Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, кто получит что, когда и как 978 5 91129 059 7
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
Democracy and the Market. Cambridge: Cambridge University Press, 1991, p. 1. ⁶⁴ См. Lipset, S. M. and G. Bence, «Anticipations of the Failure of Communism», in Theory and Society, 1994, vol. 23, no. 2, pp. 169 – 172, 175 – 178. Более безжалостный анализ прогностических способностей всех теорий революции дает Тимур Курань, но и его эссе завершается выводом о том, что непредсказуемость революций есть следствие невозможности совершенного наблюдения за преференциями людей и, соответственно, трудностей измерения их поведенческих революционных порогов. Получается, что причины данного провала имеют все же гносеологический, а не онтологический характер. См. Kuran, T., «Now Out of Never: The Element of Surprise in the East European Revolution Kapustin.indb 144 Kapustin.indb 144 25.01.2010 20:05:11 25.01.2010 20:05:11 145 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ «YepXb¿¸Z¹» кой-либо убедительности. УЗ. Бжезинского, Р. Конквиста, А. Амальри- ка и других авторов, на которых ссылаются в этой связи, нет ничего похожего на предсказание того, что произошло в действительности, те. предвидения демонтажа советского строя самой коммунистической номенклатурой при массовых (в ряде стран) выступлениях низов в условиях ненасилия, превзошедшего — по незначительности жертв оппозиции и репрессий властей — триумф гандизма против британского колониализма в Индии. Предсказания же коллапса советского строя как бы в общем виде в аналитическом отношении вряд ли чем-то отличаются от ленинско-сталинских пророчеств неизбежной гибели капитализма она ведь, в самом деле, когда-нибудь произойдет — хотя бы потому, что ничто не вечно в этом мире. Но действительным провалом социальных наук, причем провалом философско-методологическим, является самоосознание непред- сказанности антикоммунистических революций в качестве провала. Никакого провала у них не было они правильно делали все, что должны были делать, и именно поэтому предсказать революцию не могли в принципе. Тому есть две причины. Первая заключается в том, что сама теоретическая логика современных социальных наук, те. то, как они подходят к своему предмету, как видят его, какие вопросы ставят, следовательно, какими методами и инструментами с ним работают, делает их науками о порядке. Поэтому даже социальные изменения концептуализируют- ся в их рамках как нечто, вытекающее из тенденций и закономерностей самого данного порядка, как продолжение его логики, иными словами, они могут быть представлены только как его эволюция. Разрыв с логикой порядка, который может означать только возникновение новой логики нового порядка, а не беспорядок, те. революция в собственном смысле слова, лежит за рамками их познавательных возможностей. Обусловленную этим трактовку революции по модели эволюции Шелдон Волин точно называет укрощением проблемы революции в социальных науках, обстоятельно икон- кретно показывая то, как именно такое укрощение достигается в парадигмальном для них случае социологии Парсонса ⁶⁵ of 1989», in World Politics, 1991, vol. 44, no. 1, указанный вывод — нас. См. также интересный анализ этого вопроса у Sharman, J. C., «Culture, Strategy, and State- Centered Explanations of Revolution, 1789 and 1989», in Social Science History, 2003, vol. 27, no. 1. ⁶⁵ См. Wolin, S., «The Politics of the Study of Revolution», in Comparative Politics, 1973, vol. 5, no. 3, особенно с. 344 – 345, 349 – 352. Очень показательно то, что Kapustin.indb 145 Kapustin.indb 145 25.01.2010 20:05:11 25.01.2010 20:05:11 146 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf Непосредственным следствием укрощения проблемы революции является стремление интегрировать эту проблему в политическую науку (или социологию, подвести ее под более общие понятия, типа социальные изменения, политическая нестабильность, коллективные действия и т. пс которыми социальным наукам привычно и удобно работать в их эволюционистской теоретической логике. Такое стремление отчетливо обнаруживает один из авторов сборника «Концепт революция А. Никифоров. Он верно отмечает то, что интеграция революции в социальные науки означает ее переопределение в более нейтральном смысле, те. нейтрализацию, прямо по Карлу Шмитту, того, что является уникальным в революции и делающим ее несводимой ник одному из перечисленных выше общих понятий. Что же подавляет в революции ее научная интерпретация Ответ Джона Данна — ее уникальность в качестве события определенного типа, то, что революция является категорией, центрированной на действующих лицах и не допускающей чисто внешнюю, объективную и натуралистическую идентификацию ее ⁶⁷ Здесь мы приходим к пониманию второй причины того, что я считаю философско-методологическим провалом социальных наук. Дело в том, что философии давным-давно известно — акты свободы непредсказуемы в принципе. Такова их онтологическая природа, укротить которую не в силах никакая методология познания, даже та, которой обладают самые передовые современные соци- одна из заметных попыток реабилитировать социальные науки за провал непредсказанности антикоммунистических революций прямо апеллирует к эволюционизму Парсонса, представляя его в качестве того теоретического ресурса, который мог бы помочь предсказать и объяснить эти революции, но был проигнорирован социологами 70 – х годов. Это притом, что сам Парсонс в е годы был сторонником теории конвергенции капитализма и социализма, а отнюдь не коллапса последнего См. Mouzelis, N., «Evolution and Democracy: Talcott Parsons and the Collapse of Eastern European Regimes», in Theory, Culture and Society, 1993, vol. 10, no. 1, особенно с. 149. ⁶⁶ См. Никифоров А. Революция как объект теоретического осмысления достижения и дилеммы субдисциплины. В кн. Концепт революция, с. 147 – 148. Пожалуй, лучшим из доступных на русском языке изложений такого подхода к революции следует считать статью немецкого ученого Петры Штыков. См. Штыков, П. Деконструкция революции. В кн. Повороты истории. Т. 2. Науч. ред. В. Гельман. б Летний сад, 2003. ⁶⁷ См. Dunn, J., Modern Revolutions: An Introduction to the Analysis of a Political Phenomenon. Cambridge: Cambridge University Press, 1972, pp. 4, 226. Kapustin.indb 146 Kapustin.indb 146 25.01.2010 20:05:11 25.01.2010 20:05:11 147 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ «YepXb¿¸Z¹» альные науки. Как писал Кант, в том-то и беда, что мы не можем встать на точку зрения, с которой возможно предвидение свободных поступков, ибо это была бы точка зрения провидения, недоступная человеческой мудрости, распространяющаяся также и на свободные деяния человека, которые хотя и могут быть им увидены, однако не могут быть предвидены со всей определенностью (для божественного ока здесь различия нет. Все, что определено естественной причинностью природы, предвидеть — при известном совершенстве орудий познания — можно, но то, что определено причинностью свободы, — нет. Ведь второе не вытекает из первого, а само становится если не повремени, то все же в отношении причинности безусловно первым началом некоторого ряда явлений. Если революция есть хотя бы до некоторой степени акт свободы, то предвидеть ее нельзя. В этой невозможности неправильно усматривать провал социальных наук, ибо сие зависит не от них, а от характера самого данного события. Но в том-то и дело, что в социально-научных употреблениях революция все больше отдаляется от свободы, так что связь между ними становится незаметной и аналитически несущественной или случайной. Наглядный пример этому дает тот же сборник «Концепт революция. Поразительно, ново всех статьях российских авторов слово свобода либо отсутствует совсем, либо возникает лишь в цитатах из работ зарубежных писателей (Гегеля — в эссе А. Павлова, Ш. Эйзенштадта — у В. Куренного, французских энциклопедистов — у К. Аршина. Похоже, российским участникам сборника решительно нечего сказать о свободе в связи с революцией, с какой бы стороны последнюю ни рассматривать. Не знаю, входило ли это в замысел составителей сборника, но контраст между текстами российских и зарубежных его участников получился шокирующий для Арендт, Хабермаса, Данна, Маркузе, Селбина, Монбиота и многих других революция, конечно, немыслима вне связи со свободой и без ее освободительных эффектов. Достаточно сказать, что у Арендт само событие революции определяется как такое, которое уже есть свобода (а не только движение к свободе, — ведь быть свободными совершать поступки — одно и тоже. С другой стороны, такой контраст лишь свидетельство того, что зарубежные авторы сборника подобраны неправильно. В их числе нет настоящих представите ⁶⁸ Кант И. Спор факультетов. Соч. в восьми томах. Т. 7. М Чоро, 1994, с. 100. ⁶⁹ См. Кант И. Критика чистого разума, пер. Н. Лосского. М Мысль, 1994, с. 284. ⁷⁰ Arendt, H., «What Is Freedom?» in Between Past and Future. ny : Penguin, 1977, p. 153. Kapustin.indb 147 Kapustin.indb 147 25.01.2010 20:05:12 25.01.2010 20:05:12 148 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf лей социальных наук — вместо них в сборник попали преимущественно политические философы и культурологи. Первые же и на Западе написали о революции горы литературы без какой-либо рефлексии над свободой. Очевидным проявлением разъятия революции и свободы выступает, к примеру, трактовка прихода нацистов к власти в Германии как тоже революции. Ив статье А. Михайловского консервативная революция — тоже революция, только с ярко выраженными авторитарными и антиэгалитарными чертами. А почему бы нет Социальные изменения, политическая нестабильность, коллективные действия и все остальные общие понятия, под которые мы должны подвести революцию, — налицо в случае нацизма или в задумке — в случае консервативной революции. И остается всего лишь отбросить наивную, унаследованную еще от Просвещения веру в то, что революция как-то связана со свободой, чтобы стереть последние различия между революцией и реакцией, угнетением и освобождением и объявить все это социальными изменениями, которые будут нейтрально изучаться социальными науками, готовыми служить без разбора подонками героям. Но если — в противоположность всему этому — свободу считать не только неотъемлемой, но определяющей чертой революции, то как понимать ее в контексте революционных событий Как она возникает Каким образом проявляется К чему приводит Ответы на эти вопросы образуют ядро политико-философской теории революции как события, абрис которой я попытаюсь представить ниже ⁷¹ См. Calvert, P., Revolution and Counter-Revolution. Milton Keynes ( uk ): Open University Press, 1990, p. 57. ⁷² Михайловский А. Консервативная революция апология господства. В кн. Кон- цепт революция, с. 268. ⁷³ Питер Калверт, призывающий очистить теорию революции от этого архаического наследия Просвещения, говорит непосредственно о прогрессе, а не о свободе, но данные понятия неразрывно связаны в отвергаемом им наследии (см. Calvert, P., Op. cit., p. 57). Вряд ли нужно пояснять, что «постклас- сическое» переосмысление свободы давно отделило ее от (линейного) прогресса, так что революционная освободительная борьба отнюдь необязательно означает прогрессивную борьбу за переход к следующей общественной формации. ⁷⁴ Объем данной статьи заставляет меня ограничиться лишь абрисом теории политического события. Стремясь к ее экономной реконструкции, я буду использовать некоторые важные сточки зрения целей данной статьи идеи Алена Бадью Kapustin.indb 148 Kapustin.indb 148 25.01.2010 20:05:12 25.01.2010 20:05:12 149 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ «YepXb¿¸Z¹» YepXb¿¸Z¹ \]\ Первое, что нужно иметь ввиду, обсуждая данную тему, это то, что не всякое изменение есть событие. Как пишет Бадью, внезапность, темп и дезорганизация привычного уклада жизни. — Б. К могут быть лишь симулякрами события, а не обещанием его истины. Изменение как событие, намой взгляд, определяется четырьмя основными чертами, которые я назову реверсом времени, конституированием субъекта (точнее — субъектов, двойным самоотрицанием и зависимостью от будущего, те. оттого, что следует за событием как таковыми в чем оно продолжает жить после своего завершения. Я постараюсь прояснить каждую из этих характеристик, иллюстрируя мои рассуждения общеизвестными событиями Французской революции. i . Начнем с реверса времени. Это понятие отражает образование революционного события задним числом, поворотом времени вспять, хотя таким образом поворачивается время самого события, а не время того общественного порядка, который им отрицается. Более того, способность события так повернуть время означает отмену времени старого порядка, те. то, что его время подошло к концу. Событийное поворачивание времени и дает тот взрыв континуума истории, о котором писал Беньямин в тезисе xv его Тезисов о философии истории, и введение нового исторического календаря, точкой отсчета в котором становится данное революционное событие ⁷⁶ Образование революционного события благодаря реверсу времени осуществляется посредством включения в него явлений и происшествий, случившихся до события ив логике той причинности вместе с ее сбоями, которая присуща не событию, а отрицаемо- и Эрнесто Лаклау без того критического их анализа, которого они заслуживают, и без наведения методологических мостов между концепциями этих во многом очень разных мыслителей. Это, к сожалению, придаст черты эклектики моему повествованию. Более развернутое изложение теории политического события дает Артемий Магун (см. Магун, А. Указ. соч, особенно — глава 3). В ряде моментов оно перекликается с моими взглядами, ноя не могу ограничиться простой отсылкой к концепции Магуна в силу немаловажных расхождений между нами. ⁷⁵ Badiou, A., Infi nite Thought. Truth and the Return to Philosophy, tr. O. Feltham and J. Clemens. L- ny : Continuum, 2003, p. 129. ⁷⁶ См. Benjamin, W., Op. cit., p. 261. Kapustin.indb 149 Kapustin.indb 149 25.01.2010 20:05:12 25.01.2010 20:05:12 150 WXYZ[ \]^_[`Za. \YZ`Z\] ^XbZ`Zde[\Xf hZbX[XhZZ му им старому порядку. Иными словами, то, что составляет содержание события, возникло до него и не в его логике. Однако позже задним числом) оно было реконфигурировано в соответствии с новой логикой, которая, как и писал Кант о причинности свободы, не вытекает из предшествующей логики (старого порядка, породившей явления и происшествия, образующие революционное событие. В этом и заключается суть дела явления и происшествия, порожденные старым порядком (и его дисфункциями, входят в состав революционного события, ноне являются его причиной. Напротив, само их включение в революционное событие определяется им самим, а не их имманентной природой, ив этом смысле Бадью прав, называя события беспричинными, те. имеющими причину в самих себе, что и есть — свободная причинность». Конечно, такое рассуждение поднимает сложный вопрос о том, кто или что принимает решение о таком «реверсном» конструировании события путем включения в него некоторых явлений и происшествий старого порядка. Я думаю, у Бадью не получается удовлетворительным образом справиться с этим вопросом, вследствие чего в его философии возникает полумистическая фигура оператора, отличного от множества, которое составляет событие, и дающего событию имя, те. решающего событие. Преодолением этой трудности мне видится концепция гегемонии (восходящая к идеям А. Грамши), позволяющая объяснить возникновение такого оператора из хода по- литико-идеологической борьбы, которая всегда имеет ситуационный характер и не предопределена какими-либо «сущностями» или законами, предшествующими ситуации или лежащими вне ее. Но особы- тийном конституировании субъекта речь пойдет, когда мы будем рассматривать вторую главную черту революции как события. Теперь обратимся к явлениями происшествиям, группируемым как событие взятие Бастилии» ⁷⁸ . 17 июня 1789 года делегаты Генеральных штатов от третьего сословия уже объявили себя «Нацио- ⁷⁷ См. Badiou, A., «On a Finally Objectless Subject», in Who Comes After the Subject, p. 27. Об этой и других трудностях концепции события в философии Бадью см. Bensaid, D., «Alain Badiou and the Miracle of Event», in Think Again: Alain Badiou and the Future of Philosophy, ed. P. Hallward. L- ny : Continuum, 2004, pp. 94 – 105. См. также Clemens, J. and O. Feltham, «The Thought of Stupefaction; Or, Event and Decision as Non-Ontological and Pre-Political Factors in the Work of Gilles Deleuze and Alain Badiou», p. 21 ff., http:k whiteheadresearch. org / event-and-decision / #papers ⁷⁸ В их изложении я буду следовать нарративу Жака Годешо, представляющемуся Kapustin.indb 150 Kapustin.indb 150 25.01.2010 20:05:13 25.01.2010 20:05:13 151 X ^Yen¾e`e Z _^X`YeWbeaZ¹À ^Xa¹`Z¹ «YepXb¿¸Z¹» нальным собранием, но продолжали заседать в королевском Версале. О низложении монарха, учреждении республики, отмене феодальных привилегий и всем прочем, что составило суть Французской революции, они особо не говорили. Само слово революция было входу, и даже существовала довольно популярная газета под названием «Les Révolutions de Paris», но оно нив коем случае не имело современного значения легитимного ниспровержения существующей власти народом-сувереном и по сути означало любое заметное изменение политического устройства, включая то, которое мог производить сам король. 11 июля король, похоже, принимает решение восстановить порядок он отправляет в отставку популярного министра Неккера и начинает стягивать к Парижу верные ему войска. Город охватывают страхи возбуждение. Пламенный оратор Камилл Демулен в Palais Royal произносит перед толпами собравшихся речи о подготовке новой резни в стиле Варфоломеевской ночи ⁸⁰ В этой ситуации Национальное собрание практически бездействует. Однако парижане начинают действовать спонтанно в поисках запасов продовольствия они захватывают монастырь Saint-Lazare, освобождают из нескольких тюрем тех, кого сейчас назвали бы политзаключенные, разрушают парижские таможни, наконец, стремясь вооружиться для самообороны, они овладевают арсеналом в Hôtel des Invalides. За исключением мелких стычек с немецкими наемниками все эти действия не встречают вооруженного сопротивления. Нов захваченном арсенале парижане обнаруживают только мушкеты и несколько пушек, патронов и снарядов к ним там не было. Так возникает идея штурмовать Бастилию — многие полагали, что в крепости хранятся запасы пороха ⁸¹ наиболее скрупулезными систематическим их освещением. См. Godechot, J., |