Книга первая Сильви и Бруно Глава 1 Долой хлеб! Даешь налоги!
 Скачать 1.81 Mb.
|
Глава 3Блуждание в потемках на рассвете На следующий день было тепло и солнечно. Мы встали засветло и пошли к Хантерам, наслаждаясь философической беседой. – Бедняков в этой местности больше, чем нужно для социальной гармонии, – заметил я, когда мы прошли мимо лачуг, заслуживающих скорее наименование трущоб, нежели жилищ. – Да, богатых не много, – ответил Артур, – но они помогают бедным больше, чем в других местах, так что общий баланс не нарушается. – Граф, конечно, тоже много занимается благотворительностью? – Он делает всё, что позволяет здоровье. А Леди Мюриэл помогает школьным учителям и посещает детей на дому. – Надеюсь, она не похожа на тех бездельников, которых так много в имущих классах. Думаю, им пришлось бы туго, спроси их кто-нибудь, зачем они живут, а главное, для чего им жить дальше! – Те, кого мы можем назвать дармоедами, – сказал Артур, – я подразумеваю людей, которые поглощают часть общественного богатства – в форме продовольствия, одежды, и так далее – без того, чтобы жертвовать его эквивалент в форме производительного труда… Ах, это всё так сложно! Знаете, я думал над этим. И, по-моему, лучшим выходом было бы общество без денег, где обмен происходит только в натуральной форме. Это уберегло бы продовольствие и все остальное от разворовывания. – Это было бы отлично, – сказал я. – Но каким образом? – Наиболее часто встречающийся тип дармоедов, – начал Артур, – это наследники богатых родителей. Теперь представьте себе человека – умного, работоспособного. Допустим, эквивалент его общественно-полезного труда в одежде и прочем составляет в пять раз больше, чем нужно ему самому. Мы не можем отрицать его абсолютное право распорядиться излишками по своему усмотрению. Но если за его спиной вы видите четверых детей – двоих сыновей и двух дочерей, – можно ли сказать, что нельзя назвать справедливым такое положение дел, при котором эти существа могли бы ничего не делать, но только есть, пить и развлекаться, если бы они это захотели? Имеет ли общество моральное право повторить в их отношении слова апостола Павла: «Кто не работает, тот не ест»? Они ответят с непробиваемой уверенностью: «Труд был затрачен, по какому праву нас заставляют работать еще раз?». И я должен признать их правоту. – В этом есть что-то глубоко неверное, – ответил я. – Если человек способен трудиться и если этот труд необходим обществу, почему он имеет право сидеть праздно? – Я думаю, человек обязан трудиться, – молвил Артур, – но согласно божественным, а не людским законам. Каждый из нас должен помогать ближнему не по принуждению государства и не по каким-то арифметическим расчетам, но исключительно по любви. Так заповедал нам Господь! – Есть и другая сторона вопроса, – сказал я, – где эти самые дармоеды возьмут материальные блага, имея только деньги? – Да, – ответил Артур. – Возьмем самый простой случай: долговые обязательства. Золото – это вещественное богатство, но документы – всего лишь его обозначение. Отец этих четверых «дармоедов», условно говоря, заставил 5 тысяч фунтов работать с пользой для общества. Взамен общество письменно обязуется выдать ему продовольствия и других товаров на 5 тысяч фунтов по первому требованию. Если он потратит одну тысячу на себя, а прочее оставит детям, закрепив свою волю тоже письменно, то они имеют право предъявить эти письменные обещания со словами: «Возместите труд, который уже был затрачен». Разве это не ясно и не естественно? Я хотел бы вдолбить это в головы тем социалистам, которые оболванивают наших невежественных пауперов такими доводами, как: «Полюбуйтесь на наших надутых аристокрадов! Они транжирят то, что вы добываете для них в поте лица своего». Я бы напомнил, что этим умникам, что аристокрады всего лишь потребляют эквивалент труда, уже затраченного для общего блага и социум только возвращает им долг. – Напомнить-то вы можете, – сказал я, – только, боюсь, социалисты не согласятся. Они ответят, что большинство этих средств имеет незаконное происхождение. Если мы шаг за шагом проследим историю возникновения капиталов, то, начиная со стадий, на которых имеют место всякие законные акты (дарение, завещание etc.), то когда-нибудь дойдем до таких ступеней, на которых собственность будет просто кражей. – Конечно, конечно, – сказал Артур. – Но не ведет ли это за собой логическую ошибку чрезмерного расширения доказательства? Это одинаково применимо и к материальному богатству, и к деньгам. Если не является фактом, что собственность данного конкретного владельца в ее нынешнем состоянии приобретена честно, то не аморально ли выяснять законность этого богатства в прошлом? Это ведь небезопасно для логики. После минутного размышления я вынужден был согласиться, что небезопасно – хотя и не для логики. – Моя мысль проста, – подытожил Артур. – Если человек получил состояние законным путем, общество не имеет права ничего у него отнимать, даже если он не вложил в экономику ни единого атома собственного труда. Иное дело – закон божественной справедливости. Если человек не реализует вложенных в него способностей, они не принадлежат ни обществу, ни ему самому, и должны быть возвращены Всевышнему с прибылью. – Во всяком случае, – заметил я, – эти так называемые дармоеды любят заниматься так называемой благотворительностью. – Нет, настоящей благотворительностью, – с жаром возразил Артур. – Извините, возможно, я не слишком милосерден. Не хочу обижать никого конкретно. Я о словах. Что мы вкладываем в них, то они и означают. Можно что угодно именовать благотворительностью. – Но, отказываясь от излишков, неужели он не может отказать себе в невинном удовольствии сделать безобидную саморекламу? – Охотно признаю это, – сказал Артур. – И пусть делает, она же безобидная. А хотя бы и не безобидная. Пусть он болезненно жаждет славы, но он поступает хорошо, ограничив свое потребление. – А хотя бы и не ограничив, – настаивал я. – Ведь даже когда типичный богатый человек многое потребляет сам, он дает заработать многим людям. И это лучше, чем сначала довести их до нищеты, а потом бросать им милостыню. Или наоборот. – Это вы хорошо сказали! – воскликнул Артур. – Я люблю парадоксы. – А в чем здесь парадокс? – не понял я. – Здесь их много, – сказал он. – Вот, например, следствие неустраненной двусмысленности, так сказать, амфиболии. Прежде всего это утверждение, что заниматься благотворительностью означает творить благо. Или, что почти то же самое, делать хорошо означает делать хорошее. – А как же тогда проверить, хорошо ли это на самом деле? – спросил я. – Лингвистически, – убежденно ответил Артур. – Если предмет может стать краснее, значит, он красный. Если он может стать лучше, следовательно, он хороший. – По-моему, с лингвистической точки зрения здесь что-то не так, – усомнился я. – А мы сейчас проверим, – сказал Артур. – Ничто так не помогает обнаружить заблуждение, как яркий пример. Допустим, я вижу, как два ребенка тонут в реке, бросаюсь в воду, спасаю одного из них, а другого оставляю тонуть. Разумеется, я поступил лучше, чем если бы бросил их обоих. Или другой пример: я встречаю на улице мирного старичка, сбиваю его с ног и иду своим путем. Конечно, я поступил лучше, чем если бы переломал ему ребра. – Я думаю, к таким ситуациям подходит принцип, не лучше, а еще лучше, – сказал я. – Вы не можете сказать, что поступили еще лучше, чем могли бы, бросив на произвол судьбы ребенка или переломав ребра старичку. Но это слишком экстравагантные примеры. Нельзя ли взять что-нибудь более реальное? – Хорошо, возьмем еще одно безобразие современного общества – «благотворительные распродажи». Отдельный вопрос: сколько вырученных денег доходит до нуждающихся и сколько из них идет на добрые дела? Впрочем, предмет нуждается в особом изучении. Хотите, я с вами поделюсь своими размышлениями? – О да! – воскликнул я саркастически. – Меня всегда только это и занимало. – Вот и прекрасно, – сказал Артур. – Я очень рад, что мое намерение так удачно совпало с вашими желаниями. Тогда представьте себе, что организуется благотворительная распродажа в пользу некоего госпиталя. Господа A, B, C продают товары, которые покупают господа X, Y, Z, а выручка направляется на нужды госпиталя. Но здесь возможны два случая: когда товары продаются по рыночным ценам и по всяким фантастическим. Мы должны рассмотреть их по отдельности. Сначала первый случай. A, B, C, подобно обычным торговцам, продают продукты своего квалифицированного труда и доходы отдают госпиталю. Фактически, они продают свой квалифицированный труд. На мой взгляд, это и есть подлинная благотворительность. По крайней мере, я не могу предложить ничего лучшего. Но в чем состоит полезный вклад господ X, Y и Z? Ведь они в этой ситуации оказываются покупателями и фактически не отдают ничего. Теперь возьмем случай с коммерческими ценами. Поделим ради удобства общую стоимость на необходимую и прибавочную. Что касается первой, то этот вопрос мы уже разъяснили, осталось разобраться со второй. A, B, C не зарабатывают ничего, зато X, Y, Z тратят кое-что сверх необходимого, иначе говоря: делают подарок госпиталю. Но, по-моему, этот способ не лучше. Предпочтительнее было бы, если бы господа X, Y и Z занимались что-то одним: дарением или шопингом. А то получается какая-то несуразная смесь: наполовину доброе дело, наполовину – самоугождение. След змея-искусителя – на этом всем. Так что я отношусь ко всей этой благотворительности с большим отвращением! – закончил он с необыкновенным воодушевлением и даже рубанул стеком по чертополоху. Я вздрогнул и схватил его за руку, потому что в траве мелькнули Сильви и Бруно. Не знаю, задела ли их трость, но они жизнерадостно кивнули мне в знак приветствия. А до Артура пока ничего не дошло. – Вам жаль чертополоха? – саркастически спросил он. – Ну, да, это же не льстивый активист благотворительной распродажи. Ему бы я с удовольствием врезал по башке. – А врезал мне! – сообщил Бруно не без удовольствия. – Прямо по шее. Хорошо, что я не чертополох! – Долго же мы обсуждали этот предмет, – сказал Артур. – Боюсь, я все же слишком искушал ваше терпение. Но я скоро вернусь и мы договорим. Мне нужно проверить, как привязана моя лодка. Тут я, сам не знаю почему, прочел на память какие-то глупые стишки: – Тройную дань, Харон, бери. – Вас сколько душ? – Не видишь: три – Вот я персоною своей В сопровожденье двух теней. – Абсолютно неуместная цитата – засмеялся Артур. – И глупая. – Глупая – пожалуй, – согласился я. – Но едва ли уж такая неуместная. Откуда вы знаете, сколько теней сопровождает вас и где вы встречаетесь с Хароном? Когда мы с Артуром в сопровожденье двух невидимых детей шли вдоль залива, я заметил одинокую фигуру. Она была далеко, но я сообразил, что это Леди Мюриэл. Артур ее не видел, поскольку смотрел в другую сторону – в небо, на облака и соображал, собирается ли дождь. Он так засмотрелся на небо, что я подумал: неплохо бы ему обратить внимание на земной предмет – то есть на Леди Мюриэл. Повод не заставил себя ждать. – Что-то я устал, – сказал он. – Нет смысла идти дальше. Свернем здесь. Мы вернулись назад, к началу переулка. Тут я сказал: – Не будем возвращаться этой дорогой. Здесь слишком жарко и пыльно. Спустимся к пляжу здесь, так ближе. К тому же там вы почувствуете бриз. – Пожалуй, – согласился Артур. Но едва мы попали в поле зрения Леди Мюриэл, он сказал: – Нет, это слишком большой крюк. Хотя здесь, конечно, прохладнее. Он долго стоял, колеблясь и прикидывая длину обоих путей, словно рыцарь на распутье. Не знаю, насколько растянулась бы эта нелепая сцена. Однако на помощь с решительностью Наполеона пришла Сильви. – Мы пойдем здесь, – сказала она Бруно и, ухватившись за трость, которую Артур держал в руке, потянула его по переулку вниз. Артур, ничего толком не осознавая, двинулся за своим посохом. А Бруно незаметно подталкивал Леди Мюриэл. Таким образом, мы победили, заставив двух влюбленных столкнуться. – Какими судьбами?! – воскликнул я, когда мы приблизились к Леди Мюриэл. |