Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 20Большие и маленькие Улыбка Леди Мюриэл не могла не совершенно завуалировать некоторое удивление во взгляде при появлении моих новых знакомых. Я представил их по всей форме: – Это Сильви, Леди Мюриэл. А это – Бруно. – А фамилия? – спросила она с задорными искорками в глазах. – Фамилии нет, – серьезно ответил я. – Увы. Она засмеялась, очевидно, полагая, что это сказано в шутку, и наклонилась поцеловать детей. Бруно встретил ее приветствие без особой радости, а Сильви свой поцелуй возвратила с процентами. В то время как она и Артур, пришедший со мной, принялись потчевать детей чаем с пирогом, я попробовал занять Графа разговором. Но он был рассеян, и беседа наша далеко не продвинулась. Наконец он задал неожиданный вопрос, приоткрывший причину его озабоченности: – Вы позволите мне рассмотреть ваши цветы? – Охотно! – я вручил ему букет. Насколько мне известно, Граф был эрудированным флористом, чего нельзя сказать обо мне. Я не имел ни малейшего понятия об этих цветах и был рад возможности узнать о них побольше у знатока. Но цветы не успокоили Графа, а, напротив, привели в сильнейшее возбуждение. Перебрав их, Граф вынес заключение: – Вот эти – из Центральной Индии, но и там встречаются довольно редко!.. Эти два – из Мексики… Этот… (Он порывисто поднялся и подошел к окну, чтобы разглядеть букет на свету.) Я почти не сомневаюсь, но лучше справиться в книге по индийской ботанике. (Граф снял книгу с полки и раскрыл ее.) Да, в точности, вот посмотрите иллюстрацию. Это цветок анчара – дерева, растущего в глуши девственных лесов. Цветок увядает очень быстро – вы не успеете даже выйти из леса, – а этот сохранился в таком великолепном состоянии – можно сказать, у него цветущий вид. Откуда это всё у вас? – добавил он, затаив дыхание. Я оглянулся на Сильви. Она прижала палец к губам, затем поманила Бруно, и оба они вышли в сад. Я оказался в нелепом положении ответчика, внезапно брошенного на произвол судьбы двумя главными свидетелями. – Позвольте подарить их вам, – я неловко попытался выйти из неловкого положения. – Всё равно вы разбираетесь в них лучше меня. – Благодарю вас, – молвил Граф. – Но вы не ответили. Откуда у вас эти цветы? К счастью, в это время появился Эрик Линдон. Я сказал: к счастью, но с этим вряд ли согласился бы Артур. Он тут же помрачнел, стушевался и не принимал никакого участия в завязавшейся тут же беседе. Эрик и Леди Мюриэл обсуждали новую музыку, вошедшую в моду в Лондоне. – Нет, вы послушайте! – осуждающе заявил Эрик. – Теперь любому кажется, что музыку сочинять легко и что ее можно приспособить к любому случаю. – Например, так: О файф-о-клок, о файф-о-клок! Его любой воспеть бы мог! – засмеялась Леди Мюриэл, взяв несколько аккордов на фортепьяно. – Это, конечно, чересчур, – ответил Эрик. – Они предпочитают религиозную тематику. Но в принципе правильно. А еще они обожают жестокие романсы о любви. Один из них – это плач о двух злосчастных любовниках, которые переплывают океан – а он такой огромный и глубокий… – Кошмар! – воскликнула Леди Мюриэл, которая, видимо, поняла своего друга слишком буквально. – А вы не могли бы воспроизвести этот плач? – Плач?!! – возмутился Эрик. – Нет, этого я не мог бы воспроизвести при всем желании. Но если хотите, я могу передать сюжет, если вы, конечно, подыграете. Он напел мотив, который Леди Мюриэл подхватила с такой легкостью, словно играла его всю жизнь. Пока молодой капитан пел о любви, Артур был мрачен, по окончании же романса он выразил явное восхищение. Но он омрачился опять, когда Эрик спросил: – А не находите ли вы, что если бы молодой человек был не матросом, а капитаном, вышло бы еще интереснее? Впрочем, Леди сказала нечто утешительное: – Ах, какая разница! Капитан, матрос или, скажем, судовой врач – любого из них можно было бы подставить в песню – разве что пришлось бы поработать над текстом. Спасая своего друга от дальнейших неприятных впечатлений, я хотел было подняться, но тут Граф возобновил свой щекотливый вопрос насчет цветов: – Так вы не хотите… – Благодарю вас, я не хочу больше чаю, – поспешно ответил я. – И вообще, нам уже пора. До свидания, Граф. До свидания, господа. Мы ретировались, а Граф погрузился в исследование таинственного букета. Леди Мюриэл проводила нас. – Вы не представляете, – с благодарностью сказала она, – какой вы сделали подарок отцу. Флористика – его хобби. Конечно, для меня это – темный лес, но я обычно делаю гербарии. Сейчас мне нужно взять гигроскопическую бумагу, прежде чем эти сокровища увянут. – Не надо было этого делать, – хмуро сказал Бруно, ожидавший в саду. – У меня не было другого выхода, – сказал я. – Иначе он бы не отстал. – Все равно, – молвила Сильви, – это не поможет. Цветы исчезнут через некоторое время. – Каким образом? – Не знаю, да это и не важно. Они исчезнут, и все. Это же был только пшик. Вы же знаете, его сделал Бруно. Последние слова она произнесла шепотом – видимо, чтобы Артур не услышал. И, похоже, зря. Артур, который как будто вовсе не замечал детей, сразу насторожился. Цветы исчезли, как и предупреждала Сильви. Через день или два мы навестили Графа с дочерью и нашли их вместе со старой домоправительницей в саду – они рассматривали подоконник. – Мы ведем следствие, – пояснила Леди Мюриэл. – Поэтому вас мы будем рассматривать как свидетелей, так что позвольте снять с вас показания относительно цветов. – Свидетели отказываются снимать с себя что бы то ни было иначе как в присутствии адвоката, – серьезно сказал я. – Хорошо, – сказала она, обернувшись к Артуру, – тогда я. Послушайте показания Королевы. Цветы исчезли ночью, и мы уверены, что никто из домашних к этому не причастен. Зато мы допускаем, что кто-то влез в окно… – Однако ставни утром были закрыты, – возразил Граф. – А если это было во время обеда, Леди? – спросила домоправительница. – Это возможно, – согласился Граф. – Вор, должно быть, видел, что вы пришли сюда с букетом, а ушли без него. И он, видимо, понимал их ценность – вернее, бесценность! – воскликнул он в сильнейшем волнении. – Но вы так и не объяснили, откуда взяли их, – заметила Леди Мюриэл. – Я когда-нибудь расскажу, – смущенно пообещал я. – Вы проявите ко мне снисхождение? Граф был явно разочарован, но любезно ответил: – Очень хорошо, вопросы отложим до лучших времен… – Но мы не освобождаем вас от роли свидетеля преступной Королевы, – игриво добавила Леди Мюриэл. – Мы объявляем вас сообщником и приговариваем к домашнему аресту. А питаться вы будете только сэндвичами. Нужен ли вам сахар? Обеспечив таким образом мне комфортабельное заключение, она серьезно сказала: – Конечно, странно, как вор попал в такое уединенное место. Конечно, если рассматривать цветы с гастрономической точки зрения, то придется изменить и взгляд на вора. – Вы подразумеваете то универсальное объяснение всех таинственных исчезновений, которое называется «кошка виновата»? – спросил Артур. – Да, – ответила она. – Это было бы очень удобным объяснением, но если бы все воры были одинаковыми. Но, к сожалению, существуют животные о четырех и животные о двух ногах! – Я размышлял на ту же тему, – сказал Артур. – Это любопытная проблема телеологии – науки о конечных целях, – добавил он в ответ на вопросительный взгляд Леди Мюриэл. – И конечная цель?.. – Допустим, в ряду взаимосвязанных событий находится такое, которым обусловлены все и к которому они стремятся. Это будет и конечная цель, и причина этих событий. – Но предыдущее событие ведь тоже может причиной последующего, не так ли? Артур долго обдумывал этот момент: – Слова, конечно, часто запутывают суть дела. Как бы вам объяснить? Причина и следствие взаимообусловлены. – Тогда с этим все ясно, – сказала Леди Мюриэл. – Но сформулируйте проблему. – А проблема вот в чем. Мы можем по взаимному уговору рассмотреть соотношение, грубо говоря, размера живого существа и количество его опорных конечностей. У человека две ноги. Некоторое количество животных – условно говоря, от льва до мыши – обладает четырьмя лапами. Спуститесь ниже по эволюционной лестнице – и вы наткнетесь на шестиногих насекомых (кстати, красивое слово – насекомое: на, секомое! Не плох каламбур <6 6>?). За ними следуют паукообразные, с их восьмью лапками. И в самом низу мы наблюдаем микроскопические существа, у которых количество ног увеличивается, не побоюсь этого слова, до безобразия. Оно нарастает crescendo. – Да, – сказал Граф, – но в pendant можно представить diminuendo: уменьшение повторений одного и того же типа существ. Не думайте об однообразии, сосредоточьтесь на вариациях. Начнем с людей и животный, которые приносят ему пользу: лошадей, рогатого скота, овец и собак, потом перейдем к тварям, которые совсем ему не нужны – к лягушкам и паукам. Мы ведь можем обойтись без них, Мюриэл? Леди Мюриэл содрогнулась. – Я думаю, что без них мы обойтись можем, – ответила она с какой-то особо прочувствованной искренностью. А теперь вообразите особую расу людей, ростом не более по-луярда… – … для которых возможны радости, недоступные простым смертным, – не удержался Артур. – Какие же? – не понял Граф. – Например, особое наслаждение красотами природы. Согласитесь, что гора производит на меня впечатление, которое прямо пропорционально ее высоте. Чем выше гора, тем грандиознее впечатление. А для таких маленьких людей любая гора вдвое эффектнее, чем для нас. – Маленькие счастливцы! – воскликнула в восторге Леди Мюриэл: Кто всех меньше в мире, тот Видит больше всех красот! – Но позвольте мне продолжить, – сказал Граф. – Можно представить и третью расу людей, ростом в пять дюймов, и четвертую – не более дюйма… – Им не потребуются даже полезные нам животные, – сказала Леди Мюриэл. – Они точно не смогут есть, как мы, говядину и баранину, я больше чем уверена! – Да, я забыл это уточнить, дитя мое, – согласился Граф. – У каждого из них свои овцы, коровы и так далее, соответствующего размера. – И свои растения, – добавил я. – Должны же эти коровки чем-то питаться. А то наша трава будет для них как девственный лес из древовидных папоротников. – Совершенно верно. Требуется, так сказать, пастбище в пастбище. Обычную траву будут щипать наши обыкновенные коровы, а карликовые коровки, или, если хотите, коровы-лилипуты, будут питаться не травой, а травкой. Такая получается схема – согласитесь, довольно правдоподобная. Да, было бы интересно, если бы мы вошли в контакт с низшими расами – разумеется, низшими не в уничижительном смысле, я имею в виду только рост. Представляете, какие там были бы карликовые бульдоги! Я сомневаюсь, что даже моя дочь испугалась бы их. Леди Мюриэл проигнорировала последнее замечание: – А ты представляешь, какие открываются любопытные возможности? Использовать слона как пресс-папье, а крокодила как ножницы – что только позволит воображение. – А как вы думаете, – осторожно спросил я, – существа различных рас мирно сосуществуют или ведут войну? – Последнее было бы прискорбно, – сказал Граф. – Ведь если вы в состоянии уничтожить целую нацию одним щелчком, то необходимо исключить малейшую опасность конфликта. Кроме того, я допускаю, что интеллектуальные способности не зависят от размеров мыслящего существа. Хотя не исключено, что зависят, причем обратно пропорционально: чем меньше голова, тем выше умственное развитие. Уж если ломать с ними копья, то лучше в дискуссиях. – Ты хочешь сказать, – с недоумением спросила Леди Мюриэл, – что я должна вступать в переговоры с какими-то лилипутами? – Только так! – заявил отец. – И никак иначе. Их аргументы могут оказаться не хуже твоих. Но юная аристократка только с негодованием задрала нос: – Я не стала бы разговаривать с существом менее шести дюймов! Я бы его использовала! – Для чего? – спросил Артур, с иронической улыбкой слушая этот вздор. – Для вышивания! – нашлась она. – И будьте уверены, очень успешно. – А если и не очень успешно, – сказал я, – вы бы все равно были бессильны это исправить. Не знаю почему, но я так думаю. – А потому, – отрезала Леди Мюриэл, – что я почла бы ниже своего достоинства общаться с карликами. – Вы бы предпочли общаться с кроликами? – спросил Артур. – В смысле – подопытными, извините за выражение. – Это, может быть, и остроумно, – сказал я. – Только не слишком убедительно. – Допустим, дело не в этом, – согласилась Леди Мюриэл. – В чем же оно тогда, по-вашему? Я попытался обдумать этот вопрос, но пчелы своим нудным жужжанием отвлекали меня. Как будто в самом воздухе была разлита сонливость, и даже мысли мои впадали в дремотное оцепенение. Что я мог сказать? Какую-нибудь глупость вроде: «Это зависит от длины ушей «кролика»». Но я понимал, что подобный ответ не так остроумен, как хотелось бы. Но тут Леди Мюриэл сама избавила меня от необходимости отвечать. Она прислушалась и произнесла: – Слышите – кто-то плачет? Мы должны ему помочь. Идемте. – Странно! – подумал я – и вот почему: я думал, что разговариваю с Леди Мюриэл, а это была Сильви. И мне пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы переключиться. И я спросил: – Итак, что вы говорили насчет кролика? |