Основы конституционного строя. И. И. Пляхимович основы конституционного строя теория института минск
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
1 Серия Гуманитарные науки И.И. Пляхимович ОСНОВЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ ТЕОРИЯ ИНСТИТУТА Минск ИООО Право и экономика 2008 2 УДК 342.4(476)(043.3) ББК 67.4 П Серия основана в 2008 г. Рецензенты А.А. Головко, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Республики Беларусь, кафедра конституционного права юридического факультета Белорусского государственного университета ДМ. Демичев, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права факультета права Белорусского государственного экономического университета Пляхимович, И.И. П Основы конституционного строя теория института. / И.И. Пляхимович; Белорусский государственный университет. – Минск Право и экономика, 2008. – 160 с. – (Серия Гуманитарные науки) ISBN 978-985-442-586-3 УДК 342.4(476)(043.3) ББК 67.4 © Пляхимович И.И., 2008 © Оформление. ИООО Право и экономика, 2008 ISBN 978-985-442-586-3 3 ВВЕДЕНИЕ В Республике Беларусь идет становление отрасли конституционного права, независимой от ранее существовавшего советского союзного центра. В 1994 г. принята Конституция суверенного белорусского государства. Ее первый раздел именуется Основами конституционного строя и состоит из норм, регулирующих самые важные общественные отношения в сферах политики, экономики, социальной жизни, культуры. Все нормы конституционного права имеют основополагающее значение для правовой системы. Тем не менее, даже среди этих норм есть более и менее важные. Положения раздела I белорусской Конституции образуют главную структурную часть конституционного права – институт основ конституционного строя. Исследованию данного института и посвящается настоящая работа. Сначала х гг. XX века в Беларуси стали происходить поистине революционные изменения, связанные с преобразованием общественного строя. Такая принципиальная трансформация является редким феноменом социальной жизни. Конституционное право отреагировало на данные процессы заменой понятия общественного строя новым понятием конституционного строя. Вместо социалистических ценностей, закреплявшихся первыми разделами советских конституций, на передний план вышли принципы приоритета человека, незыблемости и внегосу- дарственной природы его прав и свобод, правового государства, разделения властей, политического плюрализма, свободы экономической и культурной деятельности. Перечисленные принципы выступают самым популярным объектом изучения постсоветской науки. В тоже время они являются лишь отдельными частями такого конституционно- правового феномена, как основы конституционного строя. Новизна, масштабность и существенность этого феномена объясняют в равной мере исключительную актуальность и сложность его научного осмысления. Сложность и глобальность объекта нашего исследования состоит в 4 том, что основы конституционного строя являются предельными основаниями государства и права. В силу своего главенствующего положения нормы об основах конституционного строя абсолютны – не существует юридических норм, которые служили бы их причиной, предопределяли их содержание. Выражением предельности основ конституционного строя выступают два правовых принципа, предполагающих друг друга и являющихся частью основ конституционного строя – верховенство (суверенность) конституции и суверенность источника государственной власти. Обоснование данных принципов невозможно в рамках правовой логики и требует выхода за пределы права. Посла распада СССР значительно ослабилось воздействие идеологического фактора на науку. В постсоветских государствах формируется новый политический курс и идеология. Идеологические взгляды в значительной мере начинают базироваться на оппозиционных марксизму западных ценностях. Соответствующая переориентация происходит ив фундаментальных основах науки. Попытка многих постсоветских ученых-гуманитариев перейти на западные немарксистские теоретико- методологические установки имела, как нам представляется, определенные отрицательные последствия. Во-первых, необоснованно отрицались некоторые верные идеи марксизма. Во-вторых, в качестве ориентира брались и такие концепции, в оценке научной значимости которых небыли едины даже западные ученые. Отрицание марксистской теории лишило систему отечественного гуманитарного знания прочного основания, децентрализовало ее, сделало эклектичной и неспособной выполнять свои функции. Такое состояние науки стали считать чуть лине ценностью и называть плюрализмом идей. Думается однако, что в отличие от западной науки, характеризующейся плюрализмом знания, когда признаются различные теории в силу их равной доказуемости, наша наука оказалась в принципиально ином положении. Его можно назвать плюрализмом незнания, при котором различные концепции сосуществуют, ибо не отвергаются, а не отвергаются они потому, что потеряны каноны научности и доказательности. Замена марксистских оснований нашей гуманитарной науки западными парадигмами не была и не могла быть осуществлена успешно. Дело в том, что советская наука представляла собой достаточно стройную единую систему. Попытка включить в нее чужеродные теоретико- методологические компоненты вызвала рассогласования в системе – новые основания были неадекватны огромному массиву знаний, выводимых логическим путем из прежних фундаментальных основ (марксизма. Заменить же указанный массив знаний положениями, которые соответствовали бы новым основаниям науки, невозможно не то что за пару лета даже за два десятилетия. Кроме того, требуется немало времени и для изучения отечественными учеными еще совсем недавно чуждых и близко незнакомых им зарубежных концепций. В результате в постсоветской, в том числе белорусской, гуманитарной науке стало заметным явление, которое мы определяем как па- радигмальную декларативность. Заключается она в том, что, заявляя ту или иную западную концепцию теоретико-методологическим базисом конкретного исследования, авторы на самом деле не руководствуются ею, а используют прежние (в частности, марксистские) хорошо им знакомые подходы. Таким образом, помимо декларативной, то есть фактически незадействованной в логических связях парадигмы, в работах наблюдается и фактическая парадигма – теоретико- методологические идеи, реально определяющие логику исследования. Так что марксизм фактически выступает одной из ведущих основ сегодняшней постсоветской науки, включая и белорусскую. Вначале х гг. XX века произошло снижение уровня теоретических разработок в области основ конституционного строя. Исследователи занимаются изучением прежде всего отдельных правовых принципов. В стороне остается системный аспект основ конституционного строя – их принадлежность к одному конституционно-правовому институту. Труды ученых чрезмерно привязываются к положениям законодательства, текучесть которого приводит к их устареванию. Существует потребность в исследованиях высокого уровня обобщенности, не теряющих своей актуальности и после реформы законодательства. Научные изыскания должны служить обнаружению объективных законов, а не сводиться к комментированию конкретных юридических норм. Мы убеждены, что лицо науки определяется главным образом степенью решенности наиболее общих вопросов по принципу Больше теории – больше науки. Конституционалисты зачастую слишком увлечены ценностными суждениями о значимости прав человека, демократии и т.п. Этому способствует суть конституции, призванной закреплять общесоциальные ценности. Однако не следует забывать, что ценности требуют своего обоснования. Кроме того, они не остаются неизменными. Конституционное право ведущих государств вступает на такую стадию, когда привычные принципы не могут приниматься без оговорок. Многие из тех ценностей, в которых еще совсем недавно на Западе усматривалась сущность конституционализма, неизбежно в скором времени уступят свое место новым установкам нового, постиндустриального общества. Слабое внимание уделяется изучению самой науки. Во-первых, должным образом не востребуется богатое научное наследие советской науки государственного права. Вышедшая несколько лет назад монография О.Е. Кутафина Предмет конституционного права, в которой рассматриваются советские и современные подходы к решению целого комплекса теоретических вопросов отрасли, дает основания заключить, что советская государственно-правовая наука в значительной степени сохраняет свою актуальность и сегодня. Во-вторых, для большинства работ по конституционному праву характерно отсутствие методологической рефлексии – правоведы зачастую неосознанно используют исследовательские приемы. Определяя направление настоящего исследования, автор стремился по возможности продолжить позитивные традиции отечественной кон- ституционно-правовой науки и избежать присущих современному ее этапу недостатков. Место данной монографии среди других прошлых и современных исследований в области основ конституционного строя определяется некоторыми ее особенностями. Значительной частью объекта нашего исследования является сама наука. Лишь на базе четкого уяснения достижений и просчетов предшественников возможно формирование творческой позиции потому или иному научному вопросу. В работе предлагается непросто обзор литературы по теме, а предпринимается попытка ее научного анализа определяются этапы научной мысли и классификации научных подходов, раскрывается суть теоретических построений ученых, дается критически-конструктивная оценка их идей. Значение данного анализа состоит не только в осмыслении ранее сформированных подходов к институтам основ общественного и конституционного строя, но ив возможности выхода на общие закономерности функционирования и развития отечественной конституционно- правовой мысли. Назрела потребность в комплексном изучении состояния постсоветской науки, соотношения ее с советскими зарубежным научным опытом, в определении ее методологических ориентиров и пути дальнейшей эволюции. Акцент в работе делается на изучении не отдельных правовых норма основ конституционного строя как единого явления. В поле нашего зрения попадают наиболее глубокие и сложные вопросы основы конституционного строя как институт, предмет данного института, его внутренние и внешние связи, соотношение с другими конституци- онно-правовыми институтами, содержание основ конституционного строя Республики Беларусь, отражение в них общественного строя. Обоснование единства института основ конституционного строя требует выделения из его состава большинства норм о гражданском обществе и включения их в самостоятельный институт конституционного права. Одним из ведущих направлений монографии является прослеживание соотношения институтов основ конституционного строя и гражданского общества. Наше исследование основ конституционного строя столкнулось с необходимостью рассмотрения самых важных вопросов теории конституционного права предмета и системы отрасли, сущности конституции. Эти вопросы занимают большое место в монографии. В процессе исследования применялись диалектический, сравни- тельно-правовой, формально-юридический, статистический, исторический методы. Ориентация монографии на преимущественное раскрытие институциональных характеристик конституционно-правовых образований предопределила большую роль системного метода. Методологическая сущность работы обусловлена нацеленностью на самые глубокие стороны изучаемых феноменов и связана с привлечением не только конституционно-правового, но также философского, социологического, теоретико-правового материала, постоянным использованием приемов обобщения и идеализации. В результате работа имеет ярко выраженный теоретический характер не только по предмету, но и методологическим признакам. 9 ГЛАВА 1 РАЗВИТИЕ НАУЧНЫХ ВЗГЛЯДОВ НА ОСНОВЫ ОБЩЕСТВЕННОГО И КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ 1.1. Советская наука государственного права об основах общественного строя В первых советских конституциях нормы об основах общественного строя не выделялись в отдельные главы. В литературе правильно отмечалось, что одним из важных факторов, влияющих на научную разработку основ общественного строя, является закрепление их в конституционном законодательстве [120, с. 35]. ПИ. Стучка, ГС. Гурвич, А.Г. Гойхбарг, Е.А. Энгель и другие представители начального этапа в развитии советской юриспруденции в своих работах, посвященных анализу конституции и государственного права, не давали понятия общественного строя. Соответствующие социально-экономические и политические отношения рассматривались ими вне государственно- правовой формы [121, с. 9]. Появление государственно-правового понятия основ общественного строя связано с принятием Конституции СССР 1936 г. и конституций союзных республик [48; 44; 55, с. 5–6]. Разработка данного понятия, обозначаемого по аналогии с названием первой главы Конституции термином общественное устройство, велась, как отмечал В.А. Ржевский, прежде всего в учебной литературе. Так, почти во всех учебниках и учебных пособиях по советскому государственному праву вопросы общественного строя (устройства) рассматривались в отдельных разделах или главах. Однако даваемая в них характеристика основ общественного устройства преследовала главным образом учебные цели и не могла заменить их всесторонней научной разработки [120, с. 39]. Первыми исследователями государственно-правовых норм об основах общественного строя были АИ. Денисов, АХ. Махненко, ЯН. Уманский, АИ. Ким. Особенностью их идей, помимо учебной 10 формы изложения, была чрезмерная привязка к тексту Конституции, на что правильно обратил внимание О.Е. Кутафин [55, с. 6]. Причиной тому, по всей видимости, был недостаточный уровень развития советской теории государственного права в 30-х–50-х гг. Показательны слова ИМ. Степанова, который даже в 1984 г, анализируя степень изученности основ общественного строя, писал, что советская наука располагает поданному вопросу небольшой библиографической базой, выраженной главным образом в учебниках и курсах лекций [134, с. 15–16]. В советской науке имелось лишь три монографии, специально посвященных основам общественного строя. Это работы В.А. Ржевского «Общественно-политический строй СССР как воплощение суверенитета советского народа (1974 г, Общественный строй развитого социализма г) и О.Е. Кутафина – Конституционные основы общественного строя и политики СССР (1985 г. Анализ данных трудов будет предложен ниже, а пока отметим, что единственным из советских государ- ствоведов, главной темой научных изысканий которого выступали основы общественного строя, был В.А. Ржевский. Две указанные его монографии явились, по нашему мнению, наиболее глубокими теоретическими разработками рассматриваемой проблемы в советской науке государственного права. На заслуги В.А. Ржевского в этой области указывали И.Е. Фарбер и ИМ. Степанов [139, с. 8; 134, с. 21–22]. О.Е. Кутафин не ставил, вероятно, задачи решать общие проблемы института основ общественного строя, посвятив свою работу рассмотрению преимущественно отдельных элементов политической и экономической систем, социальных отношений, основ государственной политики. Ни один институт советского государственного права не имел такого идеологического значения, как основы устройства общества. Это выражалось не только в чрезмерно распространенных суждениях уче- ных-государствоведов о преимуществах социалистического строя, но ив обилии литературы популярного жанра, имевшей чисто идеологические и воспитательные цели. Иллюстрацией могут служить книги В.А. Карпинского Основы общественного и государственного строя 11 Советского Союза, Общественное и государственное устройство СССР, Как управляется наша страна. Эти работы, подобно сборнику материалов для комсомольских политкружков Беседы об общественном и государственном устройстве СССР, издавались и переиздавались на протяжении 40-х–50-х гг. во всех крупных городах СССР, в том числе ив Беларуси. Такую же направленность имели многие работы АИ. Денисова, например, Конституционные основы общественного устройства СССР, Общественное устройство СССР. Политическому просвещению служила и брошюра Г.В. Барабашева Общественно- политический строй социализма. Основы общественного строя как совокупность правовых норм принадлежат к числу базовых понятий государственно-правовой науки. Однако данное понятие не является самым общими глубоким в этой науке. Таили иная трактовка основ общественного строя всегда самым непосредственным образом зависела отрешения более общих вопросов государственного права. Среди таких вопросов – предмет отрасли и сущность конституции. Что касается предмета государственного права, то спорным было включение в него социально-экономических и духовно-культурных отношений, которые как рази составляют большую часть сферы регулирования основ общественного строя. Определенная позиция исследователя в вопросе о предмете государственного права обуславливала признание или отрицание института основ общественного строя. Тесная связь исследований советскими учеными основ общественного строя и предмета государственного права требует дать краткую характеристику последнего вопроса. Проблема включения социально- экономических и других неполитических отношений в предмет регулирования государственно-правовых норм об основах общественного строя и государственного права в целом составляла, как представляется, одно из главных направлений изучения основ общественного строя в советской государственно-правовой науке. Считаем возможным свести все идеи, высказанные в советской науке государственного права по поводу предмета изучаемой ею отрасли, к трем подходам. 12 Первого подхода, который в литературе часто называли широким, придерживались М.П. Карева, М.Д. Шаргородский, ОС. Иоффе, ГС. Гурвич, СМ. Равин, В.М. Чхиквадзе, Ц.А. Ямпольская, В.А. Рянжин, В.А. Ржевский. Самым видным представителем данного направления был В.Ф. Коток. Именно его работой О предмете советского государственного права (1959 г) было положено начало острой и длительной дискуссии советских ученых по поводу характера отношений, регулируемых государственным правом. Обстоятельный разбор данной дискуссии не входит в задачу настоящего исследования. Отметим лишь, что она явилась, по нашему мнению, одной из самых ярких страниц в истории советской науки государственного права, продемонстрировав ее силу и раскрыв творческий потенциал лучших советских государствоведов. Предмет государственного права, по В.Ф. Котоку, включает отношения, составляющие основы каждой из регулируемых правом сфер общества политики, экономики, культуры, социальных связей. Следовательно, отношения, определяемые государственным правом, не имеют сферной специфики – не охватываются полностью ни одной общественной сферой [50, с. 58]. Специфика государственного права заключается в регулировании отношений на уровне основ, и при этом сфер- ная принадлежность данных отношений не имеет значения. Все иные отрасли права опосредуют те же отношения, что и государственно- правовая отрасль, нона менее существенном уровне. К государственному праву относятся все нормы Конституции, в том числе положения о социально-экономических отношениях. Концепция В.Ф. Котока, как представляется, не лишена смысла. Вместе стем она столкнулась со следующим положением теории государства и права каждая правовая отрасль имеет специфический предмет, куда входят отношения определенной сферы общества (определенного содержания, качества. Самое значительное противоречие в позиции В.Ф. Котока, на наш взгляд, заключалось во включении в предмет государственного права основ всех главных общественных отношений при сохранении акцента на государственно-властных отношениях. Это выразилось в объединении всех сторон предмета ведущей отрасли права понятием суверенитет народа (наций [49, с. 62]. Подобным решением В.Ф. Коток нарушал свой тезис о регулировании государственным правом основ отношений независимо от сферы их функционирования. Взгляды В.Ф. Котока на предмет государственного права позволяют уяснить отношение этого ученого к институту основ общественного строя. Данный институт как нормы о самых глубоких аспектах политических и социально-экономических отношений полностью включался В.Ф. Котоком в государственное право и признавался ведущим госу- дарственно-правовым институтом. В.Ф. Коток противостоял сторонникам узкого подхода к предмету государственного права, которые, исключая из этого предмета социально-экономические отношения, не признавали тем самым основы общественного строя в качестве госу- дарственно-правовой категории. У науки советского конституционного права нет оснований для отказа от правовой характеристики общественного строя и ограничения лишь анализом отношений государственного властвования, – подчеркивал В.Ф. Коток [51, с. 111]. Узкий подход к предмету государственного права имел небольшое число сторонников. Наиболее обоснованное и радикальное его воплощение связано с именем АИ. Лепешкина. Идеи этого ученого разделял ВО. Тененбаум [135, с. 49–58]. Частично с АИ. Лепешкиным соглашались Б.В. Щетинин и Л.А. Григорян [150, с. 145; 54, с. 112–113]. АИ. Лепешкин решительно возражал против включения В.Ф. Ко- током и другими учеными социально-экономических отношений в предмет государственного права. Он призвал на помощь тезис теории государства и права о том, что предмет регулирования отрасли – это определенные общественные отношения, качественно отличающиеся от других видов общественных отношений. Исходя из этого, исследователь делал вывод Советское государственное право призвано регулировать ту область общественных отношений, которая связана с закреплением политической основы государства, организацией идея- тельностью органов государственной власти в центре и на местах, взаимоотношениями этих органов с гражданами в связи с реализацией последними своих прав и обязанностей [61, с. 18]. Причем к правами обязанностям граждан здесь относятся только политические права и обязанности [61, с. 21–22, 481]. Концепция АИ. Лепешкина породила что-то вроде скандала в советском государствоведении. Она требовала отказа отказавшегося очевидным суждения о том, что все нормы Конституции входят в отрасль государственного права. АИ. Лепешкиным было предложено исключить из этой отрасли положения Основного Закона СССР 1936 го со- циально-экономических и управленческих отношениях. Подход АИ. Лепешкина ясени, мы полагаем, вполне логичен. Он основан на положении тогдашней теории государства и права о предмете отрасли отрасль права выделяется по сфере (содержанию, качеству) общественных отношений, а не степени их общности или существенности. Однако, исходя из концепции АИ. Лепешкина сложно четко отграничить государственное право от иных публичных отраслей, также регулирующих политические отношения. Кроме того, в данной концепции упускались из виду реально существующие связи политических отношений с социально-экономическими. Узкий подход к предмету государственного права позволяет легко предугадать отношение его сторонников к институту основ общественного строя. Данный институт отрицался. Точнее, отрицались его нормы об экономических, социальных и прочих неполитических отношениях. Лишь нормы, регулирующие политические связи, относились к государственному праву. Такие нормы объединялись АИ. Лепешкиным в государственно-правовой институт суверенитет народа [61, с. 73–74]. По сути это основы политического строя. Из содержавшей 12 статей главы 1 Общественное устройство Конституции СССР 1936 г. АИ. Лепешкин относил к государственному праву, в частности, к институту суверенитета народа, три первых статьи. Они закрепляли, соответственно, социалистический характер государства, роль Советов как политической основы СССР и принадлежность власти трудящимся. В Курсе советского государственного права АИ. Лепешкин иногда употреблял термин общественный строй. Таким образом, ученый не отрицал реальности такого явления, понимая его как систему отношений, закрепленных главой 1 Конституции. Согласно мнению АИ. Лепешкина, общественный строй (основы общественного строя, по используемой нами терминологии) охватывается Конституцией, ноне государственным правом [61, с. 133]. Для нашего исследования представляет большой интерес позиция АИ. Лепешкина относительно отраслевой принадлежности тех норм главы 1 Основного Закона СССР, которые не включались им в состав государственного права. Речь идет о нормах, посвященных государственной, кооперативно-колхозной и личной формам собственности, социалистической и частной системам хозяйства, планированию хозяйственной жизни, обязанности граждан трудиться и принципу распределения благ по труду. АИ. Лепешкин высказал мысль о всеобщем правовом значении данных норм, то есть о том, что они принадлежат не какой-либо одной отрасли права, а являются исходными для всех отраслей права [61, с. 19]. Эта интересная идея не получила у ее автора своего развития. Думается, что АИ. Лепешкин все же затруднялся в определении роли указанных норм в системе права. Он допускал суждения, запутывающие его позицию. Становилось неясным, имеют положения Конституции о социально-экономических отношениях надотраслевой характер или же входят в состав определенных отраслей права [61, с. 20]. Сомнений не вызывает лишь невключение АИ. Лепешкиным данных положений в отрасль государственного права. Развитие идей об основах общественного строя осуществлялось и благодаря работам тех советских ученых, которые предложили третий, альтернативный подход к предмету государственного права. Этого подхода придерживались ЯН. Уманский, МГ. Кириченко, И.Е. Фарбер, Ю.П. Еременко, Ю.И. Скуратов и другие. Лидером данного направления следует назвать, пожалуй, С.С. Кравчука. Подобно сторонникам узкой трактовки предмета государственного права, представители данного подхода исходили из общетеоретического положения о регулировании каждой отраслью права общественных 16 отношений определенной сферы (содержания, качества, а не какого- либо уровня отношений независимо от сферы общества. В отличие от авторов узкого подхода они отстаивали принадлежность всех норм Конституции, в том числе о социально-экономических и других непо- литических отношениях, к отрасли государственного права. Общетеоретическая позиция представителей данного подхода требовала от них обосновать качественное единство политических, экономических, социальных, духовно-культурных и иных отношений, которые включались ими в предмет государственного права. Необходимо было отыскать не логическую связь отношений по типу общее – особенное, сущность явление, как это делалось в наиболее радикальных вариантах широкого подхода [128, с. 10], а причинно-функциональную связь, то есть реальное взаимодействие. Единство отношений, регулируемых государственным правом, С.С. Кравчук усматривал в том, что они имеют политическую значимость. Неполитические связи опосредуются государственным правом лишь постольку, поскольку они связаны с политикой [52, с. 99–105]. С.С. Кравчук не сомневался в государственно-правовой природе основ общественного строя. Еще в 1956 г. по поводу термина общественное устройство, в смысле главы 1 действовавшего тогда Основного Закона СССР, С.С. Кравчук писал, что этот термин прочно вошел в науку государственного права, против чего ученый не выдвигал никаких возражений [52, с. 96–97]. Мы полагаем, что С.С. Кравчуку не удалось доказать специфику государственного права, исходя из его предмета. По сути дела, критерием выделения этой отрасли служит у С.С. Кравчука целевая направленность государственно-правовых норм, в частности, обеспечение необходимых условий для функционирования государственной власти [108, с. 36]. Сам ученый, видимо, не осознавал того, что руководствовался иным критерием структурирования права на отрасли, нежели предмет регулирования. Но даже критерий целевой, а именно политической, направленности отрасли государственного права, представляется спорным. У С.С. Кравчука получалось, что, например, права лица в 17 области культуры служат прежде всего его участию в политике, а некультурной деятельности. Считаем возможным заключить, что дискуссия советских ученых привела к построению следующих теоретических моделей отрасли государственного права основополагающего государственного права, регулирующего основы всех общественных отношений публичных, частных, политических, экономических и т.д.; «сферного государственного права, имеющего своим предметом лишь одну сферу отношений – политику целевого государственного права, направленного на обеспечение условий для формирования и осуществления государственной власти и регулирующее именно с этой целью отношения в разных публичных сферах общества. Широко известная в советской науке концепция конституционных отношений И.Е. Фарбера представляла собой тот же третий подход к предмету государственного права. Данная концепция была изложена водной из самых сильных, по нашему мнению, теоретических работ в советской государственно-правовой науке – Вопросы теории советского конституционного права (1967 г, – написанной И.Е. Фарбером в соавторстве с В.А. Ржевским. Все разнообразие отношений, входящих в предмет государственного права, было обозначено И.Е. Фарбером одним термином – конституционные отношения. Ученый писал Конституционные отношения это фактические отношения между классами, нациями, народом и государством по поводу власти, суверенитета и свободы личности. Такие фактические конституционные отношения и служат специфическим предметом регулирования для государственного права [140, с. 5]. Насколько нам удалось установить, И.Е. Фарбер первым в советской науке государственного права употребил термин конституционный строй [106, с. 185]. В своей совокупности, – отмечал ученый, – они (конституционные отношения – И.П.) образуют конституционный строй как основу общественно-политического или государственного строя [140, с. 25]. Конституционный строй представляет собой общественные отношения, складывающиеся на определенном этапе развития социума. Такой этап связан сформированием капитализма и принятием 18 первых конституций [140, с. 25–26]. Можно сделать вывод, что конституционный строй, по И.Е. Фарберу, – это не какой-то институт в государственном праве, а предмет данной отрасли в целом. Указанный термин не имеет в концепции И.Е. Фарбера самостоятельного значения, поскольку тождествен по своему смыслу преимущественно использовавшемуся исследователем термину конституционные отношения. Словосочетание конституционный строй И.Е. Фарбер, надо полагать, заимствовал у В.И. Ленина, о чем мы скажем ниже. Термин конституционный строй широко использовал Ю.П. Еременко в работе Государственное право социалистических стран (1976 г. В этом усматривается влияние идей И.Е. Фарбера, который редактировал указанное издание. Конституционный строй у Ю.П. Еременко имел те же признаки, что и понятие конституционных отношений И.Е. Фарбера. Однако Ю.П. Еременко предпочитал термин конституционный строй. Достоинство его работы видится нам в четком указании нате сферы общества, в которых складывается конституционный строй. По Ю.П. Еременко, конституционный строй – составная часть общественного строя [30, с. 44]. Будучи по своей природе явлением политическим, – продолжает ученый, – конституционный строй не ограничивается политическими отношениями. Сюда входят также экономические, идеологические, культурные отношения [30, с. 50]. Степень регулирования последних определяется их политической значимостью [30, с. 52]. Все отношения, составляющие конституционный строй, и являются предметом государственного права [30, с. 54]. И.Е. Фарбер, Ю.П. Еременко, а также другие советские ученые, изредка упоминавшие о конституционном строе, указывали на его необходимые признаки. Одной из особенностей конституционного строя, – писал И.Е. Фарбер, – является достаточное развитие правового регулирования форм и способов осуществления власти в государстве, что объясняется ростом государственного аппарата, значительным увеличением населения под властью одного государства, сложностью конституционных отношений. Круг лиц, обладающих властью, расширяется, и на практике возникают вопросы, требующие юридически обоснованного разрешения, а непросто решения по произволу того или иного лица, обладающего достаточной фактической властью [140, с. 27–28]. Советские ученые не считали конституционный строй достоянием лишь буржуазных стран. Любое государство, в котором принята конституция, имеет и конституционный строй. Однако содержание его различно в зависимости от типа государства. В буржуазных государствах он базируется на частной собственности, политической свободе и неприкосновенности личности, разделении государственных властей [30, с. 42]. Социалистический конституционный строй предполагает общественную собственность, государственное планирование экономических процессов, единство государственной власти, руководящую роль коммунистической партии [133, с. 24]. Подчеркнем, что понятие конституционного строя не связывалось советскими учеными с институтом основ общественного строя. Широко известно ленинское определение сущности конституции, которое можно было найти в любом советском учебнике по государственному праву. Заметим, что в данном определении понятие конституция отождествляется с конституционным строем. В своей работе В.И. Ленин процитировал следующее положение эсеровской газеты Знамя труда по поводу решения партии эсеров не участвовать в деятельности реакционной III Государственной думы (1907 г Пусть целый ряд партий, вплоть до кадетов, трудовиков и социал-демократов, поддерживает своим участием в картонной опереточной Думе фикцию конституционного строя [60, с. 334]. Далее В.И. Ленин подвергает эсеровское представление о конституционном строе сокрушительной критике Верно ли, что III Дума есть фикция конституционного строя Нет, это неверно. В руководящем органе говорить такие вещи могут только люди, незнающие азбуки, преподанной почти полвека тому назад Лассалем. В чем сущность конституции … Сущность конституции в том, что основные законы государства вообще и законы, касающиеся избирательного права в представительные учреждения, их компетенции и пр, выражают действительное соотношение сил в классовой борьбе [60, с. 345]. Таким образом, вначале века в России соперничали два понятия конституционного строя, или конституции, что в смысле приведенных цитат одно и тоже. Первое понятие, которого придерживались в том числе эсеры, связывалось с представительным правлением, недопущением абсолютизма государства, юридическим равенством индивидов. Другое понятие было разработано Ф. Лассалем, взгляды которого и отразил В.И. Ленин. Конституционный строй при этом понимался как любое устройство государства, закрепленное в конституции. Ленинское определение сущности конституционного строя (конституции) представляется нам далеко небезупречным. Дело даже не в том, что вряд ли правильно сводить основной закон к отражению воли только классов, отрицая политическую силу иных социальных групп [41, с. 48]. Высказывание В.И. Ленина не объясняет специфику конституции, являясь скорее указанием насущность всего права. Разве не выражали соотношения классовых сил нормы, регулировавшие, например, порядок функционирования публичных институтов в Древнем Риме, акты о феодальных вольностях, а также любые другие источники права Классовая борьба стала реальным фактом жизни общества уже с разложением первобытнообщинного строя, хотя конституции стали приниматься лишь в эпоху капитализма. Некоторые суждения В.И. Ленина дают основание предположить, что он употреблял термин конституционный строй ив либеральном первом) значении. В его работе Против бойкота (1907 г) читаем Да, наша буржуазная революция, в целом, как и всякая буржуазная революция, есть в конце концов процесс создания конституционного строя, и ничего более. Это истина. Это – полезная истина для разоблачения социалистических аллюров той или иной буржуазно- демократической программы, теории, тактики и т.п.» [59, с. 14]. Конституционный строй здесь, по всей видимости, – это юридическое равенство всех людей и политическая свобода. В.И. Ленин был убежден, что этих ценностей недостаточно для создания совершенного общества. Уничтожение эксплуатации человеческого труда, гармония в отношениях людей друг с другом и обществом достижимы только при обеспечении фактического равенства и экономической свободы путем ликвидации частной собственности. Буржуазная революция не в состоянии решить эту задачу, ибо ограничивается установлением гарантий поли- тико-юридического характера, то есть конституционного строя. Замену частной собственности на общественную и соответствующее преобразование всей экономической сферы может осуществить лишь социалистическая революция, – считал В.И. Ленин. Последняя, следовательно, есть нечто большее, чем формирование конституционного строя. Как же называлось в марксистско-ленинской литературе то, что создается социалистической революцией Соответствующим термином, надо полагать, явился общественный строй. Общественный строй в таком понимании – это конституционный строй (политические отношения) плюс экономические отношения, обеспечивающие несвободу частной деятельности, а безраздельное господство публичных интересов. Иногда общественный строй сводился лишь к экономическими другим неполитическим) отношениям. Основанием для этого служили некоторые высказывания К. Маркса, в которых он не включал в общественный строй политические отношения [65, с. 402]. Отсюда становится понятным, почему некоторые советские авторы давали двойное наименование государственно-правовым нормам об основах общественного строя – «общественно-политический строй. Заметим, что единый термин общественный и конституционный строй не использовался для обозначения указанной группы правовых норм. Такое наименование не лишено смысла, если общественный строй понимать как отраженные в конституции экономические (и другие неполитиче- ские) отношения, а конституционный строй – политические отношения. Однако поскольку экономические и политические отношения в равной мере закрепляются конституцией, то нерезонно называть конституционным (то есть установленным конституцией) строем только регулирование политических отношений. Большинство советских государствоведов использовали термин общественный строй, в который включали и социально 22 экономические, и политические отношения. Основной вывод, который мы делаем, заключается в следующем. Противопоставление конституционного и общественного строя имеет давнюю историю в государственно-правовой мысли. Конституционный строй при этом трактуется как гарантированная конституцией политическая свобода, невмешательство государства в социально- экономическую сферу. Общественный строй предполагает санкционированный конституционными нормами полный государственный контроль над экономическими, социальными и политическими отношениями. Км гг. дискуссия о предмете государственного права во многом исчерпала себя. Победу одержал третий подход, разработанный прежде всего С.С. Кравчуком. При исследовании норм об основах общественного строя вопрос насчет единства регулируемых ими политических и социально-экономических отношений считался решенным положительно. Однако это не означало автоматического признания их принадлежности к предмету одного института государственного права. Опосредование нормами об основах общественного строя отношений в самых разных сферах социума породило вопрос следует ли распределять данные нормы по нескольким государственно-правовым институтам выделив, скажем, институт основ политических отношений, институт основ экономических отношений и т.д.) или речь должна идти о едином институте (подотрасли) государственного права [134, с. 18] ? В результате сформировались две противоположные позиции. В.А. Ржевский отрицал у основ общественного строя качество единого института государственного права. Причиной тому служила, по всей видимости, несводимость соответствующих отношений к какой- либо одной сфере общества. В.А. Ржевский писал об основах общественного строя как о совокупности важнейших государственно- правовых институтов [120, с. 71]. Такими институтами ученому представлялись основы государства (Советы – политическая основа СССР, социалистическая собственность – экономическая основа СССР и т.д.), устои народовластия (принадлежность народу собственности, суверенитета и власти, основные принципы внутренней и внешней политики государства и другие институты [120, с. 70–71]. Логика рассуждений В.А. Ржевского может породить сомнение стоит ли вводить в научный оборот единое понятие основ общественного строя, если оно не отражает адекватной общности государственно- правовых норм На данный вопрос пытался ответить сам исследователь, когда отмечал, что группировка подобных норм возможна не в рамках института, а в рамках соответствующего нормативно- правового массива, обеспечивающего соединение разнородных социальных связей в единство особого рода – функциональное единство взаимодействия различных отношений (например, организационно- управленческих и экономических [120, с. 65]. Таким образом, основы общественного строя, по В.А. Ржевскому, – это не института государственно-правовой массив. В отличие от института, он может регулировать разнородные (разносферные) отношения. Главной характеристикой государственно-правового массива основ общественного строя у В.А. Ржевского выступает предмет регулирования объект, сфера. Ученый стремился доказать специфику предмета данного массива или, другими словами, – отличие предмета всей совокупности государственно-правовых институтов основ общественного строя от иных институтов государственного права. В.А. Ржевский отмечал, что наиболее существенные, важные и социально значимые отношения закрепляются Конституцией, приобретая специфические черты объекта конституционного регулирования – основы общественного строя [120, с. 68]. Следовательно, правовой массив основ общественного строя регулирует самые существенные отношения в обществе. Далее В.А. Ржевский поясняет, что те отношения, которые определяют сущность общества и составляют поэтому предмет правового массива основ общественного строя, существуют не во всех сферах социума. Они функционируют только в экономике, социальной сфере, политике и культуре. Например, отношения по поводу личных, семейных благ хотя и входят в предмет государственного права, ноне оказывают значительного влияния насущность общества, поэтому и не регулируются основами общественного строя [120, с. 55]. Придерживаясь марксистской теории, В.А. Ржевский считал ведущим элементом предмета основ общественного строя отношения в сфере экономики. В закреплении экономических, а также непосредственно определяемых ими социальных отношений усматривалась главная особенность правового массива основ общественного строя. Государству как части политической сферы отводилась менее значимая роль в предмете данного массива. Нормы об основах общественного строя, по В.А. Ржевскому, регулируют экономические, социальные, политические, культурные отношения не во всем их объеме, входящем в предмет права, а лишь на самом существенном уровне. Менее значимые из этих отношений опосредуются гос- ударственно-правовыми институтами, чьи нормы не включаются в массив основ общественного строя, а также иными отраслями права. Существенный уровень указанных отношений В.А. Ржевский связывал, вероятно, с деятельностью крупных социальных субъектов, а не индивидов. Сказанное объясняет невключение им в массив основ общественного строя конституционных норм о статусе личности. Данный массив – это нормы о государстве, народе, классах, социальных группах, КПСС, общественных объединениях, трудовых коллективах, хозяйственных организациях. Но главным в содержании основ общественного строя была не деятельность этих субъектов и не сами данные субъекты, а безличные социальные связи, составляющие основы структуры (организации) общества как масштабного образования. Оценивая концепцию В.А. Ржевского, можно сделать вывод о ее глубокой обоснованности, не имевшей, думается, аналогов среди работ советских государствоведов, писавших об основах общественного строя. Восприятие этой концепции, однако, затруднено сложной формой ее изложения. Данное обстоятельство иногда приводило к недоразумениям в понимании идей В.А. Ржевского другими учеными. К примеру, видный советский государствовед ИМ. Степанов по поводу монографии В.А. Ржевского Общественный строй развитого социализма писал Не совсем, однако, ясным остается одно признаются ли здесь основы общественного строя целостным конституционно 25 правовым институтом. И далее ИМ. Степанов допускает неверное предположение Хотелось бы думать, что признаются, ибо вся выстроенная в монографии система аргументов и доказательств ведет именно к этому [134, с. 22]. Мысль В.А. Ржевского относительно отсутствия у основ общественного строя единой институциональной природы заслуживает определенного внимания. В тоже время не все положения его концепции представляются нам безупречными. Во-первых, он не указал четко нате институты государственного права, в которые входят нормы правового массива основ общественного строя. Ясна лишь их несводимость в концепции В.А. Ржевского к традиционным институтам правового статуса личности, территориальной организации государства, государственных органов. Во- вторых, уязвимо суждение ученого об отсутствии у основ общественного строя качества единого института только по причине регулирования отношений в разных сферах общества. Нормы о правовом статусе личности также регулируют отношения во многих общественных сферах политические права существуют в сфере политики, экономические – в сфере экономики, культурные – в сфере культуры и т.д. Однако это не мешало В.А. Ржевскому признавать данные нормы единым государственно- правовым институтом. В-третьих, автор допускал противоречивые суждения насчет соотношения массива основ общественного строя со всеми иными нормами государственного права. В целом концепция В.А. Ржевского позволяет предположить, что названный массив регулирует основы не всех отношений, входящих в предмет государственного права, а лишь некоторых, а именно главных из них. Так, отношения в сфере территориальной организации государства, статуса личности даже на уровне своей сущности, самых общих черт не включались В.А. Ржевским в основы общественного строя, так как не относились им к числу главных общественных отношений [120, с. 64]. Отсюда логично предположить, что правовой массив основ общественного строя не соотносится с остальными государственно-правовыми институтами как общее с особенным. Но вопреки этой логике исследователь отмечает, что основы общественного строя – это общие принципы, которые находят свое 26 проявление в конкретных государственно-правовых институтах. Наконец, в-четвертых, В.А. Ржевский не уделил должного внимания обоснованию необходимости выделения в системе государственного права наряду с институтами особого неиституционального образования – основ общественного строя. Позиция В.А. Ржевского насчет основ общественного строя как правового массива не получила поддержки в науке. Большинство советских государствоведов не сомневались в том, что речь должна идти о едином институте. Особо подчеркивали это ЯН. Уманский, С.С. Кравчук, ИМ. Степанов, ВО. Лучин, О.Е. Кутафин. Последний писал Основы общественного строя составляют круг однородных и взаимосвязанных общественных отношений. Совокупность правовых норм, регулирующих эти отношения, образуют правовой институт основы общественного строя [55, с. 33]. Следовательно, экономические, политические и прочие отношения, взятые на уровне их основ, – это отношения одного рода. В чем заключается их однородность, О.Е. Кутафин не говорил, хотя это можно было бы сделать, учитывая, что В.А. Ржевский те же отношения, наоборот, считал разнородными социальными связями. Помимо вопроса о (непризнании основ общественного строя единым институтом, мнения В.А. Ржевского и большинства других советских авторов по иным аспектам этой совокупности норм совпадали. Следующим вопросом, который изучался в советской науке применительно к основам общественного строя, была система данного гос- ударственно-правового института. Первый этап исследования основ общественного строя имел своим результатом, вероятно, раскрытие именно системного аспекта. Это выражалось в том, что советские госу- дарствоведы определяли основы общественного строя преимущественно через их элементы. По всей видимости, элементная трактовка основ общественного строя была обусловлена недостаточно высоким уровнем государственно-правовой теории в то время. Системный (в том числе элементный) подход, безусловно, содействовал познанию основ общественного строя. Однако он не мог привести к раскрытию сущности 27 данного явления, поскольку сущность относится к более глубоким уровням реальности, нежели те, которые в состоянии отразить системная методология. Для советских ученых критерием выделения элементов служила главным образом та сфера общества, в которой складывались отношения, регулируемые определенной группой норм института основ общественного строя. Соответственно этому, система основ общественного строя трактовалась как совокупность следующих элементов (субинсти- тутов): политической системы, экономической системы, социальной структуры, духовно-культурных отношений. С.С. Кравчук предлагал включить в институт основ общественного строя основы положения гражданина в обществе и государстве [22, с. 76–78]. Эта идея в принципе нашла поддержку и у АХ. Махненко [55, с. 6]. Оба автора не включали весь институт государственно-правового статуса личности в основы общественного строя. Речь шла лишь о двух-трех нормах главы 1 Основного Закона СССР 1936 г, закреплявших в качестве элементов общественного устройства право личной собственности граждан и их обязанность трудиться. Полагаем, что взгляды С.С. Кравчука и АХ. Махненко входили в значительное противоречие с позицией остальных советских исследователей относительно понятия основ общественного строя. Согласно господствовавшему мнению, которого придерживался и В.А. Ржевский, нормы об основах общественного строя закрепляют структуру (организацию) общества в целом, а не личности и обладают верховенством в государственном праве по причине приоритета общественного интереса перед индивидуальным. Предложение С.С. Кравчука и АХ. Махненко осталось без внимания в советской науке. Раздел I Конституции СССР 1977 г. назывался Основы общественного строя и политики СССР [47]. Политика здесь понималась в узком смысле слова – как деятельность государства по управлению общественными процессами. В этом плане О.Е. Кутафин заметил, что в Конституции СССР говорится об основах политики СССР как понятии, отличном от основ общественного строя [55, с. 211]. С момента принятия Основного Закона СССР 1977 г. исследуемый нами институт ив науке стал обозначаться основами общественного строя и политики государства. Специально хотелось бы остановиться на месте государства в системе основ общественного строя, согласно советской государственно- правовой науке. Разногласий здесь не было. Государство, во-первых, включалось в основы общественного строя во-вторых, оно не рассматривалось в качестве самостоятельного элемента, ему отводилась роль части политической системы общества. Такие взгляды советских авторов базировались на марксистской теории, в соответствии с которой государство есть не более, чем выражение общественных, прежде всего экономических, отношений. В результате государство считалось теснейшим образом связанным с обществом, однородным с ним образованием, с. 22–23]. Укоренению подобного воззрения на соотношение общества и государства способствовала и практика огосударствления общественной жизни в СССР. Невозможно было представить социалистическую экономику, социальные, духовно-культурные отношения, не говоря уже о политике, безучастия государства. Государство характеризовалось советскими учеными прежде всего с помощью трех понятий исторического типа государства, сущности и формы государства. Два первых, главных понятия как рази отражали связи государства с обществом, то есть его внешние, общественные социальные) черты. Понятие исторического типа государства было наиболее общим, философско-социологическим к нему подходом. Оно указывало на принадлежность государства к той или иной обществен- но-экономической формации путем определения его связи с экономическими отношениями. Социальная сущность государства – это его связь с социальной сферой, в частности, с экономически господствующим классом как элементом социальной структуры. Форму государства, по мнению советских авторов, образуют его внутренние черты, которые выражаются в отношениях внутригосударственного механизма и не выходят в общественную среду. Форма государства в отличие 29 от его исторического типа и сущности непосредственно не определяется общественными (негосударственными) отношениями, сохраняет относительную самостоятельность как собственно государственное явление, с. 58]. К форме государства относили виды государственных органов, их взаимоотношения (ведущую роль Советов и т.п.). Важно отметить, что в институт (массив) основ общественного строя включались нормы, опосредующие внешнегосударственные и внутригосударственные отношения (на уровне их главных черт. Итак, знания, которые в итоге накопила наука государственного права советского периода, сводились в области основ общественного строя к следующим главным положениям нормы об основах общественного строя являются государственно- правовыми, так как все регулируемые ими отношения входят в предмет государственного права основы общественного строя – ведущая структурная часть государственного права, представленная положениями, закрепляющими не статус личности, а структуру всего общества и его сфер основы общественного строя, по мнению абсолютного большинства ученых, – единый государственно-правовой институт. Этому взгляду противостояла концепция В.А. Ржевского об основах общественного строя как совокупности государственно-правовых институтов система основ общественного строя – политическая система, экономическая система, социальная структура, духовно-культурные отношения, государственная политика государство в плане наиболее существенных сторон своей организации является частью политической системы основ общественного строя конституционный строй – понятие, не имеющее самостоятельного значения, и потому почти неиспользуемое. В рассуждениях советских ученых не было непосредственной связи между понятиями конституционного строя и института основ общественного строя. Некритическим был подход ученых к нормам советских конституций предложений по их совершенствованию не выдвигалось. |