Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество. Грядущее постиндустриальное

• Название: Грядущее постиндустриальное
• Анкор: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Дата: 02.02.2017
• Размер: 5.69 Mb.
• Имя файла: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Тип: Книга; #1773
• страница: 30 из 51

его научные кадры. Их распределение по секторам (промышленность, государство, университеты) и функциям (производство, иссле­дования и преподавание) представляет собой основу любой про­думанной политики в отношении использования ограниченных социальных ресурсов⁷³. Определение категории научных кадров является сложной проблемой, особенно в той части, в какой это относится к инженерам. Многие из тех, кто квалифицируется как инженеры, особенно в промышленности, не имеют система­тического высшего образования или не получили диплома кол­леджа; при этом многие инженеры в силу своей подготовки рабо­тают в качестве менеджеров вне сферы своей специальности. Такие ограничения в меньшей степени касаются собственно на­учных работников, хотя определенная их часть в последние годы также вовлекается в сферу администрирования и преподаватель­скую деятельность. В самом общем плане научные кадры можно определить как совокупность лиц, занимающихся любой научной работой, требующей знаний иди подготовки, эквивалентных об­разованию в объеме не менее четырех лет обучения в колледже, и

* См.: U.S. Office of Education. “Earned Degrees Conferred, 1967—1968”. ⁷³ Статистический материал данного раздела взят в основном из двух док­ладов: “The OECD Reviews of Science Policies” и “American Science Manpower 1966. A Report of the National Register of Scientific and Technical Personnel, National Science Foundation NSF 68-7, Washinhton, D.C., 1968”, которые допол­нены обновленными статистическими данными Управления образования США.


Источник: OECD. Reviews of National Science Policy: United States. P. 207. Примечание: Более поздние данные обнаруживают некоторые незначитель­ные изменения в пропорциях.

Цифры за 1966 год, приведенные в U.S. Department of Labor Bulletin 1606 (February 1969) в отношении инженеров, отражают следующее распределение: электрики — 20 процентов; механики — 20 процентов; строители — 20 процен­тов; технологи — 11 процентов; специалисты в области аэронавтики — 6 про­центов; химики — 5 процентов.

Что касается научных работников, то их распределение в выборке Нацио­нального научного фонда за 1970 год (NSF 70—50) оказалось следующим: хи­мики — 28 процентов; физики — 12 процентов; математики — 8 процентов (плюс 4 процента компьютерщиков); биодоги и агрономы — 20 процентов (вклю­чая медиков); специалисты в области науки о Земле и океанологии — 8 процен­тов; метеорологи и специалисты в области изучения космического простран­ства — 2 процента; прочие — 22 процента.

специализирующихся в одной из научных дисциплин. Подобное определение применимо и к инженерам.

Наша первая классификация основана на статистике перепи­си населения. В 1960 году таковая показывала, что в США было 335 тыс. научных работников и 822 тыс. инженеров⁷⁴.

Можно предложить три основные классификации — по дис­циплинам, секторам и функциям, а далее — по специальностям и

функциям в промышленности, университетах и государственных учреждениях.

⁷⁴ Данные переписи 1970 г. будут доступны не ранее 1973 г. Там, где было возможно частично обновить данные, это нашло отражение в тексте и таблицах.
Диаграмма 3-4 показывает распределение ученых и инжене­ров по специальностям. Вызывает удивление, что если инженер­ные кадры достаточно равномерно распределены по четырем наи­более важным типам деятельности (промышленность, граждан­ская сфера, электротехническая область и механика), то наиболь­шее число научных работников сконцентрировано в двух облас­тях — биологических науках и химии.

В отношении инженеров данные, приводимые по 1966 году в Бюллетене № 1606 Департамента труда США (февраль 1969 года), показывают следующее распределение: электротехника — 20 про­центов; механика — 20 процентов; гражданские области — 11 процентов; аэронавтика — 6 процентов; химия — 5 процентов.

В случае с научными работниками расчеты Национального научного фонда для 1970 года (см.: NSF 70-50) дают [следую­щую картину]: химики — 28 процентов; физики — 12 процен­тов; математики — 8 процентов (не считая 4 процентов, занятых в информатике); биология и сельское хозяйство — 20 процентов (не считая медицины); науки о Земле и воде — 8 процентов;


науки об атмосфере и космическом пространстве — 2 процента; прочие — 22 процента.

Таблица 3-8 дает представление о распределении инженеров и научных работников по секторам. Большая часть инженеров по-прежнему сконцентрирована, во-первых, в обрабатывающих отраслях промышленности и, во-вторых, в сфере государствен­ного управления; при этом, хотя самая крупная группа научных работников также сосредоточена в обрабатывающем секторе, университеты и государственные учреждения, вместе взятые, используют большее их число.

Если рассмотреть элитную группу научных работников и оце­нить распределение лиц, имеющих степень доктора, по секторам и областям, можно увидеть, что наибольшая их доля приходится





на академическую и экспериментальную науку, причем домини­рующие позиции сохраняют специалисты по естественнонаучным дисциплинам (см. таблицы 3-9, 3-10 и 3-11).

Значение наукоемких отраслей промышленности можно про­иллюстрировать долей научных работников и инженеров в при­меняемой ими рабочей силе. В 1962 году она была следующей⁷⁵:



Важнейшей проблемой, конечно, является то, каким образом используются научные кадры в каждом из секторов. Например, ответ на вопрос, какое количество научных работников занято фундаментальными исследованиями, по сравнению с прикладны­ми (если предположить, что такое разграничение возможно), мо­жет быть получен только в ходе более детального анализа. При
⁷⁵ К 1970 году данные не изменились значительно, за исключением увеличе­ния доли научных работников и инженеров, занятых в фармацевтической про­мышленности и в приборостроении. Согласно прогнозам ННФ, в 1975 году в фармацевтической промышленности эта доля составит 18,5 процента, в прибо­ростроении — почти 26 процентов.


рассмотрении распределения научных кадров по данным всеоб­щей переписи мы можем оперировать лишь с тремя главными функциями: производством, исследованиями и разработками, а также управлением и административной деятельностью. Все ос­тальные функции, включая и преподавательскую деятельность, будут в этом случае отнесены к категории “прочие” (см. табли­цу 3-12).

Для более полного понимания структуры использования на­учных работников и инженеров необходима классификация по их функциям в промышленности, университетах и государствен­ном управлении.

Таблица 3-13 показывает распределение по специальностям и функциям тех научных работников и инженеров, которые за­няты в промышленном секторе. 30 процентов общей их числен­ности в промышленности используются в проведении научных исследований и разработок. При этом данный показатель дос­тигает среди физиков 72,1 процента, а среди математиков и био­логов — почти 50. Вместе с тем количество научных работни­ков, не вовлеченных непосредственно в научные исследования, довольно значительно. Так, почти половина математиков и хи­миков, работающих в промышленности, заняты не научной ра­ботой, а чем-то иным.

Таблица 3-14 посвящена проблеме университетов и исполь­зует иной набор данных. Все приведенные в ней сведения отно­сятся к 1965 году и показывают, что в это время в сфере высше­го образования были заняты 261 тыс. научных работников и инженеров, что означает двухкратный рост этого показателя по






сравнению с 1960 годом (см. таблицу 3-8). Цифры несколько рас­ходятся из-за принятых методик исчисления; так, в 1960 году учитывался только основной состав, тогда как в 1965-м данные включают сведения также и о персонале университетских ис­следовательских центров. Несмотря на эти различия, цифры. отражают резкий рост числа научных работников и инженеров в сфере высшего образования, имевший место на протяжении десятилетия. В 1965 году (если перевести в единицы непосред­ственно затраченного времени) 61 процент персонала был за­нят непосредственно преподаванием, 29 — исследованиями и разработками, а 10 — прочими видами активности (включая и администрирование). Почти все специалисты федеральных ис­следовательских центров, созданных при университетах, были непосредственно заняты исследовательской деятельностью, тогда как лишь 29 процентов из 192,6 тыс. научных кадров, числив­шихся в штате университетов, назвали исследовательскую ра­боту своей основной деятельностью.

В завершение обратимся к распределению научных работни­ков и инженеров, занятых в сфере государственного управления. В 1962 году около 144 тыс. научных работников и инженеров трудились в федеральных научно-исследовательских лабораториях или выполняли административные функции, что составляли 8 процентов всех федеральных служащих. Большая часть этих кадров использовалась министерством обороны, причем второе место по данному показателю занимало, как это ни удивитедьн^), министерство сельского хозяйства. Весьма вероятно, что более поздние данные покажут значительный рост численности науч­ных кадров в министерстве здравоохранения, образования и Со­циального обеспечения, отражающий развитие исследований в медицине и науках о жизни, имевшее место на протяжении пос­леднего десятилетия. В дополнение к научным кадрам, находя­щимся непосредственно на государственной службе, необходимо также учитывать 17 884 ученых и инженеров, работавших (по состоянию на 1965 год) в некоммерческих организациях.

Центральную группу интеллектуального класса составляют те, чьи имена входят в Национальный перечень научных и инженер­но-технических кадров, регулярно издаваемый Национальным на­учным фондом. Это люди, обладающие особыми способностями в той иди иной области, которых правительство считает необходи­мым постоянно держать в поле зрения. Они представляют собой, как гласит название проведенного Национальным научным фон­дом исследования, людские ресурсы американской науки. Это — высший класс “Научного города” сегодняшнего дня. На 1968 год он охватывал 297 942 человека. По научным дисциплинам они рас­пределялись следующим образом:



\ Основные показатели по данным группам отражены в табли­це 3-15. Они дают основательное представление о распределении научной элиты по каждой области знания, а также о пропорции обладателей докторской степени в отношении к общему числу лиц, упомянутых в Национальном перечне научных и инженер­но-технических кадров.

Это ядро насчитывает 300 тыс. человек. Можно сказать, что они представляют высшую степень компетентности и средото-

[


чие научного потенциала. Обращает на себя внимание, что 6олее половины из них — специалисты в области естественных наук, и всего лишь 17 процентов — обществоведы (причем по­ловина последних — психологи). Со времен второй мировой войны государство ориентировалось на поощрение преимуще­ственного развития естественных наук, и основная помощь щда на подготовку студентов и аспирантов, специализирующихся в этой области. Однако сегодня происходят очевидные измене­ния. В последние годы имел место крупный сдвиг в сторону повышения значения биологических наук и возросла но для докторских степеней, присваиваемых в сфере наук о живой приро­де. Вскоре возрастающее внимание людей к проблемам социаль­ной политики неизбежно вызовет рост числа экономистов и со­циологов.

Обращает на себя внимание тот факт, что из числа лиц, вхо­дящих в указанную основную группу научных кадров (по состо­янию на 1968 год), лишь 37 процентов имели докторскую сте­пень. Еще 29 процентов достигли степени магистра, а 30 — бака­лавра. Следует ожидать, что эти соотношения в будущем изме­нятся, и по окончании 70-х годов большее число научных кадров будет иметь более высокие ученые степени.

Что касается основного направления деятельности [этих спе­циалистов, то] 32 процента из них заняты научными исследова­ниями, 21 — управлением и административной деятельностью и 21 — преподаванием. Среди тех, кто имеет степень доктора, мож­но наблюдать и некоторые иные особенности. Так, среди специ­алистов в области общественных наук, зарегистрированных в Национальном перечне, доля докторов больше, чем среди физи­ков и представителей других естественных наук. Например, сре­ди специалистов в области антропологии, зарегистрированных в перечне, степень доктора имеют 95 процентов, в то время как среди математиков — 28, а среди экономистов — 53. Это разли­чие отражает то, что в случаях, когда возможности применения полученной специальности связаны преимущественно с работой в университетах, как это имеет место в общественных науках, среди лиц, работающих в этих областях, доля имеющих доктор­скую степень оказывается больше. Половина (52 процента) уче­ных-докторов из указанного перечня были специалистами в об­ласти физико-математических наук, одна треть — в области наук



о живой материи, 11 процентов — специалистами в обществен­ных науках.

С точки зрения типа работодателя (таблица 3-16) более поло­вины (58 процентов) “высшего класса” (т.е. обладателей док­торской степени) работали в учебных заведениях, и лишь 22 про­цента были заняты в промышленности и бизнесе, что представ­ляет собой резкий контраст с общей моделью занятости населе­ния “Научного города”.

С точки зрения основного вида трудовой деятельности пред­ставителей “высшего класса” (таблица 3-17) половина (57 про­центов ) обладателей докторских степеней были заняты преиму­щественно в той иди иной форме исследований и разработок (по сравнению с одной третью в “Научном городе”), а 30 процентов

Источник: American Science Manpower, 1968. Wash. (DC), 1970. P. 24. Примечание: данные по отдельным подотраслям заключены в скобки. Их сумма не всегда совпадает с данными по отраслям в целом ввиду округления.

[а] Данные по Национальному перечню научных и инженерно-техничес­ких кадров в целом приведены в таблицах 3-15 и 3-16.

докторов сообщили, что основным видом их деятельности явля­ется преподавание.

Итак, нельзя не признать, что положение образованной эли­ты резко отличается от положения населения в целом. Менее одной четверти ее работает в бизнесе и более половины в университе­тах; .24 процента непосредственно заняты фундаментальными исследованиями, а в целом с таковыми так иди иначе связана деятельность половины этой элиты. Хотя было бы слишком боль­шим упрощением утверждать, что бизнес и университеты обра­зуют два совершенно различных иди даже противоположных об­раза мышления, очевидно, что устои этих двух социальных ин­ститутов различны и — что более важно — социальное давление, которое они испытывают (иди, если выражаться более специали­зированным языком, их “эталоны поведения”), существенно отличаются друг от друга. Для университетов характерна преиму­щественно либеральная модель поведения, и хотя в ее рамках существует весьма широкий спектр различных политических взгля­дов, они в основных аспектах положительно воспринимаются большей частью научной элиты. Если считать, как это делает Р.Хейдбронер, что распространение науки и наукоемкой техни­ки создает основу для нового общественного порядка, который размывает капитализм, так же, как деятельность торговцев и бур­жуазии за пределами земледельческого хозяйства подрывала фе­одальный строй, то нельзя не отметить того важного факта, что большая часть научной деятельности осуществляется за предела­ми бизнеса, и организация научной политики не является пря­мым ответом на его потребности⁷⁶. Необходимой основой фор­мирования любого нового класса является наличие независимой институциональной базы, находящейся за пределами прежнего доминирующего порядка. Для ученых такой базой является уни­верситет. Будущее покажет, окажется ли научное сообщество достаточно сильным, чтобы утвердить свое независимое положе­ние. К этому вопросу я еще вернусь в Эпилоге.

ПЕРСПЕКТИВЫ СПЕЦИАЛИСТОВ С ВЫСШИМ ОБРАЗОВАНИЕМ

Важнейшей проблемой постиндустриального общества является обеспечение достаточного количества подготовленных профес­сиональных и технических кадров. Мы исходим из того, что, не­смотря на эпизодические спады, рост спроса на них в обозримом будущем будет продолжаться, и это представляет собой уникаль­ное явление в человеческой истории. Расширение наукоемких отраслей промышленности будет требовать большего числа ин­женеров, химиков и математиков. Нужды социального планиро­вания — в образовании, медицине, развитии городов — потре­буют большего количества специалистов в области обществен­ных и биологических наук. Как говорится в докладе о состоянии трудовых ресурсов за 1966 год, “можно ожидать, что... рост ис-

⁷⁶ См.: Heilbroner R., The Limits of American Capitalism. N.Y., 1966. P. 114-120, 130-132.
следований и разработок потребует возрастающего количества экспертов во многих областях^ науки и техники. Помимо этого, все большее количество специалистов по планированию населен­ных пунктов, инженеров и архитекторов потребуется для того, чтобы перестроить и перепланировать запущенные районы мно­гих наших крупнейших городских центров. Чтобы спасти чело­веческий потенциал этих городов, будет использован широкий диапазон специалистов в области общественных наук. Потребу­ется намного больше преподавателей. Среди других специалис­тов, в отношении которых ожидается крупное увеличение чис­ленности, — кадры, необходимые для осуществления новой про­граммы медицинской помощи "Медикэр" и других программ улуч­шения здравоохранения, разработанных ведомствами федераль­ного правительства, властями штатов и муниципалитетами”⁷⁷.

Краткосрочные прогнозы представляются общеизвестными. Выпускники колледжей 1980 года сегодня учатся в школах, и хотя ранние прогнозы были весьма несовершенны, сегодня нетрудно представить приблизительные оценки доли населения в возрасте 18—21 лет, которая продолжит обучение в высших учебных заве­дениях. Картина на 1977—1978 год, основанная на оценках Ми­нистерства образования США, представлена в таблице 3-18.

Однако насколько обоснованными являются эти прогнозы? Наш опыт, полученный в начале 70-х годов, когда тенденции в сфере образования и научных исследований оказались фактичес­ки противоположны предсказанным, способен преподать несколь­ко уроков, касающихся трудностей прогнозирования. Большин­ство прогнозистов просто экстраполируют повышательные тен­денции; они не принимают во внимание не только целый ряд политических и социологических факторов, но и фундаменталь­ные демографические показатели. Раньше казалось вполне оче­видным, что период между 1955 и 1970 годами был этапом быст­рой и искусственно ускоренной экспансии научных работников и инженеров, повышения числа докторов наук и преподавателей, и университеты стремились ответить на эти потребности. Сегод­ня столь же очевидно, что 70-е и 80-е годы станут временем об­ратных процессов. Что же произошло?

" U.S. Department of Labor. Manpower Report of the President. Wash. (DC), 1967. P. 44.



Ситуация в период между 1955 и 1970 годами определялась одновременным влиянием трех факторов. Первым стало резкое расширение программ поддержки науки, что было связано с за­пуском русскими первого спутника и возникшими опасениями в отставании США в научной области. В 1955 году американские расходы на исследования и разработки составили несколько бо­лее 7 млрд. долларов, иди около 1,65 процента ВНП. К 1960 году эти расходы возросли до 13 млрд. долл., или 2,7 процента ВНП, а к 1965 году достигли 17,7 млрд. долл., или 2,87 процента ВНП. Расходы на космические исследования и технологии выросли с 400 млн. долл. в 1961 фин. году до 6 млрд. в 1966-м. К середине 60-х годов деятельность почти 400 тыс. научных работников, или около 30 процентов их общего числа, финансировалась за Счет федеральных средств, а в области исследований и разработок от них зависели более половины (55 процентов) всех ученых и ин­женеров.

Вторым фактором был неожиданный демографический взрыв поколения студенческого возраста. Между 1950 и 1960 годами число молодых людей в возрасте от 14 до 24 лет оставалось почти посто­янным, увеличившись лишь незначительно — с 26,6 до 27,1 млн. Однако в 60-е годы численность этой возрастной группы, отра­жая послевоенный “бум рождений”, скачкообразно возросла на 44 процента — с 27,1 млн. человек в 1960 году до 39 млн. в 1969-м.

К этому следует добавить и третий фактор, состоящий в том, что произошло не только увеличение численности населения, ко­торое могло устремиться в колледжи, но одновременно увеличи­лась и та его доля, которая действительно стремилась поступить в них, — с 27 процентов в 1955 году до 40 процентов в 1965-м. По этим двум причинам колледжи и университеты оказались на­воднены студентами и вынуждены были принять соответствую­щие меры для расширения своей деятельности.

Стремясь оказать помощь в удовлетворении растущего спроса на преподавателей колледжей, а также на научных работников и инженеров, федеральное правительство впервые в истории страны начало активно финансировать программы, направлен­ные на расширение круга специалистов, имеющих ученые сте­пени. К середине 60-х годов из приблизительно 250 тыс. студен­тов старших курсов трем из пяти оказывалась поддержка в форме стипендий для подготовки к научной или преподавательской ра­боте. При этом в области естественных наук таковую получали четыре из каждых пяти студентов, а в других областях — при­мерно каждый второй, В результате подобных спроса и помо­щи, а также в связи с тем, что студентам давалась отсрочка от призыва на военную службу, доля выпускников колледжей, по­ступающих в аспирантуру или продолжающих учебу в иной форме, невообразимо возросла. За 15 лет, с 1950 по 1965 год,

доля выпускников колледжей, продолжающих образование, уве­личилась с одного из каждых шести выпускников до каждого второго. В большинстве наиболее престижных высших учебных заведений (членов “Лиги увитых плющом”) в той или иной форме продолжали образование примерно 80 процентов выпуск­ников.

В результате всего этого в обществе резко возросло количе­ство лиц, имеющих докторскую степень. Как указывают Д.Вофл и Ч.Кидд, с 1861 года, когда Йельский университет первым в Соединенных Штатах получил право присваивать ученую сте­пень доктора философии, и до 1970-го американские универ­ситеты отметили докторской степенью 340 тыс. человек, при­чем половине из них она была присвоена за последние десять лет⁷⁸.

Однако к 1970 году рыночная картина изменилась. Падение спроса на научные кадры объясняется действием тех же факто­ров, которые ранее в совокупности вызвали его бум. Одним из них стало снижение темпов демографического роста возраст­ной группы населения, поставляющей студентов для колледжей. Хотя ее абсолютная численность продолжала увеличиваться, опе­режающий рост прекратился. Вторым фактором явилось резкое сокращение федеральных расходов в трех сферах, непосредствен­но затронувшее университеты: по линии программ помощи сту­дентам старших курсов, в части финансирования фундаменталь­ных исследований, а также вследствие снижения активности в космической и оборонной промышленности, что впервые выз­вало серьезную безработицу среди высокообразованных кадров (от 5 до 10 процентов в различных областях науки и техники) и резко сократило спрос на научных работников и инженеров. Третьим фактором стало совокупное воздействие экономиче­ского спада и инфляции, которое, наряду с сокращением феде­ральных расходов, обусловило дефицит бюджетов почти всех университетов.

Вследствие этих изменений возникло совершенно новое по­нимание перспектив занятости американской образованной эли­ты и впервые стала реальностью угроза “перепроизводства” на-

⁷⁸ См.: Wolfle D., Kidd Ch.V. The Future Market for Ph.D.'s // Science. Vol. 173 (August 27, 1971). P. 784-793.
учных кадров. Вопреки всем прогнозам аспирантуры увеличива­ли выпуск специалистов с учеными степенями на 14 процентов в год вместо ожидавшихся 9 процентов. А.Картер отмечал в этой связи, что “мы создали систему подготовки кадров и научно-ис­следовательскую базу, потенциал которых на 30—50 процентов больше, чем тот, который может быть эффективно использован в 70-е и начале 80-х годов”. Согласно его подсчетам, только в области естественных наук учебным заведениям, научно-иссле­довательским учреждениям и промышленности до 1985 года по­требуется (с учетом выбытия прежних кадров и пятипроцентно­го роста) от 210 до 255 тыс. новых специалистов, имеющих сте­пень доктора наук, а при нынешнем уровне их подготовки в США было бы выпущено от 325 до 375 тыс. докторов наук за ближай­шие 15 дет⁷⁹.

Но что ожидает нас за пределами 80-х годов? Потребность в высокообразованных кадрах в будущем зависит в основном от трех факторов: демографического баланса, спроса на новую тех­нику, а также доли соответствующего возрастного контингента, желающего поступать в колледжи.

Если принять доводы бывшего президента Американской ас­социации за развитие науки У.Броуда, ситуация избыточности научных кадров, создавшаяся в 70-е годы, перестанет существо­вать к середине 80-х, после чего страна вновь столкнется с ре­альной нехваткой научных и инженерных работников. Его ар­гументация основывается на трех обстоятельствах: продолже­нии технологического прогресса нынешними темпами; дости­жении максимального показателя численности группы населе­ния студенческого возраста и ее последующем сокращении на­чиная с 1985 года; и стабилизации доли научных работников и инженеров в трудоспособном населении. У.Броуд отмечает, что с 1960 года ежегодное количество выпускников колледжей по естественнонаучным и инженерным специальностям составляло около 3,8 процента численности населения в возрасте 22 дет. Он считает, что это является естественным потолком, опреде­ляемым потребностями эффективных работ в соответствующих областях. Применяя эту цифру к проекции изменения чисден-

⁷⁹ Cartter A.M. Scientific Manpower for 1970-1985 // Science. Vol. 172 (April 9, 1971). P. 132-140.

ности студентов, У.Броуд показывает, что в период с 1968 по 1986 год сохранится избыток научных работников и инженеров с подготовкой на уровне бакалавров, после чего с 1987 до 2005 го­да будет ощущаться их нехватка. “После 1983 года, — пишет он, — излишек научных работников и инженеров будет посте­пенно преодолен, а с 1987 года и до конца столетия нам пред­стоит испытать их реальную нехватку. Ученый сможет сделать хорошую карьеру, если к 1990 году он сохранит и усовершен­ствует свои профессиональные способности”.

Поскольку к 1983 году избыток научных работников и инже­неров в следующем десятилетии составит не более 10 процентов их общего числа, У.Броуд выступает за создание системы, позво­ляющей поддерживать временный излишек специалистов. “Мы должны, — пишет он, — на основе частного, федерального и местного финансирования создать технические программы в об­ласти здравоохранения, улучшения окружающей среды, борьбы с загрязнением, образования, усовершенствования специалистов и фундаментальных научных исследований с целью сохранить под­готовленных научных работников и инженеров и дать им новые возможности. Между 1970 и 1980 годами эти кадры способны сделать для страны много ценного. В последующие же десятиле­тия они будут готовы удовлетворить возрастающие потребности промышленности, государственных учреждений и сферы образо­вания”⁸⁰.

Однако в целом картина общества знания зависит от того, как далеко мы пойдем в завершении той революции в области высшего образования, которая была начата после второй миро­вой войны. В 20-е годы Соединенные Штаты осуществили пер­вый крупный шаг, сделав школьное обучение обязательным по­чти для всех путем запрещения детского труда, повышения воз­раста, при достижении которого позволялось покидать школу, и значительного увеличения объемов финансирования образования. Сегодня 93 процента детей школьного возраста продолжают уче­бу в средней школе и 80 процентов этого возрастного континген­та заканчивают ее.

⁸⁰ См.: Brode W.R. Manpower in Science and Engineering, Based on a Saturation' Model // Science. Vol. 173 (July 16, 1971). P. 206-213. Приведена цитата со стр. 208-209.



Источник: Allan M. Cartter and Robert Farrell, "Higher Education in the Last Third of the Century", The Educational Record (Spring, 1965). P. 121.

Взято из: Колонка 1: исторические данные подучены из Бюро переписи населения. Прогноз на 1980 год опубликован в издании Бюро переписи населе­ния Current Population Report, Series P-25, No. 286 (данные за июль 1964 года, серия В). Данные на период после 1980 года предоставлены Американскому совету по образованию Бюро переписи населения. Сведения даны по составле­нию на июль указанного года.

Колонка 2: соотношения за 1889—1955 годы основаны на ряде данных, от­носящихся к сдаче экзаменов на получение ученой степени среди постоянно проживающих в стране студентов, приведенных в издании Министерства обра­зования США Biennal Survey of Education, 1957—58, chap. 4, sec. 1, p. 7. Соот­ношения за 1960 и 1964 годы взяты из публикуемой министерством образова­ния США серии Opening Fall Enrollment series and Enrollment for Advanced Degrees.

Примечание: S, предполагает устойчивое соотношение на уровне 1964 го­да — что маловероятно и уже опровергнуто более ранними отчетами о зачисле­нии в 1965 году. предполагает, что данное соотношение будет увеличиваться с постоянным приростом в 2 процента в год в течение 1970 года, затем с приро­стом в 1 процент в течение 1975 года и наконец стабилизируется на уровне 1975 года. S, основано на прогнозах Министерства образования на 1975 год, затем предполагает снижение прироста и достижение устойчивого соотноше­ния в 1985 году. S^ представляет собой гиперболизированный прогноз, предпо­лагающий увеличение при постоянно снижающемся приросте. S; предполагает, что после 1965 года доля поступающих в вузы будет постоянно увеличиваться на 2 процента в год (что обеспечит к 2010 году статистически возможный, но маловероятный коэффициент, превышающий 1,0).

Что касается высшего образования, то до 1945 года колледжи были доступны лишь ограниченной элите. С 1945 до 1970 года мы перешли к массовому высшему образованию. (Сегодня 50 про­центов выпускников средних школ поступают в колледжи и 21 процент заканчивает их.) Вопрос стоит так: удастся ли за период с 1970 до 2000 года сделать высшее образование доступ­ным для всех?

Обратимся к одному из вариантов детализированного про­гноза.

С 1960 по 1980 год численность населения студенческого воз­раста (с 18 дет до 21 года) увеличится примерно на 7 млн. чело­век; к концу столетия она, вероятно, возрастет еще на 7 млн.⁸¹ Решающий вопрос состоит в том, какая доля представителей этой возрастной группы пожелает поступить в колледж. А.Картер и Р.Фаррелл произвели некоторые оценки тенденций разви­тия высшего образования в последней трети столетия⁸². В таб­лице 3-19 представлены данные о соотношении в разные исто-

⁸¹ Возрастную группу 18—21-летних нельзя считать вполне надежным ори­ентиром для прогноза, поскольку около 33 процентов нынешнего контингента студентов колледжей и университетов составляют представители других возра­стов. Так, согласно переписи 1960 года, распределение студентов выглядело следующим образом:



Тем не менее при построении временных рядов группа 18—21 года рассмат­ривается как “приемлемая”.

⁸² См.: Cartter A.M., Farrell R. Higher Education in the Last Third of the Century // The Educational Record. Spring 1965. P. 121.

рические периоды численности населения в возрасте 18—21 года и числа студентов. Отношение к поступлению в колледж весь­ма существенно изменилось на протяжении первых двух тре­тей XX века, и доля поступающих в вузы уверенно возрастала (с 4 до 40 процентов), с небольшим перерывом в военные годы. (Учитывая распределение студентов по возрасту, приведенное в примечании 81, эти цифры представлены в виде долей посту­пивших в колледжи, а не процентного отношения к численнос­ти соответствующих возрастных групп.) Нижняя часть табли­цы содержит четыре варианта прогноза доли абитуриентов вплоть до 2000 года.

Применяя различные значения отношения численности сту­дентов к прогнозам народонаселения, А.Картер и Р.Фаррелд дают набор вариантов будущей численности студентов (таб­лица 3-20). Таковые суть приблизительные оценки, которые мо­гут служить лишь грубыми ориентирами, ибо, как отмечает Э.Ривдин, “представляется маловероятным, что можно подучить полезный результат, если множество графиков будет построено на основании одних и тех же исходных данных о доле молоде­жи, поступающей в колледж... Пришла пора начать рассматри­вать численность контингента студентов колледжей как зависи­мую переменную”⁸³.

Основной проблемой в прошлом было существенное заниже­ние доли выпускников, намеревавшихся поступать в колледжи, в результате чего соответствующие прогнозы оказывались совер­шенно неудовлетворительными. Отсутствовали четкие представ­ления о том, кто будет поступать в колледжи; мало кто ожидал, что различные штаты смогут оперативно отреагировать на пос­левоенную ситуацию и так быстро расширить свою систему об­разования.

Если оценить перспективу до 2000 года и попытаться отве­тить на вопрос, будет ли число специалистов с высшим образова­нием соответствовать спросу на рынке труда, ключевым момен­том окажется тот факт, что контингент студентов все еще фор­мируется в основном за счет представителей среднего класса. Как

⁸³ Rivlin A. The Demand for Higher Education // Microanalysis of Socio-Economic Systems. N.Y., 1961. Цит. по: Folger J.K., Austin H.S., Bayer Л.Е. Human Resources and Advanced Education. Russell Sage Foundation, 1970. P. 144.



отметил М.Троу, “несмотря на все то, что сделано в Соединен­ных Штатах для расширения образовательных возможностей, существует значительное количество молодых людей, имеющих способности для учебы в колледже, но никогда не попадающих туда. [В процессе изучения системы образования штата Кали­форния было установлено], что почти половина (47 процентов) выпускников средней школы из числа 20 процентов, окончивших ее наиболее успешно, родители которых принадлежат к рабочему классу, не продолжают учебу в колледжах (хотя некоторые из них могут это сделать после нескольких лет работы или военной службы). В то же время лишь 25 процентов выходцев из семей среднего класса, окончивших школу с такими же результатами, не продолжают учебу в колледжах”. В исследовании Дж.Фолджера и его коллег по Фонду Расселла Сэйджа влияние социально-экономического положения на раз­витие образования анализируется путем сравнения двух групп школьников, имеющих одинаковые способности к учебе и отно­сящихся к высшему квинтилю (пятой части) своей возрастной группы, но различающихся по своему социально-экономическо­му статусу — одна из них по социально-экономическому статусу относится к высшему квинтилю, вторая — к низшему. Обе груп­пы окончили школу в 1960 году.

Пути ста юношей, принадлежащих к группе наиболее способ­ных учащихся и имеющих высокий социально-экономический статус, распределились следующим образом: не поступали в кол­ледж 9 человек, поступили в младший [двухлетний] колледж — 9 (из них 3 также закончили старший [четырехлетний] колледж), в старший колледж — 82 (из них закончили его 63). Из 66 чело­век, подучивших степень бакалавра, 36 сразу же продолжили об­разование в аспирантуре иди профессиональных школах.

В группе ста юношей с такими же высокими способностями, но имеющими низший социально-экономический статус, пути оказались иными: не поступили в колледж 31 человек, поступили в младший колледж 17 человек (5 из них закончили также стар­ший колледж) и в старший — 52 (32 из них закончили его). Из 37 человек, окончивших старший колледж и получивших степень бакалавра, сразу же продолжили образование в аспирантуре или профессиональных школах 15 человек.

Таким образом, в начале 60-х годов шансы способного, но бедного молодого человека окончить колледж в течение первых же пяти дет после выпуска из средней шкоды составляли лишь 55 процентов шансов его сверстника из состоятельной семьи, причем он имел всего 40 процентов шансов последнего в отно­шении перспектив продолжить образование после окончания кол­леджа⁸⁴.

Если рост доли выпускников средней шкоды, поступающих в колледжи, продолжится, то очевидно, что в последующие десяти-

⁸⁴ См.: Trow М.. The Democratization of Higher Education in America // European Journal of Sociology. Vol. III. No. 2. 1962. P. 255; Folger J.K., Austin H.S., Baycr A.E. Human Resources and Advanced Education. Russell Saqe Foundation, 1970. P. 321-322.
летия это будет происходить за счет увеличения числа выходцев из семей рабочего класса. Однако почему дети представителей рабочего класса не идут учиться в колледжи? Обычное объясне­ние сводится к тому, что им не удается сделать это в основном из-за существующих дискриминационных барьеров: детям рабо­чих приходится рано начинать зарабатывать на жизнь, вносить свой вклад в содержание семьи и т.п. Однако в последнее время ряд социологов поставил вопрос иначе: так уж ли стремятся дети рабочих получить высшее образование? Дж.Портер следующим образом излагает эту проблему: “Часто возникает вопрос, дей­ствительно ли мобильность является элементом всеобщей систе­мы социальных ценностей, или же она есть черта субкультуры среднего класса?.. В свете того очевидного факта, что отноше­ние и стремление к образованию значительно различаются в за­висимости от принадлежности человека к тому или иному клас­су, следует задать вопрос: а можно ди утверждать, что все амери­канцы считают частью своей системы ценностей ориентацию на достижение успеха иди участие в великих поисках [новых] воз­можностей?.. Представление о мобильности как о всеобщей цен­ности приобретает серьезное значение, когда социальная поли­тика исходит из посылки, что сегодня путем обеспечения ранее отсутствовавших возможностей скрытые склонности к мобиль­ности и стремление к успеху — как в старой теории инстинк­та — с неизбежностью приводятся в действие и вливаются в об­щее направление поступательного движения мобильного и ори­ентированного на достижения общества”⁸⁵.

Дж.Портер выражает сомнение в обоснованности такой по­сылки и считает, что основные индустриальные общества на но­вой стадии развития (которую он называет “постмодернити”) могут столкнуться с нехваткой высокоподготовленных кадров вследствие данных различий в ценностной ориентации. Этот воп­рос очень важен и не может быть решен на уровне столкновения мнений. Однако, если хотя бы некоторые из данных, приводи­мых М.Троу, имеют отношение к деду, представляется вероят­ным, что для молодых людей из рабочих семей вопрос состоит не в том, поступать иди не поступать в колледж, а в том, о поступ-

⁸⁵ Porter J. The Future of Upward Mobility // American Sociological Review. Vol. 33. No. 1 (February 1968). P. 12-13.
дении в какого рода колледж идет речь. Исследование вопроса о влиянии наличия государственных учебных заведений на долю выходцев из низших классов, поступающих в колледжи, по срав­нению с представителями других классовых групп, проведенное на материалах Среднего Запада и Калифорнии, показало, что если студенты из семей высококвалифицированных специалис­тов и других представителей умственного труда намного более охотно, чем студенты из рабочих семей, поступают в колледжи, весьма удаленные от их дома, то студенты из семей рабочего и низшего классов поступают в местные государственные младшие колледжи столь же охотно, как юноши и девушки из более обес­печенных семей.

Как пишет М.Троу, “в тех городах, где есть местный государ­ственный младший колледж, в него поступает половина выпуск­ников из низших классов, там же, где нет такого колледжа, сту­дентами становятся лишь 15 процентов молодежи из подобных семей. Наличие в городе четырехгодичного колледжа (обычно в определенной мере более строго отбирающего студентов и явля­ющегося более специализированным, чем двухгодичный колледж) способствует повышению доли выпускников из низших классов, поступающих в колледжи, почти до трети”⁸⁶.

Предсказание будущей численности студентов стадо весьма рискованным делом. Одной из причин является то, что, посколь­ку рождаемость в настоящее время может лучше контролировать ся, ее уровень, как это ни парадоксально, стад менее предсказу­ем, так как супружеские пары могут легче решить, хотят ли они иметь детей, и если да, то в какой период их семейной жизни. Темпы рождаемости продолжают снижаться, однако, поскольку фертильная группа становится шире, абсолютная численность населения Соединенных Штатов может увеличиться к 2000 году примерно на 60 - 70 млн. человек. Структура образования, став­шая менее жесткой, позволяет большему числу людей прерывать обучение на какое-то время, а затем возобновлять его. Рынок рабочей силы для людей с высшим образованием также претер­певает неопределенные изменения. Тем не менее, если принято социально-политическое решение обеспечить доступ к высшему образованию как минимум 50 процентов всех лиц студенческого

⁸⁶ Trow M. The Democratization of Higher Education in America. P. 255-256.
возраста (в 1870 году он составлял около 2 процентов), то в этом случае некоторые грубые прогнозы, конечно, могут быть сделаны. Согласно докладу Комиссии Карнеги по проблемам выс­шего образования, подготовленному в 1971 году, в период с 1960 до 2000 года высшее образование в США будет переживать эта­пы поступательного развития, остановки и новые периоды дви­жения вперед. С 1960 по 1970 год численность студентов удвои­лась. Ожидается, что с 1970 по 1980 год она возрастет в полтора раза. Между 1980 и 1990 годами она сохранится на постоянном уровне, а в период с 1990 до 2000 года увеличится на одну треть. К 1980 году в колледжах будут обучаться примерно 12,5 млн. студентов, к 1990 — 12,3 млн., а к 2000 году их число достигнет порядка 16 млн. Комиссия Карнеги считает, что дополнительный контингент новых студентов вплоть до 1990 года будет по боль­шей части поглощен существующими 2800 высшими учебными заведениями. Также отсутствует необходимость создания новых университетов научно-исследовательского типа, присуждающих докторские степени. К 2000 году основная потребность будет состоять в увеличении количества местных колледжей и коллед­жей широкого профиля, преимущественно в крупных урбанизи­рованных районах.

Какие выводы можно сделать из всего этого? К 2000 году Соединенные Штаты станут, по большому счету, обществом мас­сового знания. Через тридцать лет численность студентов в выс­ших учебных заведениях окажется примерно в десять раз боль­шей, чем она была тридцать лет назад. При этом если в 1940 году число профессоров и преподавателей колледжей составляло око­ло 150 тыс., то через тридцать дет она, по-видимому, также будет в десять раз большей. К концу нашего десятилетия число ежегод­но присваиваемых докторских степеней, вероятно, стабилизиру­ется на уровне 40—45 тыс., в результате чего к началу нового столетия в стране будет около одного миллиона человек, имею­щих ученую степень доктора.

Такая массовость приведет к утрате четких границ высокооб­разованной группы населения, а само высшее образование поте­ряет налет элитарности. Более важное значение приобретут раз­личия внутри самого общества знания. То, что система образо­вания сегодня разделена на местные колледжи, общественные университеты и небольшие частные вузы, имеет своим следствием продолжение тенденции на вопроизводство и увековечение расслоения в рамках элитарной, привилегированной и образо­ванной массы и утверждение классовых различий в структуре самого “Научного города”.

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА

Если рассматривать основные институциональные сектора обще­ства, такие, как политическое устройство, экономика, интеллек­туальная система, сфера культуры и развлечений, религиозные устои и система родственных связей, обращает на себя внимание сильная зависимость интеллектуальной сферы — в первую оче­редь системы образования, организации фундаментальных иссле­дований и подготовки научных кадров — от правительства. На экономическую жизнь государство оказывает косвенное влияние посредством регулирования объема денежной массы и темпов роста через налоговую политику, а также все более активной практикой закупок товаров и услуг со стороны правительства;

при этом, несмотря на существование большого числа правитель­ственных регулирующих ведомств, в экономике сохраняется зна­чительная независимость хозяйственных субъектов (корпораций и фирм). В той же мере сферы культуры и шоу-бизнеса, несмот­ря на регулирование правительством телевидения и радио, зави­сят в основном от рынка, а при осуществлении каких-то широ­ких программ в некоторой степени также от специальных фон­дов и патронажа. Религиозные институты почти полностью за­висят от поддержки частных лиц, а семья, если не брать в расчет поддержку по линии социального обеспечения, существует как автономный институт.

Система образования зависит от государства в силу трех фак­торов: во-первых, образование традиционно является обществен­ной функцией, в которой штаты несут основную ответственность за начальное и среднее образование; во-вторых, в США, где ис­торически сложилось так, что большинство способных студентов обучалось в частных учебных заведениях (хотя многие колледжи существовали за счет поддержки церквей), баланс между част­ным и государственным секторами образования, изменился се­годня таким образом, что теперь основная часть студентов обу­чается в высших учебных заведениях, функционирующих за счет общественной поддержки; в-третьих, возросла зависимость всей системы образования, особенно высшего, от финансирования со стороны федерального правительства. Это принимает различные формы: усиления зависимости частных колледжей от государ­ства в отношении назначения стипендий студентам и особенно аспирантам; расширения практики привлечения правительствен­ных кредитов для финансирования строительства университет­ских зданий; зависимости от государственных средств в прове­дении научных исследований — она сегодня столь велика, что три четверти всего бюджета научных разработок обеспечивается федеральным правительством.

При этом, несмотря на столь большую зависимость от пра­вительства — что, разумеется, не является чем-то исключитель­ным и характерным только для США, — в американской систе­ме образования весьма слаб, а то и вовсе отсутствует централи­зованный контроль. Например, во Франции создано министер­ство, отвечающее за осуществление единой системы учебных планов и экзаменов и надзирающее за деятельностью всех уни-нерситетов (кроме религиозных). Кроме того, в Соединенных Штатах сведено до минимума организованное управление [фун­даментальными] исследованиями и плановое выделение средств на них, что практикуется в системе академических учреждений в СССР. Вместо этого мы имеем то, что называют “админист­ративным плюрализмом” и что иногда является просто эвфе­мизмом неорганизованности и беспорядка. У США нет ни цен­трализованного бюджета научных исследований, ни скоордини­рованного набора программ в этой области. Полномочия рас­средоточены между всеми федеральными министерствами, а так­же между множеством отдельных ведомств, таких, как Комис­сия по атомной энергии, Национальный научный фонд, Управ­ление науки и техники и т.п. В 1968 году А.Пайфер следующим образом охарактеризовал эту высокую степень децентрализа­ции в сфере организации образования: “Взглянув на "структу­ру" высшего образования, сторонний наблюдатель обнаружит порядка 2200 учебных заведений различных типов и разных стан­дартов деятельности. Он установит, что одни из них контроли­руются общественными организациями, другие принадлежат частным лицам, причем некоторые из них связаны с церковью, а некоторые — нет. Он обнаружит также пятьдесят автоном­ных систем высшего образования штатов, каждая из которых отличается друг от друга и, за исключением некоторых элемен­тов региональной координации, не дополняет другие таким об­разом, чтобы в совокупности составить нечто похожее на наци­ональную систему образования... Наш наблюдатель еще больше удивится, когда ему откроется роль национального правитель­ства в отношении высшего образования. Здесь он обнаружит, что не существует ясно выраженной и четко понимаемой функ­ции федеральных властей... что их роль в отношении высшего образования (кроме той, которая выражена в законах о дарова­нии земель) в течение многих дет была лишь побочным продук­том других общенациональных целей, таких, как поддержка на­учных исследований иди исполнение обязанностей в отноше­нии ветеранов войны или инвалидов... Только недавно феде­ральное правительство начало осуществлять поддержку высше­го образования ради него самого, причем на столь непоследова­тельной и фрагментарной основе, что это может быть охаракте­ризовано лишь как зачатки единой политики... В настоящее время все федеральные министерства, за исключением Министерства почт и Казначейства, а также по крайней мере 16 независимых агентств имеют прямое отношение к деятельности высших учеб­ных заведений, и одно только Министерство образования отве­чает за административное руководство более чем 60 отдельны­ми программами в этой области, проводимыми согласно 15 раз­личным законодательным актам. Наконец, он установил бы, что в федеральном правительстве нет единого центра, из которого бы направлялись или координировались все эти виды деятель­ности иди где бы оценивалось их совокупное воздействие на колледжи и университеты, не говоря о том, что нигде не прояв­ляется озабоченность о состоянии и благополучии высшего об­разования в целом”⁸⁷.

Эта картина, ставшая расхожим представлением о состоянии высшего образования в Америке, не показывает, однако, степени концентрации ресурсов, т.е. студентов и средств, в сравнительно небольшом числе университетов. Если мы проанализируем сте-

⁸⁷ Fifer A. Toward a Coherent Set of National Policies for Higher Education. Address to the Association of American Colleges. January 16, 1968.



пень концентрации на основе обильной имеющейся статистики, выяснится, что среди 2500 высших учебных заведений США име­ется лишь 159 университетов. При этом в них учится почти треть всех студентов страны и почти половина студентов с четырехго­дичной формой обучения⁸⁸.

Об этом же говорит и другой показатель. С 1940 по 1960 год численность студентов колледжей возросла с 1,4 млн. до 3,6 млн., однако на учебные заведения, основанные после 1940 года, при­шлось лишь около 10 процентов этого прироста. Таким образом, ранее существовавшие вузы увеличили свои размеры приблизи­тельно вдвое. Однако особенно значительная концентрация произошла за счет роста крупных университетов. В 1964 году в 35 университетах, составлявших всего 1,6 процента всех высших учебных заведений, обучалось свыше 20 процентов американских студентов. В 105 наиболее крупных вузах, составлявших менее 5 процентов общего их числа, обучалось 40 процентов всех сту­дентов (таблица 3-21).

⁸⁸ См.: Digest of Educational Statistics 1966. U.S. Office of Education. Wash. (DC), 1966. Table 99. P. 78.
В пределах самого университетского мира также высока сте­пень концентрации. Среди 2500 колледжей и университетов стра­ны сто крупнейших выполняют свыше 93 процентов научных ис­следований, проводимых в высших учебных заведениях. В свою очередь, внутри этой группы на 21 университет приходится 54 про­цента всех университетских исследований, а на 10 университе­тов — 38 процентов⁸⁹.

Учитывая существующую степень концентрации, можно ска­зать, что на элитарном уровне сложилась национальная система высшего образования и университетских научных исследований, характеризующаяся рядом показателей. Это университеты, спо­собные наиболее чутко реагировать на “национальные нужды”, работающие по весьма широкому диапазону направлений, вклю­чая такие, как расширение подготовки специалистов в области внешней политики (изучение России, Китая, стран Латинской Америки), исследование проблем океана, космоса, здравоохра­нения, развития городов; это также университеты, которые име­ют прямые связи с федеральным правительством, часто предос­тавляя ему кадры не только для высоких административных по­стов, но и для выполнения разнообразных задач в области коор­динации иностранной помощи, экономического развития, тех­нического содействия и т.п.; внутри этой университетской сис­темы существуют высокая мобильность и тесные профессиональ­ные связи между ключевыми специалистами.

Я уже указывал, что университет во все большей степени становится главным социальным институтом постиндустриаль­ного общества⁹⁰. В последние 20 лет университет — а под этим термином я подразумеваю элитную группу высших учебных за­ведений — принял на себя большое число расширившихся фун-

⁸⁹ Среди первых десяти (по объему выполняемых исследований): Калифор­нийский университет (объединенный), Массачусетсский технологический ин­ститут, Колумбийский, Мичиганский, Гарвардский, Иллинойсский, Стэнфордский. Чикагский, Миннесотский и Корнеллский университеты.

Другие одиннадцать из 21 (не в порядке масштабов их исследований): Иедь-ский, Принстонский, Пенсильванский, Северокаролинский, Зисконсинский уни­верситеты, университет штата Мичиган, университет штата Огайо, Нью-йорк­ский университет, Калифорнийский технологический институт, Рочестерский и Вашингтонский университеты.

⁹⁰