Социология личности. Социология личности Кон. И. с кон Социология личности Издательство политической литературы Москва 1967 1 ми кис. Кон известный советский социолог, доктор философских наук, профессор Ленинградского университета, автор многих книги статей
 Скачать 1.14 Mb.
|
|
1. МАРКСИСТСКИЙ ГУМАНИЗМ Общество не может освободить себя, не освободив каждого отдельного человека. Ф. Энгельс Что стоит за историческим конфликтом личности и общества Во-первых, неразвитость производительных сил, вследствие которой более или менее высокие темпы общественного развития могли быть обеспечены только принесением интересов индивида в жертву интересам рода производство — цель, человек — средство. Производительные силы выступают как нечто совершенно независимое и оторванное от индивидов, как особый мир наряду с индивидами 1 . В докапиталистических формациях производство материальных благ вообще считалось низшим видом деятельности, недостойным свободного человека. Здесь самодеятельность и производство материальной жизни были разделены вследствие того, что они являлись уделом различных лиц 2 . При капитализме социально- психологическое 281 значение производства материальной жизни возрастает, оно становится главным стимулом общественной жизни. Но при этом свободная человеческая деятельность (самодеятельность) и производство материальной жизни настолько отделились друг от друга, что вообще материальная жизнь выступает как цель, а производство этой материальной жизни — труд (который представляет собой теперь единственно возможную, но, как мы видим, отрицательную форму самодеятельности) выступает как средство . Во-вторых, антагонизм частных интересов, вследствие которого любые формы социальной организации, коллективности выступают как внешние по отношению к индивиду, а общественная дисциплина принимает репрессивно-при нудительный характер. Каждая историческая эпоха порождает свои собственные представления о человеческом и нечеловеческом, в свете которых одни отношения и институты оправдываются, а другие осуждаются. Нов действительности люди завоевывали себе свободу всякий раз постольку, поскольку это диктовалось ими допускалось не их идеалом человека, а существующими производительными силами. В основе всех происходивших до сих пор завоеваний свободы лежали, однако, ограниченные производительные силы обусловленное этими производительными силами, недостаточное для всего общества производство делало возможным развитие лишь в том виде, что одни лица удовлетворяли свои потребности за счет других, и поэтому одни — меньшинство — получали монополию развития, другие же — большинство — вследствие постоянной борьбы за удовлетворение необходимейших потребностей были временно (те. до порождения новых революционизирующих производительных сил) лишены возможности какого бы тони было развития 4 В-третьих, в силу существующего разделения труда и социального неравенства сами индивиды развиваются неравномерно социально- экономическое положение лица оказывается важнее, нежели его индивидуальные особенности, многообразие проявлений личности втискивается в рамку ее социальной роли. Так, при капитализме самоутверждение человека как личности осуществляется прежде всего и главным образом в форме обладания. Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, те. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т. д одним словом, когда мы его потребляем хотя сама же частная собственность все эти виды непосредственного осуществления владения в свою очередь рассматривает лишь как средство к жизни. Поэтому на место всех физических и духовных чувств стало простое отчуждение всех этих чувств — чувство обладания Разрешение всех этих противоречий, охватывающих производство, социально-экономические отношения и культуру, возможно лишь при наличии целого ряда объективных исторических предпосылок и требует длительного времени. В капиталистическом обществе развитие производства выступает как самоцель, а человек — как средство этого развития. Основным принципом коммунизма, наоборот, является полное и свободное развитие каждого индивидуума, тогда как материальное производство служит средством этого развития. Там — человек для производства, здесь — производство для человека — вот в чем суть вопроса и вот почему Маркс определяет коммунизм как подлинный гуманизм. Но что практически означает эта формула и можно ли реализовать ее Идея, что человек должен быть не средством, а целью общественной жизни старая мечта философов. Этот принцип лежит в основе гуманистической этики, он укрепляет веру человека в значимость его собственной деятельности. Но одно дело — нравственное требование, другое дело — научный вывод, фиксирующий реальную тенденцию развития. Марксова теория коммунизма, как это ясно видно уже из Тезисов о Фейербахе», органически связана сего философским принципом деятельной сущности человека, составляющим основу материалистического понимания истории. История общества — нечто иное, как история людей, их деятельности и ее продуктов. Объективные условия, структурные рамки деятельности нынешнего поколения — это лишь объективированные результаты прошлой человеческой деятельности. Наши усилия, наши деяния, объективировавшись в средствах труда, общественных институтах, социальных нормах и традициях, в свою очередь станут необходимым элементом будущей истории, хотя, возможно, и не совсем так, как это нам сегодня представляется. Ничто так не чуждо духу и букве марксизма, как взгляд, будто история делается помимо человека, независимо от его воли и деятельности. Сам человек есть основа своего как материального, таки всякого иного совершаемого им производства. Нов какой степени эти положения, касающиеся человека как рода, применимы к отдельному индивиду Человек как индивид, как личность тоже является творцом самого себя. Но только в относительном смысле. Чтобы стать субъектом познания, человек длительное время должен быть объектом обучения. Чтобы стать субъектом труда, человек долгое время является объектом труда окружающих. Чтобы стать самосознательным субъектом общения, он является объектом воздействия со стороны других. И дело не только в том, что человек не рождается, а становится личностью. Взрослый человек тоже является, как было показано выше, не только субъектом, творцом но и объектом, продуктом, причем соотношение этих двух аспектов зависит как от индивидуальных особенностей лица, таки от исторических условий. Ссылка на то, что любые исторические условия лишь объективированная деятельность других людей, не снимает конкретной проблемы каковы границы свободы индивида в данном конкретном обществе и можно ли раздвинуть эти границы Абсолютизация принципа свободы человеческой деятельности, без учета ее конкретных условий, ведет практически к тем же самым результатам, что и механический детерминизм, фетишизирующий роль социальных условий. Там индивид всегда одинаково несвободен, потому что он детерминирован внешними условиями. Здесь он всегда одинаково свободен, потому что он 285 человека не вещь. Тем самым различие социально-экономических структур становится несущественным, а борьба за свободу — излишней. Между тем реальная проблема, волновавшая Маркса, состояла не в обосновании какого бы тони было статус-кво, а в расширении границ человеческой свободы, на базе возможностей, созданных современным общественным развитием. Проблему Коммунизм и личность необходимо рассматривать на двух различных уровнях 1) на уровне общей теории, безотносительно к эмпирическим фактам, 2) на основе конкретных данных исторического опыта СССР и других социалистических стран. Разумеется, эти два уровня взаимосвязаны. Общая теория непросто сумма гипотетических конструкций, а обобщение конкретного исторического опыта, а это обобщение, в свою очередь, возможно лишь в свете общетеоретических положений. Но единство общей теории и конкретного исторического опыта не означает их полного совпадения, как и вообще не существует тождества теории и практики. Теория научного коммунизма охватывает гораздо большую историческую перспективу, нежели тот конкретный опыт, которым мы реально сегодня располагаем и который ограничен как хронологически (50 лет — период не столь уж длительный, как ни грандиозны его результаты, таки по содержанию особенности строительства социализма в отдельно взятой ипритом отсталой стране, влияние случайных исторических условий и обстоятельств и т. д. Одна и та же теоретическая формула (коммунистический труд или личная свобода) наполняется на разных этапах коммунистического строительства разным конкретным содержанием, и если не учитывать этих различий, то теория превращается в набор пустых формул, которые не только не помогают понять конкретную действительность в ее движении и изменении, но даже мешают такому познанию. Установки, теоретически правильные применительно к зрелому коммунистическому обществу, будут завышенными, нереалистическими в применении к сегодняшнему дню. С другой стороны, теория, не поднимающаяся над уровнем сегодняшнего дня, не указывает исторической перспективы и уже в силу этого становится консервативной. Анализ и оценку социальных явлений сточки зрения тех функций, которые данное явление выполняет в рамках нынешней системы общественных отношений, необходимо сочетать с анализом этого явления в свете более общей исторической перспективы, по отношению к которой современное общество — только частная ступень развития. Забвение первого аспекта означает отрыв от действительности и порождает сначала несбыточные иллюзии, а затем, в конечном итоге, разочарование. Недооценка второго аспекта лишает обществоведение свойственной ему социально-критической функции, означает подмену науки ретроспективным оправданием всего существующего, в том числе и устаревшего. Положение, что человек является целью, а материальное производство — средством общественного развития, имеет значение для всей коммунистической формации. Но его конкретное содержание неодинаково при социализме ив условиях зрелого коммунизма. В зрелом коммунистическом обществе этот принцип означает, что человек не является больше агентом производства, что производство материальных благ служит лишь фундаментом, базой для свободной человеческой деятельности, лежащей поту сторону материальной необходимости. Реализация этого принципа предполагает, не говоря уже о других предпосылках, необычайно высокий уровень развития самого материального производства, которое должно обеспечить действительное изобилие предметов потребления. На первой стадии коммунизма, особенно в ранее отсталых странах, это условие еще отсутствует. Социализм уничтожает частную собственность, а вместе с нею — паразитические, эксплуататорские классы общественное производство ставится на службу всего общества, а следовательно, и каждого члена этого общества в отдельности. Но пока уровень производства остается сравнительно низким, недостаточным для удовлетворения всех потребностей каждого члена общества, производительность труда остается высшим критерием общественного прогресса, а следовательно, и критерием социальной ценности того или иного человека. Личные и общественные интересы здесь совпадают в тенденции, в основном направлении раз производство обслуживает все общество, следовательно, в нем заинтересован и каждый член общества в отдельности. Но непосредственные интересы отдельной личности могут и не совпадать с коренными интересами общества. Отсюда — необходимость распределения по труду и принцип материальной заинтересованности. Известное неравенство в оплате квалифицированного и неквалифицированного, сложного и простого, тяжелого и легкого труда является необходимой предпосылкой практической увязки непосредственных интересов отдельных лиц с коренными интересами общества как целого. Без строжайшей реализации этого принципа невозможно создать действительное изобилие продуктов. И это непросто практическая необходимость, так сказать, вынужденное признание трудностей исторического развития, а определенный теоретический принцип, сформулированный уже в ранних работах Маркса. Маркс совершенно отчетливо понимал, что простое обобществление и перераспределение материальных благ не может дать действительного социального равенства. Уравнительный, казарменный коммунизм непросто утопия, но реакционная утопия, реализация которой была бы шагом назад как сточки зрения общества (поскольку он подрывает индивидуально-психоло гические стимулы экономического роста, таки сточки зрения отдельной личности (поскольку он предполагает нивелирование и обеднение индивидуальных потребностей. Маркс писал Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием. Всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство ив которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность как таковая ощущает — по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности — зависть и жажду нивелирования, так 289 что эти последние составляют даже сущность конкуренции. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него — определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее Это не только теоретическая, но и практически-политическая проблема. В экономической политике можно руководствоваться одним из двух принципов заботиться либо о том, чтобы всем становилось лучше, либо о том, чтобы никто не имел больше, чем остальные. Последний принцип тоже имеет своих сторонников. Когда, например, уменьшали приусадебные участки колхозникам или ратовали против развития индивидуального садоводства, приводили такие доводы, что личное хозяйство отвлекает человека от его основного труда в общественном производстве, что побочные доходы создают имущественное неравенство и т. д. Эти опасения отчасти справедливы. Но забота о том, чтобы кто-то от чего-то не оторвался или не обогатился, не должна заслонять экономическую сторону дела чем больше будет сельскохозяйственных продуктов, тем выше будет уровень всеобщего благосостояния и тем самым меньше останется возможностей для получения действительно нетрудовых доходов (путем спекуляции, искусственного вздувания ценна дефицитные товары и т. п. Зависть, даже прикрытая социалистической фразеологией, не только низменное чувство, но и плохой советчик в экономических вопросах. Чтобы создать изобилие продуктов, нужна система экономических, материальных стимулов. А чтобы неравенство, обусловленное неодинаковостью способностей людей, различием квалифицированного и неквалифицированного труда и т. пне увековечивалось, а постепенно преодолевалось, социализм создает общественные фонды потребления (бесплатное образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение, культурные мероприятия и т. д. Эти выплаты направлены главным образом на удовлетворение таких интеллектуальных и социальных потребностей (обучение, культурный досуги т. п, на которые люди с меньшими доходами обычно расходуют меньше своих личных средств. Таким образом, распределение по труду материально стимулирует личность, а общественные фонды потребления уменьшают неизбежное на этом уровне социальное неравенство, облегчая развитие личности каждого, безотносительно к его способностями социальному положению. Но возможно ли вообще, в принципе распределение по потребностям Ведь аппетит приходит вовремя еды. Давно ли люди обходились без электричества, а теперь подавай им телевизоры, транзисторы. Потребности растут по мере их удовлетворения. «Накопительский инстинкт не знает предела, никакое изобилие товаров не может его удовлетворить. Говорят, что речь идет не о всяких, а только о разумных потребностях. Но спрашивается, кто будет определять 291 меру этой разумности Госплан, исходя из уровня общественного производства Но тогда это будет всего лишь новая форма карточной системы, которая не учитывает и не может учитывать индивидуальных особенностей каждого. Или имеется ввиду разумное самоограничение Но каковы его критерии, Ужасно хочется иметь еще один, двадцать пятый костюм, но совесть не позволяет соседи имеют только по двадцать. Такое рассуждение в принципе не отличается от утверждений, что обуржуазивание начинается уже со второй пары обуви. Разница только количественная, качественной — никакой. Критерием потребления здесь являются не мои собственные, индивидуальные потребности, а нечто среднее, безличное. Раньше человек оглядывался на ближнего, чтобы обязательно обогнать его, иметь больше, чем сосед теперь же он боится иметь больше. Но критерий тот же самый — не индивидуальные потребности, а некие усредненные нормы. В рамках традиционной системы представлений эта проблема принципиально неразрешима. Но эти представления сами связаны с определенными историческими условиями. «Накопительский инстинкт не природное свойство человека, а следствие его овеществления и тысячелетий недопотребления и нужды. Человеческая индивидуальность проявляется не в собственности, а в деятельности. Богатство личности — это богатство ее реальной деятельности, ее отношении с другими людьми. Овеществление, как уже говорилось выше, есть лишь частная форма опредмечивания. Ведь ив современном обществе человек с более богатым интеллектом, 292 яркой эмоциональной жизнью, широким кругом интересов обнаруживает, как правило, меньшее тяготение к материальным благам, чем тот, чья жизнь бедна и ограниченна. Это не значит, что такой человек равнодушен к комфорту и т.п. Вовсе нет Но вещи являются для него не самоцелью, как для обывателя, а только средством, облегчающим реализацию его внутренних потенций. Однако в условиях классового неравенства и массового недопотребления такое миро- и самоощущение не могло и не может стать всеобщим правилом. Начиная с глубокой древности, многие философы и религиозные мыслители проповедовали, так сказать, «неприобретательскую» философию, учение о превосходстве духовных ценностей над материальными. Но идея низменности и непрочности материальных благ заключала в себе одновременно мысль о низменности производительного труда. Кто хочет спокойно жить, тот пусть не делает много ни для себя лично, ни для пользы общества ,— говорил Демокрит. От зверских занятий количество имущества накапливается кучей, но жизнь образуется несчастная ,— вторит ему Эпикур. Эти призывы к созерцательности соответствовали мироощущению класса, не участвовавшего в производительном труде. Когда же такая проповедь обращалась к угнетенным, то она, независимо от субъективных намерений проповедника, означала требование отказа от борьбы за улучшение жизненных условий, смирения с тяготами жизни. Такой же реакционный смысл имеют и новейшие формы аскетизма, даже если они прикрываются коммунистической фразеологией. 293 Характерно, что руководители Коммунистической партии Китая, начав с революционного требования уравнительного распределения и потерпев на этом пути экономическую неудачу, перешли затем к политике насильственного нивелирования самих людей, отрицанию культуры. Научный коммунизм не имеет ничего общего с этой лицемерной проповедью, возводящей нужду и бедность в ранг добродетели. Он утверждает, что всем людям должна быть обеспечена полнота материальных возможностей. Именно в силу обогащения материальной жизни, предпосылкой которого является рост производительности труда, происходит трансформация самих человеческих потребностей. Потребности человека в пище, одежде и т. п, те. то, что относится к сфере собственно индивидуального потребления, в принципе не безграничны они становятся социально и психологически важнейшими только вследствие общественной бедности. По мере их удовлетворения и по мере развития человеческой личности на первый план выходят другие, более сложные духовные потребности. Эти высшие потребности действительно безграничны, но это потребность не в вещах, а в определенной жизнедеятельности. Когда мы говорим о потреблении чего-то, мы обычно подразумеваем, что в процессе потребления объект утрачивает какие-то свои полезные свойства, присваиваемые субъектом если речь идет не о простом физическом уничтожении объекта (как с пищей или с одеждой, то, во всяком случае, о монопольном обладании им. С другой стороны, человек как субъект потребления мыслится активным только водном направлении в смысле присвоения какого-то внешнего ему содержания. Потребление здесь противопоставлено производству, как пассивное начало — активному. Потребительская психология — пассивная, иждивенческая психология «человек-потребитель» (у Фромма) — человеку которого пассивное начало преобладает над активно-творческим. Все это принципиально неприменимо к высшим потребностям. Во- первых, объектом потребности здесь является не вещь, а деятельность. То, что этой деятельностью занимаются и другие люди, не уменьшает ее ценности, процесс удовлетворения такой потребности не разобщает, а сближает людей. Во-вторых, удовлетворение такой потребности возможно лишь в процессе творческой деятельности, которая предполагает активное самораскрытие, самореализацию личности. Потребление здесь неотделимо от производства даже в абстракции. Творческий труд не перестает быть трудом в том смысле, что целью его остается производство какого-то общественно полезного объекта иначе это была бы играно, в отличие от отчужденной работы, человек получает здесь радость не только от результата, но и от самого процесса деятельности. Эстетическая потребность в красоте — это желание действовать по законам красоты, а вовсе непотребность в единоличном обладании предметами искусства. Потребность в образовании совсем не тоже самое, что желание иметь диплом об окончании вуза. Именно в силу их индивидуальности эти высшие потребности не могут ни нормироваться, ни регламентироваться. Развитие личности как субъекта труда можно понять только в свете изменения характера труда при коммунизме. Проблема личности как субъекта общения неотделима от вопроса о развитии коммунистических общественных отношений, и прежде всего коммунистического самоуправления. Развитие личности как субъекта познания переплетается с проблемами социологии культуры. К рассмотрению этих вопросов на основе существующих социологических исследований мы и переходим. |