов, и ценность стакана воды для путника, истомленного жаждой в пустыне, неизмеримо выше, чем алмазный перстень на его руке. (Можно вспомнить, что Робинзон, перевозя к себе в хижину вещи из погибшего близ его острова корабля, хотел было выбросить золото как «негодный мусор», но, вернувшись в конце концов в Англию, с удовлетворением взял накопленное им денежное богатство). Существенным отличием австрийцев от лозаннцев и англичан (Вальраса, Джевонса, Маршалла) был отказ от предпосылки рационального поведения хозяйствующего субъекта, владеющего полнотой информации и всегда «ведающего, что творит». Напротив, австрийцы подчеркивали значение неуверенности, неизбежных ошибок и заблуждений экономических агентов. В «общем учении о благе» Менгер предусмотрел случай «воображаемых благ» — предметов, «которые не могут быть поставлены ни в какую причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей», но признаются тем не менее людьми за блага. Ошибки и предрассудки наравне с правильными суждениями участвуют в определении ценности данного блага. Внимание к элементу неопределённости, связанному с шаткостью ожиданий и наличием ошибок, обусловило большую динамичность выводов австрийской школы, в которых не нашлось место категории рыночного равновесия — общего (как у Вальраса) или частичного (как у Маршалла). «Спор о методах». Предоставив своим ученикам развивать и пропагандировать теорию предельной полезности, К. Менгер — единственный из основателей маржинализма — специально занялся вопросами методологии экономической теории, вызвав своей второй книгой «Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности» (1883) на острый «спор о методах» (Methodenstreit) лидера «новой исторической школы» Г. Шмоллера. Менгер выступил против притязаний исторической школы на исключительное право истолкования экономических проблем, и отводил её антитеоретические установки, выводимые из критики «космополитизма» и «перпетуализма», «догмы о своекорыстии» и «атомизма» классической школы. Менгер отводил аргументацию исторической школы о слитности в хозяйственных делах частного интереса с иными психологическими мотивациями (обусловленными обычаем, любовью к ближнему, правовым чувством и т.д.), поскольку ещё более значительным является момент заблуждения. Но это не повод отказа от поиска законосообразности хозяйственных явлений, если сформулировать задачу уразумения «только одной особенной стороны» человеческих действий, связанной с заботливым обеспечением своих вещественных потребностей. Не является таким поводом и противопоставление народного хозяйства как отдельного целого явлениям единичного — «сингулярного» — хозяйства. По мнению Менгера, «народное хозяйство» не есть жизненные проявления данного народа как такового или большое «сингулярное» хозяйство, оно является результирующей единично-хозяйственных стремлений, которые могут быть выяснены генетически, т.е. в некоторой причинно-следственной связи. Вопреки исторической школе Менгер утверждал, что — допустимо вычленять из многообразия мотивов человеческих действий «наиболее общее и могущественное» побуждение, заставляющее каждого индивида домогаться своего благополучия, — смысл общественных наук состоит не в объяснении социальных институтов через исследование исторического развития, а в воспроизведении структуры социального целого из его частей, изучаемых с помощью «атомарного» метода изолирующей абстракции, на котором надлежит строить и «точную национальную экономию». Задетый прямой атакой Менгера на позиции исторической школы, Г. Шмоллер ответил резкой рецензией, на которую Менгер отреагировал памфлетом «Ошибки историзма в германской экономической теории» (1884). Эту книгу Шмоллер демонстративно не стал читать дальше первой страницы (о чём публично заявил), но принял меры по недопущению сторонников австрийской школы на профессорские кафедры в германских университетах. Вследствие «административного ресурса», которым располагал Шмоллер, официальная экономическая наука в Германии надолго осталась не затронутой влиянием маржинализма. «Спор о методах», по словам М. Блауга, являющегося одним из ведущих современных экономистов-методологов, снискал методологии экономической науки «плохую репутацию непродуктивного зубоскальства, которая сохраняется до сих пор»58. Однако с австрийской стороны этот спор был кристаллизацией принципиальных позиций в критике историзма и социализма. Они обеспечили австрийской школе одно из важнейших мест в экономической, философской и политологической мысли неоконсерватизма ХХ в. Выступая против смешения теории с экономической историей и социальной политикой, Менгер противопоставил историческую школу в политэкономии исторической школе права, которая была частью консервативной реакции против преобразовательного рационализма Французского Просвещения и Французской революции. Историческая школа права отстаивала «органический» взгляд на государственные и общественные институты как на проявление «бессознательной мудрости» многих поколений, которая, по словам Менгера, «стоит гораздо выше смелого порыва человеческой мысли». Общественные реформаторы поэтому должны поменьше доверять своей собственной проницательности и энергии, не допуская «произвола отдельных лиц и целых поколений». Аналогичное консервативное экономическое направление, по мнению Менгера, должно было бы выступить в защиту существующих институтов и интересов «против влечений реформаторской идеи в области народного хозяйства, а в особенности против социализма». Но представители германской исторической школы в политэкономии, напротив, выступали активными социальными реформаторами, что Менгер расценивал как «научный курьёз». Направление же, представленное исторической школой права, а ранее Э. Берком, Менгер считал весьма плодотворным для экономической науки, противопоставляя его «одностороннему рационалистическому либерализму», «поспешному порыву к новшествам в области государственных установлений». Идея о том, что общеполезные институты представляют собой не продукт положительного законодательства или сознательной воли общества, а неосознанные результаты исторического развития, через Менгера протянулась от консервативной политической философии XVIII в. к философии рынка неоавстрийской школы. 16. 5. Учение К. Менгера — О. Бем-Баверка о благах и обмене; позитивная теория капитала и процента. К. Менгер: учение об экономическом благе. Для австрийской школы основополагающее значение имеют учение о хозяйственном благе и различные классификации благ. Менгер начал с деления всех благ на неэкономические, располагаемое количество которых превышает надобность в них, и экономические, в которых так или иначе ощущается недостаток. Экономические блага, имеющиеся в ограниченном количестве, Менгер классифицировал на блага 1-го порядка, служащие для непосредственного потребления, и блага 2-го и более высоких порядков, которые являются средствами создания других благ. Подход к категории «благо» характеризует ещё одно принципиальное отличие австрийской школы от школ математического направления: австрийцы не принимали предпосылки неограниченной делимости полезности и возможности бесконечно малого приращения благ, доходов, трудовых усилий и т.д. Именно эта предпосылка позволила применить к проблеме максимизации экономической выгоды аппарат высшей математики, переложить предельный анализ величины ценности на язык формул и графиков. Австрийцы же в своём учении о благах исходили из предпосылки о дискретности полезности, поскольку блага (кони, мешки зерна) не могут быть бесконечно делимыми. Поэтому австрийская школа не прибегала не только к математическому анализу, но и к геометрическим иллюстрациям с кривыми спроса и предложения, что стало разделительной гранью между ней и остальными школами маржинализма. Классическая школа определяла ценность предметов потребления через ценность овеществлённого труда или использованных при их создании факторов производства (труда, капитала, земли). Менгер перевернул порядок исчисления ценности, показав, что ценность благ 1-го порядка, предметов непосредственного потребления, определяет ценность используемых при их производстве благ высшего порядка, удовлетворяющих потребности людей косвенным образом. Менгер признавал невозможным точно определить вклад производительных благ в продукт, являющийся результатом их взаимодействия. Но можно определить их предельные вклады в соответствии с предельной полезностью конечного потребительского блага. Блага 2-го и более высоких порядков приобретают показатели своей экономической значимости и, таким образом, свои меновые ценности на основании того же принципа предельной полезности, который определяет показатели своей экономической значимости и меновые ценности благ 1-го порядка. Говоря об определении ценности благ высшего порядка, Менгер ввел понятие комплементарности (взаимодополняемости) производительных благ. Если какого-либо «комплектующего» элемента не достает для производственного процесса, то могут обесцениться и все другие блага набора. Но эти последние обыкновенно могут быть употреблены на производство других благ 1-го порядка, хотя и менее важных. Это рассуждение привело Менгера к определению ценности производительного блага как разницы между ценностью продукта, который с его помощью получен, и ценностью других благ высшего порядка, которые можно было иметь при ином употреблении данного производительного блага. Заключительная часть учения Менгера о благе посвящена деньгам, сущность которых он сводил к товару с наибольшей, почти неограниченной «способностью к сбыту» (Absatzfahigkeit), т.е. товару, который всегда можно обменять, в крайнем случае, с небольшой потерей цене. Это определение Менгера совпадает с широко применяемым ныне термином «ликвидность». О. Бём-Баверк: теория объективной меновой ценности. Предельные пары. Распространяя концепцию Менгера о «явлении» ценности «лишь в индивиде и по отношению к конкретным количествам благ» на случай развитого товарного обмена, опосредуемого деньгами, О. Бём-Баверк провёл различие между субъективной потребительной ценностью вещи и «объективной меновой» ценностью. (Книга Бём-Баверка «Основы теории ценности хозяйственных благ» состоит из 2 частей: «Теория субъективной ценности» и «Теория объективной меновой ценности»). Когда множество продавцов и множество покупателей торгуются на рынке между собой, их разные субъективные оценки данного блага отражаются в ценовой конкуренции, определяющей границы устанавливающейся объективной меновой ценности. В качестве примера Бём-Баверк берёт конный рынок, представляя его двумя столбцами индивидуальных оценок субъективной полезности для тех, кто хочет купить лошадь, и для приводящих лошадей на продажу:
Покупатели расположены в ряд, начиная с наиболее «обменоспособных» — согласных уплатить высокую цену за нужную им лошадь. Ряд продавцов начинается также с наиболее «обменоспособных» — готовых реализовать приведенных ими лошадей по относительно низкой цене. Продавец тем «сильнее», чем за меньшую цену он согласен продать, а покупатель — чем за большую цену готов купить. В обмен вступят только 5 пар покупателей и продавцов, так как оценки остальных покупателей ниже оценок остальных продавцов, что исключает возможность обмена. «Слабые» вынуждены отказаться от продаж и покупок. Решающую роль в установлении объективной меновой ценности для всех участников обмена играют предельные пары: субъективные оценки наименее сильных из оставшихся в обмене покупателя и продавца (А5 и В5) и наиболее сильных из покупателей и продавцов, исключенных из обмена (А6 и В6). Рыночная цена не может быть выше оценки покупателя А5 (220), так как иначе он откажется от покупки и спрос станет меньше предложения, что вызовет понижение цены; она не может быть даже выше оценки продавца В6 (215), так как иначе он захочет продать свою лошадь, и предложение опять превысит спрос. Наоборот, предложение упадёт ниже спроса, если цена будет ниже продавца В5 (200) и даже ниже оценки покупателя А5 (210). Таким образом, рыночная цена не может быть выше субъективных оценок последнего фактического покупателя или первого из исключенных продавцов и не может быть ниже субъективных оценок последнего фактического продавца или первого из исключенных покупателей. В данном случае цена установится между 210 и 215 фл., поскольку только при такой цене число лиц, желающих купить, будет равно числу лиц, желающих продать, т.е. установится равновесие между спросом и предложением. Отметим, что в отличие от равновесной цены-точки в концепциях маржиналистов математического направления, у Бём-Баверка речь идёт об интервале между двумя значениями. Бём-Баверк считал, что рыночная цена — это цена, за которую покупатель надеется приобрести товар в будущем, но поскольку это будущее достаточно неопределённо, оценка блага еще может быть пересмотрена. Однако рыночная цена превращается в «надежду» главным образом на товарных и фондовых биржах, где существуют постоянные колебания цен, или на рынках производительных благ, ценность которых действительно зависит от того, насколько большим спросом будет пользоваться производимый с их помощью продукт. На тех же потребительских «открытых» рынках, где цена в каждый данный момент может быть вполне устойчивым ориентиром для потребителя, теория предельной полезности, по выражению современного российского экономиста Владимира Автономова, «пробуксовывает»59. Хотя она хорошо объясняет такие явления, как уценка товаров, дешёвые распродажи и т. д. Позитивная теория капитала. Акценты на факторе будущего с его неопределённостью, природе денег как товара с наибольшей способностью к сбыту и различиях между экономическими благами 1-го и более высоких порядков легли в основу австрийской «позитивной» теории капитала, противопоставленной марксистской теории прибавочной ценности и эксплуатации труда капиталом. Отправляясь от понимания капитала как совокупности денежных средств, продуктивно употребляемых на «окольные методы» увеличения количества благ в будущем, австрийская школа «оправдала» все формы капитала — торговый капитал, промышленный и ссудный. Менгер, отвергая мнения о торговом посредничестве как о непроизводительной деятельности, выводил торговую прибыль из уменьшения посредниками препятствий для обмена между субъектами, каждый из которых оценивает полезность имеющееся у него конкретного количества блага ниже, чем конкретное количество блага в распоряжении другого субъекта. Бём-Баверк выводил промышленную прибыль (предпринимательский доход) из большей результативности «окольных методов» производства, использующих капитал как фактор более высокого порядка, чем «первичные» факторы производства — труд и земля (природные блага). Для пояснения преимуществ «окольных методов» производства Бём-Баверк снова прибег к робинзонаде, отметив, что одинокий поселенец может ловить рыбу («благо настоящего») голыми руками, используя только факторы «труд» и «природа». (Этот пример, возможно, был навеян ученическим почтением Бём-Баверка к Менгеру, единственным хобби которого была рыбная ловля по воскресеньям). Но Робинзон (или Менгер) может затратить некоторое время на изготовление капитальных благ (удочка, сеть), которые принесут ему в будущем гораздо большее количество рыбы. Предельная полезность «благ будущего», которые ещё не произведены, ниже предельной полезности того же количества непосредственно доступных «благ настоящего», которые могут быть немедленно потреблены. Поэтому «жертва» частью «благ настоящего» ради производства «благ будущего» должна компенсироваться вознаграждением. Каковое и получают предприниматели, «жертвуя» частью своих «благ настоящего» ради производства «благ будущего», включая выплату денежный зарплаты рабочим, которые тратят её на приобретение благ настоящего (средств существования). Наоборот, по отношению к кредиторам производительные капиталисты выступают как приобретатели на заёмные деньги благ настоящего, получая, таким образом, возможность применять «окольные методы производства» (обеспечивающие большее количество благ в будущем). Три основания процента. Обоснованию возникновения процента из обмена сегодняшних потребительских благ на блага будущего Бём-Баверк посвятил вторую часть своего трактата, за который снискал репутацию «буржуазного Маркса» и где выдвинул 3 причины, по которым люди готовы возвращать кредиторам большие суммы, чем заимствовали: 1) ожидание индивида, что в будущем ему будет доступно большее количество благ («оптимизм»); 2) недооценка индивидом будущих потребностей, не воспринимаемых с таким же острым ощущением реальности, как удовольствия в настоящем («близорукость»); 3) возможность осуществлять более продуктивные «окольные» методы производства. Это объяснение полностью не было принято ни одним экономистом60, но оказало большое влияние на дальнейший маржиналистский анализ процента. 16. 6. Эволюция теории предельной полезности: кардинализм и ординализм; понятия альтернативных издержек и вменения. Кардиналистская и ординалистская полезность. Менгер при обосновании категории субъективной ценности блага подчёркивал, что речь идёт о сравнении с полезностью другого блага сообразно иерархии потребностей, а не об определении количества приносимой пользы как абсолютной величины значимости блага. Напротив, Бём-Баверк считал возможным исходить из измеримости общей ценности, «цифрового определения величины наслаждений и лишений». Так в рамках австрийской школы обозначилось характерное для раннего маржинализма в целом различие ординалистского подхода, допускающего лишь определение порядка предпочтения благиндивидом, и кардиналистского подхода, допускающего количественное соизмерение потребностей разной интенсивности и соответственно разных полезностей. Бём-Баверк основывал свою уверенность в возможности кардиналистского подхода на том, что «можно считать доказанным, что мы способны определять, сильнее или же слабее вообще данное приятное ощущение другого приятного ощущения». Подобная позиция разделялась частью австрийских психологов того времени. Они находили в законе убывающей предельной полезности полную аналогию «основному психофизическому закону» Вебера — Фехнера (о снижении силы реакции на раздражитель при каждом его повторении) и считали возможным говорить о «предельном благочестии» и «предельно набожном индивиде» (Х. фон Эренфельс, профессор Немецкого университета в Праге). Из экономистов обоснование закона убывающей предельной полезности на законе Вебера — Фехнера (получившим окончательную формулировку в книге Г. Т. Фехнера «Элементы психофизики», 1860) предпринял У. С. Джевонс. Визер, поначалу считавший возможным говорить о теории хозяйства как о «прикладной психологии», в своей главной книге «Теория общественного хозяйства» (1914) уже решительно отмежевался от «научной психологии» и тем более физиологии, считая, что их области не имеют ничего общего с задачами психологической теории ценности, и отвергая допущение о кардиналистской полезности. Ординалистский подход к полезности в итоге возобладал и в математическом направлении под воздействием работ В. Парето, Е. Слуцкого и Дж. Хикса (см. главы 18 и 22). Ф. Визер: понятия альтернативных издержек и вменения. Развивая положение Менгера о том, что данное количество какого-либо блага низшего порядка может быть произведено различными комбинациями благ высшего порядка, Визер обосновал равенство издержек производства данного продукта утраченной субъективной полезности других продуктов, которые можно было бы произвести из ресурсов, потраченных на производство (приобретение) данной вещи. Определение действительной полезности (ценности) какой-либо вещи через недополученные полезности (ценности) других вещей с начала ХХ в. получило распространение как категория альтернативных издержек (в английском варианте — opportunity costs). Но наиболее существенным вкладом Визера в теорию австрийской школы стал анализ распределения продукта на основе категории «вменение» (Zurenchnung). И в этом случае Визер следовал за Менгером, предложившим для определения вклада производственных элементов (факторов) в создание ценности продукта учитывать, каковы потери ценности от изъятия некоторого количества данного фактора при сохранении постоянных количеств остальных. Визер, подчеркнув, что акт исчисления вклада производственных факторов одновременно является актом распределения доходов, оспорил приём Менгера, указав, что при таком подходе к численной оценке вклада факторов производства должен оставаться нераспределённый остаток. Чтобы избежать этого, Визер предложил различать общее вменение, когда различные продукты изготовляются при помощи общих производительных благ, имеющихся в относительном изобилии, и специфическое вменение, связанное с применением относительно редкого, специфически производительного блага, на долю которого и приходится «остаточный» доход. Наиболее очевидный случай специфического вменения дохода — дифференциальная рента в классической теории Рикардо: если из лучшего поля при одинаковой обработке извлекают больший доход, то легко понять, что для этого добавочного дохода решающим фактором является не труд, а качество поля, и «такой доход без обиняков можно назвать доходом лучшего поля». Более детальную разработку теория вменения, связавшая право на остаточный доход именно с правом распоряжения специфическим благом в производстве, получила в теории предельной производительности американского экономиста Дж.Б. Кларка, заложившего наряду с Визером основы маржиналистской теории распределения общественного продукта (см. главу 18). РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
|