Книга для интеллектуального меньшинства, абсолютно не
 Скачать 1.17 Mb.
|
|
Чтобы настоящая, стоящая цель в вас сформировалась, вы должны, прошу прощения за жаргон, долгое думать. Да, когда вы долго и мучительно бьётесь над какой-то проблемой, решаете какую-то задачу, ваш мозг зреет, наливается и пухнет, как большой кукурузный початок. Когда же он найдёт решение ивы сложите в своей голове уже не дважды два, а большой, сложный и красивый интеллектуальный объект, вас не только зальёт дофамином, новы ещё и создадите дополнительную часть себя. Вы сами станете больше. Вы станете сильнее и лучше. Это будет непросто ага, это будет та самая настоящая «Эврика!». Но до тех пор, пока вы бесконечно жмёте на кнопку мгновенных дофаминовых эффектов, вы просто не можете ничего в себе взрастить никакой большой идеи, никакого красивого решения. А страсть, с которой мы, в оправдание собственного бездействия, придумываем себе новые и новые модные болезни, заслуживает, как мне кажется, лучшего применения. Зефировый тест Ещё совсем недавно было модно гордиться своим «коэффициентом интеллекта. Умным, понятно, быть круто, поэтому если ты получаешь высокие баллы в тесте, то можно, наверное, считать, что ты где-то на вершине социальной пирамиды. Всё, кажется, логично. Но мода на этот тест сошла, и не случайно. Выяснилось, что чрезвычайно разрекламированный тест не обладает никакой прогностической ценностью. То есть полученный в этом тесте высокий балл не говорит о человеке ничего, кроме того, что он неплохо решает соответствующие IQ- головоломки. «Коэффициент интеллекта — красивое название, ноте, кто с этим тестом справляется, не демонстрируют в будущем ни большей успешности, ни лучшего качества жизни. У них просто высокий балл по этим головоломками всё. Короче говоря, учёные открыли для себя новую интригующую проблему — как протестировать человека так чтобы понять, что он действительно умный и сможет конвертировать этот свой ум в реальные жизненные успехи. Говард Гарднер создал с этой целью теорию множественного интеллекта, Дэниэл Гоулман широко разрекламировал эмоциональный интеллект, Джо Пол Гилфорд создал тест на социальный интеллект. Но задача таки не была решена. Ответ пришёл, откуда не ждали. В далёких х годах прошлого века заурядный, казалось бы, стэндфордский профессор Уолтер Мишел проводил нехитрые эксперименты с маленькими детьми. Сначала он давал им на выбор сладости — печенье, конфету или зефир. Когда ребёнок определялся, какую сладость он выберет, Мишел говорил ему Если хочешь, ядам тебе эту сладость прямо сейчас. Но если ты подождёшь двадцать минут, то я принесу тебе вторую такую же. И ты сможешь съесть обе». После этого ребёнка оставляли один на один с выбранной им сладостью в специально оборудованной комнате, где за ним могли незаметно наблюдать экспериментаторы. Что происходило с детьми — в двух словах не описать! Они буквально ходили по потолку пели песни, чтобы отвлечься, сами себя вслух наставляли, уговаривали, били по рукам, залезали под стол, прятали свою сладость (таки хочется сказать — хоббитовскую прелесть, чтобы не видеть и не искушаться... Но далеко не всем удавалось справиться с желанием и дождаться обещанной им второй, дополнительной порции. «Ну, — скажете вы, — эксперимент, конечно, зверский, но прич м тут интеллект?» Вот и Мишел думал, что ни прич м. Однако же ему пришло в голову оценить успешность детей, принимавших участие в его жестоком эксперименте, спустя много-много лет. Результаты этой проверки научную общественность ошеломили. Если кратко сейчас в арсенале у психологов есть один- единственный научно обоснованный тест, позволяющий чётко предсказать успешность ребёнка в будущем, — тест Уолтера Мишела, или, как его прозвали журналисты, — зефировый (the marshmallow Конечно, тест Уолтера Мишела не определяет напрямую уровень интеллекта. По сути, он говорит лишь о том, умеет ребёнок контролировать свои импульсы или нет. И как выясняется, если он умеет их сдерживать, тов будущем он будет успешен, если же желания немедленных удовольствий берут над ним верх — то увы. Иными словами, чтобы контролировать свои желания, как доказал Уолтер Мишел, ребенку (как, впрочем, и взрослому) нужны недюжинные интеллектуальные способности. И они у человека или сформированы, или нет. И если нетто сколь бы интеллектуальным ни казался вам субъект приличном общении, его действительный ум оставляет желать лучшего. Он, так сказать, умный дурак Заставить мозг думать Дайте мне шесть часов на то, чтобы срубить дерево, и я потрачу первые четыре, затачивая топор. Авраам Линкольн Если вы всё ещё находитесь в сомнениях и боретесь с предательской нерешительностью, давайте подумаем вот о чём: кому предстоит всем этим заниматься — совершенствовать навыки, становиться лучше всех», штурмовать вершины, справляться с искушениями и т. д. и т. п. — вам? Побойтесь бога, нет Это будет делать ваш мозг. Перестаньте так серьёзно относиться к своей скромной персоне, которая ничего в действительности из себя не представляет. Ваше сознание — тоже не бог весть что. Если у вас что-то и есть, то это ваш мозг. Он — это и есть вы, а не все эти виртуальные представительства без роду без племени — личность, сознание, «я», «персоналити». Мы так настойчиво оберегаем эти свои фантомы, так боимся подвергнуть их риску, критике, неудаче, что готовы вообще ничего не делать, только бы они — эти фантомы — не облажались. Но кого вы в такой ситуации защищаете Себя Нет. Если бы вы могли чего-то благодаря подобной стратегии добиться, то это ещё, наверное, можно было бы считать «самозащитой». Но вы же ничего в реальности таким образом не добиваетесь и ничего толком не выигрываете! Вы защищаете свои невротические комплексы, свои собственные страхи, свои нажитые привычки, а не самих себя. Вы боитесь фантомных болей и защищаетесь от мифических угроз, тогда как действительные риски вы как раз недооцениваете. Так что это никакая не самозащита, а самое настоящее самовредительство. Вы сами — это то действительное, что происходит в вашей жизни. Вы это вовсе не то, что выдумаете про себя, не то, как вы выглядите в чьих-то глазах. Вы — то, что в вашей жизни реально происходит. Если же ничего осмысленного в ней не происходит, то и вас самих маловато, вы — своя собственная тень. Если вы хотите быть — состояться, жить полноценной жизнью, — вы должны действовать. Ждать чуда и защищать фантомы собственного «эго», навязанные вам обществом, — пустая трата времени. Но как женам заставить свой мозг работать на нас Не является ли это каким-то странным парадоксом Возможно ли это? В конце концов, если он — всё, с чем мы имеем дело, то как нам его, прошу прощения, пнуть, чтобы он задвигался в нужном направлении? Откуда вообще возьмётся это нужное направление, если не из него самого? Всё правильно если мы — это и есть наш мозг, то никаких чудес не предвидится. И я не хочу, чтобы выдумали, что они возможны. Но есть одна специфическая функция мозга, которой мы до сих пор не уделили должного внимания, хотя именно в ней и кроется нужный нам ответ. Функция эта (и возможно, выбудете смеяться) называется — мышлением [29] Звучит, наверное, несколько странно. Все же уверены в том, что они итак постоянно думают. В чём тогда фокус? Фокус в следующем то, что мы традиционно считаем своим «думанием», на самом деле таковым не является. И если мы действительно рассчитываем на то, чтобы считаться разумными существами, нам нужно кое-что другое. Но обо всём по порядку... ○ В тоже самое время, когда Либет, Зимбардо и Канеман ставили свои эксперименты на людях, Эрик Кандель, в будущем нобелевский лауреат по физиологии и медицине, исследовал рефлексы аплизий. Аплизия, или иначе морской заяц, — это крупный моллюск и, возможно, самое примитивное лабораторное животное, какое только можно себе представить. Однако ценность аплизий для нейрофизиологии переоценить невозможно. Дело в том, что у неё буквально видимые глазом, то есть очень крупные нейроны. Это обстоятельство и сделало аплизию идеальной моделью для изучения синаптических связей, составляющих, так сказать, плоть и кровь нашего с вами мышления. В чём суть открытия Канделя, которое он сделал, изучая формирование условных рефлексов у моллюсков Выяснилось, что процессы мышления и памяти приводят — внимание — к анатомическим изменениям связей между нейронами. Представьте себе два нейрона, которые общаются между собой с помощью нервных отростков. Когда один нейрон возбуждается, он сообщает об этом другому нейрону, выбрасывая в синаптическую щель специальные вещества — нейромедиаторы. До открытия Канделя это уже было доказанным научным фактом. Непонятно было другое нервные клетки общаются друг с другом постоянно, но где-то это общение — произошло и закончилось, а в каких- то случаях возникает запоминание, то есть чётко фиксируется определённая связь. Почему? Если бы наш мозг был похож на фотоплёнку, то воспринимаемые нами события засвечивали бы какие-то зоны мозга, и там бы эта информация потом хранилась. Но этого не происходит наш мозг — это не фотоплёнка, не жёсткий диск с файлами и даже не библиотека. «Вы — это вовсе не то, что выдумаете про себя, не то, как вы выглядите в чьих-то глазах». Однако что-то мы всё-таки запоминаем (хотя и с существенными искажениями, а кроме того, приходим к неким умозаключениям. То есть у нас формируются какие-то мысли, которые не сразу вылетают из головы, а держатся в ней и даже могут крутиться в нашем мозгу годами. Причём крутятся они, понятное дело, по вполне определённым нейрорефлекторным дугам, а не в каком-то мистическом эфире сознания. Как всё это в нас держится так долго Эрик Кандель с коллегами и дал объяснение этому загадочному феномену Оказалось, что в случае кратковременного и редкого взаимодействия нейронов друг с другом их контакт ограничивается лишь химической реакцией — переговорами между нервными клетками на уровне нейромедиаторов. Но если нейрон возбуждается сильно и регулярно, то он непросто атакует своего соседа нейромедиаторами, но ещё и отращивает дополнительные синаптические «шипики» — своего рода присоски. Эти «шипики» позволяют нейрону увеличить зону контакта с предпочтительным соседом, которого он вовлекает таким образом в их совместную реакцию. Чем больше зона контакта, тем большее количество нейромедиаторов участвует в процессе этого разговора нейронов друг с другом. В результате соответствующий сигнал передаётся быстрее, асам данный путь для нервного возбуждения оказывается предпочтительным. Можно сказать, что наше нервное возбуждение как бы замыкается в этой цепи и не может из неё вырваться Из чего следует, что если вы о чём-то думаете как-то, каким-то определённым образом (есть у вас, скажем, такое мнение, то это обстоятельство невероятно сложно изменить Выбудете упрямо настаивать на своём и всё выкручивать так, чтобы эта ваша мысль была признана верной и даже основной. Ведь в противном случае вам придётся перестраивать свой мозг! Но задумайтесь, какое отношение это случайное, по сути, сцепление ваших нейронов имеет к истине Не обольщайтесь истина и сцепление наших нейронов друг с другом — это две параллельные реальности. Любая мысль человека — это не какой-то Святой Дух, спустившийся ему с Небеса просто цепь связанных друг с другом нейронов. По ней бежит возбуждение, ау нас в сознании возникает некий образ, мысль или какое-то представление. Мысли не приходят к нам в голову, они и есть эта самая голова точнее, мозг. Интеллектуальные успехи Великие умы представляются нам умудрёнными жизнью и опытом седовласыми старцами. Это забавно, потому что большинство величайших научных открытий и даже философских прозрений принадлежит самым настоящим юнцам. Открытия, которые прославили Эйнштейна, он сделал влет. Речь, напомню, идёт о специальной теории относительности, об основополагающей работе по квантовой механике (как раз зане Эйнштейн и получит потом Нобелевскую премию, а также о фундаментальной работе по статистической физике при анализе броуновского движения (грубо говоря, он доказал существование атомов лет было и Вернеру Гейзенбергу, когда он создал свою матричную механику. 26 лет — Полю Дираку, когда он вывел уравнение, верно описывающее электрон. Нильсу Бору было лет, когда он создал современную модель атома, за что и был награждён Нобелевской премией. Квантовую физику даже называли Knabenphysik, то есть «мальчишеская физика, именно из-за почти детского возраста учёных, которые её разрабатывали. Впрочем, кто-то может сказать — ну, мол, тогда и время было другое, открытия буквально валялись у учёных под ногами Сейчас, мол, не так. Может быть, но ведь и Исааку Ньютону было всего 23 года, когда он создал систему дифференциального и интегрального исчисления, сформулировал теорию цвета и открыл закон всемирного тяготения. Почему какой-нибудь мудрый старец не сделал это до Ньютона? А, например, Курту Гёделю было всего 24, когда он доказал свою блистательную теорему о неполноте. Эту проблему уж точно можно было сформулировать любому старцу — хоть за сто лет до Гёделя, хоть во времена Древнего Египта. Но в том-то всё и дело, что великие старцы не открывают нового. Они думают то, что придумали когда-то в молодости. Мышление, таким образом, — это не то, что в нас уже есть, а то, что мы только ещё можем придумать, — это поиск несуществующих ещё ответов, это озадаченность перед чем-то действительно новым! Теперь давайте представим себе, что такое наше с вами мышление. Вот высидите, задумались. И кто-то вас спрашивает О чём думаешь, дружище?» Как правило, этот вопрос ставит нас в тупик, потому что ничего такого, чем можно было бы похвастаться, мы, конечно, не думали. Наши пассивные размышления, честно говоря, представляют собой гору мусора нагромождение образов, случайных ассоциаций, и не более того. Это был просто такой поток мыслей, умственная жвачка — мы думали об одном, потом о другом, затем отвлеклись на третье и вспомнили четвёртое. Мысли цеплялись друг за друга, словно петли самодельной новогодней гирлянды. Но неужели выдумаете, что этот процесс и впрямь течёт абсолютно произвольно? «Если вы о чём-то думаете как-то, каким-то определённым образом, то это обстоятельство невероятно сложно изменить». Надеюсь, вы хорошо понимаете, что любой психический акт, любая реакция нашего мозга — это всегда возбуждение каких-то нейронов. И если вы что-то думаете, тоне вы это думаете, а просто нейроны нашего мозга возбуждаются в такой последовательности. В этом, собственно, и состоит суть ассоциаций — вам что-то говорят вы это слышите, ив вашем мозгу последовательно активизируется целый каскад нейронных комплексов. Они начинают настойчиво сигналить друг другу. Причём сигналят не в открытый Космоса тем нейронам (нейронным комплексам, с которыми у них уже сформировались более- менее устойчивые связи. В зависимости от плотности существующих связей между конкретными нейронами (оттого, сколько между ними, грубо говоря, «шипиков») одни из них возбуждаются, а другим этой стимуляции оказывается недостаточно, и они не включаются в «ассоциативный процесс». Итак, чем плотнее связи между конкретными нейронами, тем больше шансов, что при активации одного из них он будет побуждать активность другого. То есть наш мозг вовсе не стремится к созданию новых мыслей (новых цепей и связей, но лишь к повторению тех, что уже в нём закрепились. Конкретный пример Допустим, высчитаете какого-то Петра скучными глупым, но вдруг вы узнаёте, что он открывает выставку своих фотографий в художественной галерее. Вроде бы это странно, ивам имеет смысл приглядеться к Петру повнимательнее — может, не такой они дурак Но давайте посмотрим на то, что делает в подобной ситуации ваш мозг. У вас активизируется цепь нейронов, которые обуславливает ваше отношение к Петру как к скучному и глупому субъекту. Параллельно активизируется и другая цепь нейронов, которая отвечает в вашем мозгу за представления об искусстве, за отношение к выставочной деятельности, за авторитетность художественной галереи, которая решила выставить работы Петра. По смыслу всё это как-то несильно бьётся, правильно Но, как мы помним, противоречие — это не то, с чем мы будем бороться. И теперь вы понимаете почему всё зависит от того, какая из этих двух цепей имеет в вашем мозгу больший удельный вес (в какой больше нейронов, больше связей, больше бегущих по ней нервных возбуждений). Если отношение к Петру у вас прочувствованное, а к данной галерее вы относитесь без восторгов, искусством не живёте, причём фотографию вообще за искусство не считаете, то это одна ситуация. Если всё наоборот искусство и фотография — это для вас всё, ас Петром у вас знакомство шапочное, то ситуация другая. В первом случае победит ваше обычное отношение к Петру как к придурку и дебилу, во втором — новый, обнаруженный вами факто Петре, способный изменить ваше к нему отношение. Две нервные цепи в вашем мозгу, по сути, как бы взвешиваются какая потяжелее, где больше связей Более «тяжёлая» и победит в этой конкурентной борьбе. А что происходит в этот момент на уровне вашего сознания? На этом уровне (там, где, как вам до сих пор казалось, вы думали) разыгрывается следующая пьеса... Если побеждает нервная сеть, ответственная за ваше негативное отношение к Петру, выдумаете Вот дебилы же в этой галерее работают Петра выставляют Совсем рехнулись!» Если побеждает нервная цепь, ответственная за авторитет искусства и выставочной деятельности, выдумаете «Выставляют Петра? Как такое может быть А что там за фотографии? Действительно крутые То есть вам приходится искать факты, чтобы сформировать своё новое отношение к Петру. Итак, в первом случае всё быстро завершилось одна цепь победила другую, и всё — противоречие исчерпано. Во втором случае вашему мозгу придётся потрудиться, пока данное противоречие не будет устранено. Возбуждение в нейронной цепи, ответственной за Петра, попав под воздействие нервной цепи, ответственной за искусство, станет подавать сигналы SOS — что-то у нас не так работает, какая-то ошибка. Ау, нужна помощь! Возбуждение начнёт выплескиваться наружу существующая цепь примется искать доступные ей нейроны, которые можно было бы включить в себя так, чтобы ваше отношение к Петру изменилось в соответствии с новыми вводными. То есть ваш мозг должен будет вырастить новые «шипики». Вы только вдумайтесь в это чтобы начать по-другому думать, вы должны заставить ваш мозг расти Причём буквально — силой мысли Посмотрите внимательно на свои ногти, напрягитесь и попробуйте вырастить их за час на пару миллиметров — как вам такое задание? Нереалистично, правда То, что происходит в вашем мозгу в ситуации с Петром, немногим проще. |