Наумова Г.Р. Историография истории России. Историография истории россии

• Название: Историография истории россии
• Анкор: Наумова Г.Р. Историография истории России.doc
• Дата: 01.02.2017
• Размер: 2.61 Mb.
• Имя файла: Наумова Г.Р. Историография истории России.doc
• Тип: Документы; #1672
• страница: 12 из 36

3. Предмет и задачи исторической науки.

В 20-40-е гг. в историческую науку пришло новое поколение историков, владеющих профессиональными навыками, впитавшие в себя опыт предшественников и идеи западноевропейской философской и исторической мысли. Оно отвечало требованиям эпохи, по определению В.Г.Белинского, «эпохи раздумий, приведения в ясность существующих вопросов». И в своих «раздумиях» над прошлым пыталось понять его смысл и значение, по-новому посмотреть на саму науку, ее предмет и задачи. Вопрос, что есть историческая наука и вообще может ли история быть наукой, с «некоторого времени, - писал молодой исследователь И.Н.Средний-Камышев - особенно обращает на себя внимание ученых, становится любимой проблемой»¹. Историческая наука, по его определению, есть «зерцало», в котором отражаются судьбы и действия человека, как проявления «его души». Они охватывают умственный, нравственный и политический быт во все эпохи его истории. Задача исторической науки заключается в изучении результата деятельности каждого человека, истории его государства, разгадке «смысла истории веков».

Современник Среднего-Камышева А.З.Зиновьев акцентируя внимание на том, что «жизнь есть развитие сознания своего свойства, своих потребностей», заключал, что историческое познание есть познание этих потребностей, своих действий, т.е. познание «самих себя». Поэтому главной задачей исторической науки для него являлось ответить на вопрос «Что есть Россия? Что есть русские?». Обращаясь к ученым он писал: «Скажите нам о нас самих, что мы были и чем будем»². Эти мысли своих коллег продолжал М.П.Погодин. «Русская история – это мы сами, наша плоть и кровь, зародыш наших собственных мыслей и чувств… Изучая историю мы изучаем самих себя, достигаем своего самопознания, высшей точки народного и личного образования. Это книга бытия нашего»¹.

Таким образом, главной задачей изучения исторической науки определилось изучение «самих себя», т.е. человека и истории народа, его «национальных идеалов и традиций». Если у И.Н.Болтина С.М.Соловьев увидел первые попытки смотреть на историю как науку народного самопознания, если Н.М.Карамзин, писал он, только «предчувствовал в науке истории – науку народного самопознания», то для историков второй четверти и всего Х1Х в. такое понимание становится неотъемлемой частью их представлений о сущности и задачах исторической науки. «Полем действия» для русских ученых становится «национальное самосознание». Это определило последующие искания русской исторической наукой, понимание ее предмета и существенного в историческом процессе. Под этим углом зрения рассматривал историческую науку ХУШ-Х1Х в. Коялович в своей работе с характерным названием «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям».

Такое понимание предмета и задач науки не укладывалось в узкие рамки исследования деяний царей и героев. Требовался более широкий взгляд на прошлое. «История в смысле науки, выражал свою точку зрения Н.Г.Устрялов, - должна объяснить постепенное развитие гражданской нашей жизни…, события, в которых проявила себя собственно жизнь человечества: достопамятные действия людей, успехи земледелия, промышленности, науки, влияние религии, нравов, обычаев, т.е. всего того, в чем проявляется деятельность человека и народа»².

Свое «высокое достоинство» наука получит, когда соединит в себе историю политическую (государственный строй, религию, просвещение, налоги), дипломатическую и всеобщую, которая представит все предметы, принадлежащие каждой отрасли – таково было мнение большинства ученых этого времени.

Все историки сходились во мнении о том, что главной составляющей жизни является «дух народный», проникающий все события прошлого. Он проявляется в языке, нравах, в явлениях бытовых, религиозных, художественных. История народа состоит в развитии духовной жизни. В ней основание и проверка «всякого учреждения и закона». Главное проявление «народного духа» заключается в «Божественном промысле и государстве», считал Зиновьев. Такого же мнения придерживался и Погодин, считавший главным фактом, выражавшим народную национальную идею, «законы движения души и чувств» и государство.

Исторический процесс ученые представляли как сочетание двух элементов: свободного творчества человеческого духа и независимых от него природных условий. Поэтому «сила существующего постижения происшествий состоит в том, чтобы уметь отличить действия свободы нравственных существ от действия необходимости, как явлений неизменяемых законов природы, по которым, так сказать, совершенствуется жизнь ее самой»¹. Это определило и понимание места исторической науки среди других наук. Наука история исследует «произведения души человеческой», считал Т.Ф.Степанов, где трудно применить законы математики, логики, поскольку в ход истории вмешивается человек, действия которого непредсказуемы. Антропология, психологи изучают физическую природу человека. Наука география, писал Степанов, изучает мир в пространстве, в постоянстве. История же являет собой беспрерывно изменяющийся процесс, принимает различные виды в зависимости от обстоятельств. История как наука изучает мир во времени. История отличается от наук естественных, опытных тем, что не имеет дело непосредственно со своим материалом – к такому выводу пришел В.И.Герье. Историк видит события только в отражении, которое они произвели на очевидцев и ближайших к ним свидетелей. Поэтому задача историка усложняется. Он должен сделать по этим отражениям и сохранившимся свидетельствам верное заключение о самом событии. С другой стороны Надеждин, Погодин отмечали связь между естественными науками и историей. Связь исторической науки с опытным знанием, писал Надеждин, существует постольку, поскольку она «заимствует свое содержание из преданий и оттенков минувшего, словом, свидетельств внешних». Погодин, убежденный в тождестве законов естественного и духовного мира, пришел к выводу о том, что поиск истины в истории должен быть таким же как и в других науках. Это положение проявилось особенно в трудах историков-позитивистов в 60-70-е годы.

В стремлении уяснить «смысл и значение исторического существования», объяснить «сокровенные причины» жизни человечества ученые обращались к философии. Трудами ученых Х1Х в. в исторической науке утвердилось мнение о философии как основе изучения и осмысления прошлого. Ее рассматривали как «умозрительную ступень осмысления событий и приведения их в систему». Но уже в работах 30-40-х годов звучит предостережение о возможности поглощения исторической науки философией. «Нередко самозванцы-философы, - писал Средний-Камышев, - распоряжаются по своему произволу бесценным материалом веков протекших». «Настоящее историческое знание должно составлять собой самостоятельный род знания, посредствующий между опытным и умозрительным, но не принадлежащим ни тому, ни другому… Убеждение достигаемое путем исторического исследования есть самое прочное, самое надежное, потому, что совмещает очевидную чувственность с удостоверительностью логическую: но зато оно достигается гораздо труднее, чем обе последние», полагал Надеждин¹.

Интерес к теории привел к постановке вопроса о соотношении теории и факта. При обсуждении «Истории государства российского» Карамзина Каченовский в частности отмечал, что «история не летопись и не поденная записка, куда включается всякая всячина, чтобы не запамятовать о том, что сделано или что замечено». В 20-30-е годы выделилось два направления в изучении истории. Для первого, считал Е.Ястребцов было характерно «жадность к фактам». Фактомания, продолжал он, превращает историю в «баловство и пересуды». Факт, по мнению для приверженцев этого направления составляет саму историю. Для второго характерно понимание того, что само по себе накопление фактического материала, «самое подробное и отчетливое знание фактов» ничего не может прибавить к пониманию прошлого, не принесет существенной пользы без их объяснения, если они не будут приведены в стройную систему, путем объяснения причин и следствий, т.е. рассмотрения с точки зрения той или иной теории. Это отвечало новому представлению о науке как о системном характере исторического знания.

Проблема соотношения факта и теории в исторической науке была предметом дискуссии Погодина и Кавелина. Главное в исторической науке сознательное осмысление прошлого, утверждал Кавелин, основанное на определенном мировоззрении, теории. История, основываясь на фактах, фундаменте исследования, должна выступить в форме внутренних причин, направить внимание историков на те или иные процессы, происходящие в жизни общества, открыть народный дух. Отсутствие «зрелой мысли» во взглядах на русскую историю и оценки исторических событий есть результат отсутствия «собственной теории». Поэтому задача исторической науки, заключал Кавелин, состоит в выработке «твердого взгляда на отношение к фактам», т.е. создание «теории русского исторического процесса».

Погодин исходил из приоритета факта. «Если мы хотим построить здание, - утверждал он, - прежде всего, должны подготовить материалы – обжечь кирпичи, обтесать камни». Только после возведения такого фундамента истории можно было перейти к анализу и выводам, т.е. ко второму, по его определению этапу исследовательской работы – «повествованию». Пока в истории, констатировал он, еще недостаточно сделано в области исследования для того, чтобы перейти к изложению собственно истории. В статье 1847 г. «О трудах гг.Бычкова, Калачова, Кавелина и Соловьева по части русской истории» Погодин высказал свои опасения по поводу излишнего теоретизирования в исторической науке. Теорию, систему нужно органически выводить из самой истории, а не подбирать факты под определенную концепцию, что, по его мнению, имеет место в исследованиях Кавелина. «Никакая теория, даже самая блистательная, никакая система, даже самая остроумная, не прочны, повторяю в сотый раз, прежде нежели соберутся, очистятся, проверятся, утвердятся быти, деи». Кавелин же считал Погодина «толкователем» фактов, а не историком в настоящем смысле слова, т.к. он не способен был подняться «до высшего исторического развития», т.е. теоретического осмысления прошедшего и сознания «ясной системы».

Во второй четверти Х1Х в. на одно из первых мест в исторической науке выдвигается научно-познавательная функция, появляется вера в науку, в возможность практического использования ее данных для решения практических задач современности. Возрастают требования к научному знанию и прежде всего требование истинности представляемых событий прошлого. «Будем подвергнуты усердием к Истине» – это замечание Белинского отражало настроение ученых их требования к научному исследованию. Само понятие «историческая наука» связывали с началом критической истории, ведущему к получению истинного знания.

В работах Каченовского, Среднего-Камышева, Зиновьева, Полевого, Погодина подчеркивалась важность для науки решения этой проблемы. «Все наши исследования и рассуждения имеют одну цель, истину» – писал Надеждин, автор статьи «Об истинности исторического знания». Для Среднего-Камышева критерием истины являлось «полное согласие понятий с кажущейся действительностью. Когда это согласие ясно осознается и беспрекословно принимается умом, тогда рождается достоверность, предел знанию». Для Каченовского, критерием истины исторического знания являлось соответствие конкретно-исторического развития общим законам, приложимым ко всем временам и народам. Погодин видел путь к истине через веру и самосозерцание. Славянофил Ю.Ф.Самарин считал истинным то знание, которое согласуется с «народностью». Общим было признание того, что истина одна, что всякое знание только приближается к истине, и, следовательно, достоверность ее относительна.

Признание существования в исторической науке «единой по своему существу» истины не исключало для ученых правомерности существования различных точек зрения на прошлое. Разнообразие их связывали с личностью самого историка. Каждый ученый ищет «свою истину», имеет «свое мерило». Историки приступают к изучению фактов, писал Кавелин, с различными взглядами, с противоположными теориями и потому предают одним и тем же фактам самые разнообразные значения. «Каждый изучает историю со своей точки зрения, - продолжал эти мысли Чичерин, - каждый ищет в ней оправдания своих следствий и интересов». Кроме того «каждое историческое сочинение зависит от той почвы, которая породила его», оно обусловлено «уровнем образования, нравственного состояния, складом ума целой эпохи».

Различные взгляды – это различные способы понимания и выражение одной и той же истины, а потому связаны необходимым единством. И чем больше различных точек зрения на прошлое, больше способов его познания, тем, по мнению Кавелина, лучше, полнее, многообразие открывается истина. Выводы истории «будут более и более приближаться к свойству научной истины по мере развития самосознания человечества, увеличения исторического материала и опыта и с успехами остальных наук. Истина вырабатывается постепенно "«медленной работой поколений» – таков вывод делает Герье рассматривая развитие исторической науки¹.

Таким образом, возникла новая система понятий, оценок, требований к историческому знанию. Появилась вера в науку, вера в то, то она может являться активным компонентом преобразования в общественной жизни. Историческая наука получила импульс к дальнейшему развитию развития, направленному на углубление научных разработок, осознание происходившего и происходящего, расширение документальной базы исторических исследований.

Расширение предмета исторических исследований, новые подходы к познанию и осмыслению прошлого, введение в научный оборот новых источников стимулировало развитие специальных исторических дисциплин, в первую очередь источниковедения и историографии, а так же привело к дифференциации самих исторических исследований.,

Источниковедение. Традиции глубокого интереса к источникам и выработке принципов их критического осмысления, заложенные в ХУШ – начале Х1Х в. привели во второй четверти к осознанию необходимости специальных занятий, связанных с работой с источниками. Начинает оформляться как специальная дисциплина - источниковедение. Это проявилось в целенаправленном и систематическом поиске исторических источников, развитии методов и методики работы с ними, определением возможности использования тех или иных групп источников для получения исторического знания.

М.Т.Каченовский первым высказал мысль о том, что требовать от историка-прагматика, чтобы он сам готовил для себя материалы, было бы крайне несправедливо. «Специальной работой по их /источников – Авт./ очищению, - писал он, - должен заниматься историк-специалист».

Об исторической критике как особой научной дисциплине в первые заявил Н.И.Надеждин. Новейшие ученые, писал он, из исторической критики сделали «особую маленькую науку: ее помещают обыкновенно в числе вспомогательной научной истории». Цель ее, определял далее ученый, в «отыскании крупинок истины в обломках и лоскутах разбитых вдребезги, развеянных по лицу земли»

К середине Х1Х в. ученые полностью осознали, что от предварительной разработки источников зависит общий научный уровень исторических исследований. Источник стал самостоятельным объектом изучения. В работах П.М.Строева, Н.Г.Устрялова, Н.И.Костомарова, К.Н.Бустужева-Рюмина, Н.В.Калачова и других происходит становление источниковедения как специальной дисциплины. Они определили понятие «источник», задачи и методы работы с ними, специфику отдельных групп исторических материалов.

В исторической науке утвердилось понятие о том, что каждый вид источника требует «особых приемов и средств изучения, особых занятий и приспособлений», целью которых, по определению Бестужева-Рюмина, являлось «указать путь, которым добываются научные результаты», понимаемые как «истина». В выборе метод анализа источников и их отборе каждый ученый исходил из собственного понимания хода исторического процесса, использования той или иной теории и методологии, задач исторического исследования. Конкретно-исторический подход открывал более широкие возможности в истолковании внутреннего смысла фактов, о которых свидетельствовал источник, и выяснения их научной ценности. Большую роль стали придавать изучению личности автора источника, что включало в себя определение его жизненных обстоятельств, общественного положения, отношения к описываемым событиям, влияния на него обстоятельств времени и т.п. Тем самым был поставлен вопрос о субъективном характере самого источника: без определения намерения автора, степени его образования, общественного положения, отношения к описываемым событиям, влияния на него обстоятельств времени невозможно использовать источник. Тем самым предоставлялась возможность «определить угол зрения преломления действительности» в источнике.

Изучение источника рассматривалась не как самоцель, а как создание основы для исторического исследования. Историк не тот, писал Бестужев-Рюмин, кто «только вдумчиво и внимательно прочел источник, а тот, кто «пережил их», кто может представить целостный образ прошлого».⁵⁶

В середине – второй половине Х1Х в. появились специальные работы, в которых отразился значительный опыт в изучении отдельных видов источников и в первую очередь летописей. Летописи являются не только «первым надежным содержательным источником», но и «величайшим памятником славянского и русского сознания», писал М.О.Каялович.

Изучение гражданской истории обратило внимание ученых к актовому, законодательному материалу, древнейшим законодательным памятникам. Изучением этих памятников в первую очередь занимались историки-юристы– К.Д.Кавелин, Б.Н.Чичерин, В.И.Сергеевич и другие. Специальное исследование «Русской Правды» посвятил Н.В.Калачов (1819-1885), известный архивист (директор МАМЮ), археограф и источниковед. Он сделал одну из первых попыток дать периодизацию законодательства России. Выступая на 1 Археологическом съезде он обратил внимание на необходимость усиления занятий специальными историческими дисциплинами и, в первую очередь, источниковедением, археографией и архивоведением.

В связи с интересом к народному быту, самосознанию народа особое значение приобрело устное народное творчество – повести, сказания, песни и т.п., где «народ безнамеренно проговаривался о важнейших приключениях своей жизни» , писал Надеждин. Они являются, продолжал Погодин, важнейшим источником для «истории развития сознания, которое едва ли не самая важная сторона истории», проливают свет на нравственное и умственное состояние славян в дохристианский период. Особое значение этому виду источников придавали славянофилы, так как в них раскрывается внутренний быт, «народная психологи», народный дух, «в них хранятся ключи к пониманию всех событий и всех поворотов народной жизни».

Одним из крупнейших источниковедов середины Х1Х в. был Константин Николаевич Бестужев-Рюмин (1829-1897), выпускник юридического факультета Московского университета, действительный член Академии наук с 1890, основатель Высших женских (Бестужевских) курсов. В середине 60-х годов он возглавил кафедру русской истории в Петербургском университете. За магистерскую диссертацию «О составе русских летописей до конца ХУ1 века» (1868 г.) получил сразу докторскую степень. Бестужев-Рюмин, писал его современник, тот ученый, которому мы обязаны первым трудом по источниковедению русской истории. Он впервые в отечественной историографии дан анализ обширного материала, определил разнообразные подходы к тексту летописей, усовершенствовал технику источниковедческого анализа, способствовал повышению значения источника как самостоятельного объекта исследования. Он одним из первых дал полную классификацию источников, в основу которой было положено их внутреннее содержание и формы. Бестужев-Рюмин объявлял себя приверженцем «объективного знания», основанного на тщательном изучении источников. Чем меньше, по мнению Бестужева-Рюмина, историк «дает место личной фантазии, тем ценнее, тем прочнее его выводы».Его учениками были крупные источниковеды конца Х1Х – начала ХХ в. – А.С.Лаппо-Данилевский, С.Ф.Платонов, И.М.Гревс и другие.

Бестужев-Рюмин, по мнению современного исследователя его творчества Р.А.Киреевой, был первым историком России, для которого историография стала доминантой. Историографический подход стал одним из оснований его исследований, что он проявил при анализе русских летописей, сказаний, памятников юридических и актов государственных.

В духе времени он рассматривал историческую науку как науку самопознания и задачу ее видел в изображении развития народа, его внутренней истории. Эта проблематика прослеживаются и в его многочисленных историографических статьях - «Современное состояние русской истории, как науки», «Различные направления в изучении русской народности», «Славянофильское учение и его судьбы в русской литературе», в серии научных портретов русской историков ХУШ и Х1Х в. в рецензиях и т.п. .

Значение его трудов заключалось в том, что он представил, по выражению В.О.Ключевского, историю «работы мысли над русской историей».

Умение вникнуть в источник, провести внутренний и внешний их анализ, извлечь из источника, заключенные в них сведения являлось показателем профессионализма ученого-историка. Изучение основ источниковедения являлось одной из важнейших составляющих учебного процесса в университетах России.

Историография. По мере накопления исторических знаний возникла потребность выяснить кем и как они были получены, какие из них включены в сложившуюся систему знаний о прошлом. Эта работа начатая в ХУШ в., к середине Х1Х в. привела к оформлению специальной научной дисциплины – историографии.

В 20-40-е годы появляются первые специальные исследования по изучению исторических знаний в России. В 1827 г. преподаватель Московского учебного пансиона А.З.Зиновьев защитил диссертацию на степень магистра «О начале, ходе и успехах критической российской истории». В 1836 г. степень доктора философии в Петербургском университете была присуждена Н.Г.Устрялову за работу «О системе прагматической русской истории». В 1839 г. А.Ф.Федотов защитил диссертацию «О главнейших трудах по части критической русской истории». В 40-х годах г. вышел ряд работ А.В.Старчевского «Очерки литературы русской истории до Карамзина», «Жизнь Н.М.Карамзина», «Русская истории русской литературы», которую можно рассматривать первое монографическое сочинение по отечественной историографии в первой половине девятнадцатого века. В своих работах Старчевский пытался представить все основные исторические труды по истории России, ибо считал он, «Изучающий предмет добросовестно, должен знать, что уже по этой части сделано, какие вопросы занимали наших изыскателей отечественной судьбы, и как они смотрели на некоторые периоды»⁵⁷.

В становлении историографии как специальной отрасли исторического знания большую роль играли лекции-обзоры исторической литературы, предворяющие чтение общих курсов по истории России. Начало положено было Качановским в 20-е годы. Одним из первых курс историографии был прочтен в Казанском университете (1846/47 учебный год) Н.А.Ивановым. В 1848/49 гг. начал чтение курса историографии С.М.Соловьев. Традицию чтения этого курса по всеобщей истории заложил М.Т.Грановский. по истории России. В 1868 г. прочел свою первую лекцию по историографии в Киевском университете В.С.Иконников, подчеркивавший особую значимость курса историографии для молодых ученых. В Петербургском университете Н.К.Бестужев-Рюмин, затем А.С.Лаппо-Данилевский. В Харьковском – Д.И.Багалей. Результатом работы этих ученых в области истории науки стал ряд монографий и исследований: «Писатели русской истории ХУШ в.» Соловьева, «Современное состояние русской истории как науки» и «Биографии и характеристики» Бестужева-Рюмина, «История русского самопознания по историческим памятникам и историческим сочинениям» (1884 г.) М.О.Кояловича. В 1891 г. вышел в свет двухтомный труд В.С.Иконникова «Опыт русской историографии».

Во второй половине Х1Х в. историография уже сложившаяся отрасль исторического знания со своим предметом и задачами исследования, пониманием своего места в исторической науке. Введением термина «историография» отечественная наука обязана профессору Неженского юридического лицея И.В.Лашнюкову. В работе «Очерки русской историографии» он дал анализ летописей как первого историографического памятника.

В предмет историографии включали обзоры исторической литературы и исторических источников, научные биографии историков. Представление о исторической науке как науке народного самопознания логически привело к пониманию истории науки как науки народного самопознания, что нашло свое выражение в частности даже в заголовке работы Кояловича. Бестужев-Рюмин, Иконников поставили задачу изучения учено-учебных учреждений, исторических обществ, деятельности археографических комиссий. Они включили в предмет историографии изучение исторических источников, исторической географии, хронологии, археологии и других исторических дисциплин.

Определились хронологические рамки изучения исторической литературы. В своем большинстве историки первым историческим сочинением считали летописи. Была дана периодизация развития исторических трудов в России. Одна из первых принадлежит Надеждину. Он выделял два этапа в изучении прошлого – докритический – от создания летописей до середины ХУШ в., когда довольствовались «сказаниями наших предков», и критический (научный) – с середины ХУШ в. Соловьев выделял три периода: с древнейших времен до эпохи Петра 1, когда исторические труды существовали в зародыше; ХУШ в., когда произошло соединение в народном сознании Московского и Петербургского периода русской истории, что нашло отражение в «Истории государства российского» Карамзина; Х1Х в., призванный «собрать воедино все части русской истории».

Появились первые классификации исторических знаний, стали выделяться направления и школы в исторической науке. Ученые разделялись по национальному принципу – русские и иностранные; по отношению к роли варяжского элемента в образовании государства на Руси – норманисты и антинорманисты; по способам «обработки русской истории», литературному стилю, целям изучения, методам исследования. Сложилось понятие «скептическая школа», «государственная школа».

В качестве основного принципа историографии утвердился исторический подход к историческим сочинениям. Чтобы оценить труд историка, писал Соловьев, надо «показать, каково же было отношение этого знаменательного труда к трудам предшественников, как удовлетворял он требованиям современников и каково было его влияние на труды последующих»¹. Произошло понимание того, что историк работает в определенной общественной среде, и обладает своей собственной индивидуальностью. О влияние на исторические сочинения эпохи, характера и социальной принадлежности ученого писали многие ученые. Еще Карамзин отмечал: «Каждый век, каждый народ дает особенные краски искусному бытописателю», а исследователь, «творец» истории, «всегда изображается в творении и часто против своей воли»². Ю.Ф.Самарин, размышляя над тем, должен ли историк принадлежать к какой-нибудь партии, философской системе, приходил к выводу, что без этого сама наука существовать не может.

Об известной самостоятельности историографических исследований говорит и расширение специальных разделов в журналах – критика и библиография, хроника, новые книги, рецензии на выходящую литературу в том числе историческую, дискуссии по наиболее актуальным проблемам прошлого и настоящего. Разнообразятся формы историографической литературы. Увеличивается количество справочной литературы, библиографических указателей. Появляются энциклопедические словари. Например, «Словарь» А.А.Плюшара, «Биографический словарь питомцев Московского университета».

Среди историков специалистов в области изучения истории науки обращает на себя внимание Михаил Осипович Коялович (1829-1891), доктор богословских наук, профессор Петербургской духовной семинарии, известный историк церкви, чему посвящены его две книги: «Литовская церковная Уния» и «История воссоединения западнорусских униатов». Широкую известность Коялович приобрел благодаря своему исследованию в области истории исторической науки. Он представил первый обобщающий труд по русской историографии - «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям» (1884 г.) В этой книги он высказал свой взгляд на освещение истории России в исторической литературе. Хронологически она охватывает период с первых исторических памятников - былин, летописей, от исторических трудов А.Курбского, В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова до Н.К.Костомарова и В.О. Ключевского, рассматриваемых автором как этапы становления русского самосознания. Свои научные славянофильские позиции он отстаивал в дискуссиях с другими историками, со своими предшественниками и современниками. Главный принцип в осмыслении историографического материала для него был «субъективный, известный угол зрения», особенно в области «дорог и путей» освещения русской истории. Подчеркивая субъективный характер исторического знания, он считал важным четко осознавать и обозначать свою позицию, тогда, заключал он, «все мы и вернее будем идти к истине, и скорее сойдемся на этом пути друг с другом, при всех наших русских субъективизмах».

Историография была одной из главных сфер научной деятельности профессора Киевского университета, с 1914 г. действительный член Академии наук Владимир Степанович Иконников (1841-1923),. В своих лекциях по русской историографии, статьях о И.Н.Болтине, А.Л.Шлецере, Н.Г.Устрялове, О.М.Бодянском, об исторических взглядах Екатерины П и А.С.Пушкина, в работах «Очерки разработки русской истории в ХУШ в.» (1867 г.), «Общий взгляд на развитие науки русской истории» (1868 г.), «Скептическая школа в русской историографии и ее противники» и других он представил общую картину изучения истории, наметил и дал характеристику отдельным направлениям и школам, попытался развитие исторических знаний связать с конкретно-историческими условиями страны.

Обобщающим трудом по отечественной историографии явилась его работа «Опыт русской историографии» (1891). Иконников вывел историографию как историю исторической науки за рамки изучения исторических сочинений и исторических концепций. Он полагал, что историография должна изучать разные компоненты, без которых не может существовать и развиваться сама историческая науки. Поэтому включил в свое сочинение информацию обо всех источниках русской истории, их собирании, издании, использовании, местах хранения.. Каждый раздел книги он заканчивал библиографическими сведениями. Иконников впервые начал воплощать в практику исследование истории исторических учреждений, исторических обществ, периодических исторических изданий, деятельности правительства и другие. Его работа уникальна по широте привлеченного материала касающегося общих вопросов исторической науки – предмета истории, взглядов на прошлое различных эпох, положение истории в ряду других наук, влияние национальных черт на историков и их работы. «Опыт русской историографии» первый обобщающий труд такого рода в нашей литературе. Это замечательный по своей полноте справочник по истории исторической науки в России, не потерявший своего значения до настоящего времени.

Дифференциация исторической науки. Развитие исторической науки нашло отражение во внутренней дифференциации исторической науки – специализации в определенных областях истории. Она шла, во-первых, по линии отделения отечественной истории от зарубежной. Однако еще в середине Х1Х в. не произошло резкой специализации историков, занимавшихся историей России и всеобщей историей. Погодин, Соловьев, читали курсы и писали научные работы по истории России и всеобщей истории. Специалисты в области всеобщей истории М.Т.Грановский, П.Н.Кудрявцев, В.И.Герье и другие обращались неоднократно к отечественной истории.

Во вторых, специализация шла по линии выделения отдельных эпох в историческом развитии – античность, медиевистика, и по группам стран – византиеведение, востоковедение, история западных государств, история Франции, Англии и др.

Родоначальником антиковедения являлся М.С.Куторга (1809-1886). Его работы были известны исследователям всего мира и высоко оценивались за профессионализм и неординарность концепций. Значительный вклад в сокровищницу мировой культуры внесла русская наука о древнем Востоке. В 1855 г. в Петербургском университете был создан Восточный факультет, который наряду с Азиатским музеем стал центром востоковедения. В 1851 г. в Русском археологическом обществе было создано отделение восточной археологии и стали выходить «Труды Восточного отделения императорского археологического общества».

В конце 40-х годов начинает формироваться как специальная дисциплина медиевистика. У истоков ее стоят профессора Московского университета Т.Н.Грановский, П.Н.Кудрявцев. К концу века сложилась русская школа медиевистики, получившая признание мировой исторической науки. Она известна именами профессоров Петербургского университета А.И.Веселовского, Д.М.Петрушевского М.М.Ковалевского, И.М.Гревса, Московского университета Карелина, П.Г.Виноградова, В Киеве работали Ф.Я.Фортинский И.В. Лучицкий, в Харькове – В.К.Надлер и А.Л.Петров, в Казани – Н.А.Осокин и другие.

Значительно продвинулась русская историческая наука в изучении новой и новейшей истории. Основателем школы в этой области считается В.И.Герье. В Петербурге успешно работали в этой области Н.И.Кареев, П.Г.Виноградов, А.С..Трачевский, в Киеве – В.Я.Шульгин. Они обрели мировую славу в области изучения социально-экономической истории, истории Французской революции ХУШ в.

Создателем славистской исторической школы являлся профессор Московского университета В.И.Ломанский. Большую роль в развитии славяноведения сыграли научные труды О.М.Бодянского, И.И.Срезневского, Н.А.Попова и других.