история реферат золотая орда миф или реальность. История России в свете цив подхода. История России в свете цивилизационного подхода Учебное пособие

• Название: История России в свете цивилизационного подхода Учебное пособие
• Анкор: история реферат золотая орда миф или реальность
• Дата: 26.01.2023
• Размер: 0.88 Mb.
• Имя файла: История России в свете цив подхода.doc
• Тип: Учебное пособие; #906231
• страница: 8 из 12

ТЕМА 5. СОЦИАЛИЗМ КАК ФУНДАМЕНТАЛИСТСКИЙ ТИП МОДЕРНИЗАЦИИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ

В отечественной и зарубежной научной литературе, связанной с критикой социалистического, тоталитарно-авторитарного этапа развития нашей страны, можно часто встретить мнения, что тоталитаризм - или исторический тупик (недоразумение), или же результат злой воли марксистских теоретиков и вождей революции (критику первой позиции см.: Россия: Опыт

82

национально-государственной идеологии. М.: Изд-во МГУ. 1994. С.20-33). Вторая точка зрения наглядно представлена авторитетным критиком тотали­таризма 3. Бжезинским: “из-за отсталости России ни общество в целом, ни относительно малочисленный класс промышленных рабочих не считались готовыми к социализму. Следовательно, историю надо было подстегнуть при помощи военизированного “авангарда” преданных революционеров, точно знающих, в чем суть наказа истории, и готовых полностью посвятить себя служению ей. Ленинское учение о партии как авангарде рабочего класса бы­ло его творческим решением дилеммы о неготовности России и ее пролета­риата к марксистской революции”

На наш взгляд, эти оба подхода далеки от подлинно научного анализа предпосылок и сущности тоталитарно-социалистического этапа развития нашей истории, так как в первом случае социализм представлен в качестве предпосылочного общественного порядка, а во втором - как насильно навя­занная обществу идеальная модель, которая, как ни странно, смогла реально господствовать па протяжении семи десятилетий в СССР и достаточно дли­тельный период в странах так называемого социалистическою лагеря. Более того, “островки” тоталитарно-авторитарного социализма сохраняются до сих пор на Кубе и в Северной Корее.

Применяя цивилизационный подход, суть которого изложена в теме 2, мы попытаемся показать, что социалистический, тоталитарный тип индуст­риальной модернизации России в XX веке явился по сути своей новой фор­мой воспроизводства фундаментальных характеристик российского культурно-цивилизационного комплекса, многие из которых сформировались еще во времена Киевской Руси. Это прежде всего относится к сохранению экстен­сивного, затратного типа экономического развития, основанного на внеэко­номическом принуждении и вовлечении в производство все новых естест­венных и человеческих ресурсов; жесткому контролю со стороны государст­ва социальных отношений, социальной мобильности и структуры социаль­ных статусов; воспроизведению в еще более жестких формах властной мо­нополии правящей олигархии, а также ее монополии иа общенациональную идеологию и контроль за духовной жизнью общества, включая сферу естест­венно-научного знания.

Центральной проблемой темы является следующая: почему довольно ди­намичное развитие капиталистических общественных отношении во2-й по­ловине XIX - начале XX в России, апофеозом которых стала буржуазно-демократическая революция (февраль 1917 г.), не смогло обеспечить рево­люционный или эволюционный выбор либерально-демократической модели социальной модернизации?

83

ЛИБЕРАЛЪНО-ДЕМОКРА ТИЧЕСКАЯИ ФУЛДАМЕНТАЛИСТСКАЯ МОДЕЛИ МОДЕРНИЗАЦИИ: ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ЦИЯИЛИЗАЦИОИНЫХ РЕСУРСОВ

Прежде всего, сформулируем само понятие “социальная модернизация”. Необходимость этою диктуется весьма противоречивыми интерпретациями (толкованиями) данного общественного явления в современной отечествен­ной и зарубежной науке. Ключевым в этой категории является термин “современ­ность” - “модерн”. Следовательно, буквально модернизация означает “осовремениванне”. С легкой руки М. Вебера, наиболее распространенным по сей день пониманием социальной модернизации стало истолкование последней как процесса ресепции (восприятия) основных параметров социального по­рядка индустриально развитого Запада незападным миром, что, по сути. означает вестернизацию. Если оставить данное определение в таком виде. то мы будем не в праве говорить о социальной модернизации в российской истории, исключая нынешний период, ибо практически все масштабные комплексные реформы в России осуществлялись не столько в соответствии с этими параметрами, сколько вопреки им.

Другие дело, если под современностью мы будем понимать конкретно-историческое противоречивое единство актуальных, насущных проблем вы­живания и развития общества (локального и мирового) и наличных (как пра­вило, недостаточных) ресурсов их решения. Причем содержание этого про­тиворечивого единства (современности) зачастую бывает чрезвычайно раз­нообразно применительно к конкретно-исторической ситуации отдельной страны, региона, мирового сообщества в целом. Так, если для современного Запада наиболее насущными являются проблемы, порожденные постиндуст­риальной стадией развития, то для постсоциалистических стран приоритет­ную актуальность имеет проблема перехода от тоталитарно-авторитарного типа социального порядка к либерально-демократическому, т.е. та проблема,

84

которая уже давно решена в странах Запада. Более того, даже наличие общих проблем для всех регионов мира предполагает далеко нс одинаковые спосо­бы их решения, соответствующие их национальной специфике. Таким обра­зом, социальная модернизация является общеисторическим феноменом, ха­рактерным нс только для периода индустриализма. Суть его (феномена мо­дернизации) сводится к комплексному процессу поиска ч внедрения новации, способных разрешить актуальные для того или иного общества проблемы выживания и развития. Иначе говоря, модернизация (осовременивание) есть процесс оптимального решения современных данному обществу проблем.

Исходя из приведенных методоло1-ических посылок мы и будем анали­зировать модернизационные процессы и России, порожденные потребностью общества преодолеть кризис развития, до предела обострившийся в начале XX века.

Прежде всего охарактеризуем содержание этого кризиса. В экономиче­ской области, несмотря на значительные успехи, постигнутые к 1913 г., Рос­сии явно проигрывала своим основным конкурентам. “Этот рост все же ока­зался недостаточным для преодоления исковой отсталости страны. 1) 1913 г. Россия занимала пятое, а по некоторым ведущим отраслям - четвертое место в мире. Однако в совокупном производстве четырех главных европейских государств - Германии, Англии, Франции и России - доля последней достиг­ла лишь 8,5%, а в продукции пяти ведущих капиталистических стран, вклю­чая США, - только 4,2%”. Крупная промышленность России отста­вала от высокоиндустриальных стран и в техническом отношении - весьма значительно от США и Германии.

Россия продолжала оставаться преимущественно а1рарпой страной. Ва­ловая продукция земледелия и животноводства в 1,5 раза превышала показа­тели крупной промышленности. В сельском хозяйстве было занято 70-75% населения страны.

Эти объективные показатели экономической и технологической отста­лости России от Запада особенно ярко проявились и чрезвычайно обостри­лись в результате неудач и катастрофических, поражении в русско-японской и первой империалистической войнах.

Все это, образно выражаясь, породило кризис державной мощи и конку­рентоспособности великой державы.

Консервация архаичной структуры и отношений в социальной сфере в сочетании с последствиями крупномасштабного участия в поенных действи­ях привели к люмпенизации и маргинализации громадной части населения. Еще накануне первой мировой войны, т.е. в период наивысших

85

экономических достижений России за всю ее историю, классы и социальные слои, на которые могла бы опираться модернизация либерально-демократического типа, составляли явное меньшинство. В 1913 г. доля слу­жащих сотавляла 2,4%; рабочих - 14,6%; крестьян-единоличников и некоо­перированных кустарей - 66,7%; буржуазии, помещиков, торговцев и кула­ков - 16,3%

Доминирующее аграрное население (в основном крестьянство), несмот­ря на рост буржуазной прослойки (кулаков), по своему экономическому по­ложению, а также в силу традиционной общинной ментальности было в ос­новном настроено антикапиталистически. “Община ... получила определен­ный земельный фонд, который не подлежал отчуждению и ежегодно делился подушно между членами общины (не по количеству работников, а по числу едоков. - Авт.). Крестьянские семьи были большими, число душ быстро рос­ло, а земельный фонд - тот же. Душевые наделы сокращались, ... шло дроб­ление земля в “пыль”, остро стояла проблема выдела взрослых сыновей из больших крестьянских семей. Практикой стал выдел без земли. Значит - пн-щега, безземелье”. В целом же доля безземельных крестьян в общине доспи ала 30% .

В этом же исследовании подчеркивается, что в большинстве своем кре­стьяне не требовали передачи земли в частную собственность, т.к. видели в общине самую надежную гарантию от голода и крайнего обнищания. Поэто­му они не выступали против “почвы”.

Что касается рабочею класса, его значительная доля в составе населения (14.6%) не сочеталась с традиционным для Запада “качеством” Под послед­ним понимаются высокая и средняя квалификация, образованность, укоренность в профессии на протяжении нескольких поколений, а также спо­собность, опираясь на законы, отстаивать свои экономические и политические права в ходе сотрудничества и противоборства с нанимателями. По оценке Семенниковой Л.И., такая прослойка рабочего класса России на мо­мент 1914 года составляла менее 1% от его общего состава. Остальная же часть состояла из безземельных кре­стьян, хлынувших в город, спасаясь от крайней нужды. Естественно, что считать их рабочим классом в полном смысле слова можно лишь с большой натяжкой. На самом деле это были наемные, полуграмотные и низко квалифицированные работники с общинно почвенническим менталитетом бед­нейшего крестьянства, весьма далекою от либерально-демократических ценностей. Более того, тяготы экономическою кризиса 1900-1903 тт. и из­держки военною времени прежде всею ложились на плечи именно этою от­ряда российскою пролетариата. В период кризиса обанкротилось более 3 тыс. предприятий и за ворота было выброшено более 100 тыс. работников.

86

“В основном закрывались мелкие предприятия, так как в среднем на каждое закрытое предприятие приходилось всего 33 человека. Крупные предприятия легче перенесли кризис”. Общая картина труда и жизни российского пролетариата оставалась удручающей. Заработки основной массы рабочих были не только крайне низкими, но и ненадежны­ми. Жилищные условия, особенно неквалифицированных рабочих, даже но признанию правительства, были ниже допустимого уровня. Общественный прогресс диктовал необходимость развития духовных потребностей трудя­щихся, между тем рабочий класс в своей массе был не в состоянии удовле­творить даже элементарные жизненные потребности.

Тяготы социально-экономического кризиса значительно усиливались войной. “Сокращался ассортимент и общий выпуск тканей ..., уменьшились объемы выпуска пищевкусовой, трикотажной и швейной промышленности. Сельское хозяйство в результате многочисленных мобилизации потеряло по­ловину мужчин-работников в возрасте 18-40 лет, на 10% сократились посев­ные площади”.

Довольно узкий слой крупной и средней буржуазии, а также буржуаз­ной интеллигенции в большинстве своем не был ориентирован ил либераль­но-демократическую модель выхода из кризиса. Исторически сложилось так, что в России буржуазия была сильно зависима от самодержавия в силу чрез­вычайно слабого развития внутреннего потребительского рынка (длительное господство натурального хозяйства, низкая покупательная способность большинства населения) и необходимости обслуживать в основном государ­ственные заказы. Занятость подавляющего большинства интеллигенции-чиновников также была в основном ограничена казенной государственной сферой . Как следствие, либеральное течение в рядах государственной бюрократии и буржуазии было малочисленным н весьма умеренным. В упомянутой книге Л.И. Семенниковой российский ли­берализм характеризуется следующим образом: “Либералы считали, что в силу специфики России капитализм мог быть совмещен с самодержавием ... при таком варианте модернизации России бюрократия трала бы ведущую роль ... Либералы выступали против создания партийно-политической сис­темы, считая, что партии никогда не смогут подняться над узко партийными интересами и не смогут защитить интересы общества, государства” .

Свой интерес в сохранении недемократического режима имела и бур­жуазия, особенно крупная - ослабление государства сулило ей потерю зака­зов и кредитов, а также мощной силовой поддержки в борьбе с наемными работниками. Вместе с тем буржуазный класс осознавал катастрофичность политики ортодоксального самодержавия, стремился ограничить его путем

87

постепенных, умеренных реформ, которые не поколебали бы жестко центра­лизованной, авторитарной государственной власти.

В политической сфере, несмотря на ряд прогрессивных изменений (создание основ парламентаризма и местного самоуправления),также наблю­дался острейший кризис власти, не отражавшей насущных интересов боль­шинства общества. Так, закон о выборах и Государственную Думу от 3 июня 1906 г., в соответствии с которым избирались III и IV Думы, приравнивал один голос помещика к четырем голосам крупной буржуазии, 65 голосам мелких собственников города, 260 - крестьян н 543 - рабочих. Независимо от результатов выборов количество мест в представительном органе для раз­личных сословий было заведомо регламентировано: помещикам - 51,5%, буржуазии - 24%, крестьянам - 22% и рабочим - 2,5% .

Основываясь на приведенном анализе состояния основных сфер жизни российского общества, можно сделать два вывода. Во-первых, в начале XX века в российском обществе сформировалась объективная и неотложная по­требность в радикальной комплексной модернизации существующего эко­номического и социально-политического порядка. Во-вторых, достаточных предпосылок для социальной модернизации в стиле западной, либерально-демократической модели в России начала XX века не наблюдалось. Для этого также не было и достаточных внешних геополитических и геокультурных условий. Навязыванию или же добровольному восприятию эталона социаль­ного порядка капиталистических государств Европы и Северной Америки препятствовали следующие обстоятельства:

1.При всей отсталости Россия не оказалась в экономической и полити­ческой зависимости от Запада, достаточной для навязывания ей колониаль­ной или неоколониальной зависимости методами неорганической вестернизированной модернизации.

2. Наличие огромных естественных и человеческих ресурсов воспро­изводило эффект самодостаточности даже при господстве экстенсивных способов освоения этих ресурсов и доминировании государственно-мобилизационных, внеэкономических методов эксплуатации общества госу­дарством. Тем самым объективно затруднялась интеграция России в запад­ное экономическое, социальное, политическое и духовно-идеологическое пространство. Это суждение подтверждается прежде всего успехами форси­рованной индустриализации в СССР в условиях предельной автаркии, изо­ляции нашего общества от западного, да и остального мира.

Таким образом, Россия была обречена дать в основном "самобытные от­веты" на "вызовы" конкретно-исторической современности конца ХIХ - на­чала XX веков. Действительно, из приведенных выше характеристик обще социального кризиса и ментальности ведущих классов и слоев российского общества вряд ли можно сделать вывод о наличии реальной возможности либерально-демократической модели выхода из кризиса. Напомним, что

88

модель такой модернизации включает в себя следующие основные парамет­ры: “современные, базирующиеся на научном знании технологии и произ­водство, сменившие традиционный ручной труд и природные материалы; демократический политический режим, сменивший авторитарные и олигар­хические; универсалистская система законов, сменившая обычное право; со­циальный статус, достигаемый путем личных усилий, сменивший статус, предписанный по рождению; рационализация социокультурной жизни, сме­нившая его мифологизацию; универсалистская философия человека, общест­ва, культуры, сменившая партикуляристскую”. В цитируемой работе также указывается и на основные пути и средства вестернизированной либерально-демократической социальной модернизации -интенсивная миграция, колонизация, завоевание, торговля, индустриальная экспансия, финансовый контроль, интенсивное культурное влияние.

Поэтому трудно согласиться со многими отечественными и зарубежны­ми исследователями, согласно выводам которых, наиболее “соответствую­щим механизмом” для разрешения социально-классовых противоречий в России начала XX века можно считать “западный тип общественной органи­зации”.

На наш взгляд, правильнее будет считать, что в тот период модерниза­ция России предполагала не столько замену вековых цивилизацнонных сте­реотипов (экстенсивный путь развития экономики, регулируемые государст­вом социальные отношения, авторитарную централизованную политическую власть, традиционалистско-харизматическое, мифологическое мировоззрение основной части общества}, сколько модернизацию самих этих стереоти­пов, придание им “второго дыхания” в новых, более эффективных формах. Назовем условно такой тип модернизации фундаменталистским.

По попятным причинам такое видение перспектив не было присуще из­начально непосредственным участникам событий того времени - монархи­стам, кадетам, социал-демократам, эсерам, анархистам и националистам са­мых различных направлений. Примечательно, что все известные рациональ­ные и идеологические модели возрождения России, выдвигавшиеся тогда, оказались весьма далекими от последующей социальной практики. Более того, у власти на последующие 70 лет оказалась та политическая сила, которая наиболее решительно отказывалась от “краеугольных” принципов своей стратегии и тактики в угоду реальной социальной коньюктуре. Пример политической карьеры В.И. Ленина и И.В. Сталина однозначно показывает, что сила лидеров большевиков в немалой степени заключались в прагматич­ной оценке политики не столько как пауки, сколько как искусства. Поэтому

89

мы не склонны, как эго нынче стало модным, обличать их в лицемерии и коварстве. По сути дела, в этом “грехе”, с точки зрения “верности принципам”, можно уличить большинство политических сил и направлений. Зато в облас­ти эффективного политического прагматизма все они явно уступают боль­шевистской партийно-государственной элите. Заметим, что и сам Ленин не скрывал своей коньютурно-прагматической ориентации: в 1923 году он пи­сал: “... для меня всегда была важна практическая цель”. Такая позиция находилась в полном соответствии со взглядами основоположников коммунистической идеологии. “Коммунисты очень хорошо знают, - читаем у них, - что всякие затворы не только беспо­лезны, но даже вредны. Они очень хорошо знают, что революции нельзя де­лать предумышленно и по произволу и что революции всегда и везде явля­лись необходимым следствием обстоятельств, которые совершенно не зависили от воли и руководства отдельных партий и целых классов”.

И здесь мы хотим акцентировать внимание на том что с позиций циви-лизационного подхода следует оценивать и объяснять действия тех или иных политических сил не по степени их соответствия предшествующим теорети­ческим схемам, а по степени эффективности использования конкретно исторических ресурсов общества в целях разрешения общечеловеческих и конкретно-исторических проблем, стоящих перед этим обществом.

О том, что Россия не готова ни к форсированной либерально-демократической, ни к подлинно социалистический модернизации, В.И. Ле­нин имел вполне адекватное представление. В этом плане весьма примечательна его известная констатация: “Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, света н знания, -такой страны в Европе не осталось ни одной, кроме России”. Между тем, известно, что общество способно существовать и плодотворно развиваться в условиях поддержания соответст­вия между культурой и социальными отношениями, только постоянно восстанавливая их единство. Применительно к России начала XX века при всех высочайших достижениях отечественной элитарной культуры, генерированной чрезвычайно узким слоем дворянской и разночинской интеллигенции и принадлежавшей в основном только ему, со­стояние основной массы населения вполне соответствовало ленинской оцен­ке. “Тот факт, что социальная революция предваряла революцию культур­ную, - отмечает в связи с этим Л.И. Арнольдов, - не мог не сказаться на ми­ровоззренческих и нравственных горизонтах народа, чье общественное соз­нание было на уровне средневековья, а незаметность достигли 82%” .

90

В сфере политической культуры это средневековое состояние массовою сознания явно не отличалось такими необходимыми качествами, как рацио­налистическая лояльность правовому закону, прямота, гражданское мужест­во и самостоятельность, независимость убеждений, взаимное уважение граждан. По мысли И.А. Ильина - выдающегося российского философа XX иска - “ ... до тех пор, пока это обновление духа не состоится, надо предвидеть, что всякая попытка ввести в стране последовательный демократический строй будет приводить или к правлению черни (т.е. массы, нравственно раз­нузданной и лишенной чувства собственного достоинства, не имеющей ни чувства ответственности, ни свободной лояльности), или же к новой тота­литарной тирании справа ”. Как это не странно, в конечном итоге откровенные оценки реального общественно-культурного состояния предреволюционной России практически полностью сходятся у представнтелей диаметрально противоположных политических и идеологических лагерей. А если принять во внимание так называемую социалистическую практику последующего общественного развития России-СССР (о чем пойдет речь в следующем во­просе темы), то мы обнаружим совпадение позиции этих непримиримых противников и по поводу неизбежности авторитарно-тоталитарной перспек­тивы социальной модернизации России.

Подведем итоги сказанному. В свете цивилизанионного подхода россий­ское общество периода первых десятилетий XX века не обладало достаточ­ными экономическими, технологическими, социальными, политическими и духовно-идеологическими внутренними предпосылками не только для про­ведения либерально-демократической, но и тем более социалистической со­циальной модернизации. Не наблюдалось для этого также и достаточных внешних предпосылок. Перспективы выхода из тяжелейшего общенацио­нального кризиса были ограничены рамками фундаментальных цивилизационных стереотипов организации основных сфер жизни России. Несмотря на кризис режима самодержавия, ресурсы для воспроизводства этих стереоти­пов оказались далеко не исчерпанными. К ним прежде всего относятся: огромные неосвоенные природные и человеческие ресурсы, которыми не об­ладали западные страны и которые позволяли осуществлять форсированную индустриальную реконструкцию общества экстенсивными командно-административными методами; сохранялась и соответствующая самодоста­точность российской общественной системы, препятствующая интенсивной ресепции (восприятию) западных образцов социального порядка, рацио­нально-критической самооценки общества с точки зрения лучших достиже­ний мирового общественного процесса; огромная доля люмпенизированного населения (люмпен-пролетариат - от нем. “лохмотья”. В социологии -деклассированные слои населения, не имеющие ни собственности, ни

91

возможности существовать за счет продажи своей рабочей силы), экономи­чески и политически зависимого от государства и легко манипулируемого им; низкий уроиень политической грамотности масс, доминирование традиционалистско-харизматического и анархического политического сознания; тотальная безграмотность, сочетающаяся с утопичсски-мифологиским ми­ровоззрением. В результате последующая модернизация имела в основном органический, фундаменталистский характер. Суть се сводилась к поиску новых экономических, организационно-технологических и духовно-идеологических форм повышения эффективности этих цивилизационных стереотипов с целью преодоления экономического, социально-политического и духовно-идеологическою кризисов, а также восстановления державной конкурентоспособности России. Такая модель этатистской, госу­дарственно-олигархической модернизации не противоречила господство­вавшему в западном мире в тот период индустриальному организационно-технологическому способу производства, который был ориентирован в ос­новном на массовое стандартизированное потребление и позволял тем са­мым достигать высокой эффективности общественного производства в усло­виях централизованного государственно-административного управления.