Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, кто получит что, когда и как 978 5 91129 059 7
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
Так как же ответить на поставленный вопрос о том, является ли революция атрибутом Современности? Даже в буржуазной перманентной революции событийная революция присутствует как симптоматика — во фрейдистском смысле забытого и вытесненного. Назвать новый крем для лица революцией в косметике считается удачными стандартным для рекламного бизнеса) ходом. В известном смысле вся буржуазная Современность — а не только ее пролог — есть история «револю- ⁴⁶ Блестящее описание рынка как механизма различения допустимых и недопустимых изменений, эффективных санкций за ослушание и пленения политики и самого политического мышления как гарантии своего бесперебойного функционирования см. Lindblom, C. E., «The Market as Prison», in The Journal of Politics, 1982, vol. 44, no. 2, особенно с. 325, 329, 332, 334. ⁴⁷ См. Castoriadis, C., «The Idea of Revolution», in The Rising Tide of Insignifi cance, p. 292 ff. (http:k www.notbored.org / rti . pdf). В этом плане можно говорить о неустранимой консервативности всех революций, как ее понимали Аде Токвиль и Ж. Сорель. Подробнее об этом см. Finlay, C. J., «Violence and Revolutionary Subjectivity», in European Journal of Political Theory, 2006, vol. 5, no. 4, p. 381. ⁴⁸ См. Маркузе, Г. Одномерный человек. Исследование об идеологии Развитого Индустриального Общества. Мс hZbX[XhZZ ций»: научно-технической, индустриальной, постиндустриальной, сексуальной, художественной и т. д. От такого множества революций, конечно, и получается бляхеровская блуждающая метафора, нов плане симптоматики в высшей мере примечательно то, что все эти разнородные явления легитимируются посредством их ассоции- рования с революцией. Это верно даже для тех из них, которые имеют прямо антиреволюционный эффект подчинения вместо освобождения. Пример тому — индустриальная революция, заменившая формальное подчинение труда капиталу «реальным». Но важнее другое. Само забывание и вытеснение событийной революции приводит к столь же реальным изменениям в функционировании «перманентно-революционного» общества, какие аналогичные явления вызывали в поведении пациентов доктора Фрейда. Забывание и вытеснение революции, этого парадигмально политического явления, ведет к той фундаментальной деполитизации общественной жизни, которая стала характерной тенденцией эволюции демократического капитализма (конечно, не только его — вспомним о современной России. То, что эта тенденция несет с собой растущую беззащитность мира труда и непривилегированных групп и слоев в целом, вряд ли может беспокоить героев буржуазной перманентной революции. Но то, что этаже тенденция угрожает самой динамике и эффективности капиталистического производства корпоративно- административным склерозом, с одной стороны, ас другой — подрывом собственно рыночных механизмов манипулятивно-лоббистской деятельностью групп интересов, с отвращением описанной Фридрихом Хайеком под рубрикой демократия торга, не может не вызывать у них тревогу. Эта тревога и выражается в попытках вернуться крынку посредством минимизации государства (и его бесчисленной клиентуры) и отрегулировать неким образом деятельность групп интересов, ограничивая их влияние на функционирование ⁴⁹ Подробнее о связи вытеснения революции и деполитизации см. Wang Hui, «Depoliticized Politics, from East to West», in New Left Review, 2006, no. 41. ⁵⁰ Яркое описание этого явления можно найти, в частности, в известной книге Мансура Олсона — Olson, M., Rise and Decline of Nations: Economic Growth, Stagfl ation, and Social Rigidities. New Haven, ct : Yale University Press, 1982. См. также его более позднюю работу, в которой эта концепция распространена на анализ упадка и развала реального социализма, — Olson, M., Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships. ny : Basic Books, 2000. ⁵¹ См. Hayek, F. A., Law, Legislation and Liberty. Vol. 3. Chicago: The University of Chicago Press, 1979, pp. 99 ff. Kapustin.indb 138 Kapustin.indb 138 25.01.2010 20:05:09 25.01.2010 20:05:09 139 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ государства. Но именно на этих направлениях буржуазная перманентная революция оказывается особенно малоуспешной. Но революция присутствует в созданных ею современных обществах не только в виде описанной выше симптоматики. Она присутствует также как эхо, если воспользоваться метафорой Эрика Хобсбаума об эхе Марсельезы. Такое эхо есть вся сумма влияний революции на последующую историю — в той мере, в какой она была историей сопротивлений новым формам угнетения и неравенства, характерным для современного общества, и историей движения противоречия, заложенного самой революцией в modus operandi этого общества. Это — противоречие между универсальной свободой, покоящейся на равенстве, что только и делает ее универсальной и характерно современной свободой, и необходимо партикулярными институциональными формами ее воплощения / отрицания (от на- ции-государства» докапиталистических механизмов хозяйствования) с присущими им делениями на включенных — исключенных, господствующих — подчиненных, богатых — бедняков и т. д ⁵³ Знаменитый тезис Руссо, которым открывается первая глава первой книги Об общественном договоре, человек рождается свободным, но повсюду он в оковах — нельзя понимать в качестве характеристики антропологического состояния человека вообще. Но он не является и формулировкой задачи, решить которую призван справедливый общественный договори уже в якобинской трактовке революция. Этот тезис есть формулировка ее цели (конечно, не той, которую преследовали ее участники и лидеры) — внести в общественное бытие напряжение противоречия между свободой, на которую по праву рождения в современном обществе может законно претендовать любой его член, и никогда до конца неустранимыми оковами институциональных форм существования этого права в современном обществе. Возможно, такая трактовка тезиса Руссо способна разочаровать иных поборников революции, представляющих ее себе как послед ⁵² См. Хобсбаум, Э. Эхо Марсельезы. М Интер-Версо, 1991. ⁵³ Отличный анализ этого противоречия (хотя его вышеприведенная формулировка принадлежит мне — Б. К) и его основных политических и нравственных проявлений дает Этьен Балибар. Он же удачно показывает противоположность современной свободы, основанной на равенстве, и античной свободы, которая в качестве предпосылки и привилегии лежала в основе равенства, очерчивая партикулярный круг равных. См. Balibar, E., «Citizen Subject», in Who Comes After the Subject? Pp. 45 ff. Kapustin.indb 139 Kapustin.indb 139 25.01.2010 20:05:09 25.01.2010 20:05:09 140 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ ний и решительный бой, открывающий путь в царство свободы. Ведь согласно данной трактовке вместо устраняемых сегодня оков завтра возникнут другие. И будут ли они легче сегодняшних (для нас завтрашних Царство свободы исчезает как практическая цель борьбы, а свобода приобретает значение не состояния, которого можно достичь, а самой практики освобождения. Но разве обесценивает недостижимость царства свободы ликвидацию того, что мысе- годня, здесь и сейчас, считаем недопустимыми оскорбительным Разве отказ от устранения сегодняшних оков не превратит нас в ницшеанских последних человеков», радующихся существованию вод- номерном мире беспрепятственно прогрессирующей буржуазной перманентной революции То, что такой мир пока не возник, тоже следствие революции и ее след в современном обществе в виде того напряжения между свободой и оковами, о котором я рассуждал выше. В этом и заключается ответ на первый вопрос, который я поставил вначале данного параграфа, — возможны ли революции в наше время ив будущем Революция присутствует в современном мире в качестве симптоматики вытесненного и забытого, в качестве эха ив качестве напряжения между универсальной свободой и ее (всегда конкретными для данной ситуации) институционально-партикуляр- ными оковами. Во всех этих качествах она есть действительность современного мира (и только его, так что сам вопрос о ее возможности при его серьезном понимании — может означать только одно способна ли революция сейчас явиться в еще одном качестве — в качестве актуального события YepXb¿¸Zf Z ee Èa]deaZe nb¹ `eXYZZ Характерной чертой революций является их непредсказуемость. Патриоты Национального собрания, уже провозгласившие себя представителями народа-суверена, ноне способные в течение нескольких дней узреть во взятии Бастилии уже начавшуюся револю- ⁵⁴ Но лишь конкретные политические сопротивления могут предотвратить возникновение такого одномерного мира. Опасения, что они могут оказаться недостаточными, сквозят в рассуждениях о том, что понятие современность утрачивает содержание, делающее его отличимым от понятия капитализм. См. Jameson, F., A Singular Modernity. Essays on the Ontology of the Present. L.- ny : Verso, 2002, pp. 214 – 215. Kapustin.indb 140 Kapustin.indb 140 25.01.2010 20:05:09 25.01.2010 20:05:09 141 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ «YepXb¿¸Z¹» цию, штабом которой им вроде бы надлежало быть. Ленин в Цюрихе, ошеломленный вестью об уже свершившейся в России Февральской революции 1917 года и отказывающийся ей верить. Памятные кадры растерянного Горбачева, возвращающегося из Фороса в Москву в августе 1991 года, после стольких лет перестроечных заклинаний о революционном продолжении дела Октября. Множить ли подобные примеры? Уже сказанное заставляет усомниться в понимании революции как программы или проекта. Революция — это гигантская историческая программа, — пишет Б. Межуев, — приведенная в действие в конце в. и доселе не остановимая». Ее основными компонентами он называет «делегитимацию всякой власти, демократизацию, те. неприятие любой иерархии и секуляризацию как отрицание любого воздействия религиозного начала на жизнь общества» ⁵⁷ Чьей программой была такая революция Наверное, не тех легендарных ее детей, кого она одного за другим пожирала. Вряд ли и тех, кто духовно готовил ее или витийствовало ней. Разве неизвестно, что та же Французская революция была не реализацией идей энциклопедистов и других просветителей, а их пе ⁵⁵ Яркое описание замешательства и смятения депутатов Национального собрания после взятия Бастилии, восприятия ими этого события как ужасной новости см. Sewell, W. H., Jr., Op. cit., p. 854. ⁵⁶ См. Солженицын, А. Ленин в Цюрихе. В кн. Ленин в Цюрихе. Рассказы. Крохот- ки. Публицистика. Екатеринбург У-Фактория, 1999, с. 152 – 176. ⁵⁷ Межуев, Б. Оранжевая революция восстановление контекста. В кн. Кон- цепт революция, с. 199. Я готов оспорить каждый из указанных Межуевым компонентов революции-как-программы, исполнением которой стала вся Современность. Но за неимением места укажу лишь наследующее. Революции Современности не делегитимировали всякую власть, а создавали неизвестные дотоле механизмы легитимации постреволюционной власти. Демократизация принесла все, что угодно, только не отмену иерархий. Анализ специфики иерархичности современного общества красной нитью проходит через серьезную социологию Современности, начиная с ее зарождения в трудах Конта, Маркса, Макса Вебера и т. д. Секуляризация обернулась (если мы принимаем за чистую монету отделение церкви от государства) вытеснением религии в частную жизнь и ее институты, а вовсе не отрицанием любого воздействия религии на жизнь общества (о собственно религиозных революциях Современности не стоит здесь и говорить. В указанном описании револю- ция-как-программа должна быть признана провальной, вернее, тем, что на английском называется «non-starter». Kapustin.indb 141 Kapustin.indb 141 25.01.2010 20:05:10 25.01.2010 20:05:10 142 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ реворачиванием» и критикой Что Просвещение в качестве духовного пролога революции есть ее собственный поздний продукт (как и продукт ее контрреволюционных противников, подводимый ею под себя в усилии самолегитимации (или контрреволюционной делегитимации)? Как точно выразился после революции один из видных (и удивительным образом уцелевших) умеренных деятелей 1789 года Мунье, не влияние этих принципов Просвещения Б. К) создало Революцию, а, напротив, Революция породила их влияние. А многое ли из марксизма Маркса или даже более позднего марксизма Каутского, Плеханова или самого Ленина, как его марксизм был сформулирован в Государстве и революции буквально накануне Октября, можно найти в том, чем реально стала большевистская революция? Еще менее вероятно, что авторство революции-как-программы принадлежит массам, в ней участвовавшими составившим ее ударные армии. Не только вследствие тех страданий и разочарований, которые им революция несет в первую очередь и которые едва ли могли быть их программной целью. Важнее то, что цели, с которыми низшие классы входили в революцию, в принципе не могли осуществиться вследствие ее победы. Ведь именно она обычно трансформирует общество так, что старые классы разрушаются и на смену им ⁵⁸ Цит. по Hampson, N., The Enlightenment: An Evaluation of Its Assumptions and Values. Harmondsworth: Penguin, 1990, p. 256. Известно, что именно просвещенные абсолютные монархии, а отнюдь не революции, мыслились самими просветителями в качестве наиболее адекватных воплощений их реформаторских программ. См. Gagliardo, J. G., Enlightened Despotism. Arlington Heights ( il ): Harlan Davidson, 1967, p. vi ff. ⁵⁹ Разочарование низов и его массовые проявления входе Французской революции побудили американского исследователя Уильяма Дойла аналитически развести понятия контрреволюция и (как неологизм) «антиреволюция». Второе означает реставраторское стремление (в основном, свергнутых классов) повернуть революцию вспять. Первое же отражает недовольство тем, что революция не отвечает предреволюционным требованиями ожиданиям от нее, когда она началась, которые во Франции были столь наглядно зафиксированы в cahiers, собранных по всей стране по приказу короля накануне созыва Генеральных штатов. Контрреволюция нацелена на придание революции другого направления — в соответствии с предреволюционными ожиданиями перемена не на возврат к старым добрым временам. См. Doyle, W., «Revolution and Counter-Revolution in France», in Revolution and Counter-Revolution, ed. E. E. Rice. Oxford: Basil Blackwell, 1991, pp. 99 – 105.. Kapustin.indb 142 Kapustin.indb 142 25.01.2010 20:05:10 25.01.2010 20:05:10 143 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ приходят новые, для которых (дореволюционные) цели их предшественников утрачивают значение. Это и показало ускорение «проле- таризации» крестьян и ремесленников как одно из важнейших следствий буржуазных революций, уничтожение рынка труда и формирование промышленных армий, а также коллективизация крестьянства как новые формы закабаления работников, введенные большевистской революцией, и т. д. На основе таких наблюдений Эрик Хобсбаум сделал вывод о том, что о революциях вообще нельзя судить по намерениям тех, кто в них участвует (или по темна- мерениям, которые их участникам приписывают историки. Намерения, конечно, необходимое слагаемое революций (без решимости действовать их бы не было, но то, как они свершаются и к чему приводят, такими намерениями не определяется ⁶⁰ Коли сказанное верно, то остается ли нам истолковать револю- цию-как-программу конспирологически — в духе Эрика Фегелина — в качестве дьявольского заговора рвущихся к власти интеллектуальных элит, исторически менявших свою форму от republique des letters на заре Современности через салоны и клубы пред- и революционной Франции и инсургентские и националистические ассоциации Германии и Италии xix века до диктатур этих элит в их фашистских, нацистских и коммунистических воплощениях в xx веке Неужели революции непредсказуемы только потому, что Интерпол и соответствующие национальные службы, несмотря на подсказки Фегелина и его единомышленников, никак не могут сесть на хвост этого злокозненного многовекового заговора? Но, может быть, дело проще (что не всегда значит — лучше. Если революция — не (чья-то) программа, а проявление неких закономерностей, исторических или, так сказать, ситуационных, которые складываются в результате сочетания определенных социальных, экономических, внешнеполитических, культурно-идеологиче- ских и иных обстоятельств, то непредсказуемость революций может быть объяснена просто несовершенством научного инструментария исследования или же оплошностями тех, кто составляет научное сообщество. Иными словами, непредсказуемость революций предстанет не характеристикой их онтологии, а изъяном процесса их познания ⁶⁰ См. Hobsbawm, E., «The Making of a ‘Bourgeois Revolution’”, in Social Research, 1989, vol. 56, no. 1, pp. 7 – 8. ⁶¹ См. Voegelin, E., From Enlightenment to Revolution, ed. J. H. Hallowell. Durham, nc : Duke University Press, 1975, р. 79, 111, 118. Kapustin.indb 143 Kapustin.indb 143 25.01.2010 20:05:10 25.01.2010 20:05:10 144 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf Не будем тогда удивляться тому, что в эпоху неразвитости строгих социальных наук ни Франклин не мог предвидеть Американскую революцию, ни Руссо — Французскую, ни Гегель — весну народов 1848 года или хотя бы июньскую 1830 года революцию во Франции, которую он успел застать при жизни, ни Маркс — Парижскую коммуну и т. д. Интереснее то, почему в эпоху развитых социальных наук революции продолжают заставать нас врасплох. Кто предвидел парижский красный май 1968 года А Иранскую революцию Почему антикоммунистические революции 1989 – 91 годов в Центральной и Восточной Европе стали для западных социальных наук, по выражению Адама Пжеворского, гнетущим провалом» ⁶³ ? Этот последний провал — вследствие и грандиозности явления, его засвидетельствовавшего, и превращения прогнозирования чуть лине в главный признак научной эффективности — особенно сильно задел за живое адептов социальных науки породил целую индустрию его объяснения. Наиболее взвешенные и проработанные его версии, призывая социальные науки в целом умерить свои прогностические претензии, приписывают данный провал специфическим идеологическими политическим трудностям познания коммунизма, а также защищают честь мундира ссылками нате отдельные публикации, в которых все же поднималась тема возможного коллапса советской системы. Последний аргумент мне кажется лишенным ка ⁶² У меня нет сейчас возможности реагировать на очень интересную в теоретическом отношении полемику о том, были ли события 1989 – 91 годов революциями и, если да, то какими именно. Эта полемика получила некоторое отражение на страницах сборника «Концепт революция — в виде отрицания революционного характера этих событий Куренным (см. с. 222). Противоположная точка зрения ярко представлена в нашей литературе Магуном (см. Магун, А. Указ. соч, с. 47 – 62). ⁶³ Przeworski, A., |