Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, кто получит что, когда и как 978 5 91129 059 7
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
доорганизационном уровне. В этом отно- ⁸ См. Cohen, J. L. and Arato, A., Civil Society and Political Theory. Cambridge, ma : The mit Press, 1994, p. ix ⁹ Убедительную демонстрацию этого см. Ahrne, G., «Civil Society and Uncivil Organizations», in Real Civil Societies: Dilemmas of Institutionalization, ed. J. C. Alexander. L.: Sage Publications, 1998, pp. 89 – 93. ¹⁰ Как пишет Хабермас, формы самоорганизации движений, образующих публичные дискурсивные сферы, находятся ниже порога, за которым цели организаций отделяются от ориентаций и отношений их членов и становятся зависимыми от интереса автономных организаций в самосохранении. Хабермас признает, что у таких движений способность к действию всегда уступает способности к рефлексии, ноне видит в этом сколько-нибудь серьезной политической проблемы. См. Habermas, J., «The New Obscurity: The Crisis of the Welfare State and the Exhaustion of Utopian Energies», in The New Conservatism. Cultural Criticism and the Historians’ Debate, tr. S. W. Nickolsen. Cambridge, ma : The Kapustin.indb 30 Kapustin.indb 30 25.01.2010 20:04:45 25.01.2010 20:04:45 31 d`X `]\Xe «¯Y]°n]a[\Xe XW±e[`pX»? шении Хабермас мыслит последовательно и философски корректно, хотя ценой этого является сведение гражданского общества к социо- логически неуловимой публичной сфере (как она предстает в его поздних трудах). Наступает момент окончательного обнаружения отсутствия Че- ширского кота. Что представляет собой публика как идеальное коммуникативное сообщество, идеальное — в плане отсутствия ка- ких-либо ограничений, заданности, конфликтности коммуникации, обусловленных ролевой определенностью членов публики и неотделимых от такой определенности (те. от их принадлежности к тем или иным организациям — от семьи и места работы, неформальных структур типа классовых, статусных, этнических групп и до строго формализованных государственных институтов Что конкретно представляют собою каналы этой идеальной коммуникации? «Публика», члены которой лишены какой-либо ролевой определенности и которые руководствуются в своих коммуникациях исключительно требованиями морали (Хабермас укореняет ее в структуре речи и описывает как универсальную прагматику языка, конечно же, являются ангелами, а отнюдь неживыми и принадлежащими истории людьми. Идеальное коммуникативное сообщество немо- жет иметь какой-либо социологической и исторической референции по простейшей причине сама его неорганизованность в реальности может выражаться только в хаосе, в появлении дикой, анархической, несдержанной публики, и именно так социологически Хабермас описывает обитателей своей публичной сферы. Ясно, что ни о какой рациональной коммуникации, ни о каком формировании разумного общественного мнения в таких условиях не может быть и речи Press, 1989, p. 67. В более поздних работах Хабермас смягчает эту формулировку, делая ее более аморфной вместо «доорганизационного уровня появляются неформальные круги политической коммуникации и образующаяся в них (или ими) слабая публика. См. Habermas, J., Between Facts and Norms, tr. W. Rehg. Cambridge, ma : The mit Press, 1996, p. 275 ff. С методологической точки зрения хабермасовские неформальные круги столь же открыты для критики со стороны теории организаций, как и движения и сетевые структуры ¹¹ Это давно и убедительно показали критики Хабермаса. См, например, Lukes, S., «Of Gods and Demons: Habermas and Practical Reason», in Moral Confl ict and Politics. Oxford: Clarendon Press, 1991, pp. 219 – 220 ff; Walzer, M., «Philosophy and Democracy», in What Should Political Theory Be Now? Ed. J. Nelson. Albany, ny : The State University of New York Press, 1983, p. 88. ¹² См, например, Habermas, J., Between Facts and Norms, pp. 307 – 308. Kapustin.indb 31 Kapustin.indb 31 25.01.2010 20:04:45 25.01.2010 20:04:45 32 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf Но ничуть не лучше обстоит дело и с социологическим представлением каналов коммуникации в рамках публичной сферы солидарности и свободы. Следует ли понимать подними Но, как пишет Хабермас, они могли бы выполнить эту роль только при условии полной свободы от власти денег и политических влияний, беспристрастности и восприимчивости к заботами предложениям общественности, готовности к бескомпромиссной критике всего, что заслуживает критики (сточки зрения той самой социологически неуловимой публики) и т. д. и т. п. Самому Хабермасу не менее других очевидно, что 9 в современном обществе никогда и нигде не отвечали — ив принципе не могут отвечать — таким требованиям. Причина все та же любой орган 9 есть организация, действующая в логике собственных интересов в реальном контексте взаимодействия и борьбы экономических и политических сил. Другие каналы коммуникации в зоне свободы и солидарности, собранные под рубрикой периферийные структуры формирования общественного мнения, совсем не поддаются социологической экспликации, разве что в качестве фигуры отрицания они не есть коммуникации в рамках формальной политической системы (в том числе — либе- рально-демократической, о которой, собственно, и идет речь у Ха- бермаса), у них нет коммерческой природы, они не имеют формаль- но-институциональных посредников, отличных от непосредственных участников коммуникации, и т. д. Логика та же, как в негативном определении бога, разработанном средневековой схоластикой. Итак, улыбка Чеширского кота, те. моральная привлекательность гражданского общества, есть, а самого кота, те. социологически обнаруживаемого гражданского общества, нет. Такое ускользание гражданского общества — отнюдь не своеобразие его настоящего. Оно наблюдается в течение всей истории этого понятия, начиная с появления его современной формы в эпоху Просвещения. В период ранней современности, когда борьба за утверждение на Западе гражданского общества только развертывалась, оно понималось как политическое воплощение морали ив тоже время как нечто вполне реальное и достоверно наблюдаемое. Более того, тогда гражданское общество совпадало с обществом как таковым. Но уже первые материально осязаемые плоды реализации этого проекта в xix веке привели к гегелевскому переопределению гражданского общества в качестве исчезновения нравственной жизни (параграф 181 его «Фило- ¹³ См. там же, с. 378 – 379. ¹⁴ Там же, с. 358. Kapustin.indb 32 Kapustin.indb 32 25.01.2010 20:04:45 25.01.2010 20:04:45 33 d`X `]\Xe «¯Y]°n]a[\Xe XW±e[`pX»? софии права) и одновременно — к его резкому сужению до особой сферы социального бытия людей. В дальнейшем — по мере вызревания на Западе тех институтов, которые ныне обычно ассоциируются с гражданским обществом, — это понятие все дальше отодвигается на периферию обществознания (его нельзя найти уже у Токвиля и Джона Стюарта Милля), а затем исчезает из него полностью. Затем оно вдруг восстает из небытия в условиях, вроде бы совершенно враждебных гражданскому обществу, — в фашистской Италии в творчестве марксиста Грамши. И потом вновь на десятилетия исчезает из социальных наук, замыкаясь в истории политической мысли, чтобы бурно ворваться на арену широких общественных дебатов в е годы прошлого века в связи с борьбой с коммунизмом в Центральной и Восточной Европе. Почему вообще наиболее мощные ив гегелевском смысле — соответствующие своему понятию явления гражданского общества происходят там и тогда, где и когда имеют место глубокие общественные кризисы Почему оно становится ненужным в периоды спокойствия, когда все, что нынешняя конвенциональная теория гражданского общества считает его ключевыми условиями и предпосылками, напротив, имеется в наличии Поиски ответов на эти вопросы заставляют нас переосмыслить само понятие гражданского общества и таким образом найти объяснение автономному по отношению к его телу существованию улыбки Чеширского кота. ¯Y]°n]a[\Xe XW±e[`pX \]\ ^XbZ`Z\X- [X¸ZXbX¯Zde[\]¹ Как мы можем теоретически обобщенно представить эти наши эмпирические наблюдения реальных исторических явлений гражданского общества Какая реальность стоит заданным понятием Ставя этот вопрос, не забудем о правиле бритвы Оккама», запрещающем ¹⁵ Признание того, что нынешнее возрождение идеи гражданского общества, начавшееся в х годах xx века, в решающей мере обусловлено происходившей в то время борьбой с коммунизмом в Центральной и Восточной Европе, стало общим местом теоретических работ по гражданскому обществу. См, к примеру, Taylor, C. «Modes of Civil Society», in Public Culture, 1990, vol. 3, no. 1, p. 95 – 96; Seligman, A., «The Fragile Ethical Vision of Civil Society», in Citizenship and Social Theory, ed. B. S. Turner. L.: Sage Publications, 1993, p. 139; Kumar, K. «Civil Society: An Inquiry into the Usefulness of an Historical Term», in British Journal of Sociology, 1993, vol. 44, no. 3, pp. 375 – 376 и др 33 Kapustin.indb 33 25.01.2010 20:04:45 25.01.2010 20:04:45 34 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf умножать сущности. Если гражданское общество как понятие дает всего лишь описание некоторого набора коллективов людей, функционирующих без (во всяком случае — прямого) руководства со стороны государства, то нужно ли нам такое особое понятие Разве не покрывается его содержание такими хорошо известными социологическими категориями, как социальная структура общества Или если уж непременно хочется подчеркнуть самодеятельный характер таких коллективов, тоне воспользоваться ли удобным термином-зон- тиком вроде третичного сектора, который итак в современной литературе стал вытеснять старое понятие гражданского общества. Но, решив так поступить, мы тут же спотыкаемся о предикат гражданское в гражданском обществе. Что он дает, и зачем он нужен в гражданском обществе Если гражданское общество — просто часть большого общества, то он ник чему. Ведь гражданами как носителями определенных прав, обеспечиваемых и гарантируемых государством согласно существующему позитивному праву, являются все легальные члены данного общества. Оно в этом смысле итак гражданское, и выделять в его рамках еще какое-то особое гражданское общество как минимум не имеет смысла. Не очень поможет нами естественное право, если мы попытаемся связать гражданское общество с ним. Ведь оно наделяет неотчуждаемыми правами все разумные существа, те. род человеческий в качестве граждан космополиса, который вообще на историю не проецируется, будучи, говоря языком Канта, царством целей. Неужели выдающиеся европейские философы Нового времени, упорно использовавшие понятие именно гражданского общества, не понимали таких простых вещей? Мы вряд ли проясним смысл предиката гражданское в гражданском обществе до тех пор, пока не перейдем от юридической или сугубо моральной концепции гражданства к политико-философской. В юридической концепции гражданин предстает носителем прав, которыми его наделяет государство (даже если их моральным источником признается неизменная природа человека) и которые представляют собою возможности неких действий, никак не соотнесенные с реальными способностями их носителей такие действия осуществлять. В политико-философской концепции гражданин — это обладатель реальных способностей осуществлять некие действия, которые в данном обществе служат общему благу. Именно поэтому впервой главе третьей книги своей Политики Аристотель столь тщательно разграничивает титул гражданства, который можно приобрести различными путями или которым можно воспользоваться, оставаясь частным, политически пассивным лицом, и практику гражданства, которая предполагает деятельное участие в обсуждении общих дели суде, те. в вынесении решений о частном с позиций общего а также их претворении в жизнь. Собственно, гражданами — в отличие от титульных граждан — являются только и исключительно те, кто способны к такому участию в общем деле, и Аристотель с большим вниманием описывает те реальные условия, которые в рамках античного города-государства обеспечивали формирование и совершенствование таких способностей быть гражданином (от обладания досугом и собственностью до сложной системы нравственного воспитания в добродетели). Переход от города-государства сего прямой демократией к современным видам представительного правления, а также переход от ойкоса как главного института производства богатства в классической античности и «хрематистики» как метода его обмена к универсальности современного рынка и господству наемного труда в капиталистической экономике кардинально изменили условия и формы реализации практики гражданства. Важнейшим среди таких изменений, конечно же, стало то, что человек (в нормативном и культурном, а не антропологическом смысле) перестал быть естественным политическим животным, те. гражданином. Напротив, естественный человек стал частным лицом или буржуа (опять же в нормативном и культурном, а не специфически классовом понимании, тогда как в ипостаси гражданина он, используя блестящий образ Маркса, есть лишь мнимый член воображаемого суверенитета, он лишен здесь своей действительной индивидуальной жизни и преисполнен недействительной всеобщности» ¹⁷ Что может означать гражданское общество в этих условиях Только форму практики (и тот участок социального пространства, на котором она осуществляется, объединяющую частных лиц в деле, направленном на общее благо, и преображающую их обычное мнимое гражданство в реальное, те. в деятельное участие в определении общего блага, борьбе за его осуществление или защите его. Суть всего этого можно в известной мере передать той формулой, с помощью которой (ранний) Хабермас описывает свою публичную сфе- ¹⁶ Аристотель прямо пишет о том, что его общее философское определение гражданина смоделировано по образу гражданина в (прямой) демократии Политика Маркс, К. К еврейскому вопросу, http:k orel2.rsl.ru / nettext / russian / marks / ev reickii. html Kapustin.indb 35 Kapustin.indb 35 25.01.2010 20:04:46 25.01.2010 20:04:46 36 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ ру»: это форум, на котором сходятся частные лица, образуя публику, обсуждающую общие правила, предназначенные регулировать их отношения в качестве частных лиц. Только к обсуждению следовало бы добавить «действование». Не будем сейчас отвлекаться на вопрос о том, каким образом связаны ив чем различаются между собою понятия публичной сферы и гражданского общества. Отметим главное для нас. Первое: в основе современного гражданского общества — в отличие от античного полиса (римского civitas и т. д) — лежит не размежевание приватного и публичного с вытеснением первого в структурно обособленную сферу общественного бытия типа ойкоса, а то их соединение, которое представляет собой, так сказать, сублимацию приватно- буржуазного в публично-гражданское. Гражданское общество — в его категориальном отличии от общества вообще — существует в той мере и постольку, в какой и поскольку такая сублимация имеет место. Второе: поскольку естественным в нормально функционирующем современном обществе остается человек как частное лицо и буржуа, постольку логично заключить, что описанная выше сублимация всегда будет временной, неокончательной и неполной. Она всегда будет нести в себе огромное нравственно-политическое напряжение, разряжающееся тем возвратом естественного человека к своему преимущественно буржуазно-приватному состоянию, который столь прозорливо описал Гоббс: сразу после заключения общественного договора, при котором люди выступают как единый народ, они оказываются всего лишь агрегатом частных лиц, неспособным к како- му-либо коллективному и нормативно ориентированному действию. Коли так, то гражданское общество оказывается непостоянным структурным компонентом современного общества, а возникающей и исчезающей характеристикой способа его деятельного самопреобразования (изменения некоторых институтов, процедур, норм, существенных на определенной стадии его развития. Гражданское общество может возникать для решения проблем, с которыми современное общество сталкивается. Но может и не возникнуть, даже когда нужда в нем велика. Или не суметь решить задачи, вызвавшие его к жизни. Словом, гражданское общество есть возможная практика современного мира, а не его признаки тем менее — гарантированный атрибут ¹⁸ См. Habermas, J., The Structural Transformation of the Public Sphere, tr. T. Burger. Oxford: Polity Press, 1989, pp. 25 – 27. ¹⁹ Подробно об этом см. Calhoun, C., «Civil Society and the Public Sphere», in Public Culture, 1993, No. 5, pp. 267 – 280. Kapustin.indb 36 Kapustin.indb 36 25.01.2010 20:04:46 25.01.2010 20:04:46 37 d`X `]\Xe «¯Y]°n]a[\Xe XW±e[`pX»? Третье в условиях современности практика, называемая гражданским обществом, осуществлялась в самых разных организационных формах, зависящих от обстоятельств места и времени, — от городских собраний периода Американской революции, воспетых Хан- ной Арендт, до гандистского движения сатьяграхи, народных фронтов Центральной и Восточной Европы, участвовавших в демонтаже коммунизма, и движения анти- или альтерглобализма. Нет и немо- жет быть единого организационного шаблона, по которому строится правильное гражданское общество. Популярное ныне сведение гражданского общества к совокупности (или сети) неправительственных и некоммерческих организаций есть лишь либеральное выражение глобального упадка гражданского общества и его неспособности осуществлять ту определяющую его функцию, которую мы зафиксировали в предыдущем втором пункте наших рассуждений. Четвертое: общее благо, во имя которого конституируется идей- ствует гражданское общество, не является чем-то самоочевидными открываемым естественным разумом человека, как полагали теоретики естественного права. В условиях (веберовского) раскол- дования мира, с одной стороны, ас другой — естественности интересов частных лиц, которые лишают общие идеалы и идентичности ореола высших и абсолютных целей и подчиняют их вопросу для чего, общее благо постоянно превращается в предмет полемики и конфликтов. Из этого следует, что общее благо, отстаиваемое гражданским обществом, есть его нравственно-политический проект, который не является универсальными общезначимым. Он сталкивается с альтернативными проектами других сил и утверждает себя в качестве общего блага в результате их вытеснения или кооптации в логике того, что Антонио Грамши называл (культурно-политиче- ской) гегемонией. Если носителями таких альтернативных проектов также выступают спонтанно организующиеся низовые движения, ²⁰ Об этом как определяющей черте культуры и политики современности я более подробно писал в другой работе. См. Капустин, Б. Г. Современность как предмет политической теории. Мс В самом кратком определении гегемония, по Грамши, это исторически созданное спонтанное согласие больших масс населения с общим направлением общественной жизни, которое сообщает ей доминантная группа. Гегемония властвующих дополняется использованием репрессивного аппарата государства противне поддающихся гегемонии, контргегемония оппозиции призвана мобилизовать сопротивление обоим указанным методам сохранения статус-кво. См. Gramsci, A., «From Selections from the Prison Notebooks», in |