Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 18Подозрительная, 40 Говорила она – Леди Мюриэл. И это я понимал ясно. Но остального осознать не мог. Как я оказался там? И как она там оказалась? И откуда взялось шампанское? Но я понимал, что все эти вопросы лучше обдумать одному в более располагающей обстановке. «Не измышляйте гипотез. Накопите сначала побольше фактов, а уж потом стройте свою теорию» – этому научному принципу я доверяю. Посему я протер очки и начал и начал накапливать факты. Пологий склон в островках выгорающей травы, на вершине аристократические развалины, почти погребенные под дикой повителью, фрагменты купола, едва виднеющиеся сквозь тронутые желтизной уборы деревьев, невдалеке на лужайке разбросано там и сям несколько пестрых пятен – группки отдыхающих – и по земле раскиданы в живописном беспорядке опустошенные корзины – останки пикника. Вот, собственно, и все факты, добытые беспристрастным наблюдением. Какой вывод мог последовать из них? Впрочем, еще некоторые детали не избежали моего пристального взгляда: в то время как все фигуры ходили парами или тройками, Артур был один; все языки разглагольствовали, он молчал; все лица были веселы, он был скучен. Вот единственные факты, на которых смело можно было основать теорию. Не объяснялось ли его состояние тем, что рядом не наблюдалось присутствия Леди Мюриэл? Но это еще не теория, а лишь рабочая гипотеза, к тому же сомнительная. Она явно требовала проверки, и новые факты явились в таком изобилии, что их было трудно уложить в рамки непротиворечивой теории. Леди Мюриэл ушла навстречу какому-то джентльмену необычной наружности, возникшему на горизонте. Сейчас они возвращались и разговаривали, причем довольно оживленно, как старинные добрые приятели, встретившиеся после разлуки. Леди Мюриэл радостно представляла окружающим своего знакомого, и он – элегантный, статный – с военной выправкой – и молодой – вызвал всеобщее внимание. Да, теория выстраивалась не самая благоприятная для бедного Артура! Я украдкой взглянул на него, а он – на меня. – Но он действительно красив, – сказал я. – До отвращения красив, – пробормотал Артур, ухмыляясь по поводу столь необычного словосочетания – а может быть столь необычных для него чувств. – К счастью, никто не слышит меня, кроме вас. – Доктор Форестер, – беспечно сказала Леди Мюриэл, подходя к нам. – Позвольте представить вам капитана Эрика Линдона. Это мой брат. Двоюродный. Артур содрал с лица замершую было на нем маску Недружелюбия и протянул военному руку со словами: – Я много слышал о вас. Счастлив познакомиться с двоюрод-ным братом Леди Мюриэл. – Это пока мой единственный знак отличия, – ответил воен-ный со всепобеждающей улыбкой. – Может быть, – он глянул на Леди Мюриэл, – это даже меньше, чем медаль за хорошее поведение. Но не так уж мало для начала. – Идемте к отцу, Эрик, – сказала Леди Мюриэл. – Он прогуливается среди развалин. И они удалились. Маска Недружелюбия вернулась на лицо Артура. Чтобы отвлечь его, я подошел вместе с ним к юной философически настроенной леди. Она не замечала маски на его лице, ей не было дела вообще ни до чего, кроме прерванной беседы. – Герберт Спенсер, – начал она, – утверждает, что явления природы лишь выглядят хаотическими, но не составляет затруднений проследить логический путь от строгой упорядоченности до полной дисгармонии. Поскольку сам я пришел в состояние полной дисгармонии, особенно от ее обращения к Герберту Спенсеру, то ограничился тем, что надел маску Дружелюбия, которое в данном случае проявлялось как серьезность. – Никаких затруднений! – уверенно она подчеркнула она. – Впрочем, логику я не изучала углубленно. А вы бы нашли затруднение? – Допустим, – сказал Артур, – для вас это самоочевидно. Означает ли это, что столь же самоочевидно утверждение: вещь, которая больше другой вещи, тем самым оказывается больше какой-нибудь иной вещи? – На мой взгляд, – скромно ответила она, – это куда как очевидно. Впрочем, я улавливаю обе истины интуитивно. Это другие нуждаются в рационалистическом… как это?.. Я забываю технические термины. – Обосновании, – важно подсказал Артур. – Возьмем двух чопорных мисс… – Возьмем! – перебила она. – Это слово я вспомнила. Но забыла другое. Эти мисс впадают в… во что? – В заблуждение, – сказал Артур. – Да-а?.. – с сомнением произнесла леди. – Я не вполне уверена… А как называется рассуждение всё целиком? – Силлогизм? – Да, да, да, теперь вспомнила. Но я не нуждаюсь ни в каких силлогизмах, чтобы доказать геометрическую аксиому, о которой вы упоминали. – О равенстве углов? – Ну, конечно нет! Такая простая вещь не нуждается в доказательствах. Тут я вмешался в разговор и предложил ей земляники и сливок. Я это сделал, чтобы отвлечь ее от псевдофилософских рассуждений, и только опасался, как бы она не обнаружила эту уловку. Артур пожал плечами, как бы заявляя: «О чем с ней говорить!», и мы оставили эту ученую особу исследовать землянику методом перехода от строгой упорядоченности к дисгармонии. К этому времени стали прибывать кареты, гости начали разъезжаться. Кузен Леди Мюриэл присоединился к нашей компании, теперь нас стало пятеро, а мест в карете до Эльфилда было четыре. Благородный Эрик Линдон объявил, что намерен идти пешком. Но было ли это лучшим выходом из положения? Тогда я подумал, что это мне следовало бы пойти пешком, о чем я и объявил. – Вы уверены, что вам действительно этого хочется? – спросил Граф. – Боюсь, что в экипаж мы все не поместимся, а разлучать Эрика с кузиной так скоро было бы неприятно. – Да, я решительно предпочитаю не ехать, – объявил я. – Мне пришло желание зарисовать эти прекрасные развалины былого. – А я вам составлю компанию, – внезапно сказал Артур. – Думаю, что в моем взгляде он прочел крайнее удивление, потому что добавил, понизив голос: – Я действительно хотел бы… В карете я буду trop! – Тогда и мне позвольте присоединиться, – сказал Граф и добавил, обращаясь к дочери: – А вы с Эриком составите наш эскорт. – Вы один призваны заменить троих джентльменов, – обратилась Леди Мюриэл к своему компаньону. – Это презабавно: вы будете в роли трехглавого Цербера. Вот так на военных взваливают тройную ношу. Я оказалась под вашей втройне надежной защитой. – Это называется Безнадежная Надежность? – скромно предложил капитан. – Вы всегда выражаетесь так изящно, хотя и замысловато! – рассмеялась его кузина. – Что ж, счастливо оставаться, господа добровольные дезертиры, приятного времяпрепровождения. Молодые люди сели в экипаж и отъехали. – Вы сейчас будете зарисовывать свои развалины? – спросил Артур. – Да, – ответил я. – Но вам не обязательно ждать, я вернусь поездом. Есть один, очень удобный. – Пожалуй, – сказал Граф. – Так будет лучше. Станция совсем рядом. Таким образом, я, благополучно предоставленный сам себе, устроился на пне и стал обозревать руины. – В такой знойный день только рисовать, – подумал я, полусонно перелистывая альбом в поисках чистого листа. Но тут оказалось, что я не один. Артур и Граф вернулись. – Я возвратился, – сказал Артур, – чтобы напомнить вам, что поезда идут каждые десять минут. – Не может быть! – воскликнул я. – Это же не метрополитен. – Это метрополитен, – сказал Граф. – Одна из веток Кенсинг-тона. – Почему вы говорите с закрытыми глазами? – спросил Артур. – Проснитесь! – Это от зноя. Чувствую себя совсем разбитым, – ответил я, не понимая, впрочем, смысла последнего слова. – Но я, наверное, уже проснулся, как вы думаете? – Думаю, что нет, – вынес суждение Граф. – А вы как считаете, доктор? Один глаз у него, по-моему, спит. – Он храпит, как я не знаю что! – воскликнул Бруно. – Эй, старикан, проснитесь! И они вместе с Сильви начали катать голову из стороны в сторону, как будто просто не заметили, что она связана с туловищем. Наконец Профессор открыл глаза и сидел, хлопая глазами и ничего не понимая. – Не соблаговолите ли вы сказать, – спросил он меня с обычной своей старомодной галантностью, – где мы находимся и кто мы все такие, начиная с меня? Однако я решил, что начать с детей все-таки удобнее: – Это Сильви, сэр. А это – Бруно. – Да, да! – пробормотал старик. – Я о них что-то слышал. Но не будете ли вы так любезны сказать, как я сюда попал? – По-моему, есть еще одна проблема, – уклонился я от прямого ответа, – как выбраться отсюда. – Именно, именно! – ответил Профессор. – Это, конечно, проблема. И она вызывает несомненный интерес. Рассматривая эту проблему в контексте моей биографии, я, к своему огорчению, вынужден признать… – он даже застонал от огорчения, но это не мешало ему добавить со смешком: – Но вы говорили что-то насчет… – Закордона, Профессор! – прокричал Бруно ему прямо в ухо. – Вы прибыли оттуда. И это до жути далеко. Профессор вскочил на ноги с проворством мальчика. – Тогда нельзя терять ни минуты! – воскликнул он в тревоге. – Я обращусь вон к тому простодушному поселянину с двумя бадьями (разумеется, наполненными водой), и он, безусловно, просветит нас. – Эй, простодушный поселянин! – крикнул он. – Не могли бы вы послать нас в Закордон? Простодушный поселянин обернулся и посмотрел на него со смущенной улыбкой: – Простите, сэр, куда вас нужно послать? – Подальше, – пояснил Профессор. – В Закордон. Простодушный поселянин совсем смутился и пролепетал: – Я не могу, сэр… – Я обязан предупредить, – добавил Профессор, – что всё, вами сказанное, может быть использовано против вас. Простодушный поселянин замотал головой: – Значитца, тогда я вам ничего не скажу. – И был таков со своими бадьями. Дети печально поглядели на Профессора. Тот пожал плечами: – Ничего не понимаю. Но я все делал правильно. Я изучил ваши законы и знаю, что в демократическом государстве нужно предупреждать человека о возможных последствиях, прежде чем его о чем-то спросить. Но давайте тогда обратимся к другому человеку – вон хотя бы к тому. Он не простодушен, и он не поселянин, однако в нашем положении нельзя пренебрегать ничем. Это был не кто иной, как благородный Эрик Линдон. Капитан только что благополучно выполнил возложенную на него задачу, то есть проводил домой Леди Мюриэл, и теперь неспешно прогуливался, смакуя сигару. – Простите великодушно за беспокойство, сэр, – обратился к нему Профессор. – Не могли бы вы указать нам кратчайший путь в Закордон? Эту загадочную просьбу он выразил в такой импозантной форме, которую не мог не оценить благородный капитан. Он вынул сигару изо рта, изящно стряхнул пепел и нерешительно сказал: – Простите, сэр, но я, к сожалению, вряд ли могу оказать вам такую услугу. Я, к своему прискорбию, не слышал о таком государстве. Но боюсь, что оно находится далеко. – Ах, совсем не далеко от Фейляндии! – успокоил его Профессор. Но капитан не успокоился. Его брови изогнулись как два знака вопроса. Но постепенно его лицо стало проясняться: – Вот оно что! – пробормотал он. – Но каков весельчак этот патриарх! И он обратился детям: – А вы, значит, помогаете джентльмену, молодые люди? – Это было сказано так добросердечно, что все сразу прониклись к нему симпатией. – Вы знаете этот стишок: – Сколько миль до Вавилона? – Много меньше миллиона. – Как туда мы попадем? – Доберемся днем с огнем. Как ни странно, Бруно подбежал к нему, как будто был с ним давно и хорошо знаком, и повис на его руке, а капитан Эрик принялся раскачивать ребенка. Сильви стояла рядом и подталкивала Бруно. – Только нам не надо в Вавилон, – сказал мальчик. – И огня тоже не надо, днем и так светло, – добавила Сильви. К этому времени я догадался, что Эрик Линдон не замечает меня, словно я опять стал невидимым. – Изумительно! – вскричал Профессор. – Вы его раскачиваете совершенно изохронически! По этим колебаниям можно было бы сверять часы, как по метроному! – Да, но всегда быть в роли живого метронома – небольшая радость, – заметил молодой военный, мягко освобождая руку. – Ну, вот, на первый раз достаточно, молодой человек. Когда встретимся в следующий раз, еще покачаемся. А пока вы отвели бы почтенного джентльмена по адресу: улица Подозрительная, дом номер… – Мы сами найдем! – нетерпеливо крикнул Бруно: они с Силь-ви уже потянули Профессора за собой. – Премного благодарен вам, – только и мог сказать старец, обернувшись. – Не забудьте адреса! – крикнул офицер, вежливо приподнимая шляпу. – А дом, дом под каким номером? – спохватился вдруг Профессор, который был уже довольно далеко. Офицер сложил ладони рупором и сверхгромко прокричал: – Сорок! Он желтого цвета, не ошибетесь! Только учтите: цвета, а не света! И добавил про себя: – Безумный мир, господи прости, безумный мир. Он запалил другую сигару и двинулся к гостинице. – Прекрасный вечер! – сказал я, поскольку он посторонился передо мной: значит, все-таки меня видел. – Действительно прекрасный, – согласился он. – Откуда же вы взялись? С неба? – Я здесь прогуливаюсь, – ответил я, считая такое объяснение достаточным. – Хотите сигару? – спросил он. – Благодарю вас, я не курю, – ответил я. – Насколько я помню, поблизости есть приют для умалишенных? – Чего не знаю, того не знаю. – Сейчас я встретил одного забавного старикана с детьми и направил их туда. Умственное состояние старика внушает опасения. Он собрался за кордон. Так мы за дружеской беседой подошли к гостинице и пожелали друг другу доброй ночи. Оставшись один, я вдруг испытал «жуткое» беспокойство и ясно увидел перед собой желтый дом с цифрой сорок над дверью и три фигуры, так хорошо мне знакомые. – Может, адрес неправильный? – спрашивал Бруно. – Или дом. – Нет, – решительно возразил Профессор. – И адрес, и дом правильные. Скорее всего, это неправильная улица. Где-то мы допустили ошибку. Но у меня есть новый план, который состоит… В чем состоял новый план – я так и не узнал: дом и улица исчезли, вместе с ними улетучилось и «жуткое» беспокойство. И опять на своем троне была реставрирована Тривиальность. |