Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. История литературы
 Скачать 3.68 Mb.
|
|
(А. Блок. Собр. соч., т. 6. М. — Л., стр. 106 и 508). 462 ЛИТЕРАТУРНОЕ СЕГОДНЯ Впервые — «Русский современник», 1924, № 1, стр. 292 — 306. Печатается по тексту журнала, с непубликовавшимся добавлением (стр. 164 — 16Ь, от слов «А цитата из Бунина» до конца 12-го раздела. — АК). Можно думать, что Тынянов готовил статью именно для этого журнала, хлопоты об открытии которого шли с конца 1923 г. Разрешение на издание было получено в феврале 1924 г. Тынянов закончил статью не позднее апреля, когда, по-видимому, журнал был сдан в производство: 15 апреля 1924г. К. И. Чуковский записал в дневнике (хранится у Е. Ц. Чуковской): «Я только что закончил [...] редактору первой книжки „Современника” [...]» (ср. в письме одного из редакторов к жене от 20 апреля 1924 г.: «Первый номер выпустят, а что дальше — неведомо». — ГПБ, ф. 292, ед. хр. 10). Журнал издавался в Ленинграде «при ближайшем участии», как было объявлено на титуле, «М. Горького, Евг. Замятина, А. Н. Тихонова, К. Чуковского, Аб. Эфроса». Первый номер вышел 16 мая (устанавливаем эту дату по содержанию заметки «Переворот судьбы 16 мая» из «Тетради примечаний и мыслей Онуфрия Зуева», напечатанной во 2-м номере журнала, стр. 309). Сведения об истории журнала см.: М. Чудакова. Новые автографы Пастернака. — Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, вып. 32. М., 1971, стр. 208 — 210. Заглавие статьи Тынянова (ср.: Влад. Масс. О поэтическом сегодня. — «Вестник искусства», 1922, № 3 — 4, стр. 22) дало, по-видимому, название организованному в Москве в 20-х числах апреля вечеру «Русского современника», на котором выступали авторы 1-го номера А. А. Ахматова, Е. И. Замятин, Б. А. Пильняк, К. И. Чуковский, А. М. Эфрос (об этом сообщается в дневнике М. Кузмина — ЦГАЛИ, ф. 232, оп. 1, ед. хр. 62, запись от 23 апреля; «Дни», 1924, 4 мая, № 452, стр. 10; ср. в «Листках из дневника» Ахматовой: Л. А. Мандрыкина. Ненаписанная книга. — В сб.: Книги, архивы, автографы. М., 1973, стр. 67). История статьи связана с деятельностью основанного в январе 1924 г. при Отделе словесных искусств ГИИИ Комитета современной литературы, имевшего задачей «установление связи между научной работой в области теории и истории литературы и актуальными проблемами современного художественного творчества и литературной критики» (ГИИИ-1927, стр. 24). 6 января Б. М. Эйхенбаум записывал в дневнике: «Вчера было интересное заседание в Институте истории искусств. Организация „Комитета по изучению современной литературы”. От нашего разряда — Жирмунский, Томашевский, Тынянов, Казанский, Жуков; от литературы — Замятин, Федин, Каверин, Н. Тихонов, Рождественский, Груздев, Пиотровский. Было очень живо. Разговор о науке (формалисты) и критике. Спорили с Замятиным, который говорил о „бесстрастии” в науке. Мы с Тыняновым доказывали ему, что пропасти между наукой и критикой теперь нет и не может быть. Дело не в бесстрастии, а в различном характере оценки. Федин хорошо говорил о „долженствующей форме”. Дело, по-видимому, пойдет». 9 января: «Я выбран председателем Комитета по изучению современной литературы»; 7 февраля: «В воскресенье 3-го было первое заседание Комитета современной литературы [...]» (ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 245). См. отчет о работе Комитета за февраль — май («Русский современник», 1924, № 2), где указано, что «наиболее интересные дискуссии возникли при обсуждении вопросов, связанных с современной прозой» (стр. 273); ср.: В. Каверин. Собеседник. М., 1973, гл. «Встречи в Красной гостиной». 11 мая 1924 г. Тынянов читал на заседании Комитета доклад «О современной прозе» (В. Каве- 463 рин. Собеседник, стр. 59) — свою статью, которая в ближайшее время должна была выйти в 1-м номере «Русского современника». Печатное изложение во 2-м номере журнала выступления И. А. Груздева по поводу доклада (стр. 278) является, таким образом, и первым откликом на статью «Литературное сегодня». Позднее Тынянов стал председателем Комитета (ГИИИ-1927, стр. 35), 23 ноября 1925 г. он делал доклад о задачах Комитета (там же, стр. 55). Статья Тынянова отвечала обострившемуся интересу к прозаическим жанрам и утвердившейся в критических выступлениях мысли о «победе прозы». В ноябре 1922 г. И. Н. Розанов отмечал, что за двухлетие 1921 — 1922 гг. «центр тяжести и преобладающие интересы переместились с поэзии на прозу» (И. Розанов. Литературные отклики. 1923, стр. 71); эту же самую дату в «Промежутке» указывает и Тынянов: «Три года назад проза решительно приказала поэзии очистить помещение» — см. стр. 168 наст. изд. Ср.: «Наряду с вырождением стихописания — повышенный интерес к прозе» (Э. Миндлин. Литературная Москва. — «Литературное приложение» к газ. «Накануне», № 28, 26 ноября 1922 г.); «Сейчас в центре литературы — проблема прозы. Пропал интерес к интимным формам, более того — к стиховой речи вообще» (Б. Эйхенбаум. О Шатобриане, о червонцах и русской литературе. — «Жизнь искусства», 1924, № 1, стр. 3). Ср. также обычную для подобных литературных переломов попытку прямого социально-бытового объяснения: «Центр тяжести в литературе переместился. Беллетристика выступила на первый план. Лирика — это поэзия личных переживаний, а у кого есть время теперь расцвечивать пестрыми узорами призыв души, украшать и осложнять свое существование мотивами мечты, мистики и эротики. Переживания, любовь, „всякая там мечта”, это между двумя заседаниями или во время двухнедельного отпуска» (П. С. Коган. Литература этих лет. 1917 — 1923. Иваново-Вознесенск, «Основа», 1924, стр. 101). Интерес к прозе проявлялся в критике тех лет главным образом как интерес к новой прозе, был связан с настойчивыми поисками этой новизны. Тынянов остро ощущал и распознавал в литературе по видимости новой элементы старого литературного качества — традиционного «героя-интеллигента», сюжетные и стилевые шаблоны. В этом смысле он близок к литературной критике Лефа — не разделяя ее принципов. См. особенно статью Маяковского и Брика «Наша словесная работа», представляющую в виде уравнений основные каноны «старой» прозы, имевшей в своем реквизите «особо-ходульных героев (он + она + любовник = новеллисты; интеллигент + девушка + городовой = бытовики; некто в сером + незнакомка + Христоса = символисты) и свой литературно-художественный стиль (1. „солнце садилось за холмом” + полюбили или убили = „за окном шелестят тополя”, 2. „скажу ето я тебе, Ванятка” + „председатель сиротского суда пил горькую” = „мы еще увидим небо в алмазах”; 3. „как странно, Аделаида” + „ширилась жуткая тайна” = „в белом венчике из роз”)» («Леф», 1923, № 1, март, стр. 40). М. Зощенко в 1920 г. задумывает и частично осуществляет большую литературно-критическую работу «На переломе»; речь должна была идти о литературе 1910 — 1920 гг. — десятилетия, «переломленного» революцией. Сохранилось несколько вариантов подробного плана книги; в одном из них первый раздел работы обозначен так: «1. Реставрация дворянской литературы». Зощенко объясняет, что «дворянской» он называет часть литературы этих лет «не только потому, что взяты -герои из действительной дворянской и княжеской жизни, а еще и потому, что все традиции дворянской жизни сохранены, блюдутся строго. — Нравственность. Долг. Скандал. И прислуга» (архив М. М. Зощенко). Планы работы «На переломе» и выдержки из нее опубликованы В. В. Зощенко — «Вопросы литературы», 1975, № 10, стр. 256 и далее. Для Зощенко эти литературные схемы а В журнальном тексте с маленькой буквы — видимо, намеренно, как и «незнакомка». 464 человеческих отношений безнадежно дискредитированы, и некоторые страницы его рассказов 1920 — 1922 гг. звучат прямой полемикой с «реставраторами» (см., напр., начало рассказа «Веселая жизнь»). Центральное место в статье Тынянова занимает проблема «большой формы» — романа. Уверенность в необходимости и неизбежности современного романа владела большею частью тогдашней критики, исключая лефовскую. «Мы на всех парах идем к роману» (И. Лежнев. О романе и о Всевобуче. — «Россия», 1923, № 7, стр. 10). К форме романа предъявлялись дидактически выраженные, но в высшей степени неопределенные требования: «Переход к роману в наших условиях знаменует вот что: человек, его судьба, его внутренняя жизнь, его коллизии и драмы опять узакониваются в своих правах» (там же); ср. также рекомендации В. Веронского, «чтобы богатый, жадно собранный бытовой материал художник вправил, вписал в одну могучую цельную и гармоничную картину». — «На перевале (Дела литературные)». В кн.: Современная литературная критика (1918 — 1924). Л., 1925, стр. 54. Эти предположения и надежды, касающиеся современного романа, Тынянов проверяет на «литературных конкретностях» и «литературных данностях» (преимущественный интерес к которым и вызвал к жизни, по мысли В. В. Томашевского, новую науку о литературе). В статье затронут вопрос о фабульном романе, остро поставленный в литературной жизни начала 20-х годов. Проблема фабулы не была тогда сугубо теоретической, какой она может представиться ретроспективному взгляду. «У широкой публики, которая зачитывается сытинскими романами, есть своя правота, — писал А. Слонимский. — Русская литература давно не баловала нас широкими сюжетными построениями. В связном течении событий, в их стройном сплетении есть свое обаяние, которое всякий чувствует, но не всякий сознает» (А. Слонимский. В поисках сюжета. — «Книга и революция», 1923, № 2, стр. 4). Перечисляя имена известных беллетристов, Н. Асеев восклицал: «Сколько тысяч О. Генри разошлось уже после того, как все они были признаны современными прозаиками? Нет, очевидно, не читательской невнимательностью объясняется сдача ими всех литературных позиций заграничному беллетристу. Объясняется это, думается нам, утерей нашими прозаиками чувства сюжетности [...] Читатель требует сюжета» (Я. Асеев. Ключ сюжета. — «Печать и революция», 1925, кн. 7, стр. 67, 70). Ср.: Е. Замятин. Новая русская проза. — «Русское искусство», 1923, № 2 — 3; К. Локс. Современная проза. — «Печать и революция», 1923, № 5; Вольский. Перспективы авантюрного романа. — «Литературное приложение» к газ. «Накануне», 1922, № 33, 31 декабря; Я. Ашукин. О современной художественной прозе (предположения и вопросы). — «Московский понедельник», 1922, № 4; его же. О ритме и фабуле в прозе. — «Жизнь», 1922, № 2. Эта многими отмеченная черта литературного процесса начала 20-х годов с особенной остротой была сформулирована Л. Лунцем в его докладе «На Запад!» (см. прим. 3), полемически упомянутом Тыняновым. Его почти отчаянные призывы вернуть литературе фабулу были близки А. М. Горькому, как известно, считавшему «занимательность» одним из существеннейших признаков классической литературы. Л. Лунц видит надежное средство в «обучении» фабуле (см. особенно его письмо Горькому — прим. 16). Тынянов, сделав в начале своей статьи допущение о существовании литературной потребности в фабульном романе, далее проверяет его на многих примерах и приходит к иным выводам относительно перспектив развития прозы. Следует отметить, что немногим ранее, в статье «Сокращение штатов» (см. в наст, изд.), он еще разделял мнение о желательности фабульной прозы, — «Литературное сегодня» отражает изменение его позиции. Тынянов не ставил себе задачей дать очерк развития прозы последнего семилетия; его статья скорее моментальная фотография литературной жизни текущего года. Его оценки разных писателей, неизменно тонкие, не изолированы одна от другой, но подчинены общему взгляду критика, видящего в современной литературе некое единство, где успех одной вещи и неуспех другой внутренне взаимно зависимы (ср. начало гл. 7). Для него не существует «неудачи» или «удачи» отдельного романа или повести вне общих 465 перспектив литературного развития, вне отношения к плодотворным, по мнению критика, или художественно недейственным тенденциям прозы. Спустя год Тынянов начал работу над собственной прозою — 21 февраля 1925 г. К. И. Чуковский записывает в дневнике: Тынянов «принес прелестную программу» романа о Кюхле (хранится у Е. Ц. Чуковской). 1 Ср. о читателе в статье «Журнал, критик, читатель и писатель» (и в прим. к ней о статье Эйхенбаума «В ожидании литературы»). 2 В начале 1920-х годов широко издавались разные выпуски серии из 23 романов о Тарзане американского писателя Эдгара Раиса Берроуза (1875 — 1950) — «Тарзан» (1922), «Возвращение Тарзана» (1922) и др. О популярности этих романов см. в статье В. Б. Шкловского «Тарзан» («Русский современник», 1924, № 3). См. также статью Тынянова «200 000 метров Ильи Эренбурга» («Жизнь искусства», 1924, № 4; то же в сб.: Современная русская критика (1918 — 1924). Л., 1925). 3 Ср.: «Мы вступаем, по-видимому, в новую полосу русской прозы, которая ищет новых путей — вне связи с психологическим романом Толстого или Достоевского. Предстоит развитие сложных сюжетных форм — быть может, возрождение авантюрного романа, которого Россия еще не имела» (Б. Эйхенбаум. Молодой Толстой. Пб. — Берлин, 1922, стр. 9; цит. предисловие датировано июнем 1921 г.; ср. его статью «О Шатобриане, о червонцах и русской литературе». — «Жизнь искусства», 1924, № 1, стр. 3). Ср. иной взгляд на классический роман у Л. Лунца, видевшего в нем, хотя и «не сильную», фабульную традицию: «Кто до последнего времени занимался композицией Достоевского или Толстого? Критику интересовали проблемы черта и бога, зла и добра. Писателей-последователей — те же философские и социальные вопросы или, в лучшем случае, техника письма, стилистические приемы. А то, что русские романисты, особенно Толстой, бесконечно более дальнозоркие и мудрые, чем Добролюбов и Михайловский, работали над фабулой [...] — этого никто не видел» (Л. Лунц. На Запад! — «Беседа», 1922, № 3, стр. 264). Ближе к Эйхенбауму взгляд Шкловского: «Русская литература работала над словом, над языком и бесконечно меньше, чем литература европейская, и в частности английская, обращала внимание на фабулу. Тургенев, Гончаров — писатели почти без фабулы. Трудно придумать что-нибудь беспомощней по сюжету, чем „Рудин”» (Б. Шкловский. Евгений Замятин. — «Петербург», 1922, № 2, январь, стр. 20). Ср. воспоминания В. Каверина: «То было время, когда Тургенева я считал своим главным литературным врагом. Прошло немного лет, и я стал страницами читать вслух тургеневскую прозу» (В. Каверин. «Здравствуй, брат, писать очень трудно...». М., 1965, стр. 192 — 193). Глубокий анализ положения романного жанра дан был Мандельштамом, отметившим в статье «Конец романа» бессилие психологических мотивов «перед реальными силами, чья расправа с психологической мотивировкой час от часа становится более жестокой. Самое понятие действия для личности подменяется другим, более содержательным социально понятием приспособления» («Паруса», 1922, № 1, стр. 33). 4 С. Н. Сергеев-Ценский. Преображение. Роман в 8 частях, ч. 1. Валя. Симферополь, Крымиздат, 1923. 5 Ср. в статье Тынянова «200000 метров Ильи Эренбурга»: «И знаменитый „Хулио”, и „Трест” — фельетоны; они распухли и, обманув бдительность читателя, стали романами. Маленькая форма, перед тем как окончательно сдать позицию, притворилась большой формой» («Жизнь искусства», 1924, № 4, стр. 14). 8 Ср. «Святочные рассказы» Зощенко — пародии на литературные шаблоны («Жизнь искусства», 1924, № 1; перепечатано: «Вопросы литературы», 1968, №10). 7 И. Эренбург. Жизнь и гибель Николая Курбова. М., «Новая Москва», 1923, стр. 149. 466 8 4-й раздел статьи подтверждает оценку, данную прозе Эренбурга ранее. Ср. прим. 5. 9 Автор обыгрывает название повести и сборника А. Толстого — «Лунная сырость» (Берлин, 1922; то же: М. — Пг., 1923). 10 А. Толстой. Аэлита (Закат Марса). М. — Пг., 1923, стр. 54. 11 Речь идет о романах Э. Берроуза «Принцесса Марса», «Боги Марса», «Владыка Марса», все они вышли в русском переводе в 1924 г. Ср. прим. 2. 12 О Гусеве писали, что в «Аэлите» он один говорит, «все остальные читают» («Русское искусство», 1923, № 2 — 3, стр. 63 — 64). К. Чуковский в статье об А. Толстом, помещенной в том же первом номере «Русского современника», что и «Литературное сегодня», также выделял в романе фигуру Гусева. С суждениями Тынянова ср. в его статье «Словарь Ленина-полемиста» об употреблении А. Толстым слова «земля» в «марсианском» контексте (ПСЯ, стр. 202 — 203, см. также стр. 78 — 79); это словоупотребление замечено и в «Тетради примечаний и мыслей Онуфрия Зуева» (вел Е. Замятин) — «Русский современник», 1924, № 1, стр. 347. См. в письме Тынянова к Чуковскому от 23 сентября 1928 г.: «Еду за границу недели через две. Воображаю ее по меньшей мере Марсом и самое малое — Ал. Толстого. Какие-то немцы и башни в голове. Вероятно, ни немцев, ни башен нету» (ГБЛ, ф. К. И. Чуковского). 13 Имеются в виду статьи: Я. Браун. Взыскующий человек (творчество Евгения Замятина). — «Сибирские огни», 1923, № 5 — 6; А. Баронский. Е. Замятин. — «Красная новь», 1922, № 6. См. также: В. Шкловский. Пять человек знакомых, 1927, стр. 66 — 67. Ср. отзывы о художественной манере Замятина в письмах Горького 1925 г. к М. Слонимскому и К. Федину (ЛН, т. 70. 1963, стр. 388, 497). 14 Роман был напечатан в Англии в 1924 г. 17 февраля 1924 г. он обсуждался на втором заседании Комитета по изучению современной литературы при ГИИИ (дневниковая запись Эйхенбаума от 18 февраля 1924 г. — ЦГАЛИ, ф. 1527, оп. 1, ед. хр. 245). Характеристика Тынянова, целиком ориентированная на проблемы стиля и жанра, резко разошлась с последующей общей оценкой романа, провозглашенной советской литературной общественностью. В сентябре 1929 г. Исполнительное бюро Всероссийского Союза писателей, а затем общие собрания московской и ленинградской организаций решительно осудили публикацию за рубежом романа Замятина, как и романа Пильняка «Красное дерево» («Литературная газета», 1929, № 21; см. также письмо Е. Замятина об обстоятельствах публикации и о выходе его из Всероссийского Союза писателей. — «Литературная газета», 1929, 7 октября). В редакционной статье «Уроки пильняковщины» журнал «Жизнь искусства» (1929, 29 сентября, № 39) выразил недоумение по поводу того, что «Булгаковы и Замятины мирно сожительствовали с подлинно советскими художниками слова». 30 декабря 1929 г. общее собрание писателей, оценивая работу современного правления ВССП, поддержало решения правления, осудив романы Е. Замятина и А. Мариенгофа («Циники») как «антиобщественные проявления в области литературы». 15 Рассказ «Бочка» был помещен в следующем, 2-м номере «Русского современника». 16 Необходимым комментарием к докладу Л. Лунца (см. прим. 3) служит письмо автора к Горькому, где он пересказывает содержание доклада: «Все владеют языком, образом, стилистическими ужимками и щеголяют этим. Но это только доспехи. Главное же, что необходимо сейчас, — это занимательность и идея [...] Я считаю, что разрушение русского романа произошло вовсе не потому, что „сейчас роман невозможен”, а потому, что все слишком хорошо владеют стилистическими мелочами и под ними тонет действие, если оно и имеется вообще (так у Всеволода6). „Голый год” б Всеволода Иванова. 467 Пильняка, по-моему, очень характерное и возмутительное явление. Это не роман, а свод материалов. Фабула требует долгой учебы, многих опытов и эскизов. А все, в том числе и большинство Серапионов, не хотят работать на почти верную — вначале — неудачу и движутся по линии наименьшего сопротивления» (цит. по материалам, собранным С. Подольским; см. прим. 7 к рец. на «Серапионовы братья»). В противовес мысли о сугубо «личных» причинах разрушения фабульности Мандельштам, в цит. в прим. 3 статье, ищет объективные основания этих литературных процессов: «Современный роман сразу лишился и фабулы, то есть действующей в принадлежащем ей времени личности, и психологии, так как она не обосновывает уже никаких действий. [...] Очевидно, силою вещей современный прозаик становится летописцем, и роман возвращается к своим истокам — к „Слову о полку Игореве”, к летописи, к агиографии, к Четьи Минеи. Снова мысль прозаика векшей растекается по древу истории, и не нам заманить эту векшу в ручную клетку». Внимательно наблюдающая, регистрирующая позиция относительно форм развития прозы, принятая поэтом, сродни позиции Тынянова. 17 В этой связи представляет интерес определение, данное автором «Уездного» «Дьяволиаде» М. Булгакова, опубликованной в 1924 г. в 4-м сб. «Недра»: «фантастика, корнями врастающая в быт» («Русское искусство», 1923, №2-3, стр. 266). 18 Ср. наблюдение А. Толстого: «в современных русских повестях еще не видно человека. Я вижу мелькание жизни, тащится поезд, воет метель, умирают, любят, ссорятся, бредут по равнине, воют. Вот там рука, вон — глаз, вон — мелькнул обрывок одежды, но целого человека не видно» (Писатели об искусстве и о себе. М. — Л., Кн-во артели писателей «Круг», 1924). 19 |